Энкиду не желал победу Аинза. Кингу не желал это в равной степени. Однако в текущих условиях можно было сказать, что победа Аинза уже состоялась.
Энкиду и Кингу вдвоем обладали единственной оставшейся способностью — их главным козырем, превосходящим даже Век Вавилона, однако Энкиду не знал, окажется ли эта способность столь эффективной, чтобы поставить на нее все оставшиеся возможности его атаки — если та не сработает вовсе, то Энкиду окажется под полным контролем Аинза без единой возможности противопоставить ему что-либо.
Аинз и без того уже победил Век Вавилона, не затратив на это больше, чем несколько секунд — способность, что даже боги сочли вершиной своего мастерства и силы, способность, которую даже Гильгамеш смог лишь свести к пату, так и не победив Энкиду и его силу. Конечно, Аинз не стал сражаться с этой силой напрямую, найдя достаточно простой обходной путь вокруг нее, но разве не в этом заключалось понятие победы? В этом случае Аинз был страшнее Гильгамеша — там, где Королю Героев было необходимо сражаться в полную силу — Аинз мог найти простой обходной путь.
Потому Энкиду не оставалось более ничего, кроме как, глядя на Аинза, прийти к единому решению с Кингу вновь, сохраняя их единую форму — ввиду их полного согласия друг с другом в этот момент,— Я слушаю.
— Я действительно могу уничтожить мир… Или, по крайней мере, я полагаю, что я могу так сделать,— Аинз сделал несколько шагов, оказываясь напротив лица Энкиду,— Но я не хочу этого делать. Именно поэтому мне нужна помощь.
Энкиду и Кингу от этого моргнули весьма синхронно — хотя им было и сложно определять, что именно за эмоции они испытывали обычно — в данный момент удивление было определимо для них без всяких проблем,— Прошу прощения, что?
— Я уже привык к тому, что каждому моему действию приписывают либо совершенно ужасные последствия, либо какой-то невероятный план — обычно эти вещи даже совпадают друг с другом,— хотя костяное лицо Аинза не изменилось вовсе, Энкиду различил усталый смешок, вырвавшийся из его рта — или по крайней мере, Энкиду предполагал, что из его рта — учитывая то, что горла или голосовых связок у мага перед ним не было,— Конечно же мне бы хотелось, чтобы ты действительно поверил в то, что я просто хочу спасти мир, но, пожалуй, я слишком много прошу — я согласен и на то, что ты сочтешь это составной частью моего плана по завоеванию мира, или что мне там обычно приписывают… В любом случае я не хочу уничтожать мир — и я был бы не против обсудить возможность не делать этого в данный момент.
Энкиду задумался на мгновение над словами Аинза — мог ли он действительно быть таким героем, которого он подразумевал собственными словами — кем-то, кто просто пожелал совершить добрый поступок и помочь этому миру? Наверное в этом даже был извращенный смысл — существо обладающее природой и способностями Аинза было настолько далеко от человеческого разума и понимания, что, возможно, в его разуме это действительно имело смысл. Конечно же Энкиду не мог ни с какой долей уверенности заявить о том, что Аинз говорил правду, или что, даже если он говорил правду, он не повернется против всего мира в мгновение после его спасения, но Энкиду находился в слишком безнадежном положении для того, чтобы отказаться от того, чтобы выслушать слова Аинза вовсе — и потому только кивнул,— Хорошо, допустим.
— Я готов поклясться, что ты все равно неправильно понял меня, но просить о том, чтобы все вокруг понимали меня, кажется, уже слишком много в моих текущих условиях. Да я и смирился с этим, если говорить на чистоту,— Аинз выдохнул, после чего взглянул на Энкиду,— Я желаю победить Тиамат… Но я не желаю убивать ее. Я достаточно уверен в том, что могу уничтожить ее, но ее убийство станет гигантской проблемой само по себе, я вполне успел это выяснить. Поэтому я хотел бы победить Тиамат и запечатать ее обратно, без ее убийства — и вернуть мир в свое естественное состояние… И я абсолютно точно уверен, что это возможно сделать — но я не откажусь от информационной помощи в плане того, как именно это можно сделать.
