• Boosty Shared
• Emger Var Eimress

• T

• фанфик
• the witcher
• witcher
• ведьмак

Дорогие подписчики, как и обещал — полноценная глава, собранная из предшествующих набросков и дополненная новым текстом. Глава очень большая вышла — сам не ожидал. В субботу будет выложена в общий доступ на КФ и АТ.

Княгиня и Принцесса

— Ведьмак отправился в город с самого утра, — кивнула Саэс, смерив обнажённую Цири коротким, нечитаемым взглядом. Девушка показала драконице язык и принялась вытираться. — Какие-то дела в банке Чианфанелли.

— Он что — взял новый заказ? Он же говорил, что больше ничегошеньки брать не станет!

— Не думаю, что речь шла о заказе. Скорее наоборот, о каких-то деньгах и векселях, — задумчиво протянула Саэс. — Ещё он отчего-то взял с собой Кагыра. Сказал, что будет после обеда, но может и задержаться, если решит сыграть партейку-другую в «Фазанерии».

— Он что — igroman? — недоумённо моргнул Влад и с каким-то странным сочувствием покосился на девушку. — Милая, не пойми неправильно, но выглядит именно так: забрать деньги в банке и сразу пойти просадить их за азартными играми.

— Нет-нет, никогда не замечала за ним. Его всегда больше интересовали вопросы… — Цири замялась, подбирая слова так, чтобы избежать неловкой двусмысленности в отношении дорогого человека. — Как бы достать денег и сэкономить. Он — совершенно не транжира, наоборот!

— Поверю твоим словам. Но на всякий случай взаймы давать не буду.

— Влад!

— Остальные из его дружины кроме Кагыра во дворце? — не обратив на её возмущённый вопль никакого внимания, парень обернулся к драконице.

— Мария ещё вчера уступила настойчивости барона Трастамары и отправилась с ним в его охотничью усадьбу. Кажется, она всё же решила дать шанс его ухаживаниям. Регис с самого утра собирался наведаться в дворцовые зимние сады с лекарственными травами, а Ангулема, полагаю, как обычно мается дурью. Впрочем, сейчас время к обеду и её наверняка можно найти где-то у кухни.

— Да толку с неё? — раздражённо фыркнула Цири, быстро надевая приятное батистовое бельишко. Рядом лежали подготовленные служанкой сорочка, платье, накидка, тёплые чулки, однако девушка ограничилась лишь сорочкой, предпочтя проигнорировать всё остальное и поскорее затребовать что-то более удобное… для бегства и боя. — Самое бесполезное создание. И накой Геральт её только приютил? Неужто из жалости?

— Даже она может принести пользу, — тактично ответил парень. — Её нужно отправить за ведьмаком и как можно скорее.

— Ладно, признаю, для такой малости она подойдёт: подозрений не вызовет и на сторону болтать едва ли побежит. Кстати, о пользе — как там ту служанку звали?

— Эна, — спокойно проговорил Влад, не заметив или не пожелав заметить лёгкой провокации в вопросе девушки.

— Эна! — громко крикнула Цири, и с удовлетворением почти сразу же услышала шаги за двойными дверями.

— Чем могу служить, госпожа? — войдя, тут же низко поклонилась служанка, однако девушка всё равно успела заметить её недоумённый взгляд, которым она быстро обвела их троих. Неужто эта прошмандовка думала, что они тут втроём развлекаются?! С этой станется — видела она, каким масляным взглядом та и её товарки засматривались на её Влада! Впрочем, сейчас было явно не время ставить служанку на место. Да и вообще отчитывать чужих слуг — себя не уважать. Ей достаточно лишь высказать своё недовольство главному дворецкому, а лучше сразу маршаллу двора ле Гоффу, и эту выскочку заменят на кого-то куда менее претенциозного. Ишь, чего удумала — в постель к её парню залезть, потаскуха дворцовая!

— Принеси мне что-нибудь более удобное — штаны, сапожки… — несмотря на промелькнувшие, подобно молнии негативные мысли в адрес возомнившей о себе слишком много служанке, с милой улыбкой проговорила девушка, лишь на краткий миг задумавшись. — Мхм, охотничий костюм подойдёт. Я видела в гардеробе несколько. Тот, что чёрный, без юбки, подойдёт лучше всего.

— Как будет угодно, Ваше Высочество, — если служанка и удивилась, то ничем этого не продемонстрировала, вновь поклонившись.

По правде сказать, Цири с куда большим спокойствием надела бы свой любимый оранжевый спаскомбез, однако она подозревала, что это мигом вызовет пересуды и буквально неостановимый вал предположений, среди которых мысль об их скором отъезде, почти бегстве, станет одной из самых очевидных. И это будет плохо, ведь сейчас, пока ничего толком не ясно, не стоит привлекать лишнего внимания шпиков, соглядатаев да просто сочувствующих, которых, девушка уверена, достаточно при дворе Анны-Генриетты.

— Надеюсь, кто бы ни стоял за тем дворянином — они не станут действовать немедля, — поморщился парень, когда они вновь остались в помещении втроём.

— Да нильфы за ним стоят, Саэс же сказала! У них могут быть приспешники среди придворных княгини. Тот же Креспи!

— Граф Креспи настроен был весьма скептически, негативно я бы даже сказал, — Влад в раздумьях потёр виски. — Не он один, на самом деле.

— Помнится, по носу его на приёме малость прищёлкнули. Уходил он страшно рассерженным.

— Не вы же то сделали, — спокойно пожала плечами драконица, явно знавшая больше их. — Виной тому скорее его давние личные счёты с бароном Порцифолем.

— Надеюсь, он не решится свести счёт с Порцифолем, пока я не получу зарисовки барона, — мрачно усмехнулся парень. — Хотелось бы знать, что там наверху творится.

— Я слышала — у барона много друзей отсюда и до Южного океана, а у Креспи лишь дурной характер, беспринципность и не самая блестящая репутация. Вряд ли граф решится на открытый конфликт.

Они ещё какое-то время обсуждали свои ближайшие действия, и всё больше сходились на том, что следует оставаться начеку, держаться вместе и, дождавшись Геральта, идти к княгине. Бежать из дворца без оглядки сейчас точно излишне — у Влада был разобран его доспех, да и вообще они совершенно не готовы к длительному путешествию. С учётом всего, даже если немедля броситься всё собирать, поспеют они в лучшем случае к ночи, а то и к завтрашнему утру. Что само по себе ставило под сомнение смысл затеи с незаметным и быстрым отъездом. Вскоре служанка принесла затребованный Цири костюм, и девушка даже успела быстро одеться, попутно укутав влажные волосы в полотенце.

Сидя перед наборным зеркалом в гостевом зале выделенных ей покоев, девушка точечными, слабенькими магическими импульсами создавала направленные дуновения тёплого ветерка, осторожно суша волосы. Этот простой приём, как и многие иные, ей когда-то нестерпимо давно показала Йеннифэр, однако раньше на протяжение долгого времени у неё выходило откровенно паршивенько. Проблемы с контролем силы, присущие многим Истокам. Цири то перебарщивала, едва не создавая настоящий жаркий ураган в отдельно взятом месте, то от вызванного слабого ветерка не колыхнулась бы и травинка. Но девушка не сдавалась и вот уже который раз ей удаётся высушить волосы, совершенно не устроив вокруг кавардак.

Влад, принёсший их оружие, всё это время сидел в кресле напротив, с интересом наблюдая за её манипуляциями, движениями пальцев, жестами и тихим шёпотом слов-активаторов. Цири не была уверена, но, кажется, парню доставляло искреннее удовольствие смотреть за тем, как она творит любые чары. Это изрядно льстило и неизменно поднимало настроение даже в случае мелких неудач. Саэс, тем временем, отправилась на кухню на поиски Ангулемы. Разумеется, драконица могла бы и сама сходить в город за ведьмаком, но оставлять Цири одну на столь долгий срок не пожелала. Внезапно, входная дверь едва-едва распахнулась, однако вместо ожидаемой блондинки, в помещение проскользнула всё та же служанка Эна.

— Ваше Высочество, — поклонившись, быстро заговорила она. — Маршалл княжеского двора господин ле Гофф прибыл к вам по поручению Её Светлости и просит вашего скорейшего дозволения войти.

