Кости_мотылька_Книга_VII_Глава_1.epub
Кости_мотылька_Книга_VII_Глава_1.docx
Кости_мотылька_Книга_VII_Глава_1.fb2
Скачать все главы одним файлом можно тут
Глава 1
«О сайнадах сказано, что они боятся своих отцов, любят своих матерей и доверяют собственным отпрыскам, но только пока боятся своих отцов».
Аль-Касари, «Суждения и беседы».
* * *
Дворец Ороз-Хор, взгляд со стороны
Ольтея Мирадель по-прежнему наблюдала за «забытым». Почему-то ей казалось, что пока она продолжает за ним шпионить, ей нечего опасаться.
Женщина превратилась в одинокого часового, поставленного на страже чего-то такого, что она не посмела бы объяснить никому, как не посмела бы и оставить свой пост. То, что началось как простая забава, позволявшая отвлечься от более насущных тревог, таких как Сарг Кюннет, сделалось ныне смертельно важным делом. Божественный аватар бродил по коридорам дворца, занятый каким-то тёмным замыслом, которого Ольтея не могла постичь, понимая лишь то, что замысел этот касается в том числе и её.
Посему она продолжала своё тайное наблюдение, посвящая ему всё больше времени. День за днём она лежал неподвижно, глядя на столь же неподвижно стоящего в тёмной келье мужчину, или же, в тех редких случаях, когда ассасин решал пройтись по дворцу, спешила следом за ним по каменному лабиринту Ороз-Хора. И когда усталость наконец загоняла её в покои Милены, Ольтея пряталась там, раздираемая ужасом, убеждённая, что «забытый» каким-то образом тоже следил за ней.
День за днём повторяла она действия этого человека, равняясь с ним во всех подробностях и деталях. Каждый её шаг соответствовал шагу ассасина, каждый вздох — его вздоху, и наконец они стали казаться двойной душой, единой тварью, разделённой между светом и тенью, меж добром и злом.
Однако почему наблюдение за «забытым» должно сохранить её жизнь, Ольтея сказать не могла. Несчётное множество раз она обманывала себя, пытаясь осознать обстоятельства, в которых оказалась, и особенно тот факт, что их силой она была принуждена всегда делать лишь то, что уже случилось — то, что библиотекарь Мелой назвал Безупречной Благодатью. Учитывая, что произошло с ней, помимо всего прочего, какая разница, наблюдать за этим человеком тайно или открыто? Ольтея обладала тонким ощущением безнаказанности, присущей тому, кто вершит деяния, неведомые прочим людям. Шпионить так, как шпионила она, странным и непонятным образом означало владеть тем, за кем она шпионила. Люди, за которыми она наблюдала, подчас казались ей жалкими мошками, столь слепо выполняющими свои рутинные обязанности, что их можно было посчитать винтиками в механизме.
Следя за обитателями дворца, Ольтея часто думала, что они похожи на большие шестерни и каркасы мельницы, постоянно стенавшей и лязгавшей, сочетая зубья, впадины и бороздки, и остававшейся в полной слепоте относительно творящегося внутри неё безобразия. Камня или, быть может, мешка с песком хватило бы, чтобы с треском остановить всю махину.
Но какова была её выгода? Ради чего она сама хотела следить за силой жизни и смерти, и всей добычей, что лежала меж ними? Будь «забытый» обычным человеком, он оказался бы просто глупцом, уязвимым для любой хитрости или уловки, что могла бы учинить любовница императрицы. Следить за другим — значит выхватить слепое из незримых границ, заманить, одурачить… править.
Так, как она правила Миленой.
Однако «забытый» не был обычным человеком. По сути дела, он и вовсе не был человеком. Осознание этого время от времени посещало Ольтею, отчего по коже пробегали мурашки и становилось трудно дышать: в тёмной комнате под ней стоял аватар Бога. Существо неимоверной силы и могущества.
Загадки едва не доводили её до безумия: как понять, какая расплата ждёт того, кто посмел шпионить за Богом?
Ассасин обладал Безупречной Благодатью. Чем ещё можно объяснить ту цепочку невероятных совпадений, свидетелем которых она была? Ольтея хотела верить в то, что обладает собственной Благодатью, но тайный голос немедленно напоминал ей, что она обладает иной силой — более земной и практичной, заключающейся в алхимии и магии, которой ей изменили тело, подгоняя его под человеческий идеал. А это совсем другая штука, нежели Благодать. Голоса внутри её черепной коробки постоянно препирались на эту тему.
«Но если от него невозможно укрыться, почему же тогда он просто не убьёт меня?»
«Потому что он играет тобой!»
«Но как может Бог чем-то играть?»
«Потому что он питается твоими чувствами, пока ты ещё не умерла, зёрнами твоих переживаний».
«Дура! Я спрашивала как, а не почему!»
«Кто может сказать, как Боги делают свои дела?»
«Может быть, потому что они ничего и не делают?»
«Даже когда трясётся земля, взрываются горы и вздымается море?»
«Пф-ф, ты считаешь, что Боги всё это делают? Или, быть может, они просто знают заранее, что именно случится, ещё до того как всё произойдёт?»
«Быть может. Это неважно».
«Ты не можешь отрицать, что они МОГУТ влиять на мир!»
«Я такое и не говорю, мы сами видели воздействие Хореса. Вопрос только, каких усилий им это стóит?»
Именно здесь и заключалась вся трудность, — поняла она. Если бы боги могли легко и непринуждённо властвовать над людьми, то жизнь шла бы совершенно иным путём. В каком-то смысле проще, а в каком-то труднее, но определённо иной. Значит создание Аватара, наделение Божественной Благодатью, всяческая удача и предвидение, остановка времени и чудодейственное исцеление — всё это требует от богов неких усилий.
Проблема состояла в том, что так думал каждый вокруг, пусть и в различной степени. Даже слуги.
Даже Милена.
Однажды днём «забытый» вдруг резко повернул голову, как будто чтобы посмотреть на кого-то, остановившегося перед дверью его кельи, которую он никогда не запирал на засов. В следующий миг убийца подошёл к двери и, помедлив, оглянулся на то место, где стоял ранее. Выйдя из комнаты, он направился по длинному коридору, заставив женщину вскочить и, последовав его примеру, помчаться следом, всякий раз приникая к очередной железной решётке, чтобы проверить, где находится её загадочный подопечный. Ибо при всей своей дьявольской вышколенности, ассасин был намного более лёгкой жертвой для шпионажа, чем все дворцовые душонки, за которыми Ольтее доводилось наблюдать прежде. «Забытый» шёл с мерой бывалого солдата, отсчитывая шаги согласно какому-то постоянному и взятому не от мира сего темпу. Скопления народа, возникающего по пути, он проходил с дымной лёгкостью привидения.
На сей раз он оставил геометрически правильную сеть коридоров верхних этажей и углубился в хаотичную архитектуру нижних, в кладовые — одно из немногих мест, куда не заходила сеть потайных ходов. Запаниковавшая Ольтея осталась на пересечении переходов, наблюдая, как «забытый» исчез во тьме, превратившись в последовательность образов, возникавших в свете нечастых артефактных ламп.
И тут, когда ассасин оказался на самом краю поля зрения, женщина заметила, что тот, за кем она следила, будто бы шагнул в сторону и, похоже, укрылся в какой-то нише. Ольтея некоторое время полежала возле решётки, безуспешно вглядываясь вниз и обдумывая, что делать дальше. После стольких дней, отданных не вызвавшей никаких проблем слежке за этим человеком, можно ли упустить его из виду здесь и сейчас?
«Неужели всё это уже случилось?»
«Он знал это с самого начала! Я говорила тебе!»
«Неужели это месть какого-то Бога? Я никого не оскорбляла!»
«Кроме Хореса».
«Это не он».
Она ещё тряслась от ужаса, не имея сил пошевелиться, когда внизу появилась длинная цепочка слуг, перетаскивающих большие корзины с яблоками. Пыхтя под их тяжестью, они негромко переговаривались. Ароматная кислинка свежих плодов наполнила собой подземные коридоры. Ничто не свидетельствовало более ярко о бессилии кашмирцев с их осадой, чем потоки солдат и провизии, приходившие с моря. Слуги шли мимо, неясные в полутьме, несли яблоки, такие же налитые, как губы Милены, румяные, алые или зелёные.
Тончайшие волоски на теле Ольтеи удерживали её на месте столь же надёжно, как гвозди. На её глазах голова вереницы приблизилась к тому месту, где укрылся ассасин. Караван корзин закрывал от женщины переднего носильщика, однако отсутствие всякой суеты указывало на то, что «забытый» тоже просто наблюдал за происходящим. Движение столь многих тел заставило появиться хоровод теней, но Ольтея всё равно заметила, как последний из носильщиков приблизился к тому месту, где, по её мнению, затаился ассасин. Носильщик шествовал, не встречая препятствий и ни на что не обращая внимания, и посему, наверное, споткнулся, выронив из корзины яблоко. Плод, крутясь, на мгновение завис в воздухе, поблёскивая то красным, то зелёным бочком, а потом покатился по коридору.
Протянувшаяся из тьмы рука схватила его.
И «забытый» направился в обратный путь, вглядываясь в пустоту и рассеянно откусывая от яблока. Белизна плоти плода казалась ослепительной в окружающем сумраке. Ольтея лежала неподвижно, словно дохлая кошка. И даже не дышала, пока убийца не миновал её.
Только в этот момент она полностью осознала весь ужас собственного положения.
Всё уже произошло…
В этот вечер супруга имперского принца только и могла, что думать об этом и заламывать руки. Даже Милена, при всей её занятости, сумела заметить волнение за той показной маской, которую Ольтея всегда натягивала на лицо в её присутствии.
— Причины для страха нет, — сказала Милена, неправильно интерпретировав поведение своей любовницы. — Ты ведь знаешь, что Челефи мог надеяться лишь на Йишил? Я убила её. Своими руками!
Нежно обхватив Ольтею за щёки, императрица подалась вперёд и запечатлела на её устах сладкий поцелуй.
