— Ты просто гений, Видар, — устав от весьма длинного пути, хрипло говорил Лекс. — Продать столько своих реликвий, подписать на сделку союзников и… зафиксировать прибыль. Один только нюанс есть.
Лекс выпрямился, наконец-то взобравшись на холм и оглядев горизонт чумных владений, что источал своё зловоние на весь варп, готовясь занять уже чуть более трети всех владений в варпе. Нургл становился сильнее и единственный, кто мог дать ему равный бой — Кхорн, который пока что занимался своими делами и словно бы не особо переживал. А переживать стоило, ведь Слаанеш что-то кукухой двинулась и Фулгрим из-под её власти слегка вышел. Тзинч и вовсе затаился, довольствуясь едва ли пятнадцатью процентами территорий.
— То что прибыл отрицательная, — закончил Лекс, после чего оглядел меня. — Что не говори, но вот эти твои геносемена, да Чаша Энтропии — не стоят того. Тразин вас обдурил.
— Забавно, но я считаю также, — произнёс я, добравшись до этого места с большей лёгкостью.
Однако отрадно было понимать, что Лекс за столько времени смог стать чем-то большим, чем даже был при жизни. Он не развил в себе стремление к новому и тот факт, что он смог на спор добраться до сюда, доказав свою возросшую силу — был лучшей моей наградой за усилия приложенные к его спасению. Потому я хлопнул его по плечу, признав то, что ошибался, когда счёл его неспособным на подобное.
И на том мы разошлись. Лекс отправился обратно к Древу, а я… я пошёл прямо во владения Нургла, который уже заждался меня. Именно ему я нёс свой дар, помня о долгах и о том, что как не крути, но именно Нургл был тем, кто дал мне куда большую силу, чем казалось на первый взгляд. Переплюнуть его мой только Тзинч, но с тем у нас… другие отношения.
Хотя не только это заставило меня явиться сюда. Ведь каждое моё действие, по заветам Аримана, у которого я продолжал учиться в свободное время, преследовало исполнение сразу нескольких задач. Подобно тому как фигуры на доске регицида делая ход ставят вилки или сковывают движением фигуры — также действовал и я. И именно поэтому зачастую первая цель, которую несло действие, зачастую являлось вторичным и третичным.
Потому что задачей в Большой Игре было не сделать правильный ход, а переиграть оппонента. Удивить его и сделать то, что он не сможет предсказать. А самое очевидное… это предсказать было просто, потому надо было быть всегда хитрее. И я был, хоть и Тразин считал иначе, Перевёртыш думал, что следует своему плану, а Нургл… Нургл ждал, зная что и как я скажу, но не ведая о том: зачем именно.
— Закеиль! — воскликнул я, заметив на границе ещё один свой отголосок.
Закеиль очень часто ходил в рейды на территории Чумного Сада. В нём жила тяга к саморазрушению, к причинению себе страданий. Только если в случае Торквемады причиной тому было безумство, то Закеиль просто пытался заглушить боль от осознания собственного греха. Заставлять свою душу стенать, мучаясь и смотря в лицо страхам и ужасам, он бился тут так долго, как мог, после чего разбитым возвращался в домен, не позволяя себе испытать ни одной положительной эмоции.
Таков был его рок, который он выбрал сам, отринув возможное прощение. Ведь никто его не простит: ни Император, ни братья, ни примарх, ни даже он сам. И эта его борьба, нахождение близ самого глубокого дна — служила величайшим уроком всем остальным, а также силой, что ограждала меня от падения во власть Нургла.
— Долго ещё пробудешь здесь?
— На сколько сил хватит, — ответил Закеиль, чья броня ржавела, а душа гнила, приближая момент необходимого очищения огнём. — Ты уже говорил с Аркацием? Он переживает, что Торквемада становится куда сильнее. И признаться, рост его силы настораживает и меня. Что-то происходит…
— Вероятно Бог-Император становится сильнее. Его шепот уже слышен в глубинах варпа, куда Четвёрка боится соваться.
— Значит… Тёмный Король станет явью?
— В этом сомнений нет, но кто и когда? Тут же точно никто не скажет. Но… если тебе интересно моё мнение, не думаю, что Бог-Император станет им.
— Мне сопроводить тебя?
— Нет, я иду говорить, а не сражаться. Хочу сделать Повелителя Мора и Чумы ещё сильнее, — произнёс я и улыбнулся, показав спрятанный под мантией осколок котла Нургла, что и являлся Чашей Энтропии.
