Наброски Упавшая Звезда (28)
И вот, новый отрывок к следующей главе. Хронологически кроме первых двух абзацев происходит где-то на следующий день после разговора Цири с Ангулемой и Мильвой в прошлой главе и за несколько дней до шалостей в ванной, прерванных злой Саэс. Приятного чтения!
Пока они шли по дворцовым коридорам, анфиладам и переходам, Цири вспоминала свой первый приветственный приём у княгини. Случился он как раз на следующий день после их прибытия в Боклер. Влад тогда ещё искренне недоумевал — зачем устраивать нечто подобное, если они виделись с правительницей буквально вчера, однако для самой девушки в этом ничего удивительного не было. Она прекрасно понимала, что иначе совершенно нельзя — Анна-Генриетта должна представить их своему двору, поприветствовать и объявить гостями во всеуслышание, а не просто сидя с ними у горящего костра в походном лагере. В конце концов — она же не какая-то безвестная дворянка, а наследница целого королевства, пусть и захваченного Нильфгаардом. Конечно, самой Цири хотелось бы избежать лишнего внимания к своей персоне, однако девушка осознавала, что едва ли это уже возможно. Про неё уже знают и уже видели придворные и слуги княгини, ещё там, на берегу Сансреттура, а значит вести и слухи и вести рано или поздно достигнут ушей тех, кто её ищет. И когда это случится — лучше являться гостьей правительницы пусть и маленького, но всё же княжества. К сожалению, надолго задержаться в мирном Туссенте теперь для них вряд ли возможно, однако хотя бы небольшая передышка, прежде чем вновь тронуться в путь им необходима. К тому же, зима, уже окончательно вступившая в свои права даже в таком тёплом месте — не самое лучшее время для дальней дороги.
Тот приём однозначно оставил у неё весьма странное впечатление, настолько торжественно-пафосным и, одновременно с тем, до безумия нелепо-раздражающим он для неё стал. Больше поразило лишь только поведение самой княгини. Не общайся они ранее в весьма узком кругу у костра за кубком горячего вина, и Цири с полным основанием решила бы, что Анна-Генриетта — конченная, наивная идиотка.
— Их королевское Высочество, наследная принцесса Цинтры — прекрасная Цирилла, — провозгласил пышно разодетый герольд, лишь стоило девушке вступить в роскошную тронную залу княжеского дворца в сопровождение кастеляна. Цири с трудом сдержала каменное лицо, чтобы не поморщиться. Ни Влада, ни Геральта рядом не было — первого должны представить почтенным господам и дамам из придворного света несколько позднее, а присутствие второго и вовсе предусматривалось лишь где-то в задних рядах с краю у окна. Это несказанно нервировало. Лишь Лютик с неимоверно напыщенным лицом замер по левую руку немного позади княгини. Уловив краткий взгляд девушки, мужчина едва заметно ободряюще улыбнулся ей и вновь натянул на себя маску торжественности и необычайно важности.
Непривычно не спеша, ведь королевским особам не надлежит куда-то спешить, с изяществом и грацией, как когда-то учила Йеннифэр, девушка прошествовала по мягкой ковровой дорожке к подножию трона, у которого с тёплой улыбкой её ждала Анна-Генриетта. Женщина являлась правительницей, пусть и маленького, но всё же пока ещё независимого княжества, а Цири единственной наследницей целого королевства, пусть и полностью оккупированного врагом. Как слышала девушка — дворцовый камергер, мажордом и ещё целая куча иных бесполезных придворных всю ночь ломали голову, как в таком случае следует построить торжественную встречу сообразно их статусам, титулам, древности рода и многому иному. Конечно же всё ради соблюдения приличий, порядка и целой горы писанных и неписанных правил.
— Ах, приветствуем вас, милая принцесса, — первой, на правах хозяйки заговорила Анна-Генриетта. Цири отметила, что всё это представление доставляет женщине немалое удовольствие. — Мы счастливы, невероятно счастливы лицезреть вас в целости и добром здравии. Примите наше скромное гостеприимство и чувствуйте себя, как дома.
— Здравствуйте, любезная княгиня, и я рада вновь видеть вас. Благодарю, для меня будет счастьем принять ваше сердечное предложение.
