Руку молодого ваниа сотрясла мелкая дрожь, когда он поднес ее к лицу. Словно до конца не веря в происходящее, коснулся новой, совершенно здоровой кожи — сначала едва-едва, лишь кончиками чуть трясущихся пальцев. Затем, будто преодолев подспудный страх вновь наткнуться на черную, сочащуюся сукровицей корку, кое-где перемешанную с остатками обгорелой кожи, провел по правой половине головы всей ладонью — от полностью восстановившегося носа до волос, уже постепенно пробивавшихся легким пушком сбоку от уха. Выдохнул полупридушенно — и лишь потом, резко встав со своего места, с силой сжал постепенно угасающую ладонь Вознесшегося.
— Благослови тебя Айнур, избранник Элентари! — в серых глазах, вновь наполнившихся жизнью, сияла не яркая благодарность даже — превознесение. Словно не один из Эльдар сейчас стоял перед ним, а, по меньшей мере, Майа.
— Уже благословили. Не меня благодари, но Возжигательницу Звезд, что дала мне силы помочь тебе. Я лишь ее служитель, — Эктелион покачал головой, ободряюще сжав плечо исцеленного. Однако на душе, как и всегда в подобных случаях, слегка заскребли кошки.
За последние дни подобных едва ли не боготворящих взглядов пришлось повидать немало. Полунолдо мог бы сказать, что даже слегка свыкся с подобным. Постарался приспособиться к тому, что после всего произошедшего те, кто раньше смотрел на рыцарей Серебряной Длани в начале непонимающе, пытаясь разобраться в новом творении Варды, затем с уважением — теперь взирали по-иному. Те, кого крылатые воины спасали в Тирионе и Валимаре, те искалеченные, над чьими ранами сейчас Вознесшиеся трудились, не покладая рук и сил — живые проводники силы Элентари, с которыми она сейчас щедро делилась своей мощью, были способны заживлять даже самые страшные увечья куда быстрее, чем даже служители Эстэ — смотрели на Эктелиона и его учеников, точно на путеводный светоч. И разницы, Нолдор Короля это были, или же уцелевшие Ваниар, уже и нет, считай. Стерлась, смылась кровью, пролитой во время Валинорской Резни, как ту жуткую ночь окрестили в народе.
Можно было сказать, давнее намерение мечника, с которым он когда-то уходил из рядов учеников Лаурэфиндэ, начало исполняться. Он и его собственные подопечные стали вестниками единства. Теми, кто защищает простых жителей Валинора, а не собственные амбиции. Вот только события, приведшие к этому…
Тысячу тысяч раз рыцарь Элентари отказался бы и от дарованных ему Владычицей сил, и от почтения среди последователей Финвэ и Ингвэ — лишь бы только вернуться назад . Сделать все по-другому. Успеть там, где не смог, предотвратить ужас, что в тот момент прорвался на родную землю потому, что он не справился. Чтобы вот этот юноша, чуть старше Арафинвэ, что сейчас сбивчиво благодарил — как же, сгоревшую половину лица, так, что только кости и были видны, восстановил полностью! — никогда не познал на себе ни потери родного крова, ни ужаса резни на улицах, ни ярости драконьего огня, чей хозяин не стал разбирать, где свои, а где чужие.
Тряхнув головой, сын Мастера Фонтанов тепло попрощался с исцеленным и уже поднялся, чтобы перейти к следующему раненому, когда громкий оклик его имени заставил повернуть голову.
— В чем дело? — сияющие глаза устало взглянули на запыхавшегося мальчишку лет десяти-двенадцати, спешно спрыгнувшего с седла лошади. На запылившейся одежде поблескивал металлом небольшой значок с изображением свитка. Явно один из детей, привлеченных к работе Арафинвэ. Учитывая, сколько сейчас работы в постепенно восстанавливающимся городе было возложено на плечи взрослых Эльдар, подобных юных гонцов сейчас можно было встретить повсеместно. То и дело носились по улицам либо на своих двоих, либо верхом.
Те, что по-младше, воспринимали это как игру. Как важное и ответственное поручение от взрослых — чем изрядно гордились. Более старшие их товарищи, зачастую те, кто своими глазами видел творящееся во время Резни, работали скорее с мрачным осознанием своего долга, закрывая бреши там, где не хватало взрослых.
— Принц Арафинвэ, — выдохнув, гонец почтительно склонил голову перед Вознесшимся. — Он зовет вас к себе. Говорит, срочно.
— Понял, — Эктелион ответил односложно, благодарно кивнув и ободряюще слегка хлопнув по спине посланника. Подозвав одного из членов Серебряной Длани и передав тому место целителя, полунолдо расправил крылья, давно уже полностью заменившие ему любого скакуна.
Лагерь Ваниар развернулся внизу под ногами разноцветным лоскутным покрывалом, обрамленным широкой коричневой бахромой частокола. На вершинах свеже сбитых сторжевых вышек несли дозор стражи. Сквозь раскрытые сейчас ворота внутрь временного обиталища жителей Валимара втягивалась вереница груженых крытых телег, сопровождаемых фигурами в черном. На мгновение даже показалось, что где-то внизу мелькнули знакомые рыжие волосы.
Выглядели они миролюбиво — ни воинственно блестевших серебром символов, ни алого цвета на одежде, ни — самое главное — треклятых алебард и Черных Стражей.