— Очень могущественный артефакт. Если вдруг что-то пойдёт не так, то я явлюсь. Каждый явится.
— Знаю, Закеиль, знаю.
И отправившись дальше, прыгая по кочками и вспархивая словно птица, чтобы спикировать на уже другую кочку, я проходил через болота, прикрываясь вполне себе живым Плащом Изменений. Став тусклее снаружи, он всё ещё хранил внутри разнообразие. А отсутствие внешнего света сделало его даже более незаметным. Как и это было лучшим доказательством того, что сила Тзинча очень сильно ослабла.
Уже сейчас я не являлся чьим-то рабом, мог всё бросить и… прожить любую жизнь. Тем не менее эту возможность я не использовал, хотя когда-то казалось, что всё ради этого и делается. Видно ответственность стала для меня не пустым звуком, как и цель моя… я хотел сделать нечто большее, чем просто спастись самому. Да, это было наверное невозможно и тот же Сад Нургла только растёт, но…
Если перестану бороться я, то кто останется? Империум, что скоро падёт? Эльдары, чьё время прошло уже давно или же… слабые Тау, спасённые от Мортариона, но не от других ужасов Галактики? Мой Куам просто будет раздавлен, если я его брошу. И он был для меня всем. Всем тем, чего не мог достичь я, но благодаря чему появится шанс у других. Он был возможностью и свободой, правом и долгом, жизнью и смертью… тенью того, чем мог бы стать Империум при Императоре, до того как путь его отчётливо свернул в сторону Божественности.
Мимо меня, содрогая землю и поднимая ураганы, проходили демон-принцы и великие демоны, высшие твари варили в котлах поменьше болезни… пир чумы проходил на территории ныне сильнейшего, против которого не собирались объединятся оставшиеся трое. Именно это было главной проблемой. Кхорну нужна была помощь, чтобы восстановить баланс, но Слаанеш слишком горда и занята своей местью Малалу, а Тзинч… у Тзинча всё идёт по плану.
Так я добрался вскоре до центра Чумного Сада, где увидел самого Нургла, что ни капли не изменился и совсем не интересовался своими победами. Он занимался всё тем же, чем и раньше, создавал новые болезни и хотел найти управу на Тиранид, Некрон и всех других, кто тоже рано или поздно падёт под силой Дедушки. Но моему прибытию он был даже рад, а жутка гримаса его вечно гнилостного лица, покрытого язвами и гноем, озарилась в по-хаоситски доброй улыбкой.
— Мой дорогой внук, ты принёс мне дар… я польщён и благодарен… — прогудел Нургл, что был огромен как гора и звуки выходящие из его глотки были подобно грому.
Тут же чумные реки понеслись, из болото ударили гейзеры и весь поток мерзости, смешанный с разлагающими газами устремился ко мне. Нургл хотел наградить меня в знак своей благодарности. Но аккуратно встав полубоком, приподняв локоть и позволив плащ показать часть артефактов, что начали менять поток энергии. Я не вступал в прямую схватку, а лишь отклонял эту атаку, после чего выставил вперёд и вовсе саму Чашу Энтропии.
В результате ни один из даров Нургла не коснулся даже моего плаща, а сам я сделал ещё несколько шагов вперёд, после чего преклонил колено перед Повелителем Чумы. Покорно протянул ему дар и подхваченный незримой силой, осколок устремился прямо к котлу, начиная увеличиваться в размерах. И вот Котёл стал вновь полноценным, что мгновенно усилило все болезни внутри.
Нургл теперь стал ещё сильнее.
— И чего же ты тогда хочешь взамен? — спросил Нургл, поняв, что прошлая его попытка сделать меня своим демон-принцем насильно не достигла успеха и не желал я такой награды.
— Позволю мне поговорить с твоей главной Любовью, о Властелин Болезней.
— Неужто украсть её ты удумал, Видар?
— Если бы я мог… но вне моих сил подобное, ты и сам знаешь. Потому прошу лишь о разговоре и возможностью с ней увидится.
Внимательно смотрел на меня Нургл, вглядываясь в глубины уже не такой понятной души. Впрочем, мою мотивацию он видел и она была не столь далеко от правды. Эльдарские жизни затухали, Слаанеш пожирала всё больше, а остальных забирал себе Иннеад. Из-за этого Иша ослабевала и была близка к полной смерти. Этого даже Нургл изменить не мог, но пытался как-то защитить её.