Энкиду замер на мгновение, прежде чем обе стороны его личности вдруг совершенно одинаково исказили рот в улыбке и он рассмеялся. Действительно, мог ли он не смеяться в этом случае?
Энкиду и Кингу представляли из себя отражение друг друга в кривом зеркале, но это не делало их противоположностями, скорее взаимодополняя их как единое существо. Они не представляли из себя Энкиду и анти-Энкиду, скорее оба являлись версиями друг друга — Энкиду являлся восставшей марионеткой божественного, а Кингу — верным сыном Тиамат, и их битва происходила из-за того, как они были различны. Но их различие не было абсолютным — они сражались во множестве тем и вопросов, но каждый из них был уверен в том, что мир должен продолжать существовать и что Тиамат не должна была быть уничтожена абсолютно. Один желал это как сын Тиамат — он желал сохранить Тиамат как свою мать и мир как место, где она вновь и вновь будет порождать своих детей. Второй желал это как защитник человечества и друг Гильгамеша, сохранить Тиамат для того, чтобы не уничтожить источник всей жизни на Земле и мир как место, где существует все живое, включая человечество.
Вторжение Аинза в данном случае в разум Энкиду было нужно лишь для того, чтобы заставить их прийти к единому решению, слиться вновь в единую личность для того, чтобы попытаться уничтожить Аинза — после чего сам Аинз, показав, что это невозможно, поставил их перед выбором — уничтожит ли он мир или оба, Энкиду и Кингу, согласятся помочь ему с его миссией победы над Тиамат.
В конце концов хотя Энкиду и мог согласиться на то, чтобы помочь противнику Тиамат для сохранения человечества — верный сны Кингу не мог сделать этого. Однако, если условия были таковы, что Тиамат будет побеждена в любом случае, и Кингу уже согласился с Энкиду, приняв единую личность с ним — информация о том, что тот мог выбрать лишь между гибелью Тиамат и отсутствием ее гибели от столь сильного противника — то, безусловно, он выберет второй вариант и поможет с его реализацией — лишь для того, чтобы не допустить гибели Тиамат.
Шантаж, закончившийся успехом — Энкиду не был уверен, но вполне допускал что противник столь легко разобравшийся с ним в обеих его ипостасях, как Энеиду и Кингу, и заставивший их принять единую форму — прийти к соглашению — мог сделать это. В конце концов, хотя уничтожить мир было и невероятно сложно, даже для самых могущественных Слуг это было проблематично — это вовсе не было невозможно. Если бы это было так, то Сила Противодействия, нужная для того, чтобы сохранить человечество и мир, в котором они обитают, не была бы нужна вовсе.
— Хорошо,— в конце концов обе части Энкиду пришли к единому соглашению, после того тот почувствовал, как обе из них начинают сливаться друг с другом. В конце концов, главной причиной разделения Энкиду и Кингу, противостояния друг к другу, было отношение к Тиамат. В то время как Энкиду смотрел на все с точки зрения союзника человечества, желавшего защитить весь мир, Кингу желал помочь Тиамат в ее пробуждении и ее миссии уничтожения человечества, для того, чтобы породить на его пепелище новое создание, новую расу и цивилизацию. Если же оба из них пришли к единому соглашению относительно их дальнейших действий относительно Тиамат и человечество — то это означало, что в них исчез краеугольный камень преткновения, что разделял их между собой — все остальные взгляды были не более, чем чертами, что порой могли уживаться в одной личности единовременно.
И потому Энкиду мог только восхититься тем, что появившийся из ниоткуда Аинз смог разобраться с этим конфликтом, терзавшим разум Энкиду все это время, за считанные минуты, совершив лишь пару действий, и сделать внутреннюю пометку о себе, что кем бы Аинз не являлся на самом деле и какие бы истинные цели не преследовал — недооценивать его интеллект было абсолютно точно нельзя.
* * *
Аинз наблюдал за тем, как переформировывается тело Энкиду перед ним, словно бы заново распадаясь на две половины того, прежде чем слиться вновь — правда, в этот раз, уже не собираясь из двух половин, а словно бы взаимопроникая друг в друга, создавая новое создание на своем месте.