— Нам больше нечего бояться.
Милена хотела, чтобы Ольтея взбодрилась и улыбнулась. Возможно она так бы и поступила, если бы не внезапно возникшее во время поцелуя желание откусить императрице язык.
— Теперь они не сумеют справиться с нашими стенами, милая моя. Мы едим досыта, нас кормит море, и целая Империя спешит к нам со всей Малой Гаодии! Челефи. Был. Большим. Дураком. Он считал, что сумеет воспользоваться нашей слабостью, однако на самом деле всего лишь показал своим дикарям, кому положено править!
Ольтея, конечно, уже слышала всё это, — как и то, что Дэсарандес, при всей его требовательности к провинциям, оставил им немало прав и свобод. Но женщина никогда не видела в кашмирцах и Челефи реальной угрозы. Если на то пошло, она привыкла считать их своими союзниками — и при том донельзя тупыми — в войне с Саргом Кюннетом. Она опасалась одного: что они попросту улизнут, ибо тот день, когда Челефи снимет осаду, станет днём, когда этот заикающийся плод инцеста передаст свой компромат Милене!
Даже если императрица сперва не поверит ему, рано или поздно она всё же сделает это. Проверка подтвердит мелкие неурядицы, которые Милена и без того замечала ранее. Всё станет очевидным, всплывёт на поверхность.
Кроме того, невзирая на все странности нового, пусть и временного, высшего жреца, императрица доверяла Кюннету, считая его одним из самых преданных и полезных придворных.
Ольтея ощущала, что осознание возможных последствий заставляет её тело ударяться в истерику. Это было чересчур… слишком уж чересчур.
Необходимость пронзала её насквозь. Необходимость, помноженная на ещё более безумную необходимость.
Никогда ещё, никогда, даже в самые страшные дни её прошлого, когда она сбежала из Ороз-Хора и пряталась по грязным сточным канавам — пока не добралась до поместья Финнелона — будучи раненой и недолеченной после встречи с Хоресом, она не чувствовал подобного угнетения, такой злой, можно сказать чудовищной, обиды. Огорчала даже Милена! Верить Кюннету, а не ей! Не ей, надо же!
Словом, Дэсарандес слишком многому не научил свою супругу. И ей ещё предстоит научиться.
* * *
Дворец Ороз-Хор, взгляд со стороны
Западная терраса опустела, Милена прислонилась к балюстраде, подставив закрытые глаза закатному свету и ощущая всем лицом ласковое тепло. Последний из её министров вместе со своими помощниками растворился среди городских улиц. Здорово сдавший Вентуриос Мирадель, быть может, ощущая её настроение, удалился вместе со всеми остальными. Императрица даже разулась, чтобы полнее ощутить этот закат босыми ступнями. Остались только её гвардейцы, стоявшие в одиночестве неподвижные часовые, воины, готовые умереть, как умер Карсин Беза, храня её безопасность.
Собственные свершения казались Милена чудесными.
Если бы только она понимала их.
Мирадель обнаружила, что, заново перебирая события, понимает их всё меньше. Однако известия о происшедших чудесах и кровопролитиях — о низвержении Киана Силакви и о гибели Йишил, представляющий последнюю надежду Челефи — разошлись повсюду, вызывая ещё и удивление. Менестрели запели о ней, горожане начали отвергать некогда любимую Амму, посчитав, что у них имеется куда лучший пример для подражания. Народ всей Малой Гаодии словно бы объявил её примером для себя и доказательством божественной природы своего дела.
Пошли в оборот памфлеты. Писались и печатались бесчисленные благословения. Она сделалась Миленой Несломленной, Хранительницей Империи.
— «Кашмирские псы досаждают нашей защитнице!» — сообщил ей Дэбельбаф на следующее утро. — Вот что кричит на улице народ: «Наша спасительница в опасности! Наша спасительница!» Они рвут волосы на головах и бьют себя в грудь.
Похоже, что прахом развеялись не только «куклы», но и все остатки былого коварства этого человека. Начальник её шпионов, поняла Милена, принадлежал к числу тех людей, которые отдавали в меру собственной потери — и, скорее всего, по этой причине Дэсарандес назначил его служить ей. Чем больше Мариус Дэбельбаф терял ради своей императрицы, тем больше вкладывал он в её следующий ход.
Тем вечером министр прислал в её апартаменты стопку небольших, с ладонь, листов плотной бумаги с различными благословениями. Когда-то давно, обнаружив своё лицо на монетах, которые верноподданные называли «серебряными императрицами», а отступники «блестящими шлюхами», она буквально онемела, не зная, стыдиться ей или гордиться. Однако сейчас Мирадель не смогла сдержать слёз, увидев эти грубые помятые бумажки, на которых неаккуратно были написаны пожелания удачи, здоровья и прочих, обыденных, но крайне желанных вещей.
Они казались ей необычайно дорогими, священными…
Непобедимыми.
И разве она чужая для них, после того как поднялась с самого низа? Когда помнила дни, в которые было нечего есть, а её мать побиралась по улице, выпрашивая милостыню?
Как вообще могла она не сломаться?
Во всех прочитанных ею историях авторы объясняли события чьей-то волей, верностью принципам или богам. Истории эти повествовали о власти: Милена всегда обнаруживала в описании чей-то каприз. Конечно же, исключением был лишь великий Харакилтус Лиграгас, который не стеснялся и не боялся ничего. Даже критиковать устройство имперской армии.
Побывав рабом на галере, этот человек понимал обе стороны власти и умел тонко обличать кичливость могущественных. Его «Очерк о достоинстве» вечер за вечером заставлял её сжиматься в комок по этой самой причине: Харакилтус Лиграгас понимал природу власти в смутные времена, знал, что история мечет игральные кубики вслепую. Он сам писал, что «в черноте вечной ночи разыгрывается постоянная битва, призрачные люди рубят наугад и слишком часто попадают по своим любимым». Мирадель никак не могла забыть эту фразу.
Теперь императрица понимала и тот постыдный клубок, то переплетение невосприимчивости и ранимости, которое сопутствует власти — достаточно хорошо, чтобы не заниматься бесконечно их разделением. Она не была дурой. Она уже потеряла слишком многое и не доверяла любым последствиям, не говоря уже о своей способности повелевать сердцами людей. Толпа могла называть её любым именем, однако носящей его женщины попросту не существовало. Действительно, она сделала возможным такой поворот, но скорее не в качестве колесничего, а в качестве колеса. Она даже дала своей империи имя, на которое люди могли обратить свою веру, и кое-что ещё.
Однако она даже не убила ту волшебницу Йишил, по правде-то говоря.
Быть может, это и объясняло её новую привычку стоять на широком дворцовом балконе — именно там, где она находилась теперь, в этом самом месте. Останавливаясь здесь, Милена обретала способность отчасти понять ту легенду, которой стала сама, этот безумный миф. Взирая отсюда на собственный город, женщина могла обратиться к фантазии, к величайшему из всех великих обманов, к повести о герое, о душе, способной каким-то образом выпутаться из тысячи мелких крючков, каким-то образом воспарить над сумятицей и править, никому не подчиняясь.
Милена сомкнула веки, приветствуя мягкое и тёплое прикосновение солнца к лицу, это ощущение оранжевого света. С каждым новым днём с кораблей высаживалось всё больше и больше солдат, укреплявших силы гарнизона. Подтягивались войска с Капацири и Ипсена. На подходе закалённые северяне Вентуриоса — из Рашмона и Ворот Востока. Ходили слухи, что в Аметистовом Заливе видели возвращающиеся корабли Дэсарандеса. Возможно император уже высадился (сам он этот вопрос упорно игнорировал) и теперь готовится к триумфальному возвращению, сходу сминая и уничтожая мятежные орды.
Лишившись своего козыря, Челефи медлил, если вообще не потерял уверенность, хотя люди его подгоняли на холмы всё больше и больше артиллерии, будто бы готовясь в какой-то миг обрушить на Таскол сотни тысяч ядер.
Просто для того чтобы обеспечить существование собственного войска, Челефи был вынужден без конца тормошить окрестности столицы, что становилось труднее с каждым днём, ведь тысячи отставных ветеранов собирались в соседних регионах, a по всей Малой Гаодии — ещё несколько десятков тысяч.
И теперь важно было не то, как сложилась судьба Милены, но лишь то, что она вообще сложилась.
Благословенная правительница Империи Пяти Солнц смотрела в сторону пламенеющего заката и разглядывала подробности путаной городской застройки Таскола. В сухом вечернем воздухе уже отсутствовала дымка, которая мешает оценить расстояние до растворяющихся в ней ориентиров. И если солнце не давало Милене рассмотреть западную часть города, прочие области оно обрисовывало лишь с большей чёткостью. Очертания далеких кашмирских шатров сливались с контурами чёрной щетины леса на спинах холмов.
Перескакивая взглядом с места на место, Мирадель вдруг обратила внимание, как быстро меркнет дневной свет. Она поняла, что собственными глазами наблюдает явление ночи.
«Ночь — основа всему, — подумала она, — состояние, не знающее смерти. Наша душа способна разве что языком прикоснуться ко всей сложности этого явления».
Отчего-то императрице вспомнился её ассасин. Женщина подумала о том, что ему приходится жить в самой тёмной ночи. Поэтому ведь убийство Киана и казалось таким чудесным, таким лёгким делом: потому что оно ничем не отличалось от любого другого убийства — какая разница, говорит жрец с богом или нет? Неважен статус, пол и охрана…
Дышать становится легче, когда перестаёшь думать.
И как часто случается, жаркий вечерний свет в одно мгновение превратился в прохладные сумерки. Напор солнечного тепла обернулся стылой ночной пустотой. Милена поёжилась от холода и внезапного страха, ощутив себя блохой на спине бедствия — именно так Харакилтус Лиграгас описывал период смуты в любой стране.
Милена вглядывалась в контуры распростёртого перед нею Таскола, наблюдала, как свечи, факелы и светильники зажигались на индиговых просторах города, каждый раз порождая свой собственный золотой мирок, чаще всего за окнами, но иногда на перекрёстках и кровлях или углах улиц.