Тень скорбной, болезненной гримасы промелькнула на губах воина. Эктелион прекрасно помнил, как в первый раз при виде оружия, ставшего едва ли не символом пролитой меж народами крови, пришедших с помощью Верных ослепленные яростью и болью Ваниар попытались встретить кулаками и камнями — и только вмешательство Вознесшихся предотвратило страшное. После этого обе стороны долго улаживали дело. Но даже в следующие разы, когда посланники Первого Дома избавились от всего, что могло бы спровоцировать новых соседей на необдуманные поступки, Аэнариона и его Эльдар, некоторые обитатели лагеря молча провожали гостей ненавидящими взглядами. Такие зачастую отказывались от всего, связанного с носящими Звезду и Дракона, принимая вещи и еду лишь от Нолдор Короля.
Черные крылья резко хлопнули по воздуху, выдавая досаду. Тот самый случай, когда рыцарь Элентари не мог, по- хорошему, винить какую-либо из сторон — по-своему правы были и те, и те. Он видел эту правоту в глазах притащившего тюки с одеждой Майтимо. Видел пришедших из Тириона целителей, что пытались помочь получившим раны и ожоги, говорил с помогавшими кашеварить и обустраивать лагеря. Многие из тех, кто приходил вместе с Аэнарионом, делали это совершенно искренне, из желания облегчить жизнь пострадавших во время Валинорской Резни собратьев — Эльдар.
Вот только мотивы и чувства Ваниар, зачастую раненых ножами культистов, ускользнувших от драконьего пламени, потерявших в ту страшную ночь свои дома и жизни близких — настолько, что некоторые золотоволосые были готовы рискнуть остатками здоровья, но не подпустить к себе «убийц», тоже были более, чем понятны. Видевший, что творилось в обоих городах руками не только Искателей, но и тех, кто с ними боролся, и сам пронзивший сердце родича, сын Форменлинда слишком хорошо понимал их боль и злобу.
Ни тех, ни других винить не выходило при всем желании. В отличие от кое-кого другого. Но его виной пусть занимаются те, кто стоит много, много выше Вознесшегося.
— Звал? — без приветствий начал Эктелион, приземляясь прямо на балконе и входя в покои принца.
Сидевший за письменным столом Арафинвэ, грозившийся задремать с пером в руке над листом бумаги, со вздохом тряхнул головой, разгоняя подобравшуюся близко немочь, поднял на наставника глаза, вокруг которых сейчас темной синевой залегли круги, делая принца похожим на слегка злобную, не слишком выспавшуюся панду.
После того памятного разговора пока что к теме наследования более не возвращались — ни самому Аро, ни тем более Ваниар пока что было просто не до того. Требовалось элементарно помочь жителям Валимара выжить — до того момента, пока они не смогут вернуться в собственный город, от которого сейчас остались одни руины. Да и в Тирионе проблем было не просто по горло, а по ноздри — и многие из них сейчас легли именно на плечи Арафинвэ. Особенно после того как посланец Валар пару дней назад приказал Финвэ и Индис отправиться к Эзеллохару и предстать перед Кругом Судеб. Оба Эльдар имели догадки, зачем именно.
В общем, несмотря на то, что и Ингвион, также призванный Айнур, и сам Эктелион искренне пытались помочь, на отдых или хотя бы сон наследнику Нолдорана и Ингвэрона сейчас времени почти что не оставалось.
— Звал, — также коротко отозвался Инголдо, вновь опуская взгляд к свитку, на котором он явно писал очередное послание. — Полчаса назад у меня был гость. Огромный ростом, с белоснежными крыльями. Передал послание от отца и дяди. После чего направился в сторону территории Верных. А еще немного времени спустя дозорные, дежурившие у Дружеских Ворот, заметили его же, возвращающегося на Запад… в сопровождении черного дракона и его всадника.
Предводитель Вознесшихся подошел ближе.
Вот оно. То самое, о чем он поневоле размышлял по дороге к дому Финвэ. Правители Валинора и Арды, наконец, собрались на суд.
Пожалуй, единственный суд в пределах Амана, что был бы вправе вынести решение по действиям князя Первого Дома. Даже если не учитывать смерть Олорина, что касалось Айнур напрямую, ни один из правителей, вероятнее всего, не смог бы дать справедливую оценку тому «лекарству», что Малекит использовал для борьбы с болезнью культистов Паучихи. Сам Эктелион, несмотря на благослонность Владычицы и главенство среди Серебряной Длани, точно бы не взялся — сердце его требовало правосудия над убийцей. Разум же холодно подсказывал, что случившийся кошмар, который он не смог предотвратить, был последним, самым отчаянным, но необходимым решением.
Невероятно трудный спор. Особенно учитывая собственную боль от потери тети. Но вот говорить, как свидетель, он был обязан.
— Меня призывают к Маханаксару? — спросил он больше формально, будучи уверенным в ответе и уже готовясь лететь по направлению к Древам. Однако… Инголдо лишь отрицательно покачал головой. Сияющие глаза слегка расширились, черные брови поднялись в изумлении.
— Я спросил, буквально, то же самое, — Аро поставил размашистую подпись, вновь подняв глаза на рыцаря, на этот раз — в глубокой задумчивости. — Однако Вестник Манвэ высказался весьма четко. Твоего присутствия там не требуется. Как и моего. И, мне кажется, я понимаю, почему.
— Любопытно было бы послушать догадки — учитывая тот факт, что и ты, и я, и тот же Ринганаро, являлись непосредственными участниками самого начала тех событий, — Вознесшийся устало потер переносицу. — Мы были там, когда Куиллэ обрушила свое треклятое заклятие на город. Мы сражались с культистами на улицах Триона. И мы вели это расследование еще до всего случившегося. Наши слова могли бы склонить чаши весов на ту, или иную сторону.