— Да, разумеется, — недоумённо переглянувшись с Владом, кивком разрешила Цири. Парень быстро и как бы невзначай положил в глубокое кресло у правой ноги пистолет. Автомат остался стоять прислонённым к стене, однако ему было достаточно лишь протянуть руку, чтобы схватить его.

Долго ждать не пришлось, видимо Себастьян ле Гофф дожидался разрешения едва ли не под самой дверью, и внутрь вошёл, почти заскочил с очень недовольным видом полный, невысокий мужчина. Сразу же найдя девушку цепким взглядом, он быстро поумерил пыл и, нацепил на лицо максимально торжественное выражение, что смотрелось довольно странно в комнате где их всего было трое. Сделав четыре отмеренных шага, он церемониально и изящно, что совсем неожиданно для такой фигуры, поклонился.

— Позвольте любезнейшее пожелать вам доброго дня, Ваше Высочество и прошу заранее простить скромного слугу Её Светлости, что вынужден отвлечь вас от дел, безусловно важных, однако же, Её Светлость княгиня Анна-Генриетта изволила пригласить вас скорейшим образом прибыть к ней для конфиденциального обсуждения дела столь важного, сколь и не терпящего ни малейшего отлагательства, — на одном дыхании, но чётко и с торжественной расстановкой, проговорил он настолько витиеватую речь, что Цири буквально ощутила, как у неё будто что-то чешется изнутри черепа. За минувшие с приветственного приёма дни она старалась даже мыслями не возвращаться к подобным до безумия возвышенным витиеватостям, из которых тот приём состоял почти весь. Увы, иначе разговаривать княжеский камергер, похоже, просто не умел.

— Мы будем готовы через пять… десять минут.

— Благодарю за столь скорейший ответ, Ваше Высочество, и не менее скорые действия, — от взгляда ле Гоффа, разумеется, не укрылись их с Владом приготовления, однако он явно счёл за лучшее вежливо сделать вид, что отнёс их насчёт приглашения правительницы Туссента.

— Что ж, не будем отвлекать Её Высочество, — в голосе парня послышалась незаметная ни для кого иного, кроме неё мягкая смешинка, возникавшая всякий раз, как он говорил что-то подобное. Сперва, совсем давно, она не замечала, потом немножечко сердилась и дубасила хохочущего Влада, которому это доставляло искреннее удовольствие. Когда же девушка прямо спросила — её спутник поведал, что раньше «всякие высочества и величества» воспринимались им, как спесивые, лживые и омерзительные мужики — враги. Те, по чьей прихоти развязалась война, те, по чьей воле без всякой пощады горели миры и гибли миллионы людей. Столь сильное несоответствие привычному, выпестованном годами войны образу вызывало у него лёгкое ироничное веселье.

— Возможно, если позволите, Ваше Высочество, следовало бы доверить сие дело служанкам. Абсолютно, совершенно не уместно принцессе самой…

— Если только ваши служанки обладают даром к магии, — огладив высохшие пепельные пряди, девушка на миг обернулась, смерив полного мужчину снисходительным взглядом. — Что вряд ли. Мы, безусловно, могли бы снизойти до вашего предложения, коль вы взялись судить об уместности, и подождать, покуда всё высохнет и служанки помогут мне с укладкой, но разве любезная княгиня не желает встречи, как можно скорее?

— Это в самом деле так, Ваше Высочество.

— Значит, я с самого начала верно поняла ваши слова о срочности. Что же до уместности — едва ли уместно чужому человеку, особенно мужчине ваших лет и положения, столь пристально наблюдать, как молодая девушка ухаживает за своими волосами, разве нет? — Цири насмешливо вздёрнула бровки, наблюдая, как ле Гофф, выпучив глаза, спешно отворачивается. Он не вызывал у неё совершенно никакой неприязни, но поддеть вздумавшего читать ей нотации благообразного камергера девушка сочла за должное.

— Экм… виноват, прошу простить, Ваше Высочество!

— Скажите лучше — вам известно по какому поводу гостеприимная княгиня хочет видеть принцессу? — укоризненно глянув на Цири, вмешался Влад, поднимаясь со своего места.

— Её Милость не сочла должным посвятить меня в сей вопрос, господин Грозов, разумеется, ввиду полной конфиденциальности предстоящей беседы, — гордо вскинулся камергер, однако едва ли со своим ростом и пропорциями он мог рассчитывать как-то впечатлить Влада. Впрочем, он и сам это быстро понял, поспешив сменить тон. — Однако же, полагаю, коли Её Светлость решительно настояла на моей личной передаче приглашение Её Высочеству, полагаю — дело категорически серьёзное, пусть я и, как верный слуга Её Светлости, не имею совершеннейше никакого обыкновения интересоваться делами ни коим разом меня не касающимися.

— Впечатляющая честь и верность долгу перед госпожой, — солидно покачал головой парень, принявшись мерить помещение шагами. Сарказм в его голосе почти не чувствовался — кто другой, например, камергер княгини, точно не заметил.

— Благодарю за добрые слова господин, однако же, как вы верно подметили — это мой долг. Берет, господин! — маршал ле Гофф указал на головной убор, своими размерами скорее похожий на здоровенный поднос. Густо-синего цвета, с брошью и пером он покоился на деревянной подставке в форме мужской головы. Его также принесла служанка, но парень тогда, кажется, даже не понял, что он предназначен ему.

— Зачем? — Влад остановился и непонимающе моргнул, с опаской покосившись на сшитый по последней боклерской моде убор.

— Её Светлость оказывает высочайшую честь, приглашая Её Высочество на личную, конфиденциальную беседу, — со вздохом полным страдания от непонимания гостем из дальних краёв столь очевидных вещей, проговорил камергер. — Поскольку вы, смею надеясь, что понял правильно ваши устремления, собираетесь сопровождать Её Высочество, то согласно всем писанным и неписанным правилам церемониала…

— Я не надену этот pelmen! Да у меня голова отвалится!

— Влад, надень берет! — в приказном порядке поддержала Цири вновь страдальчески вздохнувшего дворцового маршала. — Ты всё же при княжеском дворе!

— Я. Это. Не. Надену.

— Почему?

— Ты хочешь меня видеть с этой жуткой pizzey на башке? Да кто увидит — оборжётся! Синий грибок!

— Кто увидит, кто «оборжётся»? — как раз закончивсвоё действо и с удовлетворённой улыбкой кивнув отражению в зеркале, нахмурилась девушка. — Да в Боклере все так ходят, разве ты не заметил? Всякий знатный человек, придворный — даже купцы и горожане! Берет — это местный символ, показатель…

— Ну, а я-то здесь причём?! В Эббинге, вон все с вафельными тарелками на шеях ходили да в чулках — и чего? Тогда тебя это не сильно волновало.

— Просто надень берет!

— Нет.

***

Пока они шли по дворцовым коридорам, анфиладам и переходам, а Влад обиженно поправлял берет, пытаясь поудобнее его расположить, Цири вспоминала их приветственный приём у княгини. Случился он как раз на следующий день после их прибытия в Боклер. Влад тогда ещё искренне недоумевал — зачем устраивать нечто подобное, если они виделись с правительницей буквально вчера, однако для самой девушки в этом ничего удивительного не было. Она прекрасно понимала, что иначе совершенно нельзя — Анна-Генриетта должна представить их своему двору, поприветствовать и объявить гостями во всеуслышание, а не просто сидя с ними у горящего костра в походном лагере. В конце концов — она же не какая-то безвестная дворянка, а наследница целого королевства, пусть и захваченного Нильфгаардом. Конечно, самой Цири хотелось бы избежать лишнего внимания к своей персоне, однако девушка осознавала, что едва ли это уже возможно. Про неё уже знают и уже видели придворные и слуги княгини, ещё там, на берегу Сансреттура, а значит вести и слухи и вести рано или поздно достигнут ушей тех, кто её ищет. И когда это случится — лучше являться гостьей правительницы пусть и маленького, но всё же княжества. К сожалению, надолго задержаться в мирном Туссенте теперь для них вряд ли возможно, однако хотя бы небольшая передышка, прежде чем вновь тронуться в путь им необходима. К тому же, зима, уже окончательно вступившая в свои права даже в таком тёплом месте — не самое лучшее время для дальней дороги.

