***59***
Гуся развалилась в специально для нее повешенном гамаке и лениво моргала, наблюдая за непрошенными гостями. Ее временный опекун сейчас зазря лил воду в душе, пытаясь отмыться и перестать вонять, как все двуногие, хотя, по мнению Гуси, лучше бы вылизывался, как делает всякий приличный флеркин. Хотя вот эти вот гости на удивление не терзали ее чуткое обоняние. От одного пахло какими-то травами и чем-то вкусным, приятно, а второй пах металлом и теплом. И пусть человеческий нюх был не в силах уловить эти ароматы, зато ее — легко. Она повела ушами, слыша, как за дверью возится ее двуногий, а гости вдруг пропали, как будто растворились в воздухе, но Гуся точно могла определить их местоположение на слух.
— Ты голодная? — спросил Ник, выходя из ванной. Обычно Гуся поджидала его, чтобы сразу бежать на кухню, где получала кусочек свежего мяса и хрустящие вкусняшки, но сейчас даже не пошевелилась. — Гуся, кушать пойдем?
Ей очень хотелось сказать, что никто никуда уже не пойдет, потому что гости пришли не просто так, а в него уже летел сгусток энергии, но, увы, глотка флеркина была для этого не приспособлена. Она коротко мяукнула, а потом перевернулась на живот и сложила лапки под грудью, чтобы было удобнее наблюдать за происходящим.
— На стул, — скомандовал Снейп, и Барнс легко подхватил пациента и усадил его, а волшебные веревки, что вылетели из палочки, намертво примотали его к стулу.
Баки отошел в сторону, а Снейп принялся взмахивать палочкой, потому что, прежде чем влезть в мозги, следовало понять, с кем он имеет дело.
— Сквиб, — удивленно хмыкнул он и пояснил для вопросительно приподнявшего брови Баки: — Волшебник с заблокированной силой.
— Это как-то меняет дело? — всё, что интересовало Барнса. План по тому, как с большей пользой для них избавиться от Фьюри, не хотелось править из-за новых вводных.
— Нет, — мотнул головой Снейп и добавил: — Просто интересный факт. Иногда такие люди понятия не имеют о своей принадлежности к магическому миру.
Но на всякий случай запустил заклинание, выявляющее волшебные вещи, артефакты, амулеты и прочее, которое ничего интересного не показало. Потом кивнул Барнсу, чтобы тот не мешал, и устроился напротив Николаса Фьюри, как ему представили его новое задание, и впился взглядом в его единственный здоровый глаз.
Баки понятия не имел, чем себя занять, пока Снейп просто сидел на стуле и смотрел в глаза совершенно потерянному Фьюри. У того было до того идиотское выражение лица, оставалось только слюну пустить по подбородку для полного антуража. Он огляделся, увидел рыжую кошку, что наблюдала с видом хозяйки за всем происходящим, и подошел к ней.
— Привет, красавица, — Барнс всегда был очень неравнодушен к животным. Собаки, кошки, кролики и даже морские свинки приводили его в трепет. Он удивлялся тому, что они добровольно живут рядом с человеком, доверяют, откликаются. Вот и эта красавица мурлыкнула и подняла голову, на красивом ошейнике висела бирка с именем. — Ты не против?
Баки потянулся металлическими пальцами к подвеске, перевернул ее и прочитал «Гуся». Кошка вытерпела прикосновение, а потом принялась обнюхивать пальцы и ластиться.
Удивительный двуногий пах так, как ей нравилось, трогал именно так, как было нужно, и разговаривал именно теми интонациями, что Гусе нравились. Мурчащий голос, ласковые пальцы на шерстке. Гуся встала, покачнувшись в мягком гамаке, потянулась, а потом одним изящным движением вспрыгнула ему на руки и замурчала. Баки взял ее так, чтобы было удобнее, и вышел из комнаты, сев на диван и позволив кошке развалиться на его коленях.
Снейп провозился с Фьюри достаточно долго, потому что то влияние, что должно было быть оказано на него, не терпело небрежности. И если с Пирсом было всё просто, как говорится, ломать не строить, то здесь нужно было всё сделать тоньше. Освободился он сразу после полуночи, споил Фьюри пару поддерживающих зелий и вышел, как только тот с довольным вздохом улегся под одеяло.