— Вот именно, наставник. Вот именно!
Инголдо тихо фыркнул, покачав золотоволосой головой. Не в насмешку над учителем. Скорее над всей комичностью — и жутью ситуации.
— Помнишь мои слова, о том, что этот суд может обернуться как величайшей справедливостью, так и величайшим фарсом? И что кое-кто изо всех сил постарается склонить все в сторону второго? Наверняка Манвэ Сулимо и сам это понимает не хуже нас.
Мечник скрестил руки на груди, на мгновение прикрыв глаза и глубоко вздохнув.
Сказанное Арафинвэ трудно было истолковать двояко. Он и сам понимал подобное. Пусть признавать это и было не неприятно даже.
Отвратительно. Этот суд был собран отнюдь не только для установления справедливости. Слишком много взглядов сейчас было скрещено на фигуре в черном. Слишком много интересов некоторых Айнур на нем скрестилось. И чутье явно подсказывало, что, в определенных случаях, они будут отнюдь не пытаться установить истину, а, скорее, перетягивать канат в свою сторону, чтобы, к примеру, прикрыть от наказания своего любимца.
Вот только верить в это не хотелось совершенно. Не говоря уже об обратной стороне медали, о которой думать хотелось еще меньше . Хоть некоторые вещи, вроде излишне сурового наказания для нарушившей запрет девочки, и были на виду.
Благо, утешало одно. Если о споре Огня и Ветра можно было бы сказать многое, пусть и далеко не в пользу первого, то обвинить в бесчестности Создательницу Звезд язык бы не повернулся даже у Лаурэфиндэ.
— Ты полагаешь, Хозяин Ветров и Владычица опасаются, что защитники Малекита попытаются обернуть наши слова в свою пользу, — произнес он, явно нехотя.
— Напомню тебе. Прикрываясь именем Ауле, мой любезный «братец» расколол наш город, — резонно заметил принц. — Не будь за ним поддержки Владыки Земной Тверди — и Феанаро был бы вынужден отправиться в изгнание, так, как и желал изначально отец. А сейчас… — Инголдо скривился, подперев рукой подбородок. — Ты сам сказал — мы были там с самого начала. А кто, скажи, нас надоумил на это расследование, кто, весьма возможно, водил нас все это время за нос? В его предупреждение тут же вцепятся. Наши с тобой слова не истину определят. Они лишь помогут утопить обвинение в целом океане воды и пустых слов. Круг Манвэ наверняка о подобном думал — особенно учитывая то, что на противоположной стороне находится Вала воды и океанов.
Губы молодого полунолдо чуть улыбнулись незамысловатой шутке. Эктелион поневоле улыбнулся в ответ. Правда, улыбка это быстро стала грустной.
— А Короля не пригласить было невозможно — и как правителя Тириона, одного из трех оставшихся правителей Эльдар Амана…
— И как «отца» того, на кем будет вершиться суд, — Инголдо слегка скривился после упоминания родственной связи. — Да. Но лучше это будет один свидетель, тем более — сведущий в переговорах, чем трое тех, чьими словами могут наполнить океан. Остается только надеяться, что ата справится. Благо, опыта с этой змеей у него побольше нашего будет — и то, что случилось с Тирионом и Валимаром, он также видел собственными глазами. По этой же причине там сейчас находится Ингвион, пока меня оставили на хозяйстве. Он в роду Ингвэ старше, опытнее. А я пока место деда еще не занял, чтобы Ваниар на суде представлять, — последние слова были произнесены с неопределенной интонацией. То ли с пониманием своей нынешней роли, то ли напротив, с нетерпением от того, что юноше приходилось сидеть здесь, пока у корней Древ вершилось нечто важное.
Эктелион молча кивнул, не вступая в спор. На душе было… кисловато. Однако, все же определенные надежды его покидать не собирались. Все же, что бы не говорил Арафинвэ, одно дело — разногласия, пусть и серьезные, между Владыками Амана. И совсем иное — подозрение одного из правителей Эльдар в убийстве Майа и службе Падшему. Даже Наватар, при всей своей любви к лучшему ученику, не мог закрывать на это глаза.
* * *
Недовольно поведя шеей, словно стараясь держаться подальше от крылатой фигуры, весь полет сопровождавшей рамалоки и его всадника Сафирон начал постепенно снижаться, позволяя Малекиту «насладиться» прекрасными видами — от все еще дымящихся подкопченных башен Валимара ближе к югу, до Эзеллохара, многодневными стараниями Ауле превратившегося из холма, пусть огромного и крутого, в настоящую многоярусную скальную крепость, призванную затруднить проход любого врага к Древам. По крайней мере, по земле. А над землей всегда имелись средства более активные — и огнедышащие.
Впрочем, сейчас взгляд золотых глаз не был прикован к чему-то конкретному. Здесь, скорее, было любопытный бег, подобно бегу по земле солнечного зайчика. От точки к точке, от одного предполагаемого участника будущего действа к другому — а их тут было немало.
В конце концов, если уж его пригласили поучаствовать в цирковом представлении, следовало внимательно ознакомиться с каждым клоуном, помимо себя самого, конечно.
