Великолепный Шикамару Нара! Глава 18
Первое, с чего Шикамару решил начать свой негласный «план искупления» перед памятью Марка — это, как ни странно, с попытки налаживания нормальных, стабильных, а не взрывоопасных, как минное поле, отношений со своей младшей сестрой. Всё-таки Мари, при всей её внешней колючести, была единственным человеком в этом доме, с кем он теоретически мог бы попытаться построить что-то, отдалённо напоминающее человеческое общение.
С родителями Марка, которых он пока знал только по рассказам и фотографиям, он даже внутренне, на уровне подсознания, пока не хотел иметь никаких дел — слишком уж много там было нерешённых проблем и застарелых обид. Бабушка же была совершенно вне каких-либо категорий — её он искренне уважал за её прямоту, житейскую мудрость (пусть даже с отвратными поверьями) и безграничную, пусть и немного навязчивую, заботу, но общение с ней зачастую напоминало диалог с разбушевавшимся ветром: очень много шума, эмоций, но крайне мало конкретного, предсказуемого результата.
Мари же, несмотря на всю свою подростковую язвительность, показной цинизм и скепсис по отношению ко всему окружающему, была, по его наблюдениям, натурой весьма остроумной, нестандартно мыслящей, абсолютно непредсказуемой — и, по-своему, очень даже ценной и влиятельной фигурой в этом их небольшом «семейном клане». Но и не менее опасной. Её характер был похож на нестабильную, готовую в любой момент взорваться, чакру: дерзкая, постоянно рефлексирующая, склонная к внезапным, болезненным уколам именно туда, где у собеседника было особенно тонко и уязвимо. Самодовольная, невероятно упрямая, с каким-то развитым чувством иронии и собственной исключительной значимости, которую она, очевидно, впитала с самых первых лет своей жизни, пока её амбициозные родители старательно лепили из неё свой единственный «успешный проект, в котором они точно не облажались».
Но была у неё, у этой маленькой язвы, и одна очень слабая, почти очаровательная, на его взгляд, черта. Мари с какой-то невероятной скоростью и страстью умудрялась «влипать» в образы тех или иных персонажей из аниме, которые она теперь смотрела запоем. Каждую неделю — новая маска, новый стиль поведения. Ещё вчера она могла быть надменной, холодной, неприступной принцессой-цундере, бросающей на всех презрительные взгляды. Сегодня — она уже скромная, тихая, но при этом смертельно опасная, готовая на всё ради своего возлюбленного, воительница в стиле Милого во Франксе. А завтра — кто знает? — она вполне может предстать в образе милой, немного неуклюжей кофейной официантки из какого-нибудь повседневного слайс-оф-лайфа или мрачной, загадочной готической леди из аниме в духе Темного дворецкого.
Она совершенно всерьёз, с каким-то упорством подражала их манере говорить, двигаться, даже отвечала на самые обычные вопросы коронными репликами своих новых кумиров. Правда, хватало её обычно максимум на три-четыре дня. Потом всё это напускное очарование внезапно сбрасывалось, как старая змеиная кожа, и начинался новый цикл, с новым персонажем и новыми «фишками».
«Хм, если уж я действительно хочу как-то наладить с ней хоть какой-то осмысленный контакт, то действовать нужно определённо не напрямую, не в лоб,» — размышлял Шикамару, лёжа на своей постели и глядя в потолок. — «Напрямую — это будет слишком скучно. Слишком линейно. И, скорее всего, абсолютно глупо и безрезультатно. Это вызовет у неё лишь очередную ответную агрессию, волну сарказма или, в лучшем случае, скучающее «что тебе опять от меня надо, унылый ты наш Мара, отвали, не мешай смотреть аниме»».
Нет. Тут нужно было что-то совершенно другое. Что-то более тематическое. Более театральное. Какая-нибудь небольшая, но интригующая авантюра. Что-то, что могло бы её заинтересовать, зацепить, вырвать из её вымышленного мира и упоения уроками. Показать, что мир больше и шире. Веселей.
Вот почему, одним прекрасным, солнечным утром, он, в своей обычной короткой тренировочной майке и с каким-то странным, немного безумным огоньком в глазах, нарочито громко крикнул бабушке из прихожей, так, чтобы это точно услышала и Мари:
— Ба! А скажи-ка мне, где у нас тут, в вашей деревне, самые вкусные, самые сочные яблоки растут? А то что-то так яблочек захотелось, прямо сил нет!