— Ох, право слово, это самое меньшее, чем мы можем помочь в постигшем вас трагическом несчастье, — картинно взмахнула ладошкой женщина, а на её глазах трогательно блеснули капельки слёз, впрочем, так и не скатившиеся с ресниц, дабы не смазать макияж. — Ах, мы были так близки с вашей почившей матушкой — принцессой Паветтой. У вас её восхитительные глаза. Какая великая печаль, что не успела своими глазами узреть она, как её крохотная малютка превратилась в настоящую красавицу.
— Моё сердце наполняется теплом от ваших слов, дорогая княгиня. Пусть и минуло столько лет, я была совсем ребёнком, но прекрасно помню ваш добрый визит. Как и ту чудесную куклу с аквамариновыми глазками, что вы подарили мне, — Цири откровенно лгала почти во всём — ей тогда было лет пять и, конечно же, никакого визита княгини Туссента со своей младшей дочерью она не запомнила. В отличие от куклы. Её она помнила хорошо и взаправду заботилась о ней, пусть играть в куклы никогда и не любила, предпочитая, как оголтелая носиться с мальчишками по саду и двору замка. Виценка — так она назвала понравившуюся игрушку. По вечерам, на радость бабушке, она даже расчёсывала кукле волосы и рассказывала про все-все свои дневные приключения, а после сажала на столик у изголовья кровати, прежде чем лечь спать. — Как жаль, что она сгорела вместе с Цинтрой.
— Ох, прошу примите наши искренние соболезнования в вашей горькой утрате, принцесса. Душой и сердцем мы всегда были с Цинтрой в те пугающие, тревожные годы, — сочувствие на лице княгини, в отличие от большинства придворных вокруг, и впрямь казалось неподдельным. — Когда до нас дошли те скорбные вести, мы сразу же собрались послать наших самых смелых и могучих рыцарей на помощь, однако королевство Цинтра так далеко от нас, а та ужасная война закончилась столь неожиданно быстро… Как жаль, мы уже решительно ничего не могли сделать для помощи несчастной Цинтре. Нам нестерпимо горько признавать это, но мы совершенно, нет, даже абсолютно бессильны оказались пред непреодолимыми обстоятельствами. Что же мы могли, пред, не иначе, как божественным провидением, остановившим безумное кровопролитие, что выше нас?
«Например, написать своему проклятому кузену Эмгыру, что он трижды траханный мудак, порожденье инцестуальных соитий гулей в трупной яме и просто вонючий кусок дерьма», — зло подумала Цири, однако вместо этого с улыбкой была вынуждена произнести:
— Благодарю вас, досточтимая княгиня за столь проникновенные слова. Я понимаю и ценю стремление в любой миг прийти на помощь страждущим, как и осознаю, что, коль божьей милостью война оказалась окончена — не гоже вновь приниматься лить кровь. Это поступок, безусловно, мудрой и радетельной правительницы, искренне заботящейся о своём государстве.
— Право слово, дорогая принцесса, мне невероятно приятна ваша позиция и не по юным годам зрелое суждение. Всякая добрая правительница обязана заботиться о своих подданных. Больше того! Скажу вам без утайки — в Туссенте мы приняли многих несчастных беженцев из Цинтры и, вестимо, помогали от всей души враз потерявшим всё обездоленным людям. Господин министр Пфальри! — женщина обернулась на одного из вельмож с массивной золотой цепью, который с выражением восторженного идиотизма на лице замер неподалёку. — Скольких беженцев из Цинтры мы приняли?
— Многих, Ваша Светлость, — с учтивым поклоном ответил малость обрюзгший мужчина с отвисшими щеками и бакенбардами.
— Многих — это безусловно, господин министр Пфальри, однако нам важно знать более конкретное и совершенно точно определённое число!
— Десять, Ваша Светлость!
— Десять! — с улыбкой повторила княгиня за мужчиной, но в следующее мгновение едва заметно наморщила свой острый носик. — «Десять» — чего, господин министр Пфальри? Быть может, десять дюжин, или к нашей вящей радости и вовсе десять сотен?
— П-просто десять. Человек — десять, Ваша Светлость, — вельможа явно чувствовал себя неуютно под пристально-удивлённым взглядом Анны-Генриетты.
— Десять человек? Но позвольте, не может быть такого потому что просто не может быть! Ваш предшественник, господин министр Трембли, мы это изволим помнить совершенно точно, докладывал о многих и многих сотнях несчастных беженцев из Цинтры, коим от нашего имени выделялись средства на обзаведение жилищем и хозяйством. Вы однозначно ошибаетесь, господин министр Пфальри! Вам стоило бы лучше подготовиться и не смешить нас такими ничтожными цифрами.
