— Князь, — воплотившийся на своëм троне последним, Судья поднял руку вверх, призывая всех собравшихся к тишине. — Прежде, чем мы продолжим суд, я бы хотел предложить тебе. Если тебе есть, в чëм признаться, лучше сделать это сейчас, открыто и честно, покаявшись в свершëнном. Если ты сделаешь это, то решение суда будет не только справедливым, но и милосердным, учитывающим, в том числе, твои прошлые заслуги. Говори же.
— Вот как, — Отец Драконов прикусил щеку изнутри так, чтобы боль и солоноватый привкус совсем немного отрезвили — потому что его более молодая часть сейчас проявляла огромное желание расхохотаться безумцем. Вглядываясь во внимательный прищур призрачных глаз, смотря на идеальную, не выражающую ничего маску лица божества Смерти, можно было лишь догадываться о том, как ему этот фарс осточертел. Но отдавая ему должное, Намо держался и даже умудрялся сохранять всë представление серьëзным.
Вот и отголоски разговора Сулимо с Нолдораном, похоже, дали о себе знать — и о результатах их разговора Финвэ явно Манвэ не рассказал.
Причëм, судя по тому, как недоумëнно переглянулись между собой Ауле и Кементари, озвученное Владыкой Мандоса предложение стало сюрпризом и для них в том числе. А вот то, что предложение это из уст Судьи в принципе прозвучало, было интересным. Поддался ли он на давление со стороны обвинения? Или же это был ещë один исход, что видевшего множество нитей судьбы провидца, в целом, устраивал? Или же, просто прекрасно зная намерение судимого биться до конца, это было лишь пустой формальностью со стороны тюремщика душ?
Однако раз уж тëмному эльфу дали возможность высказаться…
— Что же, Владыка, тогда я признаюсь, — Малекит на мгновение склонил голову, выражая Смерти почтение, после чего вновь поднял глаза, и чувствуя, как Владыка Земной Тверди начал буквально буравить его далëким от доброты взглядом. Пожалуй, лишь присутствие других Айнур сейчас мешало Ауле послать ученику полное гнева и недоумения осанвэ.
— В чëм же?
— Что невиновен, — последовал невозмутимый ответ. Золотые глаза повернулись к трону Повелителя Ветров. — Я благодарю сторону своих обвинителей за столь щедрое предложение сделки, переданное отцом, беспокоящимся за своего сына. Но принять его я не могу при всëм желании. Свою невиновность я докажу на суде — если на то будет воля Единого. Прошу, Владыка Намо, давайте продолжим.
Во вспыхнувшей кое-где изумлëнным, а где-то и полным возмущения ропотом толпы Финвэ обречëнно закрыл глаза ладонью. Восседающие на тронах же отреагировали по-разному. Ульмо остался безмятежным, Вана тихо прыснула в девичьи пальцы. Тулкас прикусил губу — несмотря на верность Сулимо, золотоволосый, покрытый буграми мышц Вала сейчас явно старался не заржать во весь голос.
Нет, Король-Чародей отнюдь не собирался заканчивать земную жизнь самоубийством. Пусть этими словами и начал скатывать всë так называемое судейство в откровенный фарс, по сути, прибив флаг к мачте гвоздями и расписавшись кровью в том, что он думал обо всех обвинениях противника и его попытках договориться миром.
Вот только одно «но». Предложения Короля Арды — что для Ауле и всей его коалиции, что переданное через «отца» — явно показывали, что принимать Манвэ будет лишь безоговорочную капитуляцию. По крайней мере, до тех пор, пока не получит по зубам. А раз так, следовало начинать готовить почву для финальных переговоров, слегка разогревая происходящее, обходя попытки Сулимо укрепить через суд свой авторитет — прежде, чем кинуть на сковороду настоящие аргументы, почему Манвэ стоит договариваться на равных.
В конце концов, обеим сторонам с самого начала было прекрасно понятно, что суд этот — в первую очередь феерия, позволяющая избежать прямого столкновения группировок Айнур. В состязании клоунов же победит не тот, на чьей стороне истина, вопреки всем прилюдным заявлениям Намо. А тот, кто сумеет развенчать своего противника, выставить его полной несуразностью — при этом, учитывая высокую публику, не пускаясь в прямые оскорбления. С чего же тогда бы ему соблюдать чужие правила?
К его чести, Манвэ не стал разбрасываться в сторону наглеца молниями. Лишь слегка надменно сощурил глаза и умиротворяюще повëл рукой, призывая шепчущихся Эльдар и Майар замолкнуть.
— Финвэ Нолдоран — добрый король и праведный эльда Валинора. Один из тех, кто, как и Ингвэ, сделал всë, чтобы его народ обрëл счастье и покой на берегах Амана. Не его вина, что называющий себя его сыном оказался столь его недостоин, — счëл нужным объяснить Владыка Западных Ветров. — Он действительно просил за тебя, Куруфинвэ, ведь правильно догадывался, что собранные нами доказательства неоспоримы. Однако, видя его, стоящего на коленях и молящего за тебя, я действительно был готов прислушаться к его мольбам. Требовать для тебя не заточения, но ссылки — под его ответственность и со строгим наблюдением, при условии признания и раскаяния. Однако я вижу, что ты, подобно больному зверю, готов броситься на того, кто кормит тебя. И потому я не скажу ни слова в сторону смягчения твоего приговора.