Из кухни тут же донеслось привычное уже грохотание кастрюльных крышек, недовольное ворчание и затем, спустя пару секунд, громкий, немного раздражённый ответ:
— Вкусные, говоришь?! Ишь ты, гурман какой нашёлся! Ну, самые лучшие, конечно, у деда Максима. Это на параллельной улице, самый последний дом, с синей крышей. Только он вам их фиг даст, он у нас жадный. Если только бутылку ему хорошей водки принесёте, тогда, может, и расщедрится на пару яблочек. Да только вот кто ж вам её, водку-то, в магазине продаст, хех… Мелкие вы ещё для таких дел. А вообще… Можете у Нюрки попробовать, это через три дома от него, у неё забор зелёный. У неё яблоки, конечно, не такие крупные, больше кисло-сладкие. Может, и угостит, если хорошо попросите.
«Дед Максим… Последний дом, параллельная улица. Отлично. Это всё, что мне нужно было знать,» — с удовлетворением подумал Шикамару.
Спустя каких-то пятнадцать минут, Шикамару, якобы просто совершая свою обычную утреннюю «спортивную пробежку» по деревне, уже «совершенно случайно» оказался возле того самого дома деда Максима. На удачу, именно здесь, напротив дома, была старенькая спортивная площадка со снарядами. Он немного поразминался, повисел на старой перекладине турника, почти без усилий, перекатываясь с турника на такие же ржавые брусья, всем своим видом демонстрируя полную расслабленность и беззаботность. Но при этом его внимательный, цепкий взгляд, казалось, буквально скользил по высоким, раскидистым яблоням в огороде деда Максима: тонкие, но крепкие, усыпанные плодами ветки, а на них — огромные, налитые, румяные, почти карикатурно-идеальные яблоки. Явно богатый урожай в этом году. И, судя по их аппетитному виду, — явно очень вкусный.
Пока он, делая вид, что просто отдыхает после тренировки, сосредоточенно оценивал возможные маршруты незаметного подхода к заветным яблоням и, что не менее важно, пути столь же незаметного отступления с добычей, к нему нерешительно подошли трое местных пацанов, в которых он без особого труда узнал тех самых «героев», которые всего пару месяцев назад так отчаянно хотели ему «набить репу» за что-то там… За его тогдашний внешний вид? За излишний, по их мнению, жир? Да уже и неважно. Сейчас эти трое выглядели совершенно иначе — немного растерянно, но с явным, неподдельным восхищением в глазах.
— Эй, мужик… — немного робко начал один из них, самый мелкий. — А это ты чё, типа, каждый день так вот круто тренируешься, да? На турнике там, на брусьях…
— А ты кто вообще такой будешь? Ты тут живёшь, что ли? Раньше мы тебя тут не видели, — поддержал его второй, повыше и покрепче.
— Ты же тот самый… ну, Марк, да? Нифига себе ты изменился, конечно, за последнее время… А покажешь ещё раз, как вот этот вот приём на турнике делается, а то мы не поняли? — с надеждой в голосе спросил третий.
— А ты что такое ешь, чтобы у тебя руки такие здоровые стали? Яблоки, что ли? — неожиданно вставил свои пять копеек снова первый, на что Шикамару только слегка прищурился, смерив его оценивающим взглядом.
Он мысленно тяжело вздохнул. Он почувствовал себя сейчас примерно как Ирука-сенсей на первом занятии с бандой неуправляемых академиков, только гораздо хуже. Он ведь вообще-то сейчас был на важной разведывательной миссии. А тут эти… со своими глупыми вопросами.
— Турник — это просто, пацаны, — немного устало буркнул он. — Берёшь и подтягиваешься. До тех самых пор, пока руки уже совсем не отказывают и не могут больше держать. А потом берёшь и подтягиваешься ещё пару раз, через «не могу». Вот тогда и растёшь — когда по-настоящему тяжело становится.
— А как быстро так можно вырасти? Ну, чтобы сильным стать? — не унимался один из них.
— Это зависит только от того, насколько сильно ты сам этого хочешь… ну, и ещё, может быть, насколько сильно ты хочешь отомстить самому себе прошлому — многозначительно произнёс Шикамару и, не дожидаясь их реакции или новых вопросов, резко повернулся к ним спиной и неторопливо направился обратно в сторону своего дома.