— Виноват, как будет угодно Вашей Светлости, — с видимым облегчением глубоко, в самый пол поклонился мужчина. — Осмелюсь доложить, что за все деяния, прямо или косвенно касающиеся цинтрийских беженцев, отвечал бывший министр Трембли. Я — никоим образом не…
— Ах вот оно что, вот оно как оказывается. Десять человек — это сказанные слова и сделанные подсчёты бывшего министра Трембли, который уже очень, несказанно огорчил нас ранее, не так ли, уважаемый господин министр Пфальри? — княгиня с облегчением улыбнулась, но что-то в её лице заставило Цири насторожиться.
— Истинно так, Ваша Светлость!
— Однако позвольте, с нашего повеления, как уже было сказано ранее, по множественным запросам изыскивались и выделялись средства из княжеской казны на приём и вспомоществование многим сотням беженцев! Как же, как же так вышло, что беженцев оказалось меньше дюжины, неужто некая ужасающая ошибка не позволила ранее точно сосчитать столь невеликое число?
— Это было столь давно, Ваша Светлость, но припоминаю, что бывший господин министр Трембли занимался сиими подсчётами. Им же, как мне ведомо, запрашивались все средства на вспомоществование страждущим беженцам из Цинтры. А уж закралась ли в его подсчёты досадная, я бы сказал — трагическая ошибка, или подобные неточности оказались допущены намеренно по злому умыслу — то мне, к моему прискорбию, Ваша Светлость, совершенно неведомо, — с притворным сожалением вновь склонился вельможа, однако Цири почудилась едва скрываемая радость в его голосе.
— Каков подлец, негодяй, мошенник! Это что же получается, благородные господа, — хлопая глазками, княгиня в шоке обвела взглядом напряжённо притихших вельмож, собравшихся в зале, — ах, это что же получается — немилостивый господин Трембли водил нас за нос? Нет, видит святой Лебеда, мы не хотели этого произносить, но господин Трембли — настоящий мерзавец! — звонко, возмущённо почти прокричала женщина, крепко стиснув кулачки. Зал отчего-то вдруг поражённо ахнул и все тут же зашептались да загудели. Анна-Генриетта вскинула руку и поводила пальчиками, отчего Лютик тут же вложил в них снежно-белый тоненький платочек. Правительница кратко смахнула ей одной видимые пылинки с носа, в одно лёгкое движение коснулась губ и тут же не глядя вернула платок трубадуру. — Господин министр Пфальри!
— Мне тяжко признавать, что такой тяжкий, циничный проступок, коль он и в самом деле был совершён, совершил мой предшественник на столь важном и ответственном посту, Ваша Светлость. Если на то будет ваша воля и дозволение, Ваша Светлость, я бы мог лично допросить господина Трембли, как…
— Его бывший первый помощник? — внезапно неожиданно пристально прищурилась женщина. — Скажите нам, сколько вы являлись первым помощником господина Трембли? Кажется, если моя память меня не слишком сильно подводит, поправьте, восемь лет?
— Истинно так, Ваша Светлость, — тоже учуяв какой-то подвох, возможно даже понимая его суть, мужчина мелко затрясся, что тут же поспешил скрыть за новым поклоном.
— Неужели, господин министр Пфальри, за все эти годы вы ни разу не заметили столь вопиющего прокола в подсчётах, занимая столь важный и близкий пост при господине министре Трембли?
— Я, кхм… ну, там всё… мои полномочия…
— Стража! — уже в полный голос прокричала княгиня, чьё ранее кукольно-удивлённое личико исказила гримаса злости. — Схватить господина министра Пфальри и немедля заключить в ту же башню, что и бывшего господина министра Трембли! Вы очень, невероятно, неимоверно горько огорчили нас, господин Пфальри!
— Ваша Светлость, — провыл вельможа, упав на колени, припадая лбом к мягкой, ковровой дорожке, — смилуйтесь, я полностью, абсолютно ничего не знал — это всё мошенник Трембли!
— Наша милость более не распространяется на вашу персону, господин Пфальри, — хмуря чернёные бровки, проговорила Анна-Генриетта. — До тех пор, пока не будет завершено следствие — можете совершенно на него не рассчитывать!
p.s. Не забывайте про реакции! Хм, кто-то влепил мне за прошлые два поста палец вниз. О_о Неужто так не понравилось?