«Рассыпанные жизнью драгоценности, — думала она, — тысячи бриллиантов. Сокровищница, полная душ».
Она и представить себе не могла, кому именно выпадет писать её собственную историю и историю её семьи. Оставалось лишь надеяться, что человек этот не будет наделён столь же чётким и беспощадным зрением, как Харакилтус Лиграгас.
* * *
Прибыли основные силы воеводы Кердгара Дэйтуса. Они заняли позиции по обе стороны брода. Густой лес попросту исчез, все деревья в округе свалили, ветви обрубили, а стволы утащили в глубь лагеря. Ничейная полоса шириной в семьдесят с лишним метров разделяла две армии. Торговая дорога оставалась открытой.
Я нашёл Данику, когда она сидела под навесом, скрестив ноги. Глаза волшебницы рассматривали огрызок бумаги, который девушка только что достала из почтовой шкатулки. Несмотря на появившееся любопытство, я не стал спрашивать, что это. Если важно или касательно ситуации — расскажет сама, а если нет, значит нечто личное.
Заметил меня, Даника странно вздохнула и потянулась. Её взгляд, который прошёлся по мне, показался задумчивым и одновременно будто бы… упрекал?
Поморщившись, я признал, что это заслужено. Всё-таки я… мы планировали отношения. Находились на стадии, когда… когда… всё предшествовало тому, что мы начнём чуточку больше погружаться друг в друга. А потом Силана призналась, что узнала меня.
Конечно, я так ничего и не сказал Данике. Не хотел. Пусть лучше думает, что сейчас просто не до романтики, что в каком-то роде действительно верно. Пусть считает, что потом… в Магбуре… Да, там всё и вскроется.
— Какие вести? — первой спросила она.
— Сайнады перебросили верёвки через ущелье и посылают на другую сторону стрелков. Признаться, ситуация мне не ясна. Как непонятно и то, что происходит здесь. Почему Кердгар Дэйтус не атаковал? Он мог запросто раздавить наш маленький отряд.
— Первая армия менее чем в двух часах пути отсюда. Похоже, воевода готов подождать.
— Ему стоило бы учесть, до чего довела гордыня Пилекса Зарни.
— Дэйтус — полководец с больши́м стажем и опытом. Логвуд — старая легенда Нанва. Тебя удивляет, что воевода воспринимает это, как личное соперничество?
— Нет, но это вполне оправдывает его характер и гуляющие вокруг слухи.
— О том, что Дэйтуса ненавидят даже свои? — чему-то слабо улыбнулась Даника. — Это не так. Скорее презирают за предательство.
— Разве там не была замешана его жена, оказавшаяся родственницей Велеса? — припомнил я.
— Кердгар Дэйтус перешёл на сторону Велеса не только из-за супруги, но и потому, что не мог взлететь в должности выше уже имеющейся, — пояснила Даника, заставив меня задуматься, откуда она сама владела этой информацией. — У сайнадов он достиг большего, но даже здесь есть лимит. Воеводе нужно показать всем и каждому, доказать, что он лучше. Что может быть блистательней победы над Тольбусом Логвудом? Пилекс Зарни воевал одной лишь грубой силой. Теперь нас ждёт битва хитроумная.
Эти слова мне не понравились, хотя казалось бы, что они изменили? Теперь я знаю, что нас хотят убить не только по приказу сайнадского царя, но и по личному желанию его воеводы!
— Если комендант явится сюда, он полезет в пасть дракону, и эта ловушка почти не замаскирована, — проворчал я.
— Он явится, — уверенно подтвердила Даника, скомкав записку, всё ещё удерживаемую в руке.
— Значит, гордыня стала проклятьем для обоих полководцев.
— Не гордыня, — волшебница посмотрела на меня долгим прямым взглядом. — Фатализм.
Я знал, что не нужно ничего говорить ей в этот момент, но всё-таки не выдержал:
— Если Логвуд проиграет, погибнет не только Первая. Падёт весь Нанв.
— Если кто-то и сможет выиграть, то только он, — пожала плечами Даника. — Из лучших чем он полководцев я бы назвала, пожалуй, только Дэсарандеса.
— И ему подвластны поражения.
— Неудачи, не поражения.
— Вещи, конечно, разные, но в каком-то роде удивительные. Троица, каким чудом Логвуд вообще продолжает тянуть свою лямку? — с каждым днём этот вопрос удивлял меня всё больше.
— Для Серых Ворóн он тоже загадка, Изен. Армия выполняет его приказы, подчиняются все, как генералы, так и знать. Молчание рождается не из общей уверенности или понимания, а из благоговения.
Мне нечего было на это сказать. Я отвернулся и впился глазами в дрожащее бледно-серое марево неба. Зимние бабочки. Мигрируют. Подчиняются инстинкту. Бездумно падают в смертоносный поток. Прекрасный, ужасающий танец, посвящённый смерти, каждый шаг в нём расписан. Каждый шаг…
Комендант прибыл, когда уже стемнело. Часть Полос выехали вперёд, чтобы обеспечить коридор для авангарда, за ними последовали повозки с ранеными. Я с Даникой и Маутнером негромко обсуждали ситуацию, когда заметили, что в нашу сторону направился Логвуд. Его щёки ввалились, на лице глубоко залегли морщины предельной усталости. За комендантом спешили Гаюс, Эдли и Дэйчер. Привычный высший офицерский состав.
Рядом сразу появилась Анселма, словно бы выросла из земли. Я предполагал, что она попытается поговорить со мной, причём наедине, но сестра будто бы специально не подавала даже малейшего намёка на наше знакомство. И это при том, что я уверен — она узнала меня!
Что ты задумала?..
Логвуд удостоил Анселму долгого пристального взгляда. Сестра улыбнулась.
— А ты похудел, комендант, — первой начала она.
— Я про тебя слышал. Пленница, которая сбежала из Фирнадана во время финальной битвы против Иставальта.
— С учётом того, что вы забрали все мои артефакты, повезло, что я не сунулась в область действия статуи Сэнтилы — сумела сохранить разум, — улыбка на её лице стала шире.
— Я бы так не сказал, — безэмоционально произнёс комендант.
— Потому что я здесь?
— Да.
— У моего императора есть предложение к тебе, Тольбус Логвуд. Если согласишься, то это будет шанс всё-таки завершить войну с Сайнадским царством в вашу пользу.
— С чего бы мне верить тебе или твоему императору?
— Если у тебя есть иной план — милости просим, — усмешка Анселмы стала дерзкой и вызывающей.
Конечно же это не могло остаться без ответа. Вперёд выступил Гаюс:
— Комендант, позвольте подержать суку в кандалах и закончить то, что начали в Фирнадане!
— Она помогла нам при налёте на сайнадский лагерь, — быстро напомнил я. — И потом долгое время прикрывала от разведки, оставляя их трупы то тут, то там.
— Это ничего не доказывает!
— Рассказывай, — коротко приказал Логвуд, очевидно не желая скрываться в шатре и выслушивать новости тет-а-тет.
Удержав лицо, хоть и на миг сверкнув недовольством в глазах, сестра скрестила руки на груди и задумалась. По истечению нескольких секунд, она мотнула головой и начала говорить:
— Император предлагает зарыть топор войны и подписать мирное соглашение. Империя Пяти Солнц не предъявляет ныне объединённому Нанву никаких требований, но обязуется оказать их сама — в рамках союзного договора… — Анселма оглядела людей и улыбнулась. — Но полно канцелярита, вижу, что я могу и не мучиться, а потому завершу своими словами: ваша страна в руинах, но всё ещё представляет собой крепкий орешек. Даже когда сайнады захватят всё, включая Магбур, партизаны будут мучить их долгие годы, если не десятилетия. Велесу придётся вливать в эти земли колоссальные суммы золота, а возможная прибыль так и останется отдалённой перспективой. Не стоит забывать и про восстановление всего порушенного, сожжённого и уничтоженного. Нет уж, Нанв выбрал путь хаоса, когда умудрился сделать свои земли неинтересными ровным счётом никому…
— Кроме Империи, — проворчал Маутнер, но резкий жест Логвуда заставил капитана замолкнуть.
— …Мы же, — продолжала Анселма, — пойдём по другому пути. Раз не получилось силой, то почему бы не попробовать миром? Не стану лукавить, Господин Вечности планирует добровольное присоединение Нанва к составу Империи, но не здесь и сейчас, а в перспективе. Для начала мы направим сюда имперских крестьян и ремесленников, восстановим численность региона, окажем финансовую поддержку, введём пару десятков тысяч солдат — в помощь наведения порядка. Таким темпом и при вашей помощи, уже через пять лет Нанв сможет выйти на самоокупаемость, прекратив пожирать имперское золото. Через десять лет — восстановится и перегонит довоенный уровень. К этому сроку, как рассчитывает император, Нанв окончательно вольётся в Империю, став одним из её регионов.
Если территорию Нанва будет защищать имперский гарнизон, а на земле проживать другие имперцы, то… хех, Нанв и окажется частью Империи, что бы и как бы ни думали «власть имущие»! Хитро, очень хитро. Не мытьём, так катанием, верно? Дэсарандес всё равно получит эти земли, просто пройдёт по более долгому и длинному пути.
— Провинцией, как и Кашмир? — нахмурился Логвуд.
— Присоединение Кашмира, — поморщилась Анселма, — показало все сложности «проглатывания» таких крупных объёмов земли. Это нерентабельно и излишне затратно. Проще действовать мягко.
— Но только с теми, кто смог за себя постоять, верно? — хмыкнул Дэйчер.
— Можем ли мы верить Империи и Дэсарандесу, после того, как он самолично изничтожал наши земли, создав «перебежчиков»? — холодно поинтересовался генерал Эдли.
— Чертовски хороший вопрос! — оскалился Гаюс. — Я бы сказал — ключевой!
— Что будет, если мы согласимся? — спросил Логвуд.