Тот приём однозначно оставил у неё весьма странное впечатление, настолько торжественно-пафосным и, одновременно с тем, до безумия нелепо-раздражающим он для неё стал. Больше поразило лишь только поведение самой княгини. Не общайся они ранее в весьма узком кругу у костра за кубком горячего вина, и Цири с полным основанием решила бы, что Анна-Генриетта — конченная, наивная идиотка.

— Их королевское Высочество, наследная принцесса Цинтры — прекрасная Цирилла, — провозгласил пышно разодетый герольд, лишь стоило девушке вступить в роскошную тронную залу княжеского дворца в сопровождение кастеляна. Цири с трудом сдержала каменное лицо, чтобы не поморщиться. Ни Влада, ни Геральта рядом не было — первого должны представить почтенным господам и дамам из придворного света несколько позднее, а присутствие второго и вовсе предусматривалось лишь где-то в задних рядах с краю у окна. Это несказанно нервировало. Лишь Лютик с неимоверно напыщенным лицом замер по левую руку немного позади княгини. Уловив краткий взгляд девушки, мужчина едва заметно ободряюще улыбнулся ей и вновь натянул на себя маску торжественности и необычайно важности.

Непривычно не спеша, ведь королевским особам не надлежит куда-то спешить, с изяществом и грацией, как когда-то учила Йеннифэр, девушка прошествовала по мягкой ковровой дорожке к подножию трона, у которого с тёплой улыбкой её ждала Анна-Генриетта. Женщина являлась правительницей, пусть и маленького, но всё же пока ещё независимого княжества, а Цири единственной наследницей целого королевства, пусть и полностью оккупированного врагом. Как слышала девушка — дворцовый камергер, мажордом и ещё целая куча иных бесполезных придворных всю ночь ломали голову, как в таком случае следует построить торжественную встречу сообразно их статусам, титулам, древности рода и многому иному. Конечно же всё ради соблюдения приличий, порядка и целой горы писанных и неписанных правил.

— Ах, приветствуем вас, милая принцесса, — первой, на правах хозяйки заговорила Анна-Генриетта. Цири отметила, что всё это представление доставляет женщине немалое удовольствие. — Мы счастливы, невероятно счастливы лицезреть вас в целости и добром здравии. Примите наше скромное гостеприимство и чувствуйте себя, как дома.

— Здравствуйте, любезная княгиня, и я рада вновь видеть вас. Благодарю, для меня будет счастьем принять ваше сердечное предложение.

— Ох, право слово, это самое меньшее, чем мы можем помочь в постигшем вас трагическом несчастье, — картинно взмахнула ладошкой женщина, а на её глазах трогательно блеснули капельки слёз, впрочем, так и не скатившиеся с ресниц, дабы не смазать макияж. — Ах, мы были так близки с вашей почившей матушкой — принцессой Паветтой. У вас её восхитительные глаза. Какая великая печаль, что не успела своими глазами узреть она, как её крохотная малютка превратилась в настоящую красавицу.

— Моё сердце наполняется теплом от ваших слов, дорогая княгиня. Пусть и минуло столько лет, я была совсем ребёнком, но прекрасно помню ваш добрый визит. Как и ту чудесную куклу с аквамариновыми глазками, что вы подарили мне, — Цири откровенно лгала почти во всём — ей тогда было лет пять и, конечно же, никакого визита княгини Туссента со своей младшей дочерью она не запомнила. В отличие от куклы. Её она помнила хорошо и взаправду заботилась о ней, пусть играть в куклы никогда и не любила, предпочитая, как оголтелая носиться с мальчишками по саду и двору замка. Виценка — так она назвала понравившуюся игрушку. По вечерам, на радость бабушке, она даже расчёсывала кукле волосы и рассказывала про все-все свои дневные приключения, а после сажала на столик у изголовья кровати, прежде чем лечь спать. — Как жаль, что она сгорела вместе с Цинтрой.

— Ох, прошу примите наши искренние соболезнования в вашей горькой утрате, принцесса. Душой и сердцем мы всегда были с Цинтрой в те пугающие, тревожные годы, — сочувствие на лице княгини, в отличие от большинства придворных вокруг, и впрямь казалось неподдельным. — Когда до нас дошли те скорбные вести, мы сразу же собрались послать наших самых смелых и могучих рыцарей на помощь, однако королевство Цинтра так далеко от нас, а та ужасная война закончилась столь неожиданно быстро… Как жаль, мы уже решительно ничего не могли сделать для помощи несчастной Цинтре. Нам нестерпимо горько признавать это, но мы совершенно, нет, даже абсолютно бессильны оказались пред непреодолимыми обстоятельствами. Что же мы могли, пред, не иначе, как божественным провидением, остановившим безумное кровопролитие, что выше нас?

«Например, написать своему проклятому кузену Эмгыру, что он трижды траханный мудак, порожденье инцестуальных соитий гулей в трупной яме и просто вонючий кусок дерьма», — зло подумала Цири, однако вместо этого с улыбкой была вынуждена произнести:

— Благодарю вас, досточтимая княгиня за столь проникновенные слова. Я понимаю и ценю стремление в любой миг прийти на помощь страждущим, как и осознаю, что, коль божьей милостью война оказалась окончена — не гоже вновь приниматься лить кровь. Это поступок, безусловно, мудрой и радетельной правительницы, искренне заботящейся о своём государстве.

— Право слово, дорогая принцесса, мне невероятно приятна ваша позиция и не по юным годам зрелое суждение. Всякая добрая правительница обязана заботиться о своих подданных. Больше того! Скажу вам без утайки — в Туссенте мы приняли многих несчастных беженцев из Цинтры и, вестимо, помогали от всей души враз потерявшим всё обездоленным людям. Господин министр Пфальри! — женщина обернулась на одного из вельмож с массивной золотой цепью, который с выражением восторженного идиотизма на лице замер неподалёку. — Скольких беженцев из Цинтры мы приняли?

— Многих, Ваша Светлость, — с учтивым поклоном ответил малость обрюзгший мужчина с отвисшими щеками и бакенбардами.

— Многих — это безусловно, господин министр Пфальри, однако нам важно знать более конкретное и совершенно точно определённое число!

— Десять, Ваша Светлость!

— Десять! — с улыбкой повторила княгиня за мужчиной, но в следующее мгновение едва заметно наморщила свой острый носик. — «Десять» — чего, господин министр Пфальри? Быть может, десять дюжин, или к нашей вящей радости и вовсе десять сотен?

— П-просто десять. Человек — десять, Ваша Светлость, — вельможа явно чувствовал себя неуютно под пристально-удивлённым взглядом Анны-Генриетты.

— Десять человек? Но позвольте, не может быть такого потому что просто не может быть! Ваш предшественник, господин министр Трембли, мы это изволим помнить совершенно точно, докладывал о многих и многих сотнях несчастных беженцев из Цинтры, коим от нашего имени выделялись средства на обзаведение жилищем и хозяйством. Вы однозначно ошибаетесь, господин министр Пфальри! Вам стоило бы лучше подготовиться и не смешить нас такими ничтожными цифрами.

— Виноват, как будет угодно Вашей Светлости, — с видимым облегчением глубоко, в самый пол поклонился мужчина. — Осмелюсь доложить, что за все деяния, прямо или косвенно касающиеся цинтрийских беженцев, отвечал бывший министр Трембли. Я — никоим образом не…

— Ах вот оно что, вот оно как оказывается. Десять человек — это сказанные слова и сделанные подсчёты бывшего министра Трембли, который уже очень, несказанно огорчил нас ранее, не так ли, уважаемый господин министр Пфальри? — княгиня с облегчением улыбнулась, но что-то в её лице заставило Цири насторожиться.

— Истинно так, Ваша Светлость!

— Однако позвольте, с нашего повеления, как уже было сказано ранее, по множественным запросам изыскивались и выделялись средства из княжеской казны на приём и вспомоществование многим сотням беженцев! Как же, как же так вышло, что беженцев оказалось меньше дюжины, неужто некая ужасающая ошибка не позволила ранее точно сосчитать столь невеликое число?