И воистину тот день, когда Иша будет убита Иннеадом, то ослабнет не только Слаанеш, но и Нургл, что сделает врагом Повелителя Чумы всех Иннари, которые не найдут покоя никогда. Однако пока что этот день не наступил и хоть безумие Иврейн набирало обороты, но я продолжал пытаться изменить то, что поддавалось ещё изменению. Ради этого разговора и было всё сделано.
— Хорошо, Видар. Ты поговоришь с ней, я дозволяю.
— Благодарю тебя, милосерднейший и величайший из всех Тёмных Богов. Но не сочти за грубость, но я хотел бы попросить ещё об одной услуге.
— Проси, этого запретить тебе никто не может.
— Империя Тау, что была спасена от гнева Мортариона, ведущего твои легионы. Я бы хотел, чтобы и другие твои слуги не тронули их.
— Тау? Кто это?
— Горстка миров недалеко от Царства Ультрамар.
— Хм… неизвестны они мне, столь мало они значат. Тем не менее, раз тебе это нужно… послужив мне в войне против Ультрамара, ты спасёшь их жизни. Большего я просить не стану. Пусть Робаут Жиллиман проиграет во Второй Чумной Войне. И если Мортарион добьётся своих целей с твоей помощью, то и ты получишь право заявить от лица моего имени о неприкосновенности Тау.
— Воистину ты Щедрейший из всех и… возможно достойнейший, пусть и точки зрения наши различаются.
— На этом всё, Видар?
— Да, более не смею отнимать твоего времени.
Был и некоторый подвох в словах Нургла. Ведь он позволил мне в случае победы во Второй Чумной Войне заявить от его имени. То есть гарантом безопасности всё равно останусь я. И таким образом демон-принцы Нургла будут приходить ко мне и решать вопросы касательно Империи Тау со мной. Как будут решать? Да хоть ультиматумом или дуэлью.
Тем не менее это выиграет очень много времени для Тау, как и ради такой мелочи вряд ли со мной захотят воевать. Раз уж мне сам Нургл дозволил окрестить защитой их миры. В общем, не всё так просто с такими заявлениями и вечно мятежным Хаосом, но это уже куда лучше, чем вообще ничего. Как и победа против Ультрамара у нас в руках, ведь с нами ещё и Абаддон, я могу даже ничего не делать и там всё без меня скорее всего разрешится в пользу Хаоса.
Так или иначе, я отправился сразу к гигантскому монстру, что остановился и ждал, пока я взберусь на него. Там же я нашёл знакомую клетку, что была огромна и красива, но где в гнилостных испражнениях Хаоса страдала Иша. Богиня жизни, что напитывала Нургла своей силой, она была бледна, волосы её стали ломкими, а сама она… выглядела как та, кто в шаге от смерти.
— Видар? Давно же мы виделись…
— На самом деле не так много времени прошло… хотя в варпе оно течёт иначе… — произнёс я, входя внутрь клетки и подходя к Ише, что провела здесь с момента нашей прошлой встречи ещё одну вечность.
— Я слышала ты уничтожил Ультве… их души… Повелитель Чумы отдал их мне, надеясь продлить моё существование… — слабо говорила Иша, эльдарская богиня, чьё плате было порвано и покрыто бурой жижей, поджав ноги она сидела на небольшом возвышении, окружённая озером гнили.
— Мне жаль, что так получилось. Но другого пути я не увидел. Сколько тебе ещё осталось? — спросил я, спархнув через озеро гнили и присев на колено рядом, пытаясь разглядеть глаза, взгляд которых Иша прятала.
Она боялась не меня, а того, что кто-то увидит кем она стала. Богиней Жизни, в которой этой жизни и не осталось, как и тёплой искры, что воодушевляла и дарила тепло. Словно сама смерть… она боялась умереть, не хотела оставлять своих детей в холодной галактике одних. И потому продолжала бороться, с каждым разом зачерпывая всё больше разложения из воздуха, меняясь ещё сильнее и… и буквально отдавая болезням своё тело, которое уже не справлялось с нагрузкой и грозилось стать просто… биомассой, удобрением, отходом, тем в чём будут копошиться черви, удобряя землю Сада Нургла.