Чародей молча склонил голову. Не самый худший в его ситуации ответ, надо сказать. Зрителей у Сулимо действительно получилось успокоить подобными словами. В отличие от собственных собратьев.
— Не стоит спешить, — в голосе Оромэ послышалась лëгкая ехидца. — Прежде чем разбрасываться подобными словами, стоит вначале доказать эту самую вину. А то пока что ничего, кроме пустых слов, так и не было представлено.
— Ты забываешься, Охотник, — безразличия в голосе Ветра сразу стало меньше. А вот гнева — больше. — Не путай моë милосердие со слабостью…
— Довольно, — воздетая ладонь Намо, похоже, лишь чудом сохранявшего стоическое выражение лица, сжалась в кулак. — Пустые споры нас не приведут ни к чему. Я — тот, кто держит скипетр Судьи, тот, кто устанавливает истину. И напомню своим братьям о том, что это дело здесь рассматривается в том числе потому, что касается оно всех нас — и договориться в его отношении никто из вас оказался не способен. Поэтому прошу замолчать каждого из вас. Мы сюда не ссориться пришли. Князь Феанаро, мы услышали тебя. Однако впредь я прошу тебя воздержаться от подобных попыток показать своë неудовольствие. Эонвэ, действуй.
— Благодарю, Владыка Намо.
Крылатый Майа неспеша подошëл к закованному в цепи. В руках Вестника словно сама собой появилась знакомая шкатулка. Та самая, что сам же нолдо на суд и привëз. Та, о которой Эонвэ при первой встрече так тактично решил напомнить.
— Князь, не окажешь услугу? Открой еë.
— Разумеется.
После нажатия на едва заметную выемку на чеканном металлическом узоре, тут же слегка куснувшую мастера за палец, крышка ларца с глухим стуком откинулась назад, являя высокому собранию четыре Камня Силы. Алый Акши, золотой Хамон, белоснежный Хиш, переливающийся от дымчато-серого до антрацитово-чëрного Улгу, испускающий вокруг себя крохотные протуберанцы Тени.
Едва стоило раскрыть короб, как каждый из Камней вспыхнул, точно вынутый из горна. Впрочем, учитывая то количество силы, что было разлито в воздухе посреди Кольца Судеб, это было неудивительно.
— Тебе ведь знакомы эти творения, Феанаро?
— Разумеется, ведь я же сам их создал, — не моргнув глазом, ответил друкай. Руки в кандалах вновь опустились вниз. — Величайшее из моих творений, сослужившее мне хорошую службу.
— Иного я не ожидал, — точно голодная акула вокруг тонущего, крылатый неспеша начал идти по дуге, огибая Куруфинвэ слева. — В таком случае я прошу рассказать Кругу о них. С какой целью столь мощные вместилища силы были созданы, а главное — каким образом?
Малекит беззвучно фыркнул, бросив полный задумчивости взгляд на своë творение, всë ещë удерживаемое на своëм бархатном постаменте руками обвинителя.
Ну вот, похоже, с прелюдией высокий суд, наконец, закончил и добрался до сути. Если первая часть обвинений Манвэ, касающаяся убийства множества Ваниар, в целом, закрывалась вопросом к Хозяину Чертогов Ожидания о разнице между погибшими от «болезни» и от «лекарства» (а также, вероятнее всего, компенсацией для Сулимо в виде возвращения к жизни его подданных), если оставшуюся между народами после известных событий граничащая с ненавистью неприязнь вполне могли спустить на ярус правителей Эльдар, то вот гибель Олорина и Камень Тьмы, как «неопровержимые» доказательства связи с Мелькором и все подвязывающиеся к этим двум основным факторам события были уже тем, что опровергнуть будет весьма и весьма трудно. Просто в силу репутации конкретно этой стихии, этого Ветра Магии в глазах Амана. Потому что: «А ты докажи, что ты не сын или не служитель Мелькора. Ты же вон что создал! Ах, говоришь, что ты ему не сын и не служитель? Но как же так вышло, что твоя душа скрывает в себе не только Огонь, но и Тьму? И не лжëшь ли ты, часом? Тьма ведь коварна!». И так далее, и так далее, отплясывая вокруг лишь одного факта принадлежности к Улгу и Д’хару дворфийскую присядку, благо навесить на это можно было многое, а придумать — ещë больше. Спасибо Падшему Вале, оставил после своей гражданской войны память среди Валар не менее красноречивую, чем друкаи оставляли на Ултуане после своих набегов со времëн Раскола.