— Это было столь давно, Ваша Светлость, но припоминаю, что бывший господин министр Трембли занимался сиими подсчётами. Им же, как мне ведомо, запрашивались все средства на вспомоществование страждущим беженцам из Цинтры. А уж закралась ли в его подсчёты досадная, я бы сказал — трагическая ошибка, или подобные неточности оказались допущены намеренно по злому умыслу — то мне, к моему прискорбию, Ваша Светлость, совершенно неведомо, — с притворным сожалением вновь склонился вельможа, однако Цири почудилась едва скрываемая радость в его голосе.

— Каков подлец, негодяй, мошенник! Это что же получается, благородные господа, — хлопая глазками, княгиня в шоке обвела взглядом напряжённо притихших вельмож, собравшихся в зале, — ах, это что же получается — немилостивый господин Трембли водил нас за нос? Нет, видит святой Лебеда, мы не хотели этого произносить, но господин Трембли — настоящий мерзавец! — звонко, возмущённо почти прокричала женщина, крепко стиснув кулачки. Зал отчего-то вдруг поражённо ахнул и все тут же зашептались да загудели. Анна-Генриетта вскинула руку и поводила пальчиками, отчего Лютик тут же вложил в них снежно-белый тоненький платочек. Правительница кратко смахнула ей одной видимые пылинки с носа, в одно лёгкое движение коснулась губ и тут же не глядя вернула платок трубадуру. — Господин министр Пфальри!

— Мне тяжко признавать, что такой тяжкий, циничный проступок, коль он и в самом деле был совершён, совершил мой предшественник на столь важном и ответственном посту, Ваша Светлость. Если на то будет ваша воля и дозволение, Ваша Светлость, я бы мог лично допросить господина Трембли, как…

— Его бывший первый помощник? — внезапно неожиданно пристально прищурилась женщина. — Скажите нам, сколько вы являлись первым помощником господина Трембли? Кажется, если моя память меня не слишком сильно подводит, поправьте, восемь лет?

— Истинно так, Ваша Светлость, — тоже учуяв какой-то подвох, возможно даже понимая его суть, мужчина мелко затрясся, что тут же поспешил скрыть за новым поклоном.

— Неужели, господин министр Пфальри, за все эти годы вы ни разу не заметили столь вопиющего прокола в подсчётах, занимая столь важный и близкий пост при господине министре Трембли?

— Я, кхм… ну, там всё… мои полномочия…

— Стража! — уже в полный голос прокричала княгиня, чьё ранее кукольно-удивлённое личико исказила гримаса злости. — Схватить господина министра Пфальри и немедля заключить в ту же башню, что и бывшего господина министра Трембли! Вы очень, невероятно, неимоверно горько огорчили нас, господин Пфальри!

— Ваша Светлость, — провыл вельможа, упав на колени, припадая лбом к мягкой, ковровой дорожке, — смилуйтесь, я полностью, абсолютно ничего не знал — это всё мошенник Трембли!

— Наша милость более не распространяется на вашу персону, господин Пфальри, — хмуря чернёные бровки, проговорила Анна-Генриетта. — До тех пор, пока не будет завершено следствие — можете совершенно на него не рассчитывать!

Княжеские гвардейцы в пышных нарядах, блестящих нагрудниках и полированных шлемах беспрекословно подхватили стонущего, непрерывно извиняющегося и неумело кающегося министра. Не обращая внимания на его мольбы, они поволокли извивающегося мужчину прочь из зала под бурный гомон придворных, с упоением и даже наслаждением обсуждавших нечто столь нетривиальное для их крошечного мирка. Цири отчего-то сделалось ещё более неуютно, чем раньше, но она неплохо держала себя в руках, не позволяя чувствам вырваться наружу. Нельзя показывать этой знатной толпе… Да вообще ничего нельзя им показывать!

— Просим любезнейше извинить нас за сей досадный и совершенно вопиющий инцидент, Ваше Высочество, — с тщательно отмеренной капелькой вины кивнула девушке княгиня. — Все виновные в столь низком и бесчестном обращении с вашими подданными — нуждающимися беженцами будут сурово наказаны.

— Благодарю, Ваша Светлость, я и не думала усомниться в вашем благородстве, стремлении к справедливости и искреннем, добром сердце, — не стала разочаровывать хозяйку девушка, проговорив то, что она наверняка и хотела услышать.

Сложно сказать, была ли вся эта ситуация тщательно спланированным представлением княгини, в котором и актёрами, и зрителями выступали все собравшиеся, или женщина лишь умело воспользовалась столь удачно сложившейся ситуацией. Быть может и вовсе, всё это являлось чередой случайных совпадений, в которых правительница поступила так, как велело то самое «доброе сердце». Нет, совершенно определённо — Цири не взялась бы судить о глубине подоплёки всего этого действа. Кто знает — крылась ли причина в желании сместить нескольких зарвавшихся казнокрадов, не пошатнув своего положения среди знатных родов княжества, или что-то ещё — девушка просто не знала и не понимала. Однако, кое-что было вполне ясно — считать Анну-Генриетту легкомысленной и наивной, как болтали о ней многие за пределами Туссента, точно не следовало.

— Ах, любезная Цирилла, полноте вам, — в притворном смущении замахала ладошкой в лайковой снежно-белой перчатке княгиня. Девушка не могла не подметить, что похвала женщине нравится — она была в известной степени тщеславна. Однако, похвала похвале — рознь и, если пустая хвальба да лесть из уст придворных правительнице явно давно приелись, то вот слова от кого-то равного или почти равного вызывали в ней почти осязаемое чувство довольства. — Как нам однажды прекрасно пел дорогой виконт: «ваши слова — что полные солнца лучи. Согреют теплом в стыло-жгучий мороз, не дав обратить сердце в лёд». Но не станем более омрачать сей чудесный день скверными вестями. Господин ле Гофф, дозволяем вам продолжать далее согласно намеченной церемонии.

— Как будет угодно, Ваша Светлость, — поклонился камергер и трижды с силой пристукнул золочёным посохом с бубенцами об пол. Стоявший рядом трубач трижды кратко дунул в трубу, а герольд заголосил:

— Гость досточтимой княгини Анны-Генриетты из далёких земель, Солнечнои Федератсией именуемых, что лежат дальче границ свода небесного, сэр капитэн-лейтенант Владислав Грозов!

Расписные двери с позолотой и прекрасным цветным витражом на растительную тематику распахнулись и в тронный зал, на этот раз в сопровождении старшего дворецкого при дворцовом кастеляне, в своей массивной и наскоро отмытой броне зашёл Влад. Пусть его доспех выглядел весьма потрёпанным, однако даже так внушал трепет своими непривычными формами и будто бы странным чувством нездешности. Дополнял образ чужака шлем, на лицевой пластине которого в буквальном смысле горела россыпью огней чернота звёздного неба — по общему согласию они решили, что пылающий призрачный череп будет на торжественной церемонии явно излишним и едва ли найдёт понимание у придворных.

Под тихое перешёптывание, лишь самую малость не выходящее за границы приличия, парень уверенно прошёл до самого тронного помоста и не думая замедляться или оглядываться по сторонам. Неподвижной статуей на несколько мгновений он замер подле трона всего в полудюжине шагов перед княгиней, искренне наслаждавшейся всеобщим изумлением пополам с непониманием. Вот его руки касаются шлема, и он не торопясь снимает его, кладя на сгиб локтя. На одном из языков своей Родины, том что совершенно ничуточки не понятен, он произнёс длинную фразу, глядя прямо в лицо приветливо улыбающейся правительнице. Шепотки среди дворян и владетельных аристократов усиливаются — оно и немудрено. Согласно церемониалу, Влад должен был припасть на колено или поклониться в пол, как особа, совершенно не соответствующая рангом самой княгине.