— Не знаю… я потеряла счёт времени…
— Продержись ещё чуть-чуть. Большая Игра продолжается, фигуры двигаются и скоро всё поменяется. И у твоих детей ещё есть будущее. Будущее, что несколько лучше, чем пища для Иннеада и мести, которая не изменит ничего.
Аккуратно я достал из глубин своего плаща цветок, чьи голубые листья засияли во мраке чумных владений. Корни его быстро начали оплетать мою левую руку, а покрыты они были шипами. Дав ему немного своей силы, я аккуратным, но быстрым движением отсёк кисть, после чего аккуратно закопал её среди зловонных удобрений, создав небольшую горку, на вершине которой и остался жить цветочек.
Быстро он отрастил ещё один корень, которым начал оплетать уже местных червей. Меняясь и адаптируясь, он поглощал энергию Сада и прекрасно себя чувствовал. Именно эти растения жили в моём домене, поглощая ту гниль, что так или иначе заносилась к нам. Это был не единственный представитель флоры и фауны, что рождалась и закреплялась на моих владениях, но именно этот цветок подойдёт для Иши лучше всего.
— Бог-Император умрёт, этого уже не изменит никто. Но то что после… Галактика вспыхнет ярче, чем в день падения Империи твоих детей. И это пламя поглотит варп также, как его поглотил Великий Разлом. А в это же время воспрянут те, кто лишь ждёт момента, чтобы низвергнуть Четвёрку. Уверен и иннари попробуют добраться до тебя, но молю… не позволь им принести в жертву ещё и себя. Не ради себя, но во имя тех, кто ещё хочет жить.
После чего я встал, оставив Ишу вновь одну, во мраке полного отчаяния. Отчаяния, что было настолько сильно и многогранно, что… как бы это парадаксально не было, но оно буквально заставляло родится что-то другое. Что-то, что было также частью и самого Нургла. Та самая Надежда, которая вгрызалась в очередную жертву и напоминала паразита, но… так приятно одаривала своим голубоватым мягким сиянием бледную кожу.
Долго я шёл, рана моя не исцелялась, ведь я буквально отрезал кусочек собственной души, что уже давно стала разменной монетой. Прижимая культу к себе, я уже не так гордо пробился через владения Нургла, а скорее как побитый пёс пытался добраться до границы, стараясь казаться незаметным и порой буквально на дно болот уходя с головой, лишь бы спрятаться от взора тех, с кем бороться сейчас вообще не хотело.
— Ты кровоточишь, зачем? — раздался голос Малала.
Отдав меч Необузданного Хаоса, я отдал только силу Четвёрки, а вот дар Малала… он находился до сих пор при мне, заняв значимую часть души. Он буквально был правой рукой, что ранее боролась с мечом в ней, а теперь… теперь искала новую цель для уничтожения. В результате Малал начал рвать мою душу и его очень оскорбляло то, что я не хотел зачерпывать ещё больше его силы.
— Ты губишь свой потенциал и потворствуешь Хаосу, — шипел он, а я вдруг услышал мелодию флейты и писк крыс.
Крысолов пошёл мне навстречу, чувствуя мою слабость. Он вовсе не был моим другом и потому худшее, что можно было сделать — подставить ему свою спину. Крысы его рыскали среди гнили болот, ища меня и готовясь сожрать, если я действительно стал слабым.
Но раздался клич и в бой с Крысоловом вступил Закеиль, и тем самым его отвлёк. Я же прокрался дальше и добрался до своих владений, где быстро нашёл Торквемаду, в пепелище которого уселся. Пламя жгло мою душу и причиняло боль, но… как же это было приятно. Вскоре культя зажила, но потребуется протез, если конечно в контексте нематериального такой термин можно употреблять.
А то стыдно будет показываться таким на битве за Макрагг и Калт. Но ничего… что-нибудь придумаю. Надо будет только с Ариманом переговорить, чтобы он был в курсе, что всё прошло по нашему плану. Всё же он и свой посох Тразину заложил, имеет право знать как всё прошло.
И надо продумать ещё линию беседы с Абаддоном, а то тот не особо будет рад, что мы часть своего арсенала продали. А с учётом того, что в наш план его посвящать нельзя… всей правды сказать ему не получится, а значит надо придумать какую-то другую отмазку, чтобы оправдать этот бартер с Тразином в его глазах.
— Ничего… придумаем что-нибудь… — выдохнул я и закрыл глаз, после чего уснул, не заметив того как пламя Торквемады начинает разгораться всё сильнее.