Сам же Аинз был уверен как в том, что это было чем-то важным — правда, чем именно, кроме внешних эффектов, Аинз не был уверен — так и в том, что это очередным образом как-то уляжется в его все растущую легенду абсолютного гения с миллионом грандиозных планов единовременно на разных стадиях исполнения, но Аинз уже привык к подобному, так что даже не стал задумываться об этом слишком много. В конце концов что ему еще одно невероятное событие в копилку его легенды, после столького количества уже совершенных?
Поэтому, когда Энкиду оказался полностью переформирован, Аинз отменил действие ограничивающих его движение заклятий и сделал пару шагов напротив него, выждав секунду, прежде чем задать вопрос,— Каким именно образом возможно победить Тиамат не уничтожая ее?
В ответ на эти слова Энкиду поднял на него взгляд,— Каким именно образом ты можешь ее убить?
Аинз внутренне скривился от такого вопроса — конечно же ему не хотелось раскрывать свои козыри тому, кто еще несколько секунд назад был его противником, стремившимся не дать ему уничтожить мир — даже если сам Аинз не собирался это делать — но и не сообщать о себе никакой информации при попытке выработать подобие общего плана было нельзя, поэтому он решил ответить максимально обтекаемо,— Множество различных способностей. Некоторые из них, я знаю, вызовут чрезмерное влияние на окружающий мир — другие слишком опасны, чтобы даже пытаться тестировать их — но в общем я обладаю большим арсеналом атакующих заклятий и различных призывов на любой случай. Также я могу подавить действие божественной природы любого противника — и обладаю большим числом могущественных союзников из числа Слуг и богинь во внешнем мире.
— Хм,— Энкиду воззрился на Аинза, прежде чем все же покачать головой,— Этого недостаточно. Возможно твои способности достаточны для того, чтобы убить ее — но если они слишком масштабны… Победить ее без нанесения непоправимого ущерба этому миру едва возможно.
Аинз в свою очередь только чуть качнул головой, на что Энкиду все же ответил медленно,— Тиамат в своей базовой форме, Мать Монстров, первородная богиня, имеет в себе божественную природу… Или, правильнее будет сказать, что божественная природа это отражение первородной природы самой Тиамат — все живое было создано по ее образу и обрело форму по ее подобию.
— Я знаю о множестве Слуг в этой Сингулярности,— Энкиду чуть покачал головой,— Гильгамеш, Кетцалькоатль, Иштар, Эрешкигаль, даже я… Среди Слуг, даже среди божеств они сильны — но этого совершенно недостаточно для того, чтобы победить Тиамат. Возможно ее можно ранить, задержать, может быть даже заставить ее отступить на несколько шагов — если все присутствующие здесь Слуги… Нет, большая часть Трона Героев — если все они ударят единовременно, возможно, они смогут ранить ее настолько, чтобы назвать это “поражением” — но это будет поражением в битве, а не в войне. Тиамат отступит, быть может на секунду, быть может на тысячу лет, и восстановится. Даже если кто-то сможет убить Тиамат — это окончится лишь тем, что она изберет новое тело в качестве своего носителя и возродится в нем. Все в мире является ее подобием — и текущая форма Тиамат легко может смениться на иную, что тут же обретет все ее силы и способности. Это не перерождение как таковое — скорее правильно будет сказать о том, что все живое в мире содержит в себе “росток” того, что может стать Тиамат в будущем. Стоит уничтожить текущую Тиамат — как следующая жизненная форма станет новой Тиамат. Поэтому даже уничтожение ее божественной природы не станет непреодолимой преградой на ее пути — это уничтожит лишь вместилище Тиамат, не саму ее концепцию.
— Звучит достаточно проблематично,— Аинз задумался на мгновение — в Иггдрасиле он наловчился убивать множество противников полагающихся на возрождение различного образа — даже Истинная Смерть в его репертуаре была заточена именно для этого — однако если перерождение действовало согласно иным принципам, то подобные полумеры имели мало смысла. Слишком это описание напоминало Аинзу Мировых Врагов из Иггдрасиля, для уничтожения которых в случае Смертных Грехов требовалось исполнение особых условий — в частности, обладание Сердцем Пожирателя Миров, для того, чтобы запечатать подобных существ до момента их перерождения.