Парень, однако, когда утром после завтрака речь наставлявшего его камергера ле Гоффа зашла о коленопреклонении, едва не вспылил, заявив, что падать на колени только лишь по факту рождения не намерен. Кажется, несчастного камергера тогда чуть приступ не хватил. Цепко, не мигая глядя в пошедшее крупными красными пятнами лицо пухлого мужчины, отчего-то напоминавшего пекаря или кондитера, но никак не маршала княжеского двора, парень сообщил, что его народ совсем недавно пыталась поставить на колени в прямом и переносном смысле одна возомнившая о себе слишком много межзвёздная империя. Больше той империи не существует, а предложение «преклонить колено» пред чужаками у его народа с тех пор считается страшным оскорблением. Положение, что удивительно, спас Лютик, легко пообещав убедить княгиню отнестись снисходительно и с пониманием к столь важной причине не соблюдать долженствующий церемониал, не сочтя оскорблением. Напоследок, пока камергер был отвлечён въедливыми вопросами Саэс о своём месте в зале, трубадур шепнул, что «Анариетта» будет в восторге от возможности в кои-то веки столь искусно нарушить опостылевший церемониал.

— От лица Солнечной Федерации приветствую княгиню Анну-Генриетту, властительницу Туссента и весь народ Туссента, — тем временем заговорил Влад на Всеобщем, переводя всё ранее им сказанное на «anglike». — Как старший офицер kreisera «Конкордия», первого корабля Федерации, что достиг вашей планеты, заверяю вас в дружественных и сугубо мирных устремлениях моего народа. Согласно протоколу Первого контакта, закреплённому Постановлением Федерального Сената от двадцать первого мая две тысячи триста седьмого года, прошу принять эту декларацию о Первом контакте между нашими государствами.

Вынув свёрнутый в трубочку небольшой снежно-белый лист из материала, наощупь совсем не похожего на пергамент, он, уважительно кивнув, протянул его на миг замешкавшейся женщине. Подобного она явно не ожидала, ведь идея пришла Владу в голову уже после ухода растерянного камергера. Вчетверо сложенный лист нашёлся у парня в одной из поясных сумок. После сильного нагревания и разглаживания тяжёлым утюжком, притащенным слугами, на удивительном листке не осталось ни одной складочки! Прибор для письма по нему — marker — тоже оказался у Влада при себе. Декларацию на своём языке он записал собственноручно, поставив внизу скромную подпись, а вот аналогичный текст на Всеобщем за неимением никого иного заставил писать уже саму Цири. Поначалу орудовать толстой палочкой, выводящей неизменно ровную чёрную линию, было немного непривычно и девушке даже пришлось потренироваться на пергаменте, однако, приноровившись, она без особого труда записала всё под диктовку. И мысленно возвела хвалу обеим своим наставницам чародейкам, что уделяли много времени каллиграфии и грамотности написания. Ни одной ошибки или помарки в первом официальном документе между их миром и гигантским межзвёздным государством — так-то!

— Мы рады приветствовать и с необычайной гордостью и радостью принимать в своём дворце гостя из таких невообразимо далёких краёв, сэр Грозоф. Всецело благодарим вас за столь явный жест мира и заверяем вас в мирных же намерениях и с нашей стороны, — едва заметным кивком Анна-Генриетта велела ближайшему слуге принять из рук парня декларацию. Сдёрнув стягивающую ленточку, слуга, едва не выронив упруго развернувшийся лист, почтительно передал его княгине. Судя по заинтересованно-довольному блеску в глазах женщины, их с парнем небольшая импровизация однозначно увенчалась успехом.

Пока правительница с интересом вчитывалась в текст, нимало не заботясь о непредвиденно возникшей паузе и взволнованно, а порой и недоверчиво перешёптывающихся подданных, Цири незаметно осмотрелась. За пышно, иной раз кричаще-вычурно разодетой толпой она с изрядным трудом нашла отрешённо-скучающего Геральта рядом с каким-то рыцарем с головой быка на гербе. Девушка почему-то была готова поклясться, что вся скука на его бледном лице являлась напускной и ведьмак сейчас предельно собран. Драконица в тёмно-синем платье и с волосами, заплетёнными в пару тугих кос, выглядела столь необычно, что Цири сперва даже пропустила её… пока не наткнулась взглядом на ехидную улыбочку Саэс. А вот застывшая с отчего-то недовольным видом позади княгини Фрингилья Виго заставила девушку насторожиться.

Чародейка, в отличие от своей одарённой властью кузины, ни малейшей радости или хотя бы удовлетворения от происходящего вокруг не испытывала. Первые мгновения она даже не пыталась скрыть недовольства на своём симпатичном, наверняка обманчиво-молодом личике. Конечно, это легко было списать на то, что женщине просто не нравились подобные мероприятия и нужда присутствовать на них её банально раздражала… но девушка не сомневалась — дело тут крылось в чём-то совершенно ином. Неизвестность злила. Сильнее злило лишь непонимание того, как вывести эту Виго на чистую воду.

— Признаюсь, ваша благонамеренная декларация оказалась для нас невероятным сюрпризом, но сюрпризом, безусловно, приятным нашему скромному сердцу, — с любопытством потирая необычайно гладкий и гибкий материал листа, произнесла Анна-Генриетта, наконец завершив чтение. — Мы склонны со всем радушием принять её и провозгласить приверженность миру и дружбе меж нашими государствами, сколь бы невообразимо огромные просторы их не разделяли.

— Ваша Светлость, дозволено ли будет и мне ознакомиться со столь… занимательным документом, — внезапно проговорила Фрингилья с обманчиво-виноватой улыбкой выходя вперёд.

— Конечно, госпожа Виго, мы не видим в том абсолютно ничего воспретного. Полагаем, декларацию и вовсе следует огласить всем благородным господам и дамам, что почтили нас в сей день своим благообразным присутствием. Ах, как жаль, что подобные добрые слова и миролюбие столь редки в наше кошмарное, кровожадное время, — проворковала княгиня, не глядя протянув лист придворной чародейке.

— Благодарю за гостеприимство, уважаемая Анна-Генриетта и смею верить, что мир и взаимопонимание между нашими народами продлятся до самого конца Вселенной, — с вежливой улыбкой вновь кивнул парень.

— Ваша Светлость! Дозволено ли мне будет молвить слово? — внезапно из массы придворных, с изящным поклоном к трону вышел разодетый в яркие шелка, что настоящий павлин, мужчина. На вид было ему за сорок, носил он небольшую бородку с модными на юге закрученными усиками и лицо имел пренеприятнейшее. Такое в самый раз пришлось бы какому-нибудь ушлому наёмнику-головорезу, но никак не благородному человеку. А благородным он явно являлся — и дело было даже не в роскошной одежде, обилии украшений, рыцарской цепи и рыцарском же клинке на украшенной драгоценными камнями перевязи. Нет, просто никто иной не мог стоять в первых рядах среди местных феодалов и дворян, и уж точно не осмелился бы обратиться к княгине в столь важный момент.

— Разумеется, уважаемый граф Креспи, — благожелательно ответила правительница Туссента, и лишь едва заметный прищур серо-голубых мог поведать о её лёгком недовольстве. Цири показалось, что она уже где-то мельком слышала это имя, но припомнить где именно не удалось.

— Не сочтите за дерзость, Ваша Светлость, ибо это вовсе не так и в моих словах нет и, клянусь цаплей, не предвидится никакого злого умысла! Однако же, столь удивительно-внезапное привечание вами при дворе таких неординарных гостей, право слово, многих из нас привело в некую растерянность… Разумеется, только ввиду неожиданности их прибытия! — тут же добавил граф, явно почуяв перемены в лице княгини. — Мы скромно полагали, что Её Высочество, наследная принцесса Цинтры ныне гостит при дворе Его Императорского Величества Эмгыра вар Эмрейса, а о настолько далёких краях, как «Солнечна Федерасия» и вовсе не слышали. Знай мы, Ваша Светлость, о таких значимых гостях в нашем замечательном Туссенте, и смогли бы сделать всё от нас зависящее, дабы встретить их самым радетельнейшим образом.