В центре, прямо у подножия преобразованного Владыкой Земной Тверди бывшего холма, разомкнутым кругом возвышались четырнадцать каменных тронов — с символическим абсолютно пустым местом там, где, по симметрии, должен был стоять пятнадцатый. Знаменитый Круг Судеб… внушал, даже с высоты драконьего полета. Здесь друкай ничего не мог сказать. Своей монументальностью и незыблемостью Маханаксар во многом походил на нерушимые монолиты Древних, разбросанные в его родном мире по всей Люстрии.
Вокруг же места грядущего балагана, на плодородной равнине Валинора, лишь далеко на юге пересекаемой черной полосой выжженной земли, то здесь, то там, отдельными группками шатров располагались небольшие лагеря. Пестрели многочисленные флаги — Малекит сходу разглядел языки пламени на штандарте Финвэ, лебедь-челн на стяге Ольвэ, золотой цветок Ваниар. Даже интересно, кто их собирался представлять — Ингвион, как старший сын бывшего Верховного Владыки, или же вперед выставят его полного энтузиазма внука, как наследника?
Присутствовали и полотнища знамен каждого из Валар — похоже, к судилищу Повелители Арды прибыли вместе с многочисленной свитой из Рожденных. Да и свидетелям (а Чародей был уверен, нагнали их сюда немало) необходимо было где-то отдыхать до того, как все начнется.
— Впечатляет, — Малекит улыбнулся краями губ, спрыгивая с, наконец, опустившегося на землю рамалоки. Сафирон выбрал широкую ровную площадку рядом со знакомым знаменем Аулендуров — молотом и наковальней, окруженной языками пламени. Рядом, около шатров, лениво свернулись клубками несколько собратьев Сафирона. Совсем рядом же пестрившие зеленью палатки Хранителей Земли, следовавших за Йаванной. Князь же обернулся к приземлившемуся рядом Вестнику. — Хоть, подозреваю, споры в Круге вскоре будут вестись отнюдь не только о вине одного единственного нолдо.
— Твои подозрения не лишены оснований, — голова Эонвэ чуть бесстрастно склонилась вперед. — Не ты один ждешь своего вердикта, князь. Однако лишь тебе грозит возможный приговор. Протяни руки вперед.
Малекит внутренне хмыкнул про себя. Последний явный приказ был отдан без какого-либо нажима, словно само собой разумеющееся. И у бывшего правителя Наггарота были весьма четкие подозрения, зачем именно.
Подозрение в последнее время имели дурную привычку сбываться, когда вокруг запястий мага с легким щелчком сомкнулись два широких браслета, соединенных между собой длинной цепью, не мешавшей двигать руками. Все из алого на свету металла, однако что-то подсказывало кузнецу, что во тьме это железо приобретет зеленоватый оттенок.
— Лестно, — Чародей слегка щелкнул по полосе из тилкала, и едва слышно хмыкнув. Внутри же досадливо поморщившись — едва кандалы защелкнулись на его руках, он почувствовал не слишком приятное ощущение того, что просто… не может колдовать. — Хоть и ожидаемо, учитывая то, что прозвали меня Его Отродьем.
Интересно. Это ни капли не было похоже на то жуткое, последнее воспоминание из прошлой жизни, когда открытая Архаоном Бездна поглотила Ветра Магии. Все, до одного. Тогда друкай явственно ощущал, как будто из него с мясом вырвали часть души. Здесь же магия, бурлившая внутри фэа, никуда не делась. Малекит по-прежнему чувствовал ее, как ощущал и лежавшие недалеко Камни. Вот только стоило попытаться выпустить ее наружу, создать заклинательную песнь, или потянуться, скажем, к Улгу — и ладони словно упирались в слегка теплую, твердую преграду. Пальцы скользили по незримой поверхности, пытаясь найти хоть малейшую трещину — то тщетно. А сила, в итоге, оставалась внутри.
Занятный принцип, работающий в ином ключе, чем колдовские оковы друкаев. В другой раз этот феномен мастер с удовольствием изучил бы на рабочем верстаке. Но не тогда, когда эта уменьшенная версия Ангайнора была на его руках. Неприятно. Но, в целом, терпимо.
Спрыгнув с рамалоки следом, Ноло слегка дернул щекой, явно подавив недовольную гримасу. Видеть старшего брата в оковах Аракано явно не понравилось.
— Это обязательно? — серые глаза среднего сына Финвэ обернулись к замершему недвижной статуей глашатаю.
— Это компромисс, позволяющий твоему брату свободно передвигаться в пределах лагерей собравшихся здесь, — пока дракон будет подле Владыки Земной Тверди, — ровно заметил он, таким тоном, будто прояснял зеленым новичкам прописные истины. После чего светловолосая голова повернулась к Малекиту. — Если суд завершится оправданием, цепи упадут с твоих рук.
— А если вместо оправдания я услышу приговор? — черные брови слегка поднялись вверх.
— То кандалы станут наименьшей из твоих проблем, — пожал плечами Эонвэ, взмахивая оперенными белым крыльями.
Дождавшись, пока ближайший из Свиты Манвэ скроется среди облаков, а Сафирон встав на лапы, с ленцой направится к собратьям, Чародей кивнул все еще морщащемуся младшему брату.
— Идем, Ноло. Нас наверняка уже ожидают.
Чутье, и так в последнее время отличавшееся излишней правдивостью, не изменило себе и в этот раз — уже на границе лагеря Аулендуров братьев встретил мрачный, точно после целого дня лекций у младших курсов Гимнасия, Курумо, молча кивнувший в сторону самого большого шатра, вольготно расположившегося в центре тканых домов поменьше. На огненно-алом полотне медью и золотом были вышиты символы Ауле.