— Если запечатать ее в момент перерождения,— Аинз использовал уже известный ему прием, на что Энкиду молчаливо задумался и кивнул,— Это возможно…
Впрочем, до того как Аинз успел обрадоваться подобному решению, Энкиду поспешил его расстроить,— Было бы возможно, если бы Тиамат была окончательно распечатана, после чего запечатана вновь. Если бы Тиамат была в своем нормальном состоянии, то это было бы возможно — однако Тиамат является Зверем, запечатанным под влиянием Мерлина в вечной беспокойной дреме. В случае, если кто-то прервет ее страдание — она пробудится вновь и гнев ее будет бесконечен.
— Запечатывание Тиамат потребовало силы от всех богов и было сделано тогда, когда она была слаба и пассивна. Даже если ее возможно будет запечатать в ее текущем состоянии — ни у кого не найдется подобной силы. Даже если подобная сила найдется… Ни у кого не будет на это времени,— Энкиду покачал головой,— ее природа как Зверя направит ее вперед.
— Значит, проблема состоит именно в природе Зверя, хм? — Аинз задумался на секунду,— Что… Если уничтожить не Тиамат, а самого Зверя?
После этих слов Энкиду моргнул еще раз, после чего уставился на Аинза, будто бы ожидая от него дальнейших слов о том, что это было глупой шуткой. Аинз уставился на него в ответ. Пауза, задержавшись на несколько секунд, неожиданно прервалась, когда Энкиду со скрипом несмазанных петель, будто бы перебарывая сам себя все же ответил,— Полагаю… Это возможно?
Энкиду казался словно бы удивленным собственным словам, прежде чем перевести взгляд на Аинза,— Однако даже если это произойдет таким образом… Изначальное вместилище, сама Тиамат, что существует только сейчас, единая со Зверем, должна будет быть уничтожена. После чего в момент своего перерождения… Она должна быть отделена от своей природы Зверя, после чего запечатана вновь. В то время как ее природа Зверя уничтожена… Каждое из этих действий практически невыполнимо само по себе — все вместе они невозможны ни в каком виде.
— Разве? — Аинз задумался на мгновение, после чего его разум неожиданно зацепился за мысль в его голове и вдруг заставил его расплыться в невидимой для его собеседника улыбке,— Кажется, у меня наконец-то появился план…
Назвать план Аинза хорошим нельзя было никаким образом. Даже “безумие” было слишком мягким для описания его плана. Но с другой стороны…
— Я ведь могу рассчитывать на твою помощь, Энкиду? — Аинз улыбнулся Энкиду, чувствуя, как наконец-то его мысли успокаиваются и полностью переходят в столь привычную, понятную и приятную для него канву мышления настоящего игрока, столь близкого к разрешению довлевшего над него загадочного квеста и кивнул сам себе, когда получил кивок от Энкиду.
Если все его предыдущие планы каким-то невероятным образом всегда заканчивались удачным разрешением… То почему бы удачным не оказаться и этому безумному плану?
* * *
Горгона и Медуза — надо будет и ей придумать какое-то имя кроме Медузы, поскольку Аинз не хотел путаться во всех возможных версиях Медузы, что он только знал — обнаружились на том же самом месте, на котором их оставил Аинз — запечатанные в вечном противостоянии друг с другом, с раскатистым громовым криком вокруг и оружием Медузы-младшей — насколько сам Аинз успел рассмотреть, косой — все еще забитой в тело Горгоны перед ней.
Судя по тому, что крик Горгоны продолжал разноситься вокруг — страдание той также не уменьшилось ни на мгновение, что Аинз находился в ином месте, сражаясь с Энкиду.
Телепортация к телу Горгоны и полет рядом с ними также открыла уже знакомую ему картину и заставила Аинза вздохнуть в момент, когда он положил одну руку на плечо Медузы-младшей, а вторую на тело Горгоны — после чего резко развел их в стороны.