— О, мы и не смели сомневаться, что ваше… недоумение вызвано лишь желанием оказать нашим досточтимым гостям поистине сказочное гостеприимство, показав наш край с самой лучшей стороны, — безмятежно проговорила княгиня. Впрочем, здесь и тупому стало бы ясно, что правительница не только смела сомневаться, но и точно была уверена — причина совершенно в ином. — Что же до неожиданного прибытия наших гостей, коль уж их появление столь сильно взволновало вас, уважаемый господин Креспи, то их Высочество изволило совершать путешествие в наши благословенные места. Инкогнито, само собой. Полагаем, юной принцессе неимоверно пожелалось встретить скорый праздник Сердцезимья именно в Туссенте, ибо наши края всегда славились невероятным, сказочным размахом в его праздновании: зимним рыцарским турниром, балом, гуляньями, снежными заездами…

— Всё именно так, как вы и полагаете, дорогая княгиня, — уловив на себе недвусмысленный взгляд Анны-Генриетты, поспешила подтвердить Цири. — Я бы и не смогла сказать лучше. С самого детства мечтала встретить Сердцезимье в вашем сказочном княжестве, но, увы, по всем известным причинам, не могла свершить этого долгие годы.

— Уверяем вас, милая Цирилла, вы совершенно определённо не пожалеете о своём стремлении. Это мы можем вам надёжно обещать, — демонстративно-аккуратно хозяйка дворца с мягкой улыбкой на пару мгновений взяла её руки в свои ладони. — К нашему прискорбию, у господина каптан-лейтнанта Грозова трагические обстоятельства сложились таким ужасающим образом, что его корабль потерпел крушение в неравном бою. Уважаемый сэр Грозов, мы понимаем сколь трудно и тяжко для вашего мужественного и благородного сердца вспоминать те нелёгкие события, однако же смеем вас просить поведать почтенным господам и прекрасным дамам свою историю?

— Разумеется, Ваша Светлость, — нейтрально кивнул Влад, хотя Цири, прекрасно знавшая парня, готова была побиться об заклад, что необходимость развлечь рассказом всю эту расфуфыренную толпу вызывала у него почти физическую муку. Оттого и говорил он сухими, рубленными фразами, явно мечтая поскорее закончить со всем этим представлением. — Мой корабль занимался патрулированием и защитой звёздных систем. В вашей солнечной системе мы были атакованы пиратскими кораблями. Расклад оказался не наш — восемь против одного, но мы решили сражаться. Бой мы приняли на орбите вашей планеты — она, как остров посреди океана. Не меньше пяти пиратов мы уничтожили, прежде, чем наш корабль погиб. Все, кто поднимали взгляд к звёздному небу в ночь на первое июля могли видеть наш последний бой.

— Немыслимо! — опережая скривившего в недоверии лицо Креспи, из группы придворных, под возмущённые возгласы решительно растолкав локтями тех, кто стоял в первых рядах, выбрался седой сухонький старичок в пенсне со здоровенными линзами и дутом фиолетовом камзоле с пышным кружевным жабо. Огромный лиловый берет с павлиньим пером на голове, который явно сильно мешал незнакомцу, и вовсе делал его похожим на какую-то диковинную, но очень бойкую птичку из далёких, жарких краёв. — Невероятно, великолепно!

— Что именно — «великолепно», барон Порцифоль? — закатив глаза, снисходительно вопросил граф у немолодого, но до жути активного мужчины. — Уж не… захватывающая ли история господина Грозова, прошу прощения за тавтологию, захватила ваш дух?

— Ну как же, как же, почтенный граф? — сверкнув тёмными глазами из-под своего монструозного пенсне, мужчина яростно затряс куцей бородкой. — Ночью первого июля звёзды будто враз с ума посходили! Я самолично сам вот этими самыми глазами изволил наблюдать в трубу телескопа у себя в Вигнецелесте ту восхитительную кадриль! О том же мне в письмах сообщали многие иные увлечённые изучением небесных сфер, кто наблюдал за небом в ту волшебную, поистине удивительную ночь.

— Помню-помню, кажется, вы, уважаемый господин Порцифоль, восторженно делились с нашей Милостью своими астрологическим наблюдениями минувшим летом, — Анна-Генриетта согласно кивнула, казалось, нимало не смущённая поведением барона.

— Именно так всё и было, досточтимая княгиня! — с готовностью по-петушиному затряс головой старичок. — Скажу всем господам, даже более того, моя статья «De homine facta corpora caelestia» о наблюдениях была не далее, как в сентябре опубликована в самом «Vescovo Imperialis Scientiae Provectae» — а это, благородные господа и дамы — крупнейшее периодическое научное издание Императорской Академии в самом Граде Златых Башен! Многие учёные мужи со всей Империи прислали мне свои благодарственные рекламации… Как жаль, что до академии в Оксенфурте мой opus по какой-то неясно причине так и не добрался. Но что же это я! — пожилой мужчина, сдёрнув берет с макушки, поклонился, подметя павлиньим пером пол. — Барон Жиль Порциволь к вашим услугам, господин Грозов! Алхимик, Астроном и Астролог при дворе Её Милости Анны-Генриетты. Прощения просим за столь выдающееся любопытство, однако же, вы и впрямь прибыли из-за границ Sphaera caelestis — самой небесной сферы? Скажите, не томите, молю! Та звёздная кадриль, метеоритный дождь, небесные замки да башни — это… это были ваши деяния?

— Жиль, вы ведёте себя, как… — раздражённо поморщился Креспи, однако оказался с напором перебит бойким бароном:

— Как всякий небезразличный к научному познанию Mundus circa vos благородный муж, — гордо подбоченюсь, вздёрнул бородку Порциволь. Граф поджал губы, метнув в старичка убийственный взгляд, но несмотря на перешёптывания придворных, неожиданно смолчал.

— С поверхности планеты — это должно было выглядеть так, как вы и описали, господин Порциволь. Если же ваш телескоп достаточно хорош, то, полагаю, наблюдаемые вами в ту ночь «замки» и «башни» — это корабли для странствий между звёзд. С определённого ракурса их и впрямь можно принять за башни, — с небольшим замешательством пояснил Влад, удивлённый интересом и напором пожилого барона. — Но едва ли они имеют что-то общее в своей сути, как с башнями, так и с привычными вам кораблями. Впрочем, полагаю, если вы регулярно смотрите в телескоп, сейчас на орбите остались в лучшем случае крупные обломки.

— Отчего же? Вовсе нет, вовсе нет, дорогой господин.

— Поясните, — недоумённо нахмурился парень.

— Целых две «башни», то есть «корабля», сэр Грозов. Раньше был ещё один, третий, куда больший — настоящий «замок», но он, к сожалению, необъяснимо исчез с небосклона. Больше того! С полтора месяца назад, аккурат под самую Саовину, я самолично наблюдал одну из «башен» пролетавшей куда как ниже обычного. Намного, намного ниже! А после вновь и вновь на прежней высоте. Успел в тот раз даже сделать рисунок в мельчайших подробностях, да жаль он остался у меня в Вигнецелесте. Однако же я немедля сегодня пошлю за ним слуг, за ним и за иными тоже!

— Проклятье! — негромко прошептал Влад, пока барон Жиль продолжал разоряться в нетерпении, оттого, что не прихватил свои записи с собой в Боклер. Цири поймала обеспокоенный взгляд парня. — Пираты! Какого чёрта она ещё не свалили?

— Будьте любезны, господин Грозов, просветите нас, — внезапно вмешалась Анна-Генриетта, и тон, как она это сказала, уже был очень далёк от той лёгкости и воздушности, что преобладали в её голосе ранее, — нам вдруг подумалось — эти пираты — они же способны опуститься наземь, как сделали вы, не так ли?

— Боюсь, что так, Ваша Светлость. Если они до сих пор не улетели и опускались в атмосферу для закачки воздуха, значит они почему-то решили остаться у вашего мира надолго. Возможно их корабль повреждён и не годен к дальнему перелёту или у них мало топлива…

— И что же нам делать, гипотетически решись эти разбойники совершить отвратительный набег на, скажем, Боклер?

— Бежать и прятаться, — честно пожал плечами Влад, породив настоящую бурю негодования в толпе придворных, феодалов, странствующих рыцарей… Одна лишь Фрингилья Виго, недовольно поджав губки, отчего-то согласно кивнула.