— К вам перебросят ближайшую армию и флот, расположенные сейчас в Тире, на границе Кашмира, — пояснила сестра. — Регион перестаёт лихорадить, хотя до полного подавления беспорядков там ещё далеко. И всё же, император посчитал, что сможет выделить одну из армий, которая окажет вам поддержку. Уверяю, Кердгар Дэйтус не рискнёт связываться с имперскими войсками — предпочтёт отступить.
— Можем ли мы быть уверены в этом? — приподнял я бровь.
— Разумеется… нет, — ухмыльнулась она.
— Империя готова разорвать союз с Сайнадским царством, ради нас? — Гаюс недоверчиво фыркнул. — Даже если так, то это показывает Дэсарандеса как очень ненадёжного партнёра.
— Сайнады хотели напасть на Империю, когда восстал Кашмир, а армии императора находились в другом конце земли, — пояснила Анселма. — Тогда Дарственный Отец хитростью сумел отвадить Велеса от этого шага, не желая распылять свои силы. Но амбиции царя, вместе с желанием утереть императору нос, заставили его вторгнуться в Нанв, едва наши силы покинули его. Разве станет союзник вести себя подобным образом? Нет, не станет. Это дикий зверь, который боится лишь палки. Теперь, когда мир и стабильность будут налажены на всей территории Империи, наш владыка сможет сосредоточить все свои силы именно на противостоянии с царством.
— Иными словами, Дэсарандес не виновен в том, что нарушает договор, — хмыкнул Дэйчер. — Удобно!
Сестра пожала плечами.
— Я рассказала вам суть. Решение за вами. Можете отказаться и воевать своими силами. Уверяю, в ближайшие годы Империя даже не взглянет в вашу сторону. Своих дел полно. А там… что же, если вы отобьётесь сами, то Велес лишиться множества солдат. Если нет — то ему придётся вкладывать в этот регион тонны золота, ломая себе экономику. Империя останется в выигрыше при любом раскладе.
— Когда нужен ответ? — поинтересовался Логвуд.
Анселма снова пожала плечами.
— Если хотите, чтобы наши войска успели к Магбуру, то чем раньше — тем лучше.
На миг наступила гробовая тишина, затем заговорили разом все. Поймав взгляд сестры, заметил, как она мне подмигнула. Остро захотелось схватить её в охапку и… для начала как следует обнять, а потом взять за холку и хорошенько потрясти, как нашкодившего кота!
Она ведь точно знает больше, чем говорит! Но станет ли делиться этой информацией?.. Тц… хороший вопрос.
В суматохе никто не услышал стука копыт, пока Гаюс не вскрикнул особенно громко, указав руками на подъехавших всадников.
— Комендант! У нас гости!
Все, кроме Логвуда и Вешлера — когда это маг оказался среди офицерского состава?.. — обернулись. К нам подъехали полдюжины всадников из отрядов разведки, которые окружали сайнадского конного офицера в дорогих, исписанных рунами чешуйчатых доспехах. Смуглое лицо незнакомца украшали борода и усы, завитки были окрашены чёрным. Он явился без оружия, а обе руки вытянул вперёд раскрытыми ладонями.
— Я принёс привет от воеводы Кердгара Дэйтуса, скромнейшего слуги царя Велеса, командующего величайшим войском, которое видывал свет, коменданту Тольбусу Логвуду и офицерам Первой армии, — произнёс он, не спешившись с коня.
Вперёд было шагнул Хельмуд Дэйчер, но заговорил Логвуд:
— За это спасибо. Чего он хочет?
К нашему собранию начали подтягиваться новые люди, среди которых я узнал не только солдат и офицеров, но и представителей Совета Знати: «дуэлянта» Кронрича Ертуса и толстяка Илазия Монтнара. Невольно нахмурившись, я пожалел, что Логвуд не решил поговорить с сестрой в шатре. Небось сейчас не нашлось бы столь любопытных.
— Кердгар Дэйтус желает лишь мира, комендант Логвуд, — пафосно заявил сайнадский гонец. — Поэтому, к своей чести, он пощадил твоих людей, которые прибыли к броду сегодня днём, хотя мог был перебить их до последнего. Пять из шести Вольных Городов Нанва уже подчинились его воле. Все земли к западу отсюда признали новую власть. Мы бы хотели остановить кровопролитие, комендант. Независимость Магбура можно обсудить на переговорах, к вящей выгоде всех сторон.
ЕЩЁ одно предложение?!
Логвуд молчал. Эмиссар подождал, затем продолжил:
— Как ещё одно подтверждение наших мирных устремлений, мы не будем препятствовать переправе беженцев на другой берег реки — в конце концов, Кердгар Дэйтус прекрасно знает, что именно эти элементы представляют наибольшую трудность для тебя и твоих сил. Твои солдаты могут постоять за себя — как мы все уже видели, к славе твоей будет сказано. Даже наши воины поют песни о твоих свершениях. Воистину, Первая армия достойна того, чтобы бросить вызов всему нашему царству. — Он остановился, повернулся в седле, чтобы взглянуть на собравшихся поблизости аристократов. — Но эти достойные граждане… ах, это не их война! — Гонец вновь обернулся к Логвуду. — Путешествие по пустошам за лесом будет сложным и так — мы не хотим делать его ещё тяжелее, комендант. Иди с миром. Отправь завтра беженцев через реку Чирапи и сам узришь — безо всякого риска для своих солдат — милосердие Кердгара Дэйтуса.
Кронрич Ертус шагнул вперёд.
— В этом Совет Знати полагается на слово Кердгара Дэйтуса, — объявил он. — Дай нам разрешение переправиться завтра, комендант.
Твою же мать! Значит, у них уже были переговоры!
Отчего-то нынешнее предложение казалось мне куда более… подозрительным. Причина в том, что его принесла не Ансельма? Но могу ли я доверять сестре?! Хочется, очень хочется, но на кону не только моя жизнь, не только жизнь Силаны и моего сына, но и всей армии!
И теперь аналогичное предложение от другого врага. Троица, дай мне знать, что же всё-таки здесь происходит? То никому нет до нас дела, то замельтешили сразу все. Может, я просто чего-то не знаю? Может, происходят какие-то внешние политические перестановки? Мы же здесь, по сути, отрезаны от всех новостей!
Логвуд же продолжал молчать, не обращая внимание на речь аристократа. Однако тишина не продлилась долго, комендант поднял взгляд и жёстко посмотрел на эмиссара.
— Передай мои слова Кердгару Дэйтусу, гонец. Его предложение не принято. Разговор окончен.
— Но комендант!..
Логвуд отвернулся, его плащ блеснул бронзой в свете факелов.
Всадники Первой сомкнулись вокруг посланника и заставили его коня развернуться. Кронрич Ертус и Илазий Монтнар бросились к нам, как к ближайшим сподвижникам Логвуда.
— Он обязан передумать!
— Вон отсюда! — зарычал Гаюс. — А не то я с вас шкуры спущу себе на новый шатёр. Вон!
Оба аристократа удалились.
— Всё это дурно пахнет, — шепнул мне Маутнер.
Медленно кивнув, я заметил, как Логвуд сделал Анселме жест приблизиться, а потом направился в свой шатёр.
— Даже очень дурно.
* * *
Берег реки Чирапи, взгляд со стороны
Капрал Килара смотрела, как Дэлия тащит Бейеса к своему шатру. Эти двое тихо прошли вдоль самой кромки света из костровой ямы. Прежде чем они вновь исчезли в сумраке, Килара стала свидетельницей комической пантомимы, когда Бейес, с перекошенным дикой гримасой лицом попытался сбежать от Дэлии. В ответ она схватила мужчину за горло и стала трясти его голову взад-вперёд, пока рыжий не перестал сопротивляться.
Когда они исчезли, Дунора проворчала:
— Чего только не скроет милосердная ночь…
— Недостаточно хорошо скрывает, увы, — пробормотала Килара, подбрасывая в огонь расщеплённый обломок копейного древка.
— Ну, наверное, она сейчас затыкает ему рот кляпом, а затем сорвёт с него…
— Хорошо, хорошо, я тебя поняла.
— Бедный Бейес.
— Ничего он не бедный, Дунора. Если бы его это не заводило, не повторялось бы из ночи в ночь.
— С другой стороны, мы всё же солдаты, все до единого.
— И что это означает?
— Означает, что мы знаем: исполнять приказы — лучший способ выжить.
— Значит, Бейесу лучше вытянуться по стойке «смирно», если жить хочет, да? Ты это пытаешься сказать? А я-то думала, что от ужаса он обвиснет и сморщится.
— Дэлия, конечно, не так давно служит у нас, до Фирнадана была гонцом. Однако страх внушать умеет. Помнишь, как полгода назад, рекрут полтора часа стоял по стойке смирно после того, как у него сердце остановилось от одной из её тирад? Полтора часа, Килара, стоял мёртвый и холодный…
— Да ну, ерунда. Я же была там. Не больше пяти минут он простоял, сама знаешь.
— Ну и что с того? Всё равно я права, и спорю на стопку монет из своего жалованья, что и Бейес сейчас стои́т точно так же.
Килара ткнула палкой в костёр.
— Смешно это, — пробормотала она немного погодя.
— Что смешно?
— А, да это, что ты сказала. Не про мёртвого новобранца, а про то, что Дэлия была гонцом. Оказывается, у всех была какая-то жизнь. Ну, до войны. До Фирнадана. До клятого нападения сайнадов. Юмон торчал в Монхарбе, собирался на корабль, к купцам. Изен был посредственным стихийником, пока его не начали гонять на диверсии в лагерь имперцев. Нарана — обычной домохозяйкой. А Грайс, ха-ха, когда-то был капитаном отдельной роты сапёров! Каково, а?
— Я слышала эту историю. Он был капитаном целых три дня, а потом один из его людей споткнулся о собственную бомбу…
— И все они взлетели на воздух, ага. Полосы тогда были в двух километрах впереди, но даже так у меня в ушах несколько дней звенело.