— Цель моя проста и понятна. После побега Мелькора из Мандоса и сожжëнного Альквалондэ, — тëмный эльф послал весьма красноречивый взгляд Намо. Тот, впрочем, сделал вид, что не заметил. — После ужаса, что произошëл во время Ночи Кровавых Слëз, я понял, что Эльдар нуждаются в защите на случай повторения произошедшего. Многие свои планы я обсуждал с королями Финвэ и Ингвэ — и мы пришли к определëнному согласию в этом отношении. Можете расспросить об этом их обоих. Уверен, они не откажутся подтвердить мои слова. К примеру, рунные круги, что опоясали Тирион и Валимар — моих рук дело. Точно так же, как и отряд Чëрных Стражей в пределах Валимара, сослуживший городу хорошую службу во время нападения Искателей…
— Всë это так, — Эонвэ обозначил намëк на улыбку краями губ, показав, что попытку сбить себя с мысли он оценил. — Однако эти Камни — не из числа того, что было обсуждено на тех советах, верно?
— Верно, — ответная призрачная улыбка в ответ. — Поскольку я понял, что сделанного мной было недостаточно, я начал искать способы, которыми чародей Эльдар мог бы усилить свою мощь. Каждое из моих творений при должном мастерстве мага может позволить колдовать быстро, без долгих заклинательных песен, не говоря уже о возросшей силе. Была долгая череда экспериментов, что проводились с разрешения и благословения моего наставника, Ауле Наватара.
— Он говорит правду, — огненно рыжая голова Владыки Земной Тверди склонилась в кивке.
— И ты создал Камни, — голос майа теперь звучал за спиной, словно побуждая обернуться вслед за обвинителем. Однако фигура в чëрном осталась недвижима.
— Именно, — улыбка вновь скользнула по губам. — Благо пригодились знания, полученные при создании иных творений — ведь неосквернëнный свет двух Древ, сохранëнный в нерушимой оболочке, переданный моему наставнику и Йаванне Кементари, был куда более неподатливым сердечником. После создания вместилища для него, многое из моей новой работы стало куда проще. Впрочем, у обоих моих творений есть одна общая черта. Они были созданы для защиты Валинора — и его величайшего сокровища.
Ещë один небольшой укол. Слушая заинтересованные шепотки, тянущиеся со стороны зрителей, видя, как мимолëтно переглянулись между собой Валар, как едва заметно кивнула Королева Земли на вопрошающий взгляд Небесной Владычицы, друкай мог бы быть немного, но доволен. Если уж речь всë равно зайдëт о том, что скрывается внутри кристаллов, пусть все также знают, что помимо «Богомерзкой» Тьмы ему приходилось работать и над сохранением той стихии, что население Амана любит более остальных.
— Вне сомнений, твои изыскания были плодотворными, — вновь прервал его Эонвэ, уже вещавший за левым плечом. — Однако о них я предпочëл бы послушать в куда более приятной обстановке. Сейчас же мне лично куда более интересно иное. Жители Тириона и Валимара видели мощь твоих творений во время Валинорской Резни. И в твоих собственных руках, и в ладонях одного из твоих Верных. Успех твоего эксперимента не вызывает сомнений. Как и его опасность. Но скажи же, что послужило сердцевинами для Камней, столь различающихся по своим цветам?
Бывший Владыка Наггарота едва заметно дëрнул щекой в беззвучном ехидстве.
Что же, на второй взгляд ближайший к своему хозяину Майар оказался способен не только с уверенным, точно у самого Мелькора во плоти, лицом зачитывать приглашения на судилища или отпускать шуточки про «наименьшую из проблем». Ступать и стелить мягко, плавно, шаг за шагом подводя к главному вопросу, как оказалось, он тоже превосходно умел. Малекит бы сказал, в куда большей степени, чем даже Ингвэ, не говоря уже об Олорине или (пока что) Аро. Однако кульминация, после которой он неизбежно ощутит рядом со своими рëбрами остриë атакующего обвинения, уже почти завершена. Один шаг перед прыжком. Один вопрос.
— Как ты мог заметить, каждый из них — средоточие собственной Стихии. Концентрация части еë силы в одном небольшом кристалле, — не стал разочаровывать своего оппонента Чародей. — Для Огня и Металла частью своей сути поделился со мной Ауле. Свет же, как и для переданного Йаванне вместилища, я взял у Тьелпэриона и Лаурэлин. Пусть и в иных пропорциях.
— Разумеется, — Вестник сделал полный круг, встав лицом к лицу со своим противником. Из голоса разом, по щелчку невидимых пальцев исчезла любая мягкость и вежливость. Глаза приближëнного Сулимо абсолютно бесстрастно, видя перед собой не врага даже, но мусор, что следовало убрать, встретились взглядом с очами Феанаро. — Но ты ведь создал четыре.
Появившимися в его руках клещами — трогать голой рукой Майар явно не рискнул — Эонвэ высоко, так, чтобы видели все, поднял в воздух Улгу, что раздражëнно маленьким и злобным хищником тянулся в сторону притронувшегося к нему без дозволения лоскутами тени.