План по нелегальной добыче запретных яблок уже вовсю крутился у него в голове, обрастая новыми, интересными деталями. «Это будет несложно — так, мелкая, почти тренировочная операция. Но вот в перспективе…
* * *
Вечер подкрался незаметно, укутав деревню в прохладные, сиреневые сумерки. Мари, по обыкновению, зависала в своей летней резиденции, погрузившись в очередной сезон какого-то невероятно популярного, но совершенно бессмысленного, на её взгляд, аниме про школьников, играющих в волейбол. Голова гудела от переизбытка японских слов и навязчивой музыки из опенинга. В животе предательски урчало — бабушкины пирожки с капустой давно переварились, а до завтрака было ещё далеко.
«И почему в этих ваших аниме все так аппетитно едят свою лапшу? Нечестно. Я тоже хочу…» — эта мысль была прервана неожиданным, но настойчивым стуком в её хлипкую дверь.
Она с неохотой поставила серию на паузу и, буркнув что-то нечленораздельное про «вечно кому-то что-то надо», поплелась открывать. На пороге стоял он. Марк. Или тот, кто теперь им был.
Стоял, прислонившись к косяку, в своей обычной тёмной майке. В его глазах, которые раньше всегда казались какими-то тусклыми и испуганными, сейчас плясали непонятные, немного безумные искорки.
— Собирайся, — его голос прозвучал неожиданно твёрдо, почти не терпящим возражений. — Нужно кое-куда сходить. Дело есть. Важное.
Мари удивлённо моргнула. «Куда это он собрался на ночь глядя? И что это ещё за «важное дело» у него? Опять, наверное, какую-нибудь глупость придумал…» Но что-то в его тоне, в его взгляде, заставило её подчиниться. Молча. Без обычных язвительных комментариев. Она быстро натянула свои джинсы, кеды, схватила с вешалки старую джинсовую куртку и вышла за ним во двор.
Они шли по тёмной, пустынной деревенской улице молча. Марк — впереди, уверенным, размеренным шагом. Мари — чуть поодаль, сгорая от любопытства и смутного предчувствия чего-то… необычного. «Куда он меня тащит? И почему он так странно себя ведёт? Как будто… как будто мы на какой-то секретной миссии, а он — главный шпион… Бред какой-то. Но, чёрт возьми, это даже немного интригует».
Они подошли к какому-то высокому, забору. За ним виднелся запущенный, заросший бурьяном сад и старый, полуразвалившийся дом с тёмными окнами.
— Сюда, — коротко бросил Марк, останавливаясь у самого забора.
— Э-э… а что мы тут делаем? — с недоумением спросила Мари, оглядываясь по сторонам. — Это же вроде дом деда Максима, того самого, про которого бабушка говорила, что он жадный, как…
Она не успела договорить.
Марк, не говоря ни слова, вдруг ловко подхватил её под мышки, легко, как пушинку, приподнял и… перекинул через высокий забор. Прямо в густые, колючие заросли крапивы.
— А-А-АЙ! ТЫ ЧТО ДЕЛАЕШЬ, ПРИДУРОК?! СОВСЕМ С УМА СОШЁЛ?! — заорала она, барахтаясь в крапиве и пытаясь выбраться. — Ты что, решил меня тут убить, что ли?! Зачем ты меня сюда забросил?!
Он тем временем сам, одним лёгким, почти акробатическим прыжком, перемахнул через забор и приземлился рядом с ней, приложив палец к губам.
— Тс-с-с-с! Тише ты, орёшь на всю деревню! — прошипел он, его глаза внимательно осматривали тёмный сад. — Мы на миссии, поняла? Секретной. Будем сейчас хабарить. То есть, добывать провизию. По-тихому.
«Хабарить?! Миссия?! Он что, совсем сбрендил?! Или это у него такая новая форма издевательства надо мной?!» — Мари смотрела на него во все глаза, не зная, то ли смеяться, то ли плакать.
Он тем временем уже достал из карманов своей куртки несколько пустых пакетов, сунул один из них ей в руки и выразительно кивнул в сторону огромной, раскидистой яблони, усыпанной крупными, румяными плодами.