Сам Владыка Земной Тверди своим расположением духа не уступал своему служителю. Едва полог шатра отошел в сторону в такт движению руки друкая, взгляд наполненных огнем, совершенно не мигающих глаз тут же намертво пристал к лицу темного эльфа. По рыжеволосой гриве пробежали языки пламени.
— Нолофинвэ, — голос Валы Огня, несмотря на жуткий взгляд, звучал, тем не менее, мягко. — Ты не мог бы на время оставить нас? Позже мы и другие наши союзники соберемся вместе, чтобы обсудить защиту. Но мне нужно поговорить с твоим братом с глазу на глаз.
Разумеется, Наватар, — Аракано почтительно наклонил голову. — Я пока что навещу отца.
Как только тяжелая алая ткань вернулась на свое законное место, Ауле едва слышно вздохнул, словно медленно спуская накопившийся пар. Воздух между ними сгустился и нагрелся, став похожим на тягучую раскаленную лаву. Король Чародей же ответил таким же долгим, подобным змеиному, немигающим взглядом, в котором, помимо уважения к наставнику, читалось и абсолютно непоколебимое намерение стоять на своем.
Если Владыка Земной Тверди, с которым со времени Резни они почти не виделись и не имели возможности все обсудить и расставить по полочкам, внезапно решил, что князь Первого Дома сейчас явится с повинной головой, признает вину и слезно начнет вымаливать прощения… Это всего лишь означало, что за десятки древесных лет знакомства Вала так и не изучил характер своего подчиненного в достаточной степени.
— Полагаю, мне не нужно спрашивать, кто ответственен за финальное крещендо разыгравшейся несколько дней назад мелодии, — наконец произнес Ауле, устало махая рукой в сторону одного из кресел. Мол, садись. — Тот же почерк, то же филигранное исполнение. Этот… — айну сжал зубы, явно проглотив ругательство.
— Выражусь просто. Эта рыжая крыса все же сумела отыграть ситуацию если не в свою пользу, то хотя бы в ничью — Малекит невесело хмыкнул, с наслаждением падая в походное деревянное кресло. Скованные цепью руки протянули учителю шкатулку с Камнями Силы.
Что же. По крайней мере, у Властителя Земной Тверди на этот раз не возникло подозрений о том, что лучший из Аулендуров действительно может быть виновен в том, в чем его обвиняют. А если подобные мысли и посетили голову Валы, он явно предпочел ими не делиться. Возможно, держа за спиной метафизический кинжал. А быть может, просто понимая, что чтобы Чародей в ночь Валинорской Резни не совершил… похоронить его в Чертогах Мандоса на данном этапе означало крах абсолютного большинства намеченных ранее планов.
— Все, что успел сделать, — непринужденно произнес друкай. — Воздушный, к сожалению остался в мастерской. Над ним еще нужно поработать.
Волосы на голове Наватара вспыхнули чуть сильнее.
— Я надеюсь, ты не собираешься шутить подобным образом, когда предстанешь перед Кругом, — даже не процедил — рыкнул он, принимая драгоценную ношу из рук ученика. — Потому что, боюсь, ныне подобная произнесенная не к месту и не ко времени шутка может погубить тебя, юный Феанаро. И не только тебя, но и надежды многих, кто связывает будущее с твоим Домом и его силой.
Тяжелый деревянный ларец глухо ударил четырьмя ножками о металлическую походную полку.
Золотые глаза холодно и внимательно сощурились, отбросив прежнее веселье.
Ауле едва ли сейчас не дышал огнем от сдерживаемого гнева, который, однако, малой частью прорывался вовне. Вот только гнев этот был направлен отнюдь не на подопечного. Будь иначе — и кузнечный жар Малекит вполне рисковал ощутить на собственной шкуре — опыт подобный имелся. К примеру, когда наставник впервые узнал о планах на Исход, подготавливаемый за его спиной. Но нет. Здесь — ничего похожего. Нечто более глубокое, чем простой гнев на ученика. Что-то более личное.
— Наставник, — Отец Драконов положил звякнувшие цепью руки на колени, внимательно следя за каждым движением огненного Валы. Взгляд проницательно скользнул по идеально выпрямленной спине Наватара. — Возможно, я ошибаюсь в своем предположении. Но что такого успел сделать Сулимо, пока я не явился сюда? Или все же причиной твоего гнева является не он?
Послышалось мрачное, исполненное горечи хмыкание, звучавшее лучше и убедительнее любых слов — похоже, Малекит попал прямо в яблочко. Огненные очи вновь повернулись к нолдо, скользнув по переливающимся ало-зеленым кандалам.
— Сделать, — Айну закатил глаза. — Попытался договориться. В своей манере.
— Как я понимаю, предложенные условия не вдохновляют.
— Я же сказал — в своей манере. С позиции сильного — а он таковым сейчас явно себя видит.
* * *
— Братья, — шелест ветра сейчас был на удивление мягок. И даже не обманчиво, выставляя наружу ласковое поглаживание, а внутри пряча режущую кромку льда. Не было в нем и издевки пополам с плохо скрываемым торжеством. Напротив. Говоривший сейчас голосом стихии словно приветствовал своих заблудших родичей, точно любящий старший брат пришел к обиженным младшим со сладостями и предложением прекратить на него дуться. — Сестры. Рад видеть каждого из вас вновь — пусть и вы не рады видеть меня.