— На том сапёрные роты в армии и закончились. Во всяком случае при Кендале Фатурке. Но стоило появиться настоящей угрозе — Дэсарандесу, как всё быстренько восстановили, — хмыкнула Дунора. — И что с того, Килара?
— Ничего. Просто теперь мы все не те, кем были раньше.
— Как по мне, так это даже здорово. Кем я была? Прислугой! А сейчас я солдат.
— Многое изменилось?
— Теперь я могу за себя постоять.
— Для этого не нужно быть солдатом.
— Плевать… Я не против. И вообще… — она помотала головой, словно обдумывая, как сменить тему, — Лотар — вот единственный, кто рождён быть сержантом.
— Потому такой коротышка, ага. Кажется, он всегда им был, сколько я себя помню. Ни разу не было даже намёка разжаловать его или повысить. А всё потому, что он — худший сержант на свете. Пока он при звании — это всем нам кара, начиная с самого Лотара. Каждый из нас — неудачник, вот и всё, что я говорю.
— Ой, какая приятная мысль, Килара.
— А кто сказал, что все мысли должны быть приятными? Никто.
— Я могла бы, только не подумала об этом.
— Ха-ха.
Послышался медленный перестук лошадиных копыт. В следующий миг появился лейтенант Изен с конём в поводу.
— День выдался долгий, — сказала ему Килара. — У нас есть чай, если желаешь.
Лейтенант обернул поводья вокруг луки седла и подошёл к женщинам.
— Последний костёр в лагере Чёрных Полос. Вы обе что, вообще не спите?
— Мы у тебя то же самое можем спросить, — улыбнулась Килара. — Но все мы уже знаем, что сон для слабаков, верно?
— Зависит от того, насколько он мирный, я полагаю.
— Вот тут лейтенант прав, — рассмеялась Дунора.
— Ну, — фыркнула Килара, — я-то вполне мирная, когда сплю.
Дунора хмыкнула в ответ:
— Это ты так думаешь.
— Совещание по поводу предложения имперского сиона закончено, — сообщил Изен, принимая из рук Килары кружку с горячим травяным отваром. — Было принято решение на него согласиться.
— Прямо-таки совещание? — прищурилась Дунора. Конечно же они были в курсе, о чём речь. Все Полосы были в курсе. — Сайнадскому гонцу Логвуд ответил сам и сразу.
— Она соблазнила его, что ли? — губы Килары дрогнули в намёке на улыбку.
— Пересказывать всё с нуля не буду, — Изен отхлебнул горячего отвара. — Но по итогу мы решили, что можно попробовать. На определённых условиях само собой, однако выбор сейчас до невозможности мал.
— Принять помощь или не принять. Довериться или нет, — кивнула Дунора.
— Не верно, — прищурился лейтенант. — О доверии не может быть и речи. Мы решили, что будет лучше поссорить Империю и Сайнадское царство. Заставить их вцепиться друг другу в глотки, потому что без помощи извне у нас изначально не имелось шансов. Только смутная надежда, что ситуацией с сайнадами воспользуются другие страны и здорово пощипают Велеса за мягкий зад, пока его войска будут торчать у нас.
— Хорошо, — вздохнула Килара. — Я рада, что это прояснилось.
Изен сделал глоток чая, затем сказал:
— Я выбрал себе замену.
— Замену? — дёрнулась Дунора. — Ты… Метки?!
— Пока ещё нет, — невесело улыбнулся он. — Но уже скоро должны будут проявиться, а значит — время побеспокоиться о том, кто встанет вместо меня. Мне предложили самому выбрать такого человека и… я выбрал тебя, Килара. Теперь ты второй лейтенант, с перспективой роста до первого, когда меня не станет. Маутнер дал добро. Будешь ходить с нами на совещания, а в моё и капитана отсутствие возглавишь Полос.
— Нет, спасибо, сэр, — даже перешла она на официальную речь.
— Это не обсуждается, Килара. Присвоение звания уже внесли в именные списки. Официально, с печатью Логвуда.
Дунора легонько подтолкнула её локтем.
— Поздравляю… ой, наверное, надо было честь отдать.
— Заткнись! — рыкнула Килара. — И я уже говорила тебе: не смей меня толкать!
— А я уже отвечала, что этот приказ будет тяжеловато исполнить… госпожа лейтенант, сэр.
Изен допил чай и выпрямился.
— У меня только один приказ для тебя, лейтенант.
Килара подняла на него взгляд.
— Какой же?
— Чёрные Полосы, — сказал Изен, и его голос был неожиданно строг. — Сбереги их, что бы ни случилось. Сбереги, лейтенант.
— Ух… слушаюсь, сэр.
Они смотрели, как Изен вернулся к коню и повёл его прочь.
Обе женщины долго молчали. Наконец Дунора вздохнула:
— Пошли спать, Килара.
— Ага.
Они затоптали остатки костра. В наступившем полумраке Дунора шагнула ближе и обвила Килару рукой.
— Всё сводится к тому, — промурлыкала она, — что прячет ночь…
«Чёрта с два оно к этому сводится, — подумала новоявленная лейтенант. — Всё сводится к тому, что Изен имел в виду. Вот что мне нужно понять. И что-то подсказывает: мирный сон для лейтенанта Килары закончился».
Они шагнули прочь от угасающей золы, и темнота поглотила их.
Мгновением позже не было видно уже ни единого движения. Звёзды пролили слабый серебряный свет вниз, на лагерь Чёрных Полос. Часто расставленные шатры были бесцветны в тусклом, призрачном сиянии. И сам лагерь выглядел призрачным и странно застывшим. И даже по-своему мирным.
* * *
Ранним утром я нашёл Силану в лагере знати. Посматривали на меня здесь обычно косо, но далеко не так, как раньше. Можно сказать привыкли. Но не в этот раз. Аристократы глядели волком, многие сжимали в руках оружие или что-то, могущее за него сойти. Взгляд некоторых я ловил и демонстративно останавливался, не отводя глаз, пока зарвавшийся ублюдок не сбегал, проигрывая негласную дуэль.
Понятно, что вывело их из себя — предложение Кердгара Дэйтуса. Плохо. Он умудрился посеять раскол среди колонны и создать сложности для Первой, ещё даже не атаковав!
Плейфан встретила меня возле нашего секретного фургона. Улыбка девушки была неуверенной.
— Джаргас плакал всю ночь, — поведала она. — Ничего не ест, зато усиленно пачкает пелёнки. А служанок у меня уже не осталось! Всё приходится убирать самой. Троица, как же я устала… Может, он заболел?
Проверив младенца, я не нашёл никаких проблем, но покосившись на Силану, решил, что стоит приложить чуточку больше усилий.
— Зубы, — осознал я. — Начали резаться зубы.
— Не рано? — удивилась она. — Повитуха говорила, что от полугода…
— По разному, — припомнил я рассказы матери и служанок-кормилиц. — Может и от трёх месяцев.
Обезболив и подлечив — пусть и чисто номинально, я успокоил девушку и тема быстро поменялась. Предложение воеводы и императора. О последнем слухи уже тоже начали гулять по колонне.
— Мы не можем верить сайнадам, — уверенно заявил я.
— Почему?
— Ты серьёзно? — искренне удивился я.
— Прости, глупо вышло, — Силана заморгала и отвернулась. — Но всё же… ты можешь сказать больше?
— А я могу рассчитывать, что эти сведения останутся только между нами?
— Прости, но нет, Кирин.
— Силана!
— Кхм… Изен, — поправилась она.
— Ты стала слишком часто называть меня чужим именем, — проворчал я, невольно оглянувшись. Прибытие Анселмы заставило паранойю стать чересчур активной.
— Прошлое имя подходило тебе больше, — слабо улыбнулась Плейфан, посмотрев на Джаргаса, который ныне крепко спал.
— Прошлое осталось в прошлом… Хорошо, я расскажу, но очень надеюсь, что сведения не покинут этот фургон, иначе я уже вряд ли смогу посещать собрания Логвуда, — решился я.
— Не считай меня дурой, я уже не та, что была раньше. Придумаю, как подать появление у меня новой информации.
Ой, Силана!.. Дурой ты была, ей и осталась, но… теперь ты моя, так что и отвечать за тебя буду я. Пока не откинусь, конечно же. Кто знает, может и правда выживу, а может с концами? Признаться, затрудняюсь сказать, какой вариант предпочтительнее.
Очень уж я устал.
— Хорошо… — упёрся я ладонями в колени. — Логвуд согласился на предложение Анселмы, женщины-сиона, которая прибыла к нам вчера. Мы объединимся с Империей, подписав союз. Они окажут нам военную помощь.
— Троица! Сколько же у меня вопросов! — взбудоражено дёрнулась девушка.
— Верю, — хмыкнул я. — И пока есть время, мы можем их обсудить…
Когда я прибыл на стоянку Чёрных Полос, до рассвета оставался час. Звуки бешеной активности в лагере Кердгара Дэйтуса не стихали. Более того, сайнадские маги подняли завесу, которая мешала понять, что у них происходит, отчего нервы у всех были на пределе.
Столкнувшись с Гаюсом, узнал, что Логвуд направил ещё одно письмо в Магбур, запросив помощи.
— Может, хотя бы вышлют флот, — не слишком уверенно произнёс бригадир. — Всё-таки мы уже довольно близко. Есть шанс, что советники Гуннара сумеют подбавить железа в его трусливый характер.
— Есть ли на это хоть малейший шанс?
Некоторое время Гаюс смотрел на меня сверху вниз, затем пожал плечами.
— Логвуд бы тебе сказал, что да, Сокрушающий Меч.
— А ты как думаешь?
— Я слишком устал, чтобы думать. Если хочешь узнать мысли коменданта по поводу всей этой ситуации, включая предложение Дэсарандеса и Кердгара Дэйтуса, можешь сам его спросить.
На этом месте мы одновременно ухмыльнулись.
— Интересно, как потомки увековечат нашу историю? — отчего-то задумался я. — Две эти войны, идущие подряд. Как назовут? Как опишут? Было бы интересно почитать.