— Огонь и Металл от Ауле. Свет от Йаванны и Варды — ведь Древа их общее творение. Подозреваю, что со временем ты планировал добавить в свою коллекцию и другие Стихии. Однако здесь я буду говорить даже не о том, насколько отвратительна, безумна в своëм тщеславии и смешна попытка овладеть частью подлинной мощи наших Владык одним из Рождëнных. Я просто задам тебе — и здесь присутствующим — лишь один вопрос, — глашатай небрежно дëрнул клещами, отправляя Камень в полëт в сторону Малекита. Ладонь друкая поймала Улгу, который тут же оплëл кисть создателя щупальцами Тени, явно пытаясь прорваться к бывшему Воплощению сквозь зачарованные оковы. — Кто, в таком случае, мог предоставить тебе силу для создания этой мерзости, что сейчас липнет к твоим рукам, точно младенец к руке родителя?
Эонвэ бесстрастно перевëл взгляд в сторону трона Владыки Земной Тверди.
— Брат Курумо, прошу, выйди и ответь на несколько моих вопросов касаемо этого. Ведь, если я не ошибаюсь, именно тебе первым довелось познакомиться с этим вместилищем Тьмы собственными глазами?
Мрачный, словно перед лекцией у первогодок Гимнасия, Курумо, прекрасно понявший скользнувшее в глазах собрата обвинение, скривился. Бросил вопросительный взгляд на Ауле и, получив кивок в ответ, шагнул вперëд.
Да, именно этот Камень Нерданэль использовала в пещерах, чтобы закрыть разрыв — и использовала умело, явно уже будучи обученной. Да, это произошло во время отлучки Владыки Земной Тверди и князя, после которой и появились ещë два кристалла — то есть Камень Тьмы был явно создан первым. Да, из всех его творений именно этот проявлял наибольшую податливость к манипуляциям Куруфинвэ.
— Полагаю, стоит спросить, есть ли у тебя, Феанаро, объяснение, каким образом этот сгусток ночного мрака сумел попасть к тебе в руки, — глаза Манвэ блеснули полным торжества ехидством. Похоже, Властитель Западных Ветров уже чувствовал победу. Эонвэ же замер мраморной статуей, уступая место сюзерену. — Быть может, мы что-то не знаем, и в Ночь Кровавых Слëз ты успел повергнуть одного из служителей Падшего, которого и пустил на свой кристалл?
— Отнюдь, Владыка. Несмотря на то, что именно я защитил Тирион во время Ночи, а мой первенец спас многих подданных Ольвэ в день побега Мелькора, скрестить клинки с ближними служителями Падшего мне пока что не доводилось, — не остался в долгу Король-Чародей, вернув усмешку. Не соврал ведь — Паучиха была брату Манвэ кем угодно, но не служанкой. — Однако и то, на что намекает мой обвинитель — лишь беспочвенные подозрения. Я никогда не встречался, не говорил и не принимал от него даров!
— Лжец! — послышался из толпы полный ненависти женский голос. Если уши Малекита не обманывали, то была Индис. — Откуда тогда в твоих руках это средоточие Тьмы?
— Тишина, — замогильный голос Намо усилился, чуть пригибая всех к Земле. — Вопросы задаëт суд, Королева. Имей силу духа смотреть и слушать в молчании, несмотря на свою боль, которой я соболезную. Однако, — наполненные синеватыми всполохами глаза обернулись в сторону друкая. — Вопрос непраздный, князь. Откуда у тебя появился сердечник для этого камня?
«Ну, раз уж ты, провидец, настаиваешь и хочешь заострить внимание на этом вопросе…»
Отец Драконов всë же позволил себе лëгкий вздох, прежде чем закрыть глаза. Пламя творения в его душе, чистое и незамутнëнное, подаренное слиянием с «младшей половиной», убралось вглубь, открывая дорогу рвущейся наружу Тени, что, наконец, сбросила маскировку, выйдя на передний план.
Знал он, что на этом суде тема эта уж точно поднимется. Знал, ждал и собирался воспользоваться в полной мере. Как говорится, если бедствие невозможно предотвратить — его следует возглавить. Пора было внести в байку о «Мелькоровом Отродье» некоторые… коррективы. В конце концов, рано или поздно, но Арде придëтся свыкнуться с тем, что мир устроен несколько сложнее, чем они привыкли думать.
— Не только Валар и Майар способны на творения, что могут затмить все прочие, — твëрдо, кузнечным молотом по наковальне, выбил он слова, слыша, как в ужасе и отвращении вскрикнули со стороны Ваниар. Глаза Малекита вспыхнули жëлтым огнëм. Тени заструились по рукам, торсу, лицу, смешавшись с лоскутами, испускаемыми Улгу. Не имея возможности вырваться наружу, его внутренняя сила прошла по поверхности тела. — Сердцем моего первого творения послужила часть моей фэа. Я, лишь я один — его создатель. Не я выбирал, каким родиться. Не знаю я, почему Эру Илуватар вложил в меня эти силы. Однако то, что окутывало меня с рождения вместе с огнëм, позволило создать оружие ради защиты моего народа.