***

— Чувствую себя идиотом в этом беляше, — поправляю ненормально, просто сумасшедше здоровый берет. Нет, сползти или свалиться он не грозил, но своими размерами вызывал определённый дискомфорт и необъяснимое чувство стыда. То, что все мало-мальски значимые мужчины из придворных носили нечто подобное — утешало слабо.

— Это единственное, что тебя сейчас волнует? — Цири c недовольством покосилась в мою сторону, явно вырванная моими словами из каких-то своих дум.

— Нет, ещё меня волнуют несобранный бронескаф, интриги местной знати, пираты на орбите, имперские шпионы и даже косточка малины, что застряла в зубах после завтрака.

— Не иронизируй. Княгиня не стала бы просто так настаивать на встрече после поимки того типа.

— Да я уж как-то догадался, что не чаёк попивать да в кости резаться идём. Ну, ты идёшь — я-то здесь в виде почётного эскорта, — поясняю девушке, со вздохом закатившей глаза. Пусть приглашение и в самом деле не распространялось на меня — оставлять её в таких условиях одну я не собирался.

Ответить что-нибудь едкое Цири, изрядно взволнованная, но всеми силами стремящаяся этого не демонстрировать, не успела — похоже, мы пришли. Очередной коридор закончился высокими дверями с запотевшими стёклами, за которыми угадывались зелёные очертания множества насаждений. Зимний дворцовый сад. Вернее, одна из нескольких отапливаемых теплиц, что примыкали ко дворцу с юго-восточной стороны, позволяя даже в самую ненастную погоду попасть внутрь, не выходя на улицу. Конкретно в этой мы с девушкой ещё ни разу не были, но я слышал, что там росли какие-то необычайно редкие растения, отчего-то вымершие или почти вымершие в естественной среде. О том, что нас уже ждали яснее ясного твердила пара княжеских гвардейцев в начищенных до зеркального блеска парадных нагрудниках и шлемах с гребнями. Маршал двора ле Гофф, не обратив на стражей ни малейшего внимания, маленьким, упитанным колобком целеустремлённо прошествовал мимо них в предусмотрительно распахнутые одним из воинов двери. Нам не оставалось ничего иного, как последовать за ним.

Изнутри на нас дохнуло тёплым, влажным воздухом, но не настолько, чтобы перестать чувствовать себя комфортно — ничего общего с тем, что мы ощутили в топях Переплюта. Посыпанная белым гравием дорожка, извиваясь подобно бойкой ленте, убегала куда-то за зелёную массу насаждений и крошечную скалу, поросшую изумрудно-жёлтым мхом, с которой, подобно диковинной занавеси, свисал пурпурно-оранжевый вьюн. Кусты со здоровенными, мясистыми листьями, будто бы из тропических широт или жарких планет, небольшие разноцветные цветочки, распустившиеся на лианах, что увивали потолочные балки, какие-то крошечные деревца с листвой красного, синего и даже розоватого цветов — таких растений за время странствий по этой странной планете я и впрямь не видел ни разу. Удивительно, но здесь вообще большинство растений, как и животных, походили на те, что существовали на старушке-Земле. Находящаяся же в этой теплице флора как раз больше напоминала аборигенную, уникальную для каждого кислородного мира. И это наводило на определённые размышления.

— Ваша Милость, Светлейшая Княгиня, — когда мы вышли на небольшую полянку в центре этих рукотворных зарослей, склонился в почтительном поклоне ле Гофф. — Её Высочество наследная принцесса Цинтры и… — он бросил на меня быстрый взгляд, явно долженствующий означать, что меня сюда не приглашали, но раз уж я сам пришёл, то грех выгонять, — сэр капитэн-лейтнант Грозов.

— Любезная Цирилла, господин Владислав, — Анна-Генриетта, поджидая нас на небольшой скамеечке под раскидистым древом с корой необычайно-чёрного, почти антрацитового цвета, вежливо улыбнулась, казалось, ничуть не удивлённая, что вместо одной девушки явились мы оба. — Рады лицезреть вас в полной целости и в добром здравии, моя дорогая. Прошу, присядьте, — кивнула она Цири на скамейку напротив себя. Мне места не предполагалось, но уже одно то, что не пытались вежливо спровадить — говорило о многом.

— Благодарю за заботу, Ваша Светлость, — девушка не стала отказываться и осторожно присела на самый краешек. Встаю за её спиной, попутно оглядевшись и особое внимание уделив паре гвардейцев, замерших на площадке немного в отдалении. Один из них оказался в шлеме, скрывавшем большую часть лица, зато другой мог похвастаться пышными тёмными усами, застарелым рваным шрамом на щеке и тщательно выбритой головой. Последний, судя по одежде и полулатам с отделкой, явно в звании и положении был постарше первого, однако всё равно бдительно следил за садом вокруг, уделив нам лишь толику внимания. — И можно ли ожидать иного в этом сказочном дворце посреди вашего чудесного края?

— Боюсь, это нам и предстоит обсудить, сколь бы печалящими наше сердце ни были дошедшие до нас вести. Вскоре прибудет наша благонравная кузина, а пока же… Маршал ле Гофф, благодарим вас и более не задерживаем, — тоном, отбивающим всякое желание спорить, проговорила молодая женщина. Прекрасно знавший свою правительницу камергер, не сказав ни слова, поклонился и быстро ушёл по своим делам. Анна-Генриетта, тем временем, устремила своё внимание к воинам. — Милостивый господин де ла Тур, извольте обеспечить нам с Её Высочеством высокодолженствующий уровень конфиденциальности. Никто кроме госпожи Виго не должен войти в эту теплицу, покуда мы не закончим. Убедитесь и проконтролируйте всё лично.

— Прошу простить мне столь дерзкий вопрос, Ваша Милость, но разумно ли вам оставаться наедине с… — приложив руку к груди, коротко поклонился усатый гвардеец, стрельнув пристальным, жёстким взглядом в мою сторону.

— Командир нашей гвардии рекомендовал вас, господин де ла Тур, как достойного и сообразительного офицера, чётко знающего, когда можно задавать вопросы, а когда лучше оставить их при себе, — недовольно сощурилась княгиня. — Неужели, он ошибался?

— Нет, никак нет, Ваша Милость, — обозначил очередной поклон мужчина. — Прошу простить, я немедленно лично займусь обеспечением конфиденциальности… в самой высокой степени.

— Существуют причины для подобного? — Цири показательно изогнула бровь, проследив как гвардейцы удалились в противоположную часть теплицы, быстро скрывшись за разноцветными листьями. Не показывать, что мы знаем про пойманного нильфгаардского соглядатая было сейчас самым разумным. Не стоит выдавать всех карт разом.

— К моему вящему сожалению — да, — с досадой продолжила хмуриться Анна-Генриетта, а я отчего-то подметил, что не на публике она переставала говорить о себе во множественном числе, и вообще начинала держаться как-то проще. Менее величественно и надменно, что ли? — Цирилла… могу я вас так называть? Можете так же звать меня по имени.

— Да, конечно, — коротко кивнула девушка и, замявшись на мгновение, добавила: — Признаться, мне немного непривычно от всех этих «высочеств». Очень давно меня так не называли.

— Искренне советую вам начать привыкать. И к этому, и ко много другому, чего вы были лишены столь длительное время. Допускаю, что ранее в вашем положении подобный… аскетизм был оправдан, однако времена и ситуации склонны меняться.

— О чём вы? Неужели Цинтра вдруг оказалась освобождена от чёр… Нильфгаарда и меня жаждут видеть на троне опечаленные моим долгим отсутствием благоверные подданные? — допустила в голос немало скепсиса Цири.

— Не иронизируйте, — качнула головой княгиня, сама того не ведая, повторив недавние слова девушки. — Быть может, вы того не осознаёте, но для многих своих благородных подданных и даже для черни — вы и ваша покойная бабушка стали символом, надеждой. На непокорность жестокой судьбе, на сопротивление, на свободу. Отвечая на ваш вопрос — да, многие ваши подданные из благородных родов, коим посчастливилось уцелеть в… выпавших на их судьбу перипетиях, были бы счастливы видеть вас на троне Цинтры.