— Манвэ, — первым глубинным эхом отозвался сгусток морского тумана. И вот уже здесь спокойная, размеренная едкость в журчащем голосе звучала в полной мере. — Отрадно слышать подобные слова. Вот только еще недавно звучали совсем иные.
— Злиться можно на равных или претендующих на то, чтобы ужалить по-настоящему. Вести себя подобным образом, находясь на вершине мира, с теми, кто разгромлен, пусть пока что и не признал своего поражения — недостойно владыки Арды, — продолжился мягкий, умиротворяющий шелест. — Я пришел к вам не ради ссор и споров, но чтобы обсудить произошедшее в ночь, что наши подданные уже прозвали Валинорской Резней. Вы не вняли моим предупреждениям прежде, когда чувствовали себя сильными, а позиции вашего ставленника — незыблемыми. Возможно, все же стоит послушать теперь, когда и первая уверенность, и вторая — пошатнулись?
— На вершине мира? — в отличие от голоса вод, разменивавшегося на ехидства, рев пламени обдал присутствующих Айнур подлинным гневом. — Не вняли предупреждениям? Тебе ли об этом говорить, брат? Может быть, это среди моих последователей нашлись те, кто продал себя в рабство очередной падшей Майа, судя по всему, вступившей в союз с Темным? О, нет. Большинство этих так называемых «Искателей Совершенства» были жителями Валимара, но никак не Тириона. Ты и Варда оказались слепы, не видя язв, покрывших ваших последователей. И кому же пришлось решать эту проблему? Моему ученику. Тому самому, которого ты сейчас желаешь судить. А может, всем знакомая нам нетопырица, вестница Мелькора, проползла под землей, прежде, чем сделала свое дело? Нет. Она бежала сквозь небеса — и ты, сбивший другую мою ученицу за нарушение запрета, не разглядел, куда надо бить молнией. Я уже не говорю о М…
— Подожди, Ауле, — вокруг плюющегося огненными языками живого костра сам собой взвился вихрь неопалимой листвы. Гибкие лианы мягко, но с абсолютно непреклонной волей обняли пламя, не давая ему стать всепожирающим. — Выслушаем. Посмотрим, что наш царственный брат желает сказать.
— Слова не ранят, — поддержал Кементари еще один голос. Охотник, рука об руку со своей супругой, предпочел пребывать на переговорах в телесном обличии. — Однако, Манвэ, я бы просил тебя перейти от части, где ты пытаешься смотреть на нас с вершины Таникветиля, к тому моменту речи, где ты что-то начинаешь предлагать.
— И все же, мои братья и сестры, мне придется еще немного посмотреть на вас сверху, — наставительно и в какой-то мере даже ласково произнес Ветер. — Многое было сказано сейчас тобой в порыве чувств, брат. Действительно, культ Паучихи мы не заметили. Вот только сдается мне, что среди твоих собственных служителей есть те, кто, прикрываясь твоим именем, служат Падшему. И находятся они на куда более высоких пьедесталах, чем несчастные обманутые мастера заклинательной песни. Впрочем… все мы знаем, что плод недалеко падает от дерева, на котором вырос.
Воздух на мгновение замолчал, словно обдумывая следующие слова.
— Что же касается нетопырицы, пронзившей горло Ингвэ и вырвавшей фэа Олорина — ты прав, Ауле. Я не среагировал достаточно быстро. Не успел. Вот только где она скрывалась? Где выжидала, пока нанесет удар? И сколько еще служителей нашего противника, подобных ей, может скрываться там же — учитывая то, что на твоих землях был раскрыт культ Мелькора? Весьма интересные вопросы, полагаю, — речь Сулимо наполнилась укоризной. — Именно об этом я предупреждал тебя, брат. Уже не в первый раз в своей доброте ты пригреваешь на груди змею, что потом жалит всех нас. Майрон был лучшим из твоих Майар, до того как стала известна его служба иному господину, не правда ли? Ирония в том, что история, судя по всему, повторилась. Вновь лучший твой последователь вонзает ядовитые зубы в плоть Айнур, обнажая свое истинное нутро.
— И это говоришь мне ты, брат?
— Среди Майар моей Свиты нет тех, кто перешел на сторону Врага. Однако, — слова Манвэ утратили свою велеречивость и мягкость, перейдя к спокойному и сухому тону. Властитель Западных Ветров явно начал говорить о делах. — Оромэ прав. Я пришел сюда не для того, чтобы вас отчитывать. А чтобы поговорить о будущем. Нашем общем будущем.
Голос посерьезнел.
— Так называемые последователи «Прядущей Красоту» разили Эльдар с именем князя Малекита на устах, Ауле. Нетопырица, погубившая Олорина, скрывалась среди его Верных. Сам он без жалости жег моих — и многих других — служителей на своем драконе. Не говоря уже о его поразительной осведомленности о делах шпионов Мелькора в Валиноре. Вы ведь прекрасно понимаете, что в своих действиях это отродье Мелькора вскрылось, показав свое истинное лицо? И суд его вину докажет. Можете не сомневаться. Приговор Намо будет крайне суров — и это также неизбежно, как рассвет Лаурэлин и закат Тьелпэриона. Без вашего же верного, казалось, слуги… — легкая насмешка все же на мгновение проскользнула в шуме ветра. — Сколько среди остальных окажется еще служителей Мелькора? А когда они будут вычищены — как долго новые поколения жителей Тириона и Альквалондэ смогут сопротивляться постепенно растущему влиянию многих веяний? Не говоря уже о том, что лидер, который должен был повести Аулендуров и капитанов Тэлэри в ваш прекрасный Исход, исчезнет без следа? Все же вы допустили ошибку, слишком многое вложив в одного единственного нолдо. Хоть и не могу вас за это винить. Малчишка-полувала действительно умеет кусать за палец. Но что останется через некоторое время от служения Ауле или Ульмо? Лишь малая, малая часть старших, до сих пор противящихся переменам. Но есть иной вариант.