Мëртвая тишина, оковами изумления сковавшая и зрителей, и их бессмертных повелителей, разорвалась не хуже дворфийской бочки с порохом. Страх, неприязнь, ненависть, уже ставшее классическим шипение о «Мелькоровом Отродье». И, разумеется, взгляды с каждого из тронов, что сейчас были готовы прожечь в князе дыру диаметром с кулак Тулкаса. Пожалуй, не было бы преувеличением сказать, что чуткие эльфийские уши вполне могли бы различить скрип шестерней в головах Айнур.
Вот только во взгляде Эонвэ удивления не было ни капли. Манвэ же, казалось, и вовсе будто расслабился — так, точно всë случившееся в полной мере соответствовало его планам.
Малекит чуть склонил голову набок, в задумчивости смотря на его визави. Нет, удивить этих двоих он не рассчитывал. В конце концов, не стоило забывать, благодаря кому во многом на земле Амана эта байка стала столь популярной. Вопрос скорее в том, почему именно у Сулимо сейчас настолько довольная и просящая отравленного кинжала физиономия. Была ли гибель Олорина, о которой они не упомянуть бы не смогли, единственным следующим их аргументом? Или же хозяева небес сумели приготовить парочку сюрпризов?
— Похвальная честность, князь. Впрочем, не скажу, что это что-то меняет. Скорее уж наоборот — лишь ещë одно подозрение положено на чашу весов. Далеко ли сын стоит от своего отца, если тьма перекинулась и на его душу? — Вестник завëл руки за спину. Крылья его чуть разошлись в стороны. — Однако на время отставим в сторону тему твоего происхождения и твоей фэа. К ней я ещë вернусь, поверь мне, мне есть что сказать об этом. Вернëмся же к Камням. Тем самым, что, якобы, созданы Аману для защиты. Оставим в стороне и вопрос о том, что стараться «защитить» Валинор собственными силами, не полагаясь на тех, кто Благословенный Край создал — наглость, граничащая оскорблением. Мы здесь не за этим. Мой вопрос в ином…
Эонвэ поднял обе руки вверх, чуть разведя их в стороны — будто один из правителей Ултуана на княжеском совете.
— Высокое собранье и пришедшие сюда Эльдар не хуже меня знают о том, как долго уже длится распря между Верными, Нолдор Короля и Ваниар. Между князем Малекитом и королями. И вы все знаете, кто покровительствует народам Финвэ и Ингвэ. Чья стихия никогда бы не далась в руки того, кто множество раз оскорбил, добровольно. И все присутствующие здесь знают, что во время битвы с Искателями в Амане отдал свою жизнь и саму суть тот, чья гибель вполне могла решить эту проблему. А ещë тот, кто пообещал привести князя на суд в цепях из-за его плана.
Бесстрастная лицевая маска выносящего приговор бросила взгляд на оставшиеся в шкатулке Камни. Очи друкая же слегка блеснули. Вот, похоже, и главный аргумент обвинения.
— К счастью, — голос Эонвэ наполнился силой. — Отнюдь не все планы могут сбыться в той же мере, как задумывали его создатели. Некоторые из них изменяются. Иные — и вовсе рушатся детской песочной башней. Я вызываю Майа Олорина, из Свиты Манвэ.
Глаза цвета расплавленного золота слегка расширились, смотря на то, как, постепенно облекаясь в телесную оболочку, в центр Круга Судеб выходит старый знакомый Ингвэ. Бледный, осунувшийся, явно растративший силы — состояние фэа передавалось хроа, с уродливым шрамом, явно пересекавшим грудь — начало его виднелось сквозь ворот шëлковой рубашки. На мгновение встретившись с обвиняемым, взгляд его вспыхнул двумя маленькими колючими молниями.
— Мне приятно видеть, что пророчество моë всë же сбылось, князь, — произнëс он, медленно подходя к собрату и склоняя почтительно голову, отдавая дань уважения душе Ингвэ. — То, что говорит Эонвэ — правда, которую я сам могу подтвердить. Может и Ингвэ, присутствовавший тогда — и отдавший свою жизнь.
Восставший из небытия Айну преклонил колено перед Тронами.
— Меня ударили в спину во время схватки. Вырвали мою суть, заточили внутри камня, из которого мне было не выбраться. Но сквозь него я вполне чувствовал ту, кто это сделала. Многим из нас здесь она знакома. Тхурингвэтилэ, Вестница Мелькора, бывшая служительница Оромэ! — Охотник почти незаметно, но с откровенной досадой поморщился. Тема эта была ему неприятна явно в той же степени, что и Владыке Земной Тверди — разговор о рыжих крысах.
— В своих когтях она отнесла меня своему сообщнику.