— Пошли, — сказал он Барнсу, который наглаживал кошку и выглядел при этом удивительно счастливым и умиротворенным.
— Хорошо, — кивнул он и попытался ссадить Гусю на диван, но потерпел сокрушительное поражение. Она вцепилась в него всеми когтями и удивительно осмысленно смотрела ему в глаза. А потом, когда он снова попытался ссадить ее, то издала такой мявк, что мертвого бы поднял. Хорошо, что у Снейпа реакция была отменная, а заглушающие чары вылетали на автомате, только поэтому Фьюри продолжал спать. А Баки, чувствуя, как заполошно бьется сердце Гуси, видя, что когтями она вцепилась так, что отодрать ее от себя не выйдет, сказал, кивнув на дверь спальни: — Все равно он не жилец, я заберу кошку себе.
Гуся, конечно, если бы могла, то объяснила, что она совсем не кошка, а вовсе даже флеркин, но решение двуногого одобрила, потершись головой о его щёки.
— Как хочешь, — пожал плечами Снейп. — К Мари?
— Нет, я к командиру, а по пути куплю корм и прочее, что нужно для кошки.
Снейп аппарировал, а Баки, выбравшись через черный ход так, что не попал ни на одну камеру, вышел на улицу, поймал такси и поехал в круглосуточный зоомагазин, где отоварился на приличную сумму, благо некоторое количество денег уже пришло на его личный счет, и он мог пользоваться ими на свое усмотрение, купив все, что нужно для кошки, и кучу игрушек впридачу. Гуся все это время сидела у него на руках, а на переноску, которую предложила продавщица, отреагировала гневным шипением, поэтому пришлось ограничиться шлейкой.
* * *
Новый дом Андромеде на удивление понравился. Да что там, он удовлетворял всем запросам, не чета ее крохотному домику на две спальни в Англии. А тут и сам дом огромный, и гостевой — просторный, и конюшня есть, и гараж. Правда, последние два строения ей были не очень-то и нужны, но все равно, вдруг Поттер надумает завести лошадей для Тедди? А какой сад, за которым начинался самый настоящий заповедник.
Но больше всего ее радовало наличие двух домовиков. Она уже и забыла, насколько удобно, когда есть кто-то, кто возьмет на себя бытовые вопросы, кто принесет утром любимый кофе, кто приготовит поесть, уберет посуду, кто постирает, уберется. Она теперь понятия не имела, куда девать то невероятное количество времени, что раньше занимали бытовые хлопоты, а теперь оно освободилось. Читать? Нет, Андромеда, естественно, любила читать, но… Ей хотелось чего-нибудь совершенно другого.
Она прошлась по своей спальне, подошла к ростовому зеркалу и придирчиво оглядела себя. На будущий год ей уже шестьдесят исполнится, казалось бы, жизнь прожита, если бы не одно но. Но она волшебница, а волшебники, особенно чистокровные, живут очень долго. Почему она не то что забыла об этом факте, а предпочла его не замечать? Неужели пространные рассуждения про равенство с маглами так на нее повлияли? Какое равенство? Маги в шестьдесят очень часто только семью заводят, потому что жизнь их несоизмеримо дольше, чем у маглов, у которых это практически закат активной жизни. А она сделала из себя старуху в шестьдесят!
Андромеда дернула пуговки вдовьего платья, которые с тихим стуком рассыпались по полу, вытащила шпильки из строгого пучка, растрепав кудри, и снова посмотрела на себя. Да, не красавица, но не потому что старая, а потому что заброшенная. Потому что после смертей мужа, дочери и зятя буквально похоронила себя. Потому что в своем горе забыла, что сама жива.
Она стояла перед зеркалом, смотрела себе в глаза, а в голове словно шлюз открылся, через который хлынули чувства, мысли и раскаянье. Она редко оставалась наедине с собой, занимая свое время общественной работой, помощью в ближайшем магловском госпитале и доме престарелых. Всё что угодно, чтобы только не думать, только не выпустить воспоминания из-под контроля на поверхность. Она и к внуку относилась так холодно именно потому, что он был слишком похож на ее дочь, и этим делал ее слабой. Наверное, она просто не хотела больше чувствовать ничего, поэтому и вела себя как последняя сука.