— Может ещё удастся узнать.
— Может… — сплюнул я. — Но только тебе.
Гаюс неопределённо мотнул головой.
— Попрощался с архонтшей?
— Попрощался. — На миг я задумался. — Возможно, ей будет проще без меня. Она из знатного рода, правительница Монхарба. Возможно даже Дэйтус признает этот факт, оставив её на прежнем месте.
— Дурак ты, Изен, если надеешься на Кердгара Дэйтуса.
— Наверное ты прав, Гаюс. Сегодня со мной точно что-то не так.
Направившись к Полосам, я начал отдавать привычные распоряжения, пытаясь занять себя рутиной и отогнать безрадостное предчувствие, чей звук отдавался к костях.
Закончив с лагерем и строем, прогулялся до штабного шатра. Логвуд и остальные находились снаружи. Комендант смотрел на юг, словно хотел хорошенько рассмотреть бледнеющий горизонт.
— Комендант, — сказал я, когда на протяжении минуты никто не произнёс и слова. — Кердгар Дэйтус…
Но я не успел договорить, ведь по правую руку от меня внезапно раздались крики и суматоха. Все дружно обернулись и увидели, что к нам, сломя голову мчался аристократ. Нахмурившись, я мгновение рассматривал его, а потом узнал.
— Геварди Нородон!
Старик отчаянно щурился, приглядываясь к лицам, затем наконец остановился перед Логвудом.
— Ужасное происшествие, комендант! — произнёс он дрожащим голосом.
Только теперь я услышал шум в лагере беженцев, растянувшемся вдоль торговой дороги.
— Что случилось? — спросил Логвуд.
— Ещё один сайнадский эмиссар, к сожалению. Его тайно провели в лагерь. Он встретился с Советом Знати — я пытался их отговорить, но не преуспел, увы. Илазий Монтнар и Кронрич Ертус убедили остальных. Ах, если бы хотя бы присутствовала архонт Плейфан! Но утром её так и не смогли найти, а потому собрались без неё, — Геварди откашлялся, а я ощутил жгучий стыд. — Комендант, беженцы пойдут через реку под милостивой защитой Кердгара Дэйтуса…
Тольбус Логвуд резко обернулся к нам.
— Собрать мне офицеров и всех капитанов! И ещё Ворóн, срочно!
Теперь уже послышались крики солдат: толпа беженцев ринулась вперёд, проталкиваясь к броду. Холодная вода не останавливала их желание выжить.
Комендант перехватил одного из бойцов поблизости.
— Прикажи убрать воинов с их пути — здесь нам их не удержать!
Он прав — мы не сможем остановить этих дураков.
Начали собираться остальные — расширенный офицерский состав, а не куцый, которым мы встречались обычно, а потом передавали распоряжения «по лесенке». Теперь на это не было времени. Комендант начал быстро раздавать приказы. И исходя с его слов, мне стало ясно, что Логвуд готовился к худшему. Когда офицеры умчались, осталось лишь несколько человек, включая меня.
— Изен, лети к сапёрам. Прикажи им присоединиться к колонне беженцев, сменить форму и знаки отличия на обычную одежду…
— Не понадобится, комендант. Они и так все обряжены в тряпьё и трофейные доспехи. Но я их заставлю привязать шлемы к поясам.
— Лети, — кивнул он.
И я поспешил прочь, сходу сменив форму. Небо светлело, и в растущем сиянии дня со всех сторон зашевелились бабочки, мерцание бесчисленных крыльев почему-то вызвало у меня дрожь. Я видел, как прёт неорганизованная колонна, протискиваясь между потоком горожан и пехотинцами, которые с каменными лицами смотрели на беженцев.
Надеюсь Силана не решилась идти с ними? — подумалось мне. — Всё-таки ещё утром… Проклятье, это же надо было так облажаться утром! В любом случае она говорила, что не дура. Теперь не дура. Вот и проверим… Боги, надеюсь, она осталась среди солдат. Должна была остаться! Потому что в такой толпе я её попросту не найду и не спасу! Да и не могу, ведь должен выполнить свою задачу. Никто не выполнит её вместо меня…
Верно. Если каждый воин, вместо выполнения приказа, будет бегать и проверять, как там его жена и дети, то это будет не армия, а балаган!
Разношёрстную группу солдат я высмотрел в стороне у дороги, почти у самого частокола. Они не обращали на беженцев внимания и, казалось, были полностью погружены в сматывание верёвок.
Когда я приземлился, обратившись в человека, некоторые из них подняли глаза, но далеко не все.
— Логвуд приказывает вам присоединиться к беженцам, — объявил я. — Никаких возражений — снимайте шлемы и…
— А кто-то возражает? — пробормотал приземистый широкоплечий солдат.
— Что это вы задумали с верёвками? — спросил я.
Сапёр поднял голову, глаза — узкие щёлки на широкоскулом обветренном лице.
— Мы тут свою рекогносцировку провели, колдун. А теперь, если ты заткнёшься, мы начнём готовиться.
На его слова я лишь хмыкнул. Не зря говорят, что в сапёры идут либо по призванию, либо в виде ссылки. Слишком рискованная работа, которая очень быстро портит характер человека. Проверена на Грайсе.
Со стороны леса трусцой подбежали трое солдат. Один из них держал за косы отрубленную голову, за которой тянулся кровавый след.
— Этот больше спать на посту не будет, — отметил сапёр и бросил свой трофей на землю. Голова упала с глухим стуком и покатилась в сторону. Никто не обратил на это внимания, а новоприбывшая тройка не стали ни перед кем отчитываться.
Моргнув, я посмотрел на небо и на миг задумался, но всё-таки решил задержаться и посмотреть, что эти люди будут делать дальше.
Весь отряд закончил подготовку одновременно, мотки верёвки на плече, шлемы привязаны к поясам, ружья взведены и спрятаны под широкими плащами. Сапёры молча поднялись и направились к толпе беженцев.
Ага… ничего необычного. Даже немного жалко.
Задумавшись, я покосился на реку. Голова колонны беженцев уже выбралась к броду: воды было по пояс, ширина — не меньше двадцати метров, на дне — густой липкий ил. Над толпой бледно-серым мерцающим маревом порхали бабочки. Дюжину солдат отправили вперёд, чтобы вести колонну. За ними катились фургоны знати — только аристократы не собирались мочить ноги и оставались над давкой.
Облизнув губы, я заставил себя не думать о Силане. Если она там, то окажется самой распоследней ДУРОЙ! Дурищей из дурищ! Даже не знаю, во что превращу её жопу, когда мы здесь закончим.
Хмыкнув, я снова взглянул вслед сапёрам, но они уже растворились в толпе. Откуда-то с дальнего конца торговой дороги послышалось отчаянное мычание остатков скота — забой начался.
Пехотинцы на флангах готовили оружие к бою — Логвуд явно ожидал нападения с тыла.
Пора возвращаться к своим.
Обернувшись вóроном, быстро направился к давно собранному лагерю Полос. Они должны быть где-то здесь… Острое зрение птицы позволит обнаружить знакомую форму и лица, особенно, если знать примерное расположение.
Так и оказалось, так что вскоре я уже встал рядом с остальными.
— Как ситуация с беженцами? — спросил Маутнер. Капитан тоже выглядел несколько более взволнованным, нежели обычно. Но почему? Я-то понятно, а он…
Боги, у него же тоже девица среди знати! Хах, как там её?.. Кейна Клайзис! Между прочим, подружка Силаны. Ох, вот смеху будет, ежели они сейчас вдвоём там едут, через Чирапи!
— Логвуд подозревает, что это ловушка, — ответил я. — Конечно, он готовится к тому, чтобы её отразить, но… Если произойдёт худшее, начнётся паника не менее смертоносная, чем бойня, которой грозят войска Кердгара Дэйтуса. Теперь всё зависит от этого ублюдка.
— Отвратительно, — только и смог сказать Маутнер.
Чёрные Полосы, впрочем, тоже продвигались к броду. Капитан сообщил, что мы будем наблюдать и прикрывать. Ничего удивительного, мы весьма мобильны, так что решение разумное.
Подбежавший гонец торопливо пробрался к Маутнеру и сообщил, что Полосам приказано помочь сапёрам.
— В чём? — раздражённо спросил капитан. — С беженцами пока ничего не случилось — и они уже почти до половины брода добрались…
— Погоди, — поднял я руку, останавливая Маутнера, тем более, что гонец уже бросился обратно — видать «срочных донесений» у него была ещё целая куча. — Видишь, как все головы повернули вниз по течению? Сайнады выстроили понтонный мост — нет, отсюда не видно, но пока я летел, то рассмотрел местность. Там полно солдат с пиками…
— Пикинёры? Что они там делают?
— Наблюдают. Ждут. Едем, капитан, думаю, вот-вот начнётся кошмар.
— Тоже плохое предчувствие? — поднял он бровь.
— За какой ещё целью Кердгар Дэйтус так заморочился с Советом Знати? В отличие от Анселмы, он проявил прямо-таки шкурный интерес!
— Твоя правда, — скривился Маутнер.
Вскоре мы уже разделились и спешились, оставив присмотр за лошадьми на десяток Полос. Остальные, включая меня, встроились в колонну беженцев и вошли в поток людей, который стремительно нёсся к берегу реки. Внезапный рёв и звон оружия ознаменовали начало атаки на арьергард. Скорость потока увеличилась ещё больше. В тесной толпе мне почти ничего не было видно ни сбоку, ни сзади, но крутой спуск позволял хорошо разглядеть саму реку Чирапи, к которой мы неслись со скоростью лавины. Весь брод заполонили беженцы. По краям людей сталкивали на глубину — я видел головы и вытянутые руки, которые сносило течением всё ближе и ближе к сайнадским пикинёрам на мосту.
Вдруг над рекой пронёсся отчаянный людской крик и все головы повернулись вверх по течению, но сам я ещё не видел, что именно привлекло их внимание.