Медуза-младшая и ее оружие мгновенно отшатнулась от Горгоны, без особых проблем — коса, кажущаяся столь игрушечной сравнительно монструозной фигуры Горгоны выскользнула из ее раны, оставив кровоточащий порез — что сравнительно огромной формы чудовища казался ничтожным — после чего Медуза-младшая, отшатнувшись, вдруг моргнула, впервые за все время взаимодействия с Аинзом, показывая какую-то реакцию на свое окружение. Мучительный рев Горгоны также вдруг изменил тональность, прежде чем резко прерваться, из-за чего ударившая по ушам тишина, казалось, выбила весь воздух из окружения, создав кратковременный вакуум…
Прежде чем Медуза-младшая вновь бросилась вперед, занеся свою косу, однако рука Аинза сжалась на ее плече, заставив ее дернуться вперед, мотнув ногами, словно бы марионеточная кукла, и обратить внимание на оказавшееся рядом с ней новое действующее лицо.
— Пусти меня! — Медуза выкрикнула, пока ее лицо быстро меняло свое выражение — от гнева до паники и обратно,— Если я перестану атаковать Горгону, то Тиамат поглотит ее!
В подтверждение ее слов слизь черного моря Тиамат в ногах Горгоны мгновенно устремилась вверх, покрывая ее тело. Впрочем, ввиду огромных размеров монструозной версии Медузы, поглощение ее тела казалось процессом крайне медленным.
Аинз только покачал головой на эти слова, после чего выдохнул,— Достаточно. Ты справилась со своей миссией.
— Пусти меня! — Медуза тут же перехватила свою косу и попыталась атаковать Аинза, так что тот мгновенно отпустил ее руки — и тут же оказался за ее спиной вновь, благодаря телепортации, вновь держа руку на ее теле.
Горгона, также, видимо, впервые придя в себя после непередаваемо длительной пытки, мгновенно перенесла взгляд на Аинза и Медузу, казавшихся ей не больше чем назойливыми мухами — и подняла свою огромную ладонь для того, чтобы смести их с места.
Аинз телепортировался прочь, вместе с Медузой, уклоняясь от удара, оказавшись над ней — и вновь удержал Медузы от того, чтобы броситься к своей старшей монструозной версии.
— Пусти меня! — Медуза выкрикнула вновь, вырываясь из рук Аинза,— Она уничтожит все!
— Все в порядке,— Аинз ответил не слишком убедительно для самого себя — его план был безумен и в случае его неудачи ему придется действительно пойти на крайние меры, чего он совершенно не желал. Говорить об этом Аинз, конечно же, не собирался — даже он прекрасно понимал, что ему вовсе не стоило наносить удар по морали Медузы сверх того, что он уже сделал,— Я… Мы пришли к единому плану от того, как именно мы можем уничтожить Тиамат.
— Я не говорю о Тиамат! — Медуза, впрочем, не перестала вырываться от этих слов,— Она… Я уничтожу все!
— Хм? — Аинз моргнул от подобных откровений, прежде чем задуматься на мгновение и внутренне кивнуть самому себе — действительно, существовала причина, почему Мерлин избрал именно две версии одной Слуги для того, чтобы закрыть их в этом вечном цикле насилия и страдания. Точно также как Медуза действительно лучше всех знала Горгону и то, на что она была способна.
— Ты предала меня! Все вы желали моей гибели! — Голос Горгоны оказался низким, и учитывая ее размеры — пробирающим до костей настолько, будто бы он спускался в частоты инфразвука,— Не смей считать меня монстром!
Удар Горгоны был очень быстрым для ее размеров, однако для Аинза, привычного к более быстрым противником и обладающего телепортацией не стал проблемой вовсе, просто заставив его телепортироваться в сторону.
— Ты и есть монстр! — Медуза выкрикнула вновь и попыталась выбраться из хватки Аинза вновь — но, на этот раз, уже чуть слабее — видимо, внутренне смирясь с тем, что у нее не получится сделать этого,— Ты просто хочешь убивать, пожирать, уничтожать!