— Ну что, сестрёнка, — в его голосе прозвучал неприкрытый вызов. — Давай, покажи теперь, чему тебя там научила твоя жизнь и все эти твои умные книжки. Сможешь набрать полный пакет яблок так, чтобы нас не заметили?
Мари на мгновение опешила от такой наглости. Но потом… потом в ней что-то щёлкнуло. Какой-то азарт, что ли. Вызов принят.
— Да легко! — фыркнула она и, забыв про обожжённые крапивой ноги, решительно направилась к яблоне.
Они собирали яблоки в полной тишине, стараясь не издавать лишних звуков. Марк двигался с какой-то невероятной, почти кошачьей грацией, легко взбираясь на самые высокие ветки и аккуратно срывая самые спелые плоды. Мари же, поначалу немного неуклюже, но потом всё более и более уверенно, орудовала внизу, собирая яблоки в пакеты и то и дело опасливо оглядываясь по сторонам.
«И что это я делаю? Я, Мария Шикамарова, будущая надежда российской науки, лауреат всероссийских олимпиад, ворую какие-то сраные яблоки в каком-то сраном деревенском саду вместе со своим полоумным братцем! Бред! Но… почему-то это так… весело? Адреналин прямо по ушам бьёт!»
В какой-то момент она вдруг услышала какой-то странный, тихий шорох совсем рядом. Потом ещё один. И ещё. Будто кто-то невидимый ходил вокруг них, по высокой траве, совсем-совсем близко. Так близко, что у неё по спине пробежал неприятный холодок.
— Марк… — шёпотом позвала она. — Ты это слышишь? Тут кто-то есть…
Он замер на ветке, прислушиваясь.
— Да, слышу, — так же шёпотом ответил он. — И не только слышу, но и вижу. Тени. Их тут несколько. Не двигайся. И не шуми.
«Тени?! Какие ещё тени?! Он что, совсем рехнулся?! Или это у меня уже от страха глюки начались?!» — Мари почувствовала, как её сердце ухает куда-то в пятки. Ей стало по-настоящему страшно.
Набрав два полных пакета отборных яблок, Марк вдруг заметил неподалёку несколько высоких стеблей кукурузы с уже созревшими початками.
— О, а вот это вообще шикарно! — обрадовался он. — Кукуруза — это вещь! Особенно если её потом на костре запечь! Давай, помоги мне, надо пару початков сорвать!
Они подошли к кукурузе и начали её что есть мочи трясти, пытаясь отломить несколько самых крупных початков. Стебли были толстыми, упругими, и поддавались с большим трудом.
И именно в этот самый неподходящий момент в доме деда Максима вдруг вспыхнул свет, и на крыльцо, громко топая и что-то недовольно ворча, вышел сам хозяин — тот самый жадный дед. Он зевнул, потянулся, и его взгляд случайно упал на копошащиеся в его огороде тёмные фигуры.
— А ну, стоять, ворьё проклятое! Кто такие?! Что вам тут надо?! — грозно заорал он и, недолго думая, метнулся обратно в дом.
У Мари от ужаса перехватило дыхание.
— Марк, он нас заметил! Бежим отсюда! Быстрее!
Уже через мгновение дед снова выскочил на крыльцо, но на этот раз — с длинным, блестящим ружьём наперевес! (Это была всего лишь старенькая, почти безобидная пневматическая «воздушка», которой он обычно пугал ворон на огороде, но откуда об этом могла знать перепуганная до смерти городская девочка Мари? Для неё это было самое настоящее, боевое ружьё!)
— А ну, стоять, кому говорю, стрелять буду без предупреждения! — ещё громче заорал дед, картинно прицеливаясь в темноту огорода.
Вот тут-то у Мари началась настоящая паника. Она с истошным визгом бросилась к забору. Адреналин, бурливший в её крови, придал ей каких-то нечеловеческих сил. Она сама, без чьей-либо помощи, одним каким-то невероятным прыжком перемахнула через полутораметровый забор, даже не зацепившись, и, не разбирая дороги, с громким, истеричным смехом, смешанным с визгом ужаса, понеслась прочь, в сторону своего дома.
Марк, прихватив пакеты с яблоками и кукурузой, последовал за ней, стараясь не отставать.