Дюжина всадников выбралась на противоположный берег, начав лихорадочно засыпать в ружья порох, разворачиваясь к полосе деревьев на дальнем берегу. А затем… отдалённый грохот и наши кавалеристы начали падать с коней — тела расцвели красными «цветами», знаменующими попадание пуль. Почти сразу заржали и лошади — изрядная часть гостинцев попала в них. Скакуны начали валиться на землю и биться в предсмертной судороге.
Повозки знати с треском и грохотом выкатились из воды — и остановились, когда тащившие их волы грузно осели под шквалом пуль.
Брод впереди оказался перекрыт каретами и фургонами, проходы остались лишь по бокам и в щелях, что серьёзно усложнило выход из реки.
Впередиидущих беженцев охватила паника, которая прокатилась людской волной по склону к реке. Часть народа попыталась сдать обратно, но давящие со спины массы не позволили это сделать, прижимая людей к фургонам, буквально вбивая их в неподъёмные повозки, толкая на пули подготовившихся сайнадов.
— Отступаем! — взревел Маутнер, но уже ничего не мог сделать — хоть мы ещё не вошли в реку, толпа несла нас в укрытую серыми крылышками воду. Краем глаза я увидел то, что прежде заметили беженцы — ещё один понтонный мост с пикинёрами и стрелка́ми. С обоих берегов солдаты тянули его за верёвки, направляли всё ближе и ближе к броду.
Пули неслись сквозь тучи зимних бабочек и впивались в полчище беженцев. Негде было спрятаться, некуда бежать. Безумие охватило мечущуюся колонну.
Вот и ожидаемый комшар. Всё так, как я — и остальные — предполагал! Дэйтус даже не думал облегчать Первой её судьбу — напротив, сыграл исключительно на обмане.
Со всех сторон под жуткий грохот и треск гибли невооружённые люди. Толпа судорожно металась во все стороны, образовывала перепуганные, беспомощные водовороты. Дети падали, их затаптывали ногами в мутной холодной воде.
Весь брод оказался перекрыт, закупорен десятками тысяч людей. Лишь Полосы сохраняли какой-то строй и порядок. Мы ровно и уверенно продвигались вперёд — назад повернуть не было ни смысла, ни возможности. Цель отряда — добраться до врага и смести его без остатка.
— Я могу взлететь и атаковать!.. — прокричал я капитану, надеясь, что он услышит меня.
— Не вздумай! — рявкнул Маутнер. — Забыл, что произошло в Дахабских горах?! Хочешь, чтобы стрелки врага нафаршировали тебя пулями?!
По сути, он предлагал мне не рисковать своей жизнью, продолжая прятаться за спинами беженцев, пока мы не доберёмся до них, получив возможность растерзать ублюдков в ближнем бою — с поддержкой магии.
В следующий миг на меня упала женщина — из беженцев. По инерции обхватив её руками, одновременно пытаясь удержаться на ногах, я увидел сквозную рану от пули, которая пробила насквозь и её, и ребёнка у неё на руках.
Сжав зубы, я отпустил тело, осознав, что уже ничем не могу помочь. Но резкое и стремительное желание ворваться в небо, закрутив шторм кипятка, тоже осуществить не мог. Капитан прав — риск слишком велик, а живым я принесу армии и Полосам куда больше пользы.
— Хватай! — появившийся рядом Фолторн протянул мне знакомую верёвку. Такие я видел у сапёров, которые шли перед нами. — Наставник!
Моргнув, я последовал его словам, крепко ухватившись.
— Мы пройдём, не отпускай! — добавил он.
Оглядевшись, я понял, что верёвок было несколько. Похоже сапёры протянули нам «руку помощи». Троица, как же вовремя!
Чёрные Полосы активно удерживались за верёвки, пробираясь через течение ледяной зимней реки, через мечущиеся толпы беженцев и летящие сайнадские пули.
Крепко удерживая верёвку двумя руками, я шёл вперёд, подняв вокруг частичный барьер, прикрывая хоть какие-то части тела и добавляя себе безопасности. Полный барьер в такой толпе и с верёвкой, был попросту невозможен.
Глядя вперёд, постарался сосредоточиться, не отставая от остальных. Бечева тянулась по усыпанному телами берегу, скрываясь где-то за спинами. Ощущая, как натянулась верёвка, я рванул вперёд, опасаясь лишь того, что она оборвётся. Тогда вырваться из этой толпы окажется куда труднее.
Град пуль не прекращался. Одна даже оцарапала мне щёку, умудрившись пройти мимо барьера. К счастью, последний всё-таки не был абсолютно бесполезен, отбив по меньшей мере три других попадания. А ещё спас меня от бесчисленного числа попыток сбить с ног или оттолкнуть.
Чёртова давка набирала оборот, но движение вдоль верёвки — ровное, неутомимое — протащило нас через толпу: по людям и под ними. Я видел, как тот же Грайс то и дело падал в воду, но крепкая хватка сапёра, не отпускающего верёвку, позволяла раз за разом выныривать, отплёвываться и кашлять, выхаркивая воду — и продолжать идти. Аналогично было с остальными Полосами, хотя нет-нет, но кто-то пропадал, исчезая в реке навек.
Один раз я даже заметил, как мелькнула вспышка огня — явно работа какого-то мага. Она подняла волну пара, разбившись о ледяную поверхность реки и вызвав яростные волны, изжаривая и обваривая визжащих беженцев.
Брод всё никак не кончался, от мешанины криков и жутких картин я погрузился в бесчувственность, показался себе призраком, которого тянет через саму человеческую суть, бесконечную процессию боли, страдания и позорной смерти. Судьба бросала жребий — то ли небеснорождённые яростные кусочки металла, то ли забвение под водой. Даже барьер не был панацеей. Спасения нет — вот ещё один урок этой войны. Смертность — гость, который никогда надолго не уходит…
Кажется, я забылся в этом переходе. Просто удерживал чары, сжимал верёвку и двигал ногами, преодолевая шаг за шагом. Осознал обстановку я только в момент, когда уже плёлся по мокрым, грязным трупам и размякшей от крови глине. Грохот пуль больше не звучал откуда-то с расстояния, а слышался в непосредственной близости, вонзаясь со всех сторон в дерево и плоть.
— Укрытие! — проорал Маутнер где-то впереди.
Перекатившись через глубокую извилистую колею, я прижался к колесу фургона.
— Отпускай верёвку! — крикнула усевшаяся рядом Килара. — Мы на месте.
Утерев воду, глину, грязь и пот с лица, я получил возможность осмотреться. Картина была, ожидаемо, нерадостная. Всадники, сапёры, солдаты, беженцы и даже представители Полос лежали среди мёртвых и умирающих животных, пробитых пулями так часто, что создавали ощущение, что какой-то безумец тренировал на них удары пикой.
Сапёры умудрились откатить фургоны знати от брода и выстроить их защитным полукругом, но бой отодвинулся от берега и шёл теперь где-то в лесу. Прямо на моих глазах Маутнер приказал броситься в атаку и поддержать перебравшихся на этот берег солдат. Полосы, грязно матерясь, вытаскивали оружие и направлялись вслед за командиром.
Я должен быть там…
— Кто сражается? — выдохнул я.
Килара хмыкнула. Взглянув на неё, заметил артефактное колечко, которое сам же периодически ей заряжал. Вот как она спаслась…
— Остатки сапёров, пехота, несколько выживших кавалеристов, теперь и мы.
— Маловато.
— Больше никого на эту сторону перетащить не удастся — и к тому же Первая, Гуси, Ворóны и остальные сейчас бьются в арьергарде.
— Откуда знаешь? — прищурился я.
— В конце строя шла, увидела, — огрызнулась Килара. — А ты как думаешь? Разве дело иначе обстоит?
— Нет, пожалуй ты права…
— Помощи ждать неоткуда, и если мы не зачистим этот лес…
Нас уничтожат.
Килара подтащила к себе ближайший труп, сняв с него шлем. Свой женщина где-то потеряла.
— Тогда идём, — поднялся я, расправив плечи и хрустнув шеей.
И мы направились в лес, где по пути я всё-таки обернулся вóроном — риск, но иначе уже не мог. Мерзкие ощущения собственной бесполезности и невозможности в должной мере проявить себя. Нет уж, мы ещё повоюем!
Пришлось оставить позади Килару, но местность там была относительно пустой — враг сместился, а значит, непосредственная угроза ей не грозила.
Движения в воздухе у меня были резкими и дёргаными — несмотря на созданный вокруг себя барьер, я помнил, как убивали магов, а потому старался не позволить возможным стрелкам прицелиться. Им оставалось надеяться лишь на удачу.
Обзор показал, что против нас выступало не меньше трёх рот. По большей части стрелки. Похоже Кердгар Дэйтус не ожидал, что в колонне беженцев окажутся солдаты. Судя по всему, его план состоял в том, что отступающие беженцы заблокируют наше развёртывание, не позволив закрепиться на этом берегу.
Видать он заранее просчитал, что Логвуд откажется от его предложения, но знать — согласится.
Вот зачем он тайно переправлял на этот берег солдат, боже, всё так очевидно!
Значит наша надежда лишь в том, чтобы загнать ратников в угол, добив их собственными, куда меньшими силами.
Спикировав вниз, спас Сэдрина и Нальмуза, которых зажали возле неглубокой грязной ямы, обстреливая со всех сторон. В момент, когда я встал перед ними, четверо сайнадов, достав ножи, под прикрытием остальных, уже продвигались к парочке, но… им не повезло.
Сходу обрушив потоки воды, я обратил всех стрелков в крошево плоти и костей. Даже не стал нагнетать воде температуру.
— Троица, как же это легко, — пробормотал я. — Уже и забыл, каково это — изничтожать обычных солдат, без амулетов и разной хитрой всячины.
— Лейтенант! — обрадованно вздохнул Сэдрин. — Сами боги направили тебя сюда…
— Ещё бы, — оскалился я. — Кто ваша личная Оксинта?