— Это правда, — душа Верховного Владыки вновь выступила вперëд, смотря на старого друга так, будто Ингвэрон до конца ещë не верил, что видит его живым и здоровым. Даже бодрее стал, что ли. — И хуже всего то, что скрывалась она среди Чëрных Стражей — тех самых, которых Феанаро оставил якобы для защиты.
— Узнал ли ты сообщника? — послышался вопрос Эонвэ.
— Разумеется, брат мой. И его имя вам известно не меньше, — бывший наставник Гимнасия поднялся на ноги. — Тот, кто ответственен за разрушение нашего дома на острове Алмарен, ведь предал нас в час величайшей битвы, помешав защитить его от бушующего пламени. Тот, кто всегда был одним из ближайших соратников Падшего. Тот, кто был первым — но далеко не последним предателем в рядах Ауле Наватара.
— Майрон, — пальцы Намо слегка ударили по подлокотнику. — Но как именно ты сумел выбраться?
— Владыка Манвэ не оставил своего верного слугу, — Олорин гордо вскинул голову. — И отправил за мной лучшего из своих воинов. Эонвэ настиг корабль в море, завязав схватку с Майроном и его подручными. Увы, я ничего о них не знаю. И несмотря на то, что слугам Тëмного удалось сбежать, Вестник сумел разбить Камень, что удерживал меня внутри себя. Я обрëл свободу.
— Слышал ли ты в своëм заточении хоть что-то снаружи, что-то кроме ощущения присутствия слуг нашего Врага? — Тулкас подался вперëд, нетерпеливо обхватив подлокотники широкими ладонями. — Любое знание о его планах было бы не лишним.
— В этом, Доблестный, я, наверное, смогу помочь, — впервые за этот день и глаза Вестника загорелись превосходством. Эонвэ уже явно ощущал победу, что была в его руках. — И не только в этом.
Следуя знаку крылатого, от толпы отделились трое — пара золотоволосых тащили вперëд третьего, чьи руки были скованы цепями. Бледный на вид, но черноволосый и сероглазый — обликом своим куда больше напоминавший Нолдор, чем Ваниар или Тэлэри. Чëрные синяки под глазами дополняли печальный образ. Затравленный взгляд скользил по лицам каждого из присутствующих, задержавшись на лице Князя и побледнев ещë сильнее.
— Говоря о событиях Валинорской Резни — пока что мы не затронули ещë одну немаловажную тему. Ведь не только в Валимар и часть Тириона, что принадлежала Нолдор Короля, пришла беда. Волнения были и среди Верных. Правда, иного характера, нежели Искатели Совершенства, — Эонвэ скрестил руки на груди. — Во время схватки с Майроном похищенный им корабль был повреждëн. Свалилась одна из мачт и, спасаясь от кары, нависшей над ним, Тиримар (2) был вынужден искать спасение в волнах — откуда был мной и выловлен. Этот юный служитель Падшего, подданный князя, сделавший все ошибки юности из возможных, рассказал нам перед судом многое — и сейчас, раскаиваясь и жалея о содеянном, прося о милосердии, от которого отказался сам Феанаро, он расскажет нам об ещë одном культе, с которым Куруфинвэ, якобы, справился сам. Так называемых «Чистых».
— Благодарю, Вестник, — скованный цепью пленник низко поклонился. — Чтобы искупить свою вину, я отвечу на все твои вопросы…
Малекит устало потëр пальцами веки глаз, терпеливо слушая то, что, в целом, и так уже знал преотлично благодаря Алкару.
Скрывать смысла не было, на этот раз Манвэ сумел удивить — быть может, своим первоклассным, истинно друкайским цинизмом, позволявшим порой идти на весьма интересные компромиссы ради достижения цели. Тем самым, благодаря которому враги тëмных эльфов никогда не жили особенно долго — если не погибали в бою, то травились сладкой сдобой или случайно падали на нож, который держали в руке за завтраком. Раз тридцать. В этом случае Властитель Западных Ветров, уже понимая, что один рыжий двойной агент, мягко скажем, пересëк черту, всë равно решил воспользоваться его помощью в последний раз, чтобы, наконец, раздавить тех, кто ему мешал в Валиноре.
Но то был сравнительно хороший вариант. Худший же наступал в том случае, если рыжая крыса сумела убедить одного из своих господ в том, что он не повинен в том, что натворила Куиллэ. Мол, он никакие договорëнности не нарушал, по-прежнему оставаясь преданным слугой Короля Арды. Забыл, правда, упомянуть, какого из.
Впрочем, был ещë и третий вариант, более склонявшийся к первому. Майрон отправил письмо и подарок в виде Олорина, будучи весьма далеко от гнева своего бывшего сюзерена. А тот решил воспользоваться предоставившимся случаем, раз уж тот пришëл к нему в руки сам.