Выбежав из огорода деда Максима и отбежав на достаточное, как ему показалось, безопасное расстояние, Шикамару быстро, но аккуратно, переложил добытые яблоки и кукурузу из пакетов в свой второй рюкзак. Затем, буквально двумя мощными, пружинистыми рывками, он легко догнал юегущую, всё ещё не пришедшую в себя от пережитого ужаса и переполнявшего её адреналина сестру. С неожиданной, но в то же время какой-то очень аккуратной, почти деликатной силой, он слегка развернул её за плечи, перенаправляя её дальнейший путь в сторону… темнеющего неподалёку леса. Не домой.
— Подожди-ка, Мари, не так быстро, — его голос прозвучал на удивление спокойно и даже как-то весело, несмотря на недавнюю погоню. — У нас с тобой миссия ещё не закончена, ты что, забыла? Самое интересное только начинается! Объект, то есть, наша драгоценная провизия, теперь у нас на руках? Да, на руках. Отлично. Значит, осталось только доставить его в целости и сохранности на нужное, заранее подготовленное место. И это место, смею тебя заверить, находится отнюдь не у нас дома, ха-ха. Держи, — он снял с плеч свой рюкзак и протянул его ошарашенной Мари. — Подержи пока, а то мне немного неудобно.
И, не говоря больше ни слова, он смело, уверенной походкой, направился прямиком в сторону леса, всем своим видом недвусмысленно давая понять, что никакого выбора у его сестры, собственно, и нет. Типа, иди за мной, и всё тут, без лишних вопросов. Ну а ей что оставалось делать? После всего пережитого, после этой безумной ночной вылазки, она уже была готова на всё, что угодно. И она, немного поколебавшись, но всё же пошла за ним, как привязанная.
Лес оказался не таким уж большим и страшным, как ей показалось сначала — скорее, это был небольшой, но довольно густой перелесок, прорезанный узкими, едва заметными тропинками. Но вёл он их, как выяснилось, на обширную, заросшую высокой травой поляну, на самом краю которой, как какой-то доисторический монстр, возвышалась огромная, полуразрушенная бетонная конструкция неопределённого назначения.
— Ну вот, мы почти на месте, — объявил Шикамару, останавливаясь у входа в это мрачное, заброшенное строение. — Знакомься, это бывшая колхозная скотобаза. Место, надо сказать, с очень интересной и жутковатой историей.
Он сделал многозначительную паузу, явно наслаждаясь произведённым эффектом, и, понизив голос до таинственного шёпота, продолжил, обращаясь скорее к воображению Мари, чем к её разуму:
— Говорят, много-много лет назад, ещё во времена Советского Союза, здесь, на этой самой скотобазе, произошла страшная вспышка какой-то очень заразной и смертельной болезни. Что-то вроде сибирской язвы, только гораздо хуже. Всех заражённых животных тогда пришлось в срочном порядке уничтожить, а их трупы, чтобы зараза не распространялась дальше, тайно похоронили где-то здесь, неподалёку, в общей, глубокой могиле. И с тех самых пор, как утверждают старожилы, как только стемнеет, тут, по слухам, начинают бродить беспокойные призраки тех самых коров и быков, которые умерли в страшных мучениях. Они ищут живых, чтобы отомстить… А ещё тут, говорят, иногда можно встретить привидение старого пастуха, который тоже заразился и умер здесь в одиночестве… Он до сих пор ходит по этим развалинам со своим кнутом и ищет заблудшие души…
Мари от этих его страшилок ощутимо пробрало. Её воображение, и без того разгорячённое недавними событиями и просмотром многочисленных аниме-хорроров, тут же нарисовало ей самые жуткие и кровавые картины.
«Так, всё, хватит! Он же просто пугает меня, специально нагнетает! Не буду я его бояться! Я же не какая-нибудь там трусиха!» — пыталась она убедить саму себя, но её ноги почему-то предательски дрожали, а сердце колотилось где-то в горле.
Тем временем Шикамару, совершенно не обращая внимания на её состояние, спокойно вошёл внутрь полуразрушенного бетонного строения, нашёл относительно сухое и защищённое от ветра место у двух уцелевших стен, под остатками провалившейся крыши, и, к полнейшему изумлению Мари, достал из своего рюкзака… небольшую палатку! Он быстро, почти профессионально, установил её на ровном участке земли, затем так же сноровисто начал разводить небольшой костёр, попутно отдавая ей короткие, но чёткие указания:
— Так, ты пока собери немного сухих веток для растопки, вон там, у той стены, должно быть что-то подходящее. А я пока кострище подготовлю. И постарайся не шуметь, а то ещё привлечёшь внимание этих самых… призраков.