— И какой же? — спросила вечно юная Вана, подруга Оромэ и младшая сестра Йаванны.
— Тот, в котором и интересы вас всех будут учтены, — воздух перешел из ласкового ветра к легкому вихрю. — Хватит игр в самостоятельность и неповиновение, братья и сестры. Хватит этого вяло тлеющего мятежа. Присоединяйтесь. Вновь составим единый Круг. После того, как сын Мелькора отправится туда, куда ему и место — в Мандос — а его игрушки лягут под надежную охрану, наследником трона Верховного Владыки Эльдар станет младший сын Финвэ. В нем течет кровь всех трех наших народов. Со временем под его рукой они смогут стать единым целым. Как и наши с вами учения. Разрозненные, разномастные верования наших последователей себя исчерпали. Пора им опробовать единое учение, в котором найдется место каждому из нас. Со мной — во главе Круга.
Прежде, чем его попытались перебить, Сулимо продолжил уже тише.
— Я не собираюсь отбирать у вас все. Ваши интересы учтутся — но в составе единого целого с интересами других. А когда мы наведем порядок в Амане, можно будет подумать и о том, чтобы вернуть себе остальную Арду, призвав Мелькора к ответу, вызволив из плена невольников, в том числе и Олорина, и приведя уже порождение Великой Музыки к тому замыслу, что в него вкладывал отец. Пора перевернуть страницу истории, нас разделившую.
— Красивые речи. Особенно из уст того, кто еще совсем недавно не собирался идти на компромиссы. И уж тем более — не помышлял об Арде, — облако тумана расступилось, пропуская окутанную водяным плащом фигуру Обитателя Глубин.
— Не помышлял, — не стал спорить Хозяин Небес. — Однако последние события показали, что здесь я был не прав, пытаясь сохранить первозданную красоту лишь в Валиноре. Только из защиты войну не выиграть. Но чтобы сделать это, нам нужно вновь встать плечом к плечу, братья и сестры.
Голос зазвучал совсем тихо. Но от этого не менее сурово.
— Решайтесь. Сейчас, до суда, пока еще ваша главная надежда среди Рожденных, предавшая вас всех в пользу своего родителя, не испарилась дымом. Это более, чем щедрое предложение. Отвергните его — и наш разговор после завершения суда будет куда более суровым, а мои следующие условия — куда более неприятными.
Оромэ молчал, проводя пальцами по щеке и подбородку, словно размышляя. Обе Валиэр переглянулись меж собой, будто пытаясь понять, взвесить правильность того или иного выбора — слова Сулимо звучали более, чем убедительно.
Однако первым вновь ответил Океан.
— Скажи ты подобное, а тот день, когда мы решали оставить ли Квэнди у Вод Пробуждения, и пригласить их в Валинор, прими ты тогда правильное решение не отворачиваться от Арды, не замыкаться в прекрасном волшебном саду — я бы был первым, кто тебя послушал, брат. Но ты предпочел иное. И снова, и снова, Манвэ. И снова. Ошибка за ошибкой — и каждая из них стоит нам и Арде слишком долго. Слишком много ошибок для того, кто метит на вершину подобного единого Круга. Нет, брат. я отказываюсь. И другим советую.
Словно почувствовав поддержку своего до того безмолвного ответа, вверх вновь с ревом устремились языки пламени.
— И как же ты собираешься отвоевывать Арду, братец? — треске огня и танце пламенного столпа послышалась уже неприкрытая издевка. — Как? Скажи мне. Мы в силах тяжких? Ты прекрасно помнишь, какова цена за подобное. Наша мощь перекраивает лик мира. Силами одних лишь Майар? Малой горсткой Вознесшихся — ведь каждого ваниа к твоей жене не подключить? Или силами простых жителей Валимара, чье воинское мастерство нам довелось увидеть во всей красе совсем недавно? А единственного, кто действительно мог бы создать армию, способную навести порядок в Арде, вы с Намо отправите в Мандос по ложному обвинению? Великолепный план! — огонь сотряс злой хохот. — После этого сомневаюсь, что хоть один из Верных, из тех, кто действительно могут и умеют сражаться — они, простые Нолдор, не наделенные силой Элентари, ничем Вознесшимся не уступали той ночью — встанет под твои знамена. Я отказываюсь играть в твои игры, брат. С меня довольно!
Один за другим, остальные собравшиеся Валар поддержали решение зачинщиков.
Воздух молчал долго, прежде чем заговорить вновь — и на этот раз его голос звучал холоднее, чем сосулька.
— В таком случае увидимся на суде, родичи мои. Ауле, ты же окажешь нам всем услугу? Осужденный не может находиться не под стражей. Но учитывая его создания — стража может оказаться бессильна…
— И чего же ты хочешь от меня?
— Всего лишь решение, что устроит всех — как в плане отсутствия побега, так и в плане удобства. Скуй нам кандалы и цепь, Владыка Земной Тверди. Скуй нам кандалы — такие, что смогут сдержать не Мелькора даже — всего лишь его сына. А я и Намо их как следует зачаруем. Полагаю, большинство в Круге Судеб одобрили бы такое решение проблемы.