Новая страна, новая реальность, в которой ее окружают совершенно незнакомые люди, много времени на мысли, которые не удержишь на задворках усилием воли, сделали свое дело — сорвали маску спокойствия. Она стояла напротив зеркала и истово ненавидела себя, кляня последними словами. Спряталась за горем, за гордыней, за идиотским «мне все должны» и едва все не проворонила. Да она должна Мари в ноги кланяться за внука, за то, что не оттолкнула, что позволила быть рядом. Да и за переезд в США тоже.
Утерев непрошенные слезы, Андромеда решила, что пора что-то менять, и начать стоит в первую очередь с себя, прекратить прятаться за черным платьем, за кислой миной и вспомнить, что ей еще жить и жить. Она решительно открыла дверки шкафа и начала безжалостно избавляться от черных платьев, которые составляли большую часть ее гардероба. Оставив буквально пару блузок, одну юбку и теплое пальто, Андромеда позвала домовика и велела выкинуть всё это. А сама переоделась и отправилась в ближайший волшебный квартал, адрес которого нашла в брошюрке, которую оставила для нее Мари, чтобы приобрести новую одежду. Ей нужно было торопиться — внука забирать из школы меньше чем через три часа.
* * *
Николас проснулся отдохнувшим и посвежевшим. Вчерашний ужас от просмотра видео и осознания всей глубины той ямы, в которую он попал, отошел на второй план, ему почему-то казалось, что решение проблемы лежит буквально на поверхности, осталось только внимательно присмотреться. Он быстро сделал свои утренние дела, позавтракал и собрался ехать в ЩИТ, когда заметил, что Гуси нет. Он несколько раз позвал ее, но безрезультатно, поэтому махнул рукой. Уже не в первый раз она или прячется, или уходит гулять на улицу, благо вокруг частного дома куча интересных мест для кошки.
Чем ближе к ЩИТу он подъезжал, тем больше его начинала терзать мысль о том, что замалчивать вскрывшуюся информацию нельзя. Правда вылезет наружу в любом случае, так лучше будет, если он сам ее раскроет. Оставался вопрос — кому? Кому можно доверять? Кто точно не замаран? Если быть честным, то никто, кроме президента, на ум не приходил, поэтому, приехав к зданию Щита, Фьюри отдал приказ готовить вертолет, а сам поднялся в свой кабинет, чтобы отдать распоряжения и собрать все имеющиеся документы.
Встреча президента Эллиса с мистером Старком и мистером Роджерсом едва началась, только и успели, что поздороваться и устроиться на диванах, как в кабинет зашел секретарь, наклонился к президенту и начал что-то тихо говорить. Зря, конечно. Роджерс слышал всё без какого-либо напряжения, просто потому, что был супер во всем. И слух тоже был супер. А Старку дублировал в наушник Джарвис.
— Хорошо, пусть зайдет сейчас, — махнул рукой президент, и секретарь вышел из гостиной, чтобы выполнить приказ.
Фьюри влетел в кабинет, мельком отметил, что кроме президента присутствуют и другие люди, а потом… Николас Фьюри, пока летел, подготовил не только документы, но и покаянную речь, и вдруг в его мозгах словно что-то щелкнуло, потому что и документы из папки он начал доставать совсем не те, что просматривал в вертолете, да и говорил совершенно не о том. Он, вместо того чтобы рассказать о Гидре, пустившей корни во все властные структуры, начал каяться в собственных грехах. Про левые операции, которые не были санкционированы правительством, про поставки оружия террористам разного пошиба, про отмывание денег. Разное. Причем он понимал, ЧТО говорит, но остановиться не мог. Он закапывал себя все глубже и глубже, а Старк с нескрываемым удовольствием наблюдал за этим, а потом повернулся к Роджерсу и сказал:
— Кажется, только что для тебя освободилась прекрасная должность.