Его целью было не просто напугать её до полусмерти. Нет. Он хотел создать для неё особые, экстремальные условия, своего рода «тропу страха», деревенское «посвящение в неизвестность». Чтобы память об этой ночи, об этих переживаниях, осталась у неё надолго, стала чем-то особенным, чем-то, что они пережили вместе. Чтобы она наконец-то увидела в нём не просто своего никчёмного, ленивого братца, а кого-то другого. Сильного. Надёжного. Способного защитить. Всё происходило максимально естественно, без какого-либо наигрыша, будто это действительно была какая-то очень важная и опасная миссия, от которой зависела их жизнь.
Мари, конечно же, боялась. Её ощутимо трясло от холода, страха и пережитого волнения. Но она изо всех сил старалась храбриться, не показывать своей слабости. Набирала сухие ветки, помогала ему разводить костёр, то и дело испуганно оглядываясь по сторонам и вздрагивая от каждого шороха. Это было похоже на какой-то очень странный, немного безумный, но при этом невероятно захватывающий мем, в котором она неожиданно для самой себя оказалась главной героиней. Им нужно было как-то продержаться здесь до утра, и, чтобы скоротать время и немного отвлечься от жутких мыслей, они, сидя у костра и поедая печёные яблоки и кукурузу, начали рассказывать друг другу разные истории из своей жизни. Незаметно для самих себя, они начали откровенничать.
По плану Шикамару, именно этот путь — через совместное преодоление трудностей, через общий страх и последующее облегчение — и должен был вывести их на откровенные, доверительные разговоры. Создать искусственно ситуацию, похожую на настоящую боевую миссию или тяжёлую тренировку, в условиях этого мирного, лишённого опасностей мира было практически невозможно. Но вот хотя бы такими, немного наивными, полумерами… можно было попытаться. Не зря же говорят, что напарник, с которым ты прошёл через огонь, воду и медные трубы, становится для тебя родным гораздо быстрее, чем кто-либо другой.
Они говорили много, очень много в ту ночь. Обо всём на свете. О своих страхах, о своих мечтах, о своих обидах. И по ходу этого разговора Шикамару вдруг совершенно неожиданно для Мари извинился перед ней. Искренне, без всякой иронии.
— Знаешь, Мари… — начал он, не глядя на неё, а задумчиво ковыряя палкой угли. — Я тут много думал в последнее время. О нас. О нашей семье. О тебе.
Мари, которая как раз пыталась насадить на прутик кусок яблока, чтобы поджарить его на огне, замерла, её рука так и осталась на полпути. Она вопросительно посмотрела на брата, но промолчала, ожидая, что он скажет дальше.
— Я понимаю, — он наконец поднял на неё глаза, и в его взгляде не было ни насмешки, ни привычной лени, только какая-то глубокая, почти взрослая печаль. — Я понимаю всю твою боль. Твоё одиночество. То, в каком положении ты оказалась в нашей семье. Это, на самом деле, всё неправильно.
Мари удивлённо моргнула. Такого от Марка она точно не ожидала.
— Тебе, такой умной, такой талантливой, — продолжал он тем временем, его голос звучал всё так же тихо, но очень убедительно, — на самом деле совершенно не сдалась вся эта родительская гиперопека. Вся эта их бесконечная, изматывающая учёба в таких каких-то нечеловеческих, запредельных количествах. Всё это — это же совершенно ненормально, ты же и сама это понимаешь, правда?
Мари молчала, её лицо было непроницаемым, но в глазах застыло какое-то новое, незнакомое выражение — смесь удивления, недоверия и… слабой, почти угасшей надежды.
— Ты ведь ещё совсем ребёнок, Мари, — его голос звучал тихо, но очень убедительно. — И ты должна быть просто ребёнком. Радоваться жизни, гулять с друзьями, влюбляться, совершать глупости. В тринадцать лет девочки обычно не думают о поступлении в Оксфорд или о научной карьере.
Он говорил это так уверенно, так спокойно, с такой непоколебимой верой в свои слова, что Мари на мгновение даже поверила ему. Поверила, что он действительно сможет что-то изменить.
Как вдруг…
— Р-р-р-р-р-р-р-р-р.