* * *
— Даже так, — Малекит со смесью сарказма и искреннего любопытства демонстративно поднес запястье к глазам, любуясь причудливыми переливами телкара. — Что же. Могу считать себя польщенным. Жаль, у меня самого этот сплав пока что так и не выходит. Надо будет нам потом наверстать упущенное, после того, как все закончится.
— Феанаро, — взгляд Ауле посуровел, из усталого гнева, направленного вовне, превратившись в серьезную раздражительность, сконцентрированную на одном единственном нолдо. — Слушал ли ты меня вообще, ученик? Это не шутки. Манвэ всерьез намерен обвинить тебя, каждому существу в Валиноре продемонстрировав мощь своего авторитета — то самое, что он пытался когда-то сделать с той же Мэнэлдиль. Вот только на этот раз у него есть все шансы на успех. Намо, в свою очередь, всегда был себе на уме, несмотря на все возможные с ним договоренности. Тем более — учитывая расплывчатость вашего уговора на счет того, что он будет судить честно, — Вала в недовольстве тряхнул огненной шевелюрой. — Круг Исхода поддержит твою защиту так, как сможет. Однако и мы не всесильны. Многое будет зависеть от твоих собственных слов — и тех, кто будет выступать на суде помимо тебя. И я очень надеюсь, что то время, что у тебя было до суда, ты потратил с пользой. В подготовке к защите.
— О, поверь, — глаза цвета расплавленного золота предвкушающе сверкнули — точно хищник приготовился прыгнуть на давно примеченную добычу. — Ты, наставник, принес сейчас более, чем хорошие вести. Говоришь, намерен во что бы то ни стало продемонстрировать свой авторитет? Это именно то, что я желал услышать.
— И каков же твой замысел?
— Помимо того, что я буду отвечать во время допроса? Он более, чем прост, — правый уголок губ слегка дернулся, пополз вверх. Похоже, пришло время достать из рукава давно сберегаемую карту, что в купе с еще одной, известной самому Ауле — может лечь на чашу весов весьма весомым грузом. — Если Манвэ, несмотря на мою невиновность, которую я, разумеется, попытаюсь доказать, будет продолжать упорствовать в своем желании закопать меня в подземельях Мандоса — вместе со мной он закопает навечно и свой авторитет.
* * *
Смерть — явление незыблемое. Неизменное и неизбежное. Суета живого мира чужда торжественному спокойствию Чертогов. Лишь редкие гости нарушают покой этого места, спеша убраться назад, в обиталище живых, едва аудиенция с хозяином Мандоса завершится.
Так думает и говорит большинство. Но может ли Смерть, ее дух, ее стихийное воплощение, чувствовать еще что-то, свойственное живым?
Сейчас хозяин Чертогов Мандоса, в изнеможении откинув голову назад, однозначно желал, чтобы это было не так. Вот только от желания его сейчас мало что зависело. Намо чувствовал себя невыносимо, отвратительно живым . И отнюдь не в приятных для Рожденного смыслах. Напротив. Сейчас, казалось, все наиболее отрицательное, наиболее негативное из жизни любого сына Эру, будь то эльда или человек, воплотилось разом.
Участливые пальцы неслышно подошедшей Прядильщицы Судеб легли на виски мужа. С ласковой заботой слегка надавили, массируя, повели подушечки дальше, вниз и вперед, стараясь забрать изнеможение полностью. Намо в кратковременном блаженстве прикрыл глаза, уже зная, что именно супруга спросит. Для этого не нужно было видеть нити судьбы.
— Все настолько плохо? — тихий голос осторожно коснулся уха.
— Я устал, Вайрэ, — едва слышный вздох облегчения, словно молящий не прерывать массаж, поневоле сорвался с губ. — А этот день — я знаю — будет еще полно сложностей. Манвэ уже заявлялся. С однозначным требованием делать, что хочет он, и по окончании суда отправить Феанаро в ту камеру, где прежде сидел Мелькор.
— А Ауле требует полностью противоположного, напирая на важность нашего гостя извне для многих планов, — подхватила хозяйка Мандоса, продолжая работать пальцами.
— А сам князь Верных настоятельно просил меня «судить честно», — холодная усмешка на мгновение прорезалась на бесстрастном лице. — Как будто в наших законах есть объяснение, что делать с пытающимся предотвратить резню созданием иной резни. Не говоря уже о том, что судить честно в подобном конфликте между Айнур — занятие гиблое даже для того, кто управляет Смертью.
Вайрэ коротко фыркнула, ласково проводя по темной коже супруга.
— Мы ведь знали, что этот суд будет, верно? — тихо спросила она.
— Верно.
— И посмотрели большинство нитей, касающиеся того, как будет все идти, а также последствий.
— И это тоже правда, — ответил Мандос, не открывая глаз.
— Тогда сделай то, что должно. Из всех вариантов выбери тот, что наиболее подходит для блага Арды, — наставительно улыбнулась Прядильщица, целуя Намо в лоб. — А пока что, перед тем, как все начнется, и мы отправимся к Маханаксару. Хочешь яблоко? Свежее, налитое соком, с пастбищ Кементари.
— Это воспринимать, как подарок, призванный повлиять на нас? — усмехнулся Смерть.
— Нет, это Эстэ собрала во время прошлого визита к Йаванне.
Призрачные глаза, наконец, открылись, сощурившись и моргая.
— Неси.