— Они начали первыми! — Горгона развернулась в сторону и попыталась нанести удар огромной когтистой лапой вновь, но не смогла попасть по телепортирующемуся Аинзу. Впрочем, мгновенно взметнувшиеся вверх волосы, тут же обнажившие то, что они переходили в огромных змей к своему концу, заставили его телепортироваться еще раз, и затем еще,— Я всего-лишь защищалась!
— Когда пожирала своих сестер?! Монстр! — в этот раз Медуза едва дернулась, наконец-то позволив Аинзу сфокусироваться на чем-то, кроме попыток удержать ее действия — и вспомнить о том, как Медуза — та Медуза, в Халдее — рассказывала ему о себе. О том, как она была проклята, как стала монстром, как пожрала своих сестер — и как те простили ее за собственную смерть…
— Почему тогда они не защищались?! Если я монстр — почему они отдали свою жизнь за меня?! — Горгона ответила ревом, но, кажется, также не стала атаковать Аинза в этот момент, отчего поглотившая уже половину ее тела черная слизь Тиамат начала подниматься по ней вверх ускоренными темпами.
Аинз же, глядя на эту картину, не смог не вспомнить слов Медузы. Как она признавалась ему. Его разговор с двумя сестрами-Горгонами… — Потому, что они любят тебя.
После этих слов Горгона замерла на мгновение, словно бы кто-то ударил ее вновь — и Медуза в руках Аинза застыла… Прежде чем обе они ответили единовременно,— Ложь!
— Разве? — Аинз удивленно произнес, прежде чем осознать, что сейчас он общался с теми версиями Медузы, что никогда не сталкивались с Горгонами вновь, никогда не появлялись в Халдее, и никогда не получали ответ из их собственных уст,— Они сами сказали мне об этом. В Халдее… Далеко за пределами этой Сингулярности.
— Ложь! — обе Медузы ответили единовременно, после чего бросились на фигуру Аинза — казалось, на мгновение, конфликт между ними был забыт, и главным врагом стал сам Аинз, вмешавшийся в их диалог,— Они ненавидят меня! Я — монстр!
— Разве ты не отрицала свою природу монстра всего секунду назад? — Аинз телепортировался в сторону, легко уходя от атаки. Горгона же, получив словесный удар от самого Аинза, замерла на мгновение, словно бы потрясенная этим ответом, но Медузы на остановилась, бросившись вслед за Аинзом,— Она не монстр! Она любила своих сестер! Она была безумна!
— И ты тоже поменяла свои показания стоило мне только сказать что-то об этом, — Аинз ответил с некоторым неудовольствием, телепортируясь от атаки прочь, прежде чем взглянуть на Горгону — судя по всему с ней Аинз быстрее придет к взаимопониманию… Как бы странно это ни было — находить общий язык с огромным монстром,— Ты слышишь это, не так ли? Она согласна с тем, что ты не монстр — ты ведь любила своих сестер, не так ли? Да, то что ты сотворила ужасна — я не буду делать вид, будто бы никто, в том числе я, не осудит случившееся. Но это в любом случае произошло — и они простили тебя. Нет, наверное, правильно будет сказать, что они никогда не держали на тебя зла за это. И все, что остается дальше — это принять случившееся… И жить с этим дальше.
— И все? Сделать вид, что этого просто не было? — Горгона остановилась, глядя на Аинза горьким и одновременно насмешливым взглядом. Медуза в свою очередь бросилась к Аинзу вновь, однако он не успел телепортироваться, поскольку мгновение спустя огромная когтистая лапа Горгоны врезалась в фигуру Медузы и вбила ее тело в черное море Тиамат под ее ногами.
— Нет, не делать вид, будто бы этого не было, а просто… Принять случившееся. — Аинз взглянул на Горгону, после чего допустил легкий смешок в своих словах.
Просто принять и отпустить случившееся — какой дешевый совет, будто бы это было так легко — просто перевернуть страницу своей жизни и продолжать жить дальше. Да и как это можно было сделать на самом деле — Аинз говорил о том, что это нельзя было просто вычеркнуть и забыть, но как тогда следовало к этому относится? Просто понадеяться на то, что все произойдет само собой, магическим образом встроится в жизненную череду и перестанет вызывать эмоции?