То, что вся история с погоней и спасением была ложью, можно было догадаться легко — хотя бы потому, что главное действующее лицо, трофей, эпитетов можно придумать было много — точно никаким Нолдор не являлся. «Тиримар» (хотя бы имя ему подобрали из тех Чистых, кого действительно поймать не смогли) действительно мог обмануть своим внешним обликом очень и очень многих, включая, как подозревал Чародей, и некоторых Айнур. Играл неизвестный хорошо, прекрасно вжившись в роль бывшего культиста, кающегося, представшего перед богами грешника, что пытается искупить свою вину, разочаровавшись в прежних идеалах — не без помощи суровости Эонвэ. Но. Одно такое маленькое, такое мерзопакостное «но». Если внешне паренька действительно нельзя было отличить от одного из Верных, то вот внутреннее его содержание хромало на все четыре копытные ноги. Движения подставного «Чистого», то, как он стоял, то, как держался…
Каждый из Верных, даже не говоря о Чëрных Стражах — учился владеть оружием. Постоянно. Ежедневно — несмотря на всë искусство ремëсел, которые Нолдор не забрасывали, Малекит делал из них не только мастеров, но и воинов. Воспитывал в своëм народе стальной стержень, способный справиться с любыми трудностями.
И опять же, понятно. Понятно, что пытались изобразить. Сломленный, раскаявшийся гордец. Хороший выбор для того, чтобы скрыть иные движения, иную походку, куда более присущую Ваниар. Вот только снова — навыки и манеру двигаться, что князь прививал своим подданным, не скроешь. Как и их отсутствие. Чтобы выбить из эльфа подобные привычки, его нужно не просто допрашивать, грозно смотреть и грозить карами. Его надо по-настоящему пытать . Жëстко, больно, ломая тело и калеча душу. Тогда — да. Можно было бы объяснить пропажу осанки и движений бойца. Вот только Малекит сильно сомневался, что даже Эонвэ, при всей его суровости, смог бы подобное сотворить. Не сходилось, как ни смотри.
Что же касалось рассказа… что сказать. Рыжая тварь действительно постаралась, похоже, во всех подробностях проинструктировав своего уже бывшего господина о том, что подложный пленник должен говорить, а чего — не должен ни в коем случае.
Самое смешное, что откровенной лжи-то в рассказе, считай, не было. Князь Феанаро не появлялся среди Чистых, ведомых Тайрэном Ортхэннэром, он же Майрон. Не сдирал кожу с Ваниар, натаскивая своих боевых псов на кровь. И даже не устраивал оргию, собирая себе гарем из культисток посимпатичнее. Ничего подобного. От того, что видел Алкар и другие соглядатаи Чародея, рассказ отличался мелкими деталями. Акцентами, чуть сгущëнными красками, чуть изменëнными речами — но сделано всë таким образом, чтобы создавалось единственно правильное впечатление: не появляясь на собраниях Чистых сам, через своего «брата» Куруфинвэ тайно руководил зреющим среди уютного кокона Верных роем пчëл-убийц, вострящих клинки в сторону других народов Валинора. Роем тех, кто сладкой патокой в уши, речами, ложными обвинениями в сторону Ваниар и их повелителей заставят Нолдор и Тэлэри отправиться на Восток — где обманутые народы неизбежно должны были попасть под влияние Падшего. И лишь разногласия с союзниками в виде Паучихи и Искателей заставили готовиться ударить раньше, чем планировалось изначально. А затем — хороший кинжал при плохой игре. Стремление выжать из ситуации максимум, попытка замести следы, которая, всë же, провалилась.
Шедевр драмы, иначе не скажешь. Пожалуй, Король-Чародей был бы готов громко и искренне поаплодировать Майрону. А потом — долго, медленно и вдумчиво знакомить рыжего с богатейшим арсеналом пыточных развлечений, что друкаи проворачивали со своими невольниками, да.
— Благодарю тебя за рассказ. Я сдержу своё слово — и буду просить Манвэ Сулимо за тебя. Твоë наказание будет смягчено, — Эонвэ милостиво отпустил актëра. Несколько мгновений постоял молча, словно размышляя, прежде, чем сделать шаг на следующую незримую ступень. Удар сердца спустя — плавно, хищно развернулся в сторону своей законной, как он уже видимо считал, добычи.
— Здесь было сказано многое, Феанаро. Полагаю, достаточно для того, чтобы кусочки мозаики, наконец, сложились — и мозаика эта вышла весьма неприглядной, — пальцы Майа сурово и непреклонно легли на рукоять клинка. — Понадобился сердечник для Камня Небес, который ты не получил бы никогда — того, кто угрожал тебе, пронзает в спину та, что скрывалась среди твоих лучших воинов. Искатели Совершенства проходятся настоящим бедствием по Валимару и Тириону, что потом очищаются драконьим огнëм, но земля Верных цела и невредима. Самое защищëнное место во всëм Валимаре.
Королева Индис, мать принца Нолофинвэ, всë ещë важная для своего сына — в целости и сохранности. Но еë отец, его дед — погибает от той же руки, что и Олорин. Появляется Разрыв — и твоя супруга, как оказалось, имеет при себе способ закрыть его. Единственная на весь Валинор, кто на тот момент догадалась, что требуется делать.