— «Перипетиях», надо же… Вы хотели сказать: в «цинтрийской резне», не так ли? — подобравшись и, словно сжавшись перед броском, почти прошипела девушка. Кладу ей руку на плечо, но она не обращает никакого внимания. — На севере то, что устроил ваш кузен у меня дома иначе никто не называет. Не пробовали высказать ему своего мнения на сей счёт? Ну так, чисто по-родственному.

— Цири! — стискиваю плечико, пытаясь вразумить, чтобы она не наговорила ещё чего похлеще.

— Как вы должно быть слышали — моего кузена-императора мало заботит чьё-либо мнение кроме его собственного, — спокойно, не показав и виду, что её хоть как-то оскорбили или задели эти слова, проговорила правительница Туссента. — Однако, насколько мне известно, «по-родственному» и не только — ужасная трагедия, произошедшая в Цинтре — не являлась замыслом императора. Скажу вам более, Цирилла — случившееся прямо противоречило его замыслам на вашу родину. Как я слышала — многим, кто стоял за этим преступным варварством, весьма не посчастливилось за минувшие года: кто-то лишился всех постов, а кто-то и голов…

— Несчастный, обманутый и подставленный собственными вассалами император. И как ему, бедняжке, только живётся? — поджав губы, процедила Цири, но дальше развивать конфликт благоразумно не стала, наконец, взявшись за ум. — Прошу… простить мне мою резкость, уважаемая княгиня. Это — слишком болезненная для меня тема.

— Понимаю, Цирилла и не думаю держать на вас обиды. Но прошу со всем тщанием принять ещё один мой совет: далеко не все, даже при моём дворе, отличаются пониманием к постигшему вас горю. Кто-то, услышав чересчур дерзкую и прямую отповедь на свои речи, может счесть её прямым оскорблением и замыслить недоброе. А кто-то, кто уже замышляет подобное — получит верного, жаждущего поквитаться сподвижника. И для вас, и, если уж так посудить, для господина Владислава и даже для известного вам ведьмака сие может скверно обернуться, несмотря на ваш статус гостей при моём дворе. Моя гвардия и мои верные рыцари сильны и храбры, но, увы, даже им не под силу быть всегда и везде, дабы оградить некоторых… господ от необдуманных поступков со скверным концом.

— Я поняла и обещаю не доставлять подобных неудобств, — кажется, девушке, скрестившей в замок пальцы, теперь сделалось откровенно неловко и стыдно за свою импульсивность.

— Благодарю, — успокаивающе улыбнулась ей Анна-Генриетта, но в тот же миг посерьёзнела. — К слову, о господах, замышляющих недоброе — не далее, как сегодня утром госпожа Виго самолично отловила одного немилостивого господина, который очень упорно, даже, на побоюсь этого слова — угрожающе-нагло и беспринципно настаивал на участии моей кузины в вашем, Цирилла, похищении.

— В-вот как?

— Боюсь, что да. Представляете, подлец даже смел настаивать, что действует в интересах службы разведки Нильфгаарда и едва ли не по личному приказу Императора Эмгыра!

— А это не так? — озвучила Цири те же самые мысли, что просились и мне на язык.

— Разумеется, нет! — в возмущении дёрнула плечиками молодая правительница. — Вы не столь долго находитесь в моих гостях, чтобы мой царственный кузен успел об этом надёжно узнать. К тому же, не следует забывать, что все за пределами Боклера, и император Эмгыр, полагаю, не исключение — уверены, что вы и так находитесь у него… в гостях. И уже весьма долгий срок, как ранее, до недавнего времени и, особенно, нашей с вами встречи, была в абсолютнейшем разе уверена и я сама.

— Кого же тогда представляет этот человек? — спрашиваю вместо замолкшей в раздумьях девушки.

Мы многого не рассказывали княгине — ни про события в Эббинге, ни про погоню и наш захват нильфгаардцами. Даже про поспешное бегство из Глен-Муэра. Собственно, у нас и поводов к тому не было и даже времени — с того самого приветственного приёма на следующий день после нашего прибытия во дворец, с Анной-Генриеттой что я, что Цири пересекались всего несколько раз — и то мельком. Разумеется, целиком и полностью о наших приключениях-злоключениях знал Геральт, но, похоже, и он счёл благоразумным помалкивать до поры до времени. Что ж, возможно, это время для нас всех как раз настало.

— Это, уважаемый господин Владислав, и должна ныне прояснить моя столь виртуозно сведущая в чарах кузина. Поистине возмутительно — пытаться осуществить столь постыдную, бесчестную задумку прямо у меня во дворце, да ещё накануне рыцарского турнира и празднеств по случаю Мидинваэрне!

— Зато не лишено логики. Все заняты, поглощены подготовкой к празднеству, возможно, много новых незнакомых для стражи лиц в вашем дворце — неразбериха и суета — главные союзники подобных рисковых мероприятий.

— Вам приходилось прежде сталкиваться со столь низменными, вопиющими деяниями?

— Не лично, само собой, — спешу успокоить княгиню, пока она не надумала обо мне чего лишнего. Вдруг, ещё решит, что их и устраивал — такого нас сейчас точно не нужно. — У нас долгое время шла война и диверсии противника, особенно в первое время, случались частенько.

— Ах, так прискорбно… — сочувственно вздохнула женщина, мигом отчего-то напомнив мне свою сестру. Однако, что именно «прискорбно» нам узнать так и не довелось.

Прямо посреди дорожки, по которой мы сюда и пришли, внезапно возникло округлое чёрное зеркало с неровными, рваными краями подёрнутыми лепестками оранжевого сияния, а уже в следующее мгновение на белый гравий шагнула чем-то озадаченная Фрингилья Виго собственной персоной. Портал за её спиной сразу же исчез, а чародейка немедля зашагала к нам. Украдкой выдыхаю, убирая ладонь с рукояти пистолета, который прятал сзади под полами длинного камзола. Никак не могу привыкнуть к существованию столь необычного способа перемещения. Признаться, он откровенно пугает и нервирует — ожидать, что в любой момент рядом с тобой возникнет вот такое же чёрное зеркало и наружу полезут солдаты вперемежку с боевыми чародеями — это же с ума сойти можно. К моему счастью, как объясняла Цири, создание порталов было очень непростой магией с множеством ограничений, к тому же император Эмгыр абсолютно не доверял чародеям.

— Ваша Светлость, Ваше Высочество… господин Грозов, — быстро поприветствовала всех брюнетка, остановив на мне на пару мгновений цепкий взгляд своих зелёных очей. Не таких, как у Цири — бледнее. Она явно не ожидала меня здесь увидеть. — Мне удалось весьма откровенно побеседовать с баронетом Сьейесом. Полагаю, моя любезная кузина уже посвятила вас в подробности случившегося нынешним утром?

— Лишь в общих чертах: кто-то пытался уговорить вас поучаствовать в моём похищении.

— Именно так. Остаётся лишь воздать хвалу… не слишком великому разуму баронета Жозьефа Сьейеса, — поморщилась Виго, неопределённо взмахнув рукой, — что он отчего-то решил, будто я стану помогать ему и тем негодяям, кто стоит за ним, в столь дурном и подлом деле.

— И кто же за ним стоит? — спрашиваю, подозревая, что уже прекрасно знаю ответ и он мне абсолютно не понравится.

— Некий Стефан Скеллен — личный императорский ловчий и, как я слышала, немалый чин в нильфгаардской разведке.

— То есть — император Эмгыр? — поджав губы, мрачно констатировала Цири, подтверждая и мои невесёлые мысли.

— А тут начинается самое интересное, — загадочно улыбнулась Фрингилья, впрочем, не став долго тянуть интригу. — Похоже, ни сам Император, ни собственный начальник Скеллена — Ваттье де Ридо — не подозревают о замыслах Филина. И тогда верный вопрос будет звучать, как: «а кто же стоит уже за ним?»

p.s. Если глава вам понравилась — оставляйте ваши реакции.

p.p.s. Так же планирую к 1 апреля сделать небольшое продолжение фанфика "Кровь и Хром". Продолжение, так сказать, приключений известных эльфов с попаданием в одну занятную и весьма свежую вселенную со всеми сопутствующими. Вот, думаю — делать его новой главой или лучше отдельной работой?