— Я не буду делать вид что я достаточно мудр для того, чтобы знать ответы на все вопросы,— Аинз взглянул в лицо Горгоны, что продолжала смотреть на него, кажется, перестав атаковать ее,— И я абсолютно точно не знаю твоей истории, твоих эмоций и мыслей в этот момент. Но я знаю то, что произошедшее нельзя просто забыть, изменить, вернуть, исправить… Это факт случившегося в жизни. Он может быть радостным, печальным, пугающим, но он в любом случае является самым важным. Состоявшимся. Прошедшим.
— Возможно ты не знаешь как жить с этим дальше. Я тоже не знаю — я не всезнающий гуру… Даже если многие считают иначе,— Аинз чуть усмехнулся.
Наверное, он был последним человеком, которому вообще стоило раздавать какие бы то ни было советы, тем более касающиеся прошлого или личных отношений. Кем он был? Игрок в ДММО-РПГ в другом мире, который провел много времени в игре, а потом оказался в еще одном, уже следующем другом мире, где он отправился сражаться с великим магом во временных аномалиях при помощи множества легендарных личностей, заведя гарем по пути? С какой стороны не посмотри на его жизнь, но он не должен был раздавать советы другим людям — наоборот, именно он нуждался в чужих советах больше всего. Более того, учитывая сколько проблем висело перед ним в будущем, к решению которых он еще даже не приступал — от сражения с Гранд Кастером до разговора об отсутствии настоящих планов по завоеванию мира — Аинз был совершенно не квалифицирован для каких-бы то ни было мудрых речей, направленных к людям, поглощенных собственными проблемами.
И все же, быть может именно потому, что Аинз сам был с головы до ног погребен в проблемах он мог дать единственный по-настоящему действенный совет,— Начни с одного дня.
Горгона, глядя на него, чуть повернула голову в сторону, по-птичьи глядя на самого Аинза — и за яростью, болью, гневом и болью в ее взгляде мелькнула крупица удивления.
— Проживи один день. В этот день ты можешь думать о произошедшем сколько угодно — исходить на злобное бессилие, плеваться от ярости, плакать от горечи… Но продолжай жить этот день. Можешь лежать в постели, или можешь пойти пообщаться с людьми. Спросить у них помощи или поссориться с ними. Можешь спорить или соглашаться. Главное прожить этот день,— Аинз улыбнулся сам себе,— Потом наступит второй день и все продолжится — точно также. Главное прожить второй день. Затем третий. Четвертый. Потом будет неделя, месяц, год… И в какой-то момент ты будешь жить точно также, как и ранее. Прожитое время, когда ты ненавидел весь мир или радовался новым победам, когда общался с другими людьми или проклинал их… Оно не исчезнет никогда. Оно останется в твоей памяти и в твоих действиях, но оно пройдет, точно также, как проходит все. И когда-нибудь ты сможешь сказать, что это прошло — оставив тебе сожаления или радость… Но оно пройдет. И это все, что я могу тебе сказать.
Горгона, услышав это, неожиданно хмыкнула сама в ответ,— Ты говоришь так, будто бы это происходило с тобой.
— Происходило. И произойдет еще множество раз,— Аинз наклонил голову, чтобы взглянуть на черное море Тиамат,— Тебя практически поглотило.
— Это неизбежно,— Горгона ответила на это, переведя взгляд на подобравшуюся к ее горлу слизь, прежде чем поднять взгляд на Аинза,— Но это тоже пройдет.
Спустя мгновение взгляд Аинза привлекла фигура Медузы-младшей на ее голове — Аинз был готов поклясться в том, что ее не было там еще секунды назад, однако та явно не обратила внимание на свое текущее состояние, только чуть опустив голову,— Спасибо.
— Не за что,— Аинз произнес, глядя на то, как черное море устремилось вверх.
Спустя же мгновение черное море Тиамат поглотило двух Медуз полностью.