Вестник чуть хмыкнул.
— Созданные среди Верных последователи Мелькора, плоть от их плоти — ведь идеи Чистых лишь всë та же ненависть Верных ко всем, кто не похож на них, кто не согласен с их идеями, просто выраженная более остро. Разгромлены, стëрты с лица Амана. Но вот главные, наиболее сильные последователи — бежали вместе с их основателем. Тем самым, что публично и открыто называет себя «братом» князя.
Один-единственный шаг вперëд — и крылатая фигура нависла над Малекитом.
— И наконец, Камень Тьмы. Созданный из души, что не только ярка, словно пламя, но и чернее ночи. Души, что оказалась настолько сильна, что из части еë можно создать оружие, не уступающее таковому на основе частицы Айнур. Я полагаю, доказательств в том, кем является князь, и чьей стороны придерживается в войне с Падшим. Увы, но вновь — предатель, пригретый на груди Владыки Земной Тверди. Подлинный сын своего настоящего отца, — уголки губ Малекита слегка дрогнули. Эонвэ даже не представлял, какой комплимент сейчас сделал друкаю. — Годами сеявший вражду между народами Валимара — просто вспомните праздник Ваниар и посланного туда Лаурэфиндэ, который сегодня мы уже вспоминали. Вспомните, к каким последствиям в итоге это привело для множества семей. Самовольно расколовший Нолдор надвое. Развративший и обучивший тëмному пути свою семью. Прекрасно осведомлëнный о том, что готовят Искатели Совершенства и «лечащий» Валинор от болезни, что сам и создал. Почти отведший от себя подозрения. Почти что.
Глаза Эонвэ больше не смотрели на осуждëнного. Лишь на Валар.
— Я предлагаю Кругу Судеб признать Куруфинвэ Феанаро виновным в службе Падшему и прямому родству с ним, в свершении Валинорской Резни, попытки убийства Ингвэ и Олорина — и других преступлениях, доказательства причастности к которым были приведены обвинителями. И приговорить его к заточению в Чертогах Мандоса. Судьбу его подручных же можно решить позднее.
Недолгая, нетерпеливая тишина после его речи сменилась множеством одобрительных возгласов со стороны золотоволосых. Заставить их замолчать сумели лишь голоса Валар.
— Князь Феанаро, — устало, точно через силу, произнëс Хозяин Мандоса. — Ты можешь говорить в свою защиту.
Редкие, но отчëтливо слышимые хлопки, перемежаемые металлическим звоном, раздались в ответ.
— Прекрасная речь. И доказательства, разумеется, выше всяких похвал, — Малекит, уже не сдерживаясь, фыркнул, с огромной долей иронии смотря на творящийся фарс. А затем ещë. Тихий, злой смех Короля-Чародея заставил взгляды вновь скреститься на нëм. — В какой-то момент я даже ощутил подспудное желание признаться. Посыпать голову пеплом в знак раскаяния. А затем — принять то наказание, что требует Эонвэ и его грозный господин. После чего посмотреть, через сколько времени Валинор постигнет судьба Алмарена…
Не обращая внимание на полный уже откровенной ненависти рокот, бывший повелитель Наггарота поднял скованные цепью руки, призывая к молчанию.
— И всë же я не желаю подобной судьбы для края, где родился и вырос. Поэтому и продолжу защищаться, доказывая, что невиновен.
Друкай повернул голову в сторону свиты Ауле. Нашëл глазами бледного, застывшего статуей Финвэ, встретившись с ним взглядом. Нолофинвэ, от волнения закусившего губу. Злого, как сама смерть, Курумо.
Можно было бы, конечно, сейчас решить проблему радикально. Просто дать клятву, что ничего этого не делал — клятву, что никто в Арде нарушить не посмеет. Именем Эру Илуватара, Творца, Единого. Самое простое решение. И самое глупое — для любого, кто успел на своëм веку пообщаться со множеством богов с разными характерами. Увы, но клясться именем божества, которого даже не знаешь в полной мере, фактически, давая ему незримое обещание и, быть может, привлекая его внимание к своей персоне, которая и так сейчас излишне на виду…
Нет, Малекит предпочëл бы чуть более долгий путь. Благо его противники уже успели отчасти постелить ему ковëр под ноги.
— Для начала, — дождавшись, пока все стихнут, Король-Чародей гордо вскинул голову, зло и весело смотря на едва заметно вздохнувшего Намо. — Раз уж здесь настолько тесно переплели с обвинением «тайну» моего происхождения, — Малекит постарался вложить в голос весь яд, на который был способен. В груди же заворочался огонь. С отчаянной, безумной надеждой, точно ещë не до конца веря в те слова, что уже были готовы сорваться с губ. — Я хочу обратиться к свидетелю, что точно принимала в происхождении моëм непосредственное участие. Я вызываю Мириэль Тэриндэ!
_______________
2 — «Наблюдающий, зоркий». Квенья.