— Проставлюсь вечером, — пробормотал Нальмуз. — Берёг бутылочку кашмирского вина…
Далее направились уже втроём. Может ещё и Килара нас нагонит? Хех, а ведь не брось я её, поспешив вперёд, то эта парочка нашла бы свою смерть!
Вскарабкавшись на ближайший фургон, я чуть не наступил на сжавшуюся там фигуру. Толстый и дрожащий человек.
— Илазий Монтнар, — поморщился я. Похоже аристократ спешил вперёд так сильно, что сумел обогнать остальных. Иначе не вижу причины, почему его повозка оказалась так далеко от остальных.
— Верс! Спаси меня! Пожалуйста! — заревел он, даже не узнав меня.
Не обратив на его слова внимания, я обернулся. Поток беженцев, который добрался до восточной стороны реки, не мог двигаться дальше. Люди начали растекаться по берегу и, к моему немалому удивлению, выглядели отнюдь не беззащитно! Обнаружив одну из групп сайнадов, тянувших понтонный мост, они набросились на ратников врага с дикой яростью, которая заменяла им оружие и доспехи. Сайнадов буквально разорвали на куски.
Бойня превратила реку ниже по течению в сплошную массу мёртвых бабочек и человеческих тел, но число жертв всё прибывало. Ещё один недостаток плана Дэйтуса стал явным, когда иссяк поток пуль с верхнего моста — стрелки просто израсходовали весь боезапас. Тем не менее мосту позволили плыть по течению дальше, так что пикинёры наконец смогли дотянуться до безоружных беженцев в середине брода. Но они не ожидали столкнуться с таким ревущим бешенством. Беженцы лишились даже страха. Они хватались за пики, острия рассекали им руки, но люди всё равно не отпускали наконечники. Другие вскарабкались на плот, чтобы добраться до стрелков, стоявших за пикинёрами, доставших мечи и сабли. Мост накренился под весом тел, затем перевернулся. В следующий миг река наполнилась вопящими, размахивающими руками фигурами — беженцев и ратников Дэйтуса.
А над всем роились бабочки, словно миллион серых лепестков, которые неслись по воле ветра.
Громыхнула ещё одна вспышка чар, и я инстинктивно обернулся на звук, готовясь прикрываться барьерами от врага или поддержать союзника. Но кто мог быть этим союзником? Фолторн?
Прищурившись, я увидел сражение. Приличная масса сайнадов — сотни в три рыл, теснила остатки сапёров и кавалерии Первой. Но тут им на помощь подоспели Полосы во главе с Маутнером. Удар был страшен, однако наша рота, хоть и элитная, не перевернула бой, лишь сравняла.
— Надо спешить, — бросил я Сэдрину и Нальмузу, вставшими рядом, срываясь на бег и… увидел.
Вешлер. Это был Вешлер. Откуда он там взялся?! Серые Вóроны ведь должны были помогать удерживать арьергард?
Глава перерождённых магов пустынного клана сидел на коне. Юноша на всём ходу ворвался в строй ратников, а потом призвал СИЛУ.
Волна раскалённой почвы буквально взорвалась перед ним, полностью послушная и управляемая волей Вешлера.
— Он… обратил землю в магму? — поражённо пробормотал я.
Действительно… я обращал воду в кипяток, так почему бы не пойти дальше? Раскалённая земля — магма, которая иногда вырывалась из недр вулканов. В отличие от воды, её температура легко могла превышать сотню градусов, не обращаясь в пар!
Учитывая, что даже тут, за несколько сотен метров, меня бросило в пот, то что было там?!
Оглушительный визг мгновенно обрывался: ратники обращались прахом даже просто стоя на пути потоков магмы. Бледно-серые зимние бабочки загорались в воздухе, оседая на землю серой пылью, которой было так много, что появилось ощущение снегопада — только грязного.
Возникший рядом с Вешлером силуэт заставил меня устремить на него взор. Движения были молниеносны и решительны. Четыре удара кинжалом — в грудь, под мышку, шею и висок. Ещё один удар — по ярёмной вене коня.
Захрипевший маг обрушил поток магмы прямо на сайнадского сиона, но попал лишь частично. Ублюдок успел отскочить, отделавшись обожжёнными до горелок ногами.
Упавшего сиона — оставшегося молчаливым и сосредоточенным — тут же окружили Полосы, обрушивая честную сталь и обращая его в фарш. Однако…
— Вешлер…
Конь с перерезанной глоткой подскочил и заметался, неуверенно отступил к краю брода, после — в глубокую воду. Вешлер покачнулся, затем медленно соскользнул с седла и скрылся под водой. Конь упал на него сверху.
Всё произошло так стремительно, что лишь сейчас я отмер и обернулся вóроном, стремившись догнать, вытащить, исцелить. Ну же! Быстрее!
Я почти не обратил внимание на жар, который тушил бранящийся Фолторн. Не обратил внимание на остатки сайнадов, которых добивали мои ребята. Нет, я должен спасти одного из последних и, возможно, сильнейшего мага Первой армии!
Вернув человеческий вид у брода, я поднял ледяную воду в воздух, но в огромном кубе оказалась лишь туша лошади, несколько рыбин и кучи дохлых бабочек. Где?!
— Где он?! — рявкнул я. — Фолторн! Оставь их, надо найти Вешлера! Его ещё можно спасти!
— Лейтенант, ему пробили висок…
— Заткнись и ищи!
Я начал просеивать воду, как ситом, даже не сообразив, что мог попросту «подключиться» к ней, как действовал во время разведки дождём. Сейчас мой разум метался, действуя на скорость, не соображая, что тем самым лишь усложняет себе жизнь.
А потом… я просто увидел его. Увидел тонкую худую руку, которая вынырнула из воды в дюжине метров вниз по течению.
Бабочки потянулись к этому слабому, призывному жесту, хотя рука медленно опустилась и снова скрылась под водой. Насекомые собирались тысячами, затем сотнями тысяч. Со всех сторон битва, казалось, замерла — все смотрели на реку.
Сглотнув, я не мог даже пошевелиться, зато в голову сразу пришли старые легенды, которые рассказывал ещё Логвуд, а потом косвенно подтвердила Даника.
После смерти героя, за ним приходят. Но не вóроны, как было в истории Тольбуса, а… бабочки.
— Боги… — дёрнулся я.
— Изен! — послышался позади голос Килары. Обернувшись, я заметил запыхавшуюся женщину, которая тащила за собой Илазия Монтнара. Этого-то на хера?!
— Что это? — испуганно взвизгнул толстяк. — Магия?! Мы победили, да?
Вновь уставившись на реку, я уже не оборачивался. Огромная масса бабочек превратилась в кишащий, бешеный холм на месте, где в последний раз показался Вешлер — высокий, точно курган, набухающий с каждым мгновением, с каждым неверным ударом сердца.
Его душа. Её забрали? Поглотили? Снова переродили? Что это такое?..
— Мы победили? — продолжал Илазий. — Где Логвуд? Позовите его, я должен с ним поговорить…
Мгновение покоя разлетелось вдребезги, когда подоспевшее подкрепление солдат Первой обрушила залп пуль на ратников, стоявших на нижнем мосту. То, что начал Вешлер, теперь закончили остальные войска: последние воины сайнадов на этом берегу нашли свою смерть.
Взглянув на противоположный берег, я увидел, как солдаты Первой дисциплинированно отступали, постепенно подходя всё ближе к броду. Вот только манёвр был весьма ожидаемым, а значит…
Оглядевшись, я увидел движение к югу — и точно! Сайнады уже переправляли на этот берег ещё стрелков, желая повторить свой ранее сработавший план. Суки!
— Эй, вы все! — перекрывая шум боя, рявкнул я, обратившись к подтягивающимся ближе толпам беженцев. Заметив, что мы успешно отразили налёт врага, они начали собираться вокруг. — Все, кто может стоять! Найдите оружие — и на юг! — указал я пальцем. — Стрелки сайнадов снова лезут сюда!..
Договорить я не успел, потому что воздух задрожал от дикого, животного рёва. Разгорячённые кровью, потерями, хаосом, предательством Дэйтуса, а также — успехом ранее совершённой атаки, сотни и тысячи беженцев ринулись в указанную сторону, не думая об оружии, стремясь лишь сойтись с клятыми сайнадами, чтобы за кровавую расправу этого дня отплатить местью ничуть не менее ужасной.
Всех нас одолело безумие. Никогда такого не видел, не слышал даже — о боги, во что же мы превратились?..
Волны беженцев прокатились по позициям солдат Первой и, не устрашившись отчаянного обстрела, которое уже начали организовывать первые переправившиеся ратники, ринулись на них. В воздухе зазвенели жуткие крики и вопли.
А рядом всё также маячил Илазий Монтнар.
— Где Логвуд? Я требую…
Моргнув, я уставился на него, а потом протянул руку и схватил шёлковый шарф, обвивавший шею аристократа, подтянув его ближе к себе. Тот взвизгнул и вцепился в мою руку ногтями.
— Монтнар, — прошипел я. — Комендант мог тебя отпустить. Одного. На переправу. Под защиту достославного милосердия Кердгара Дэйтуса. Сколько людей погибло сегодня? Сколько солдат, сколько беженцев умерло, чтобы спасти твою шкуру?
— О-отпусти меня, поганый верс!
Почти нежно улыбнувшись ему, я перехватил аристократа обеими руками за шею и начал сдавливать. Без магии, без оружия — своими руками. Я хотел удавить его, наблюдать, как жизнь покидает это тело.
Илазий выпучил глаза, сделавшись похожим на красную жабу.
— Изен! — звучал чей-то крик. — Изен!
Кто-то схватил меня за запястья, предплечья, поперёк всего тела, буквально отрывая от задыхающегося аристократа, который упал на землю.
— Лейтенант!
— Приложите к нему Слезу! Он же маг! Маг! Сейчас рванёт!..
— У меня есть план получше…
В следующий миг я ощутил удар по затылку, впадая в спасительную тьму.
* * *
Примечание автора: понравилась глава? Не забудь поставить лайк вот здесь и конечно же буду ждать твой комментарий :))