***20***
Ханс думал, что на месте скончается от невероятного облегчения, когда увидел сына выходящим из пещеры. Он даже со стула встать и подойти к ним сразу не смог, настолько ослабли ноги, а сердце билось как сумасшедшее. Ханс недоуменно к себе прислушался, гадая, откуда вдруг нахлынули такие чувства? Неужели он настолько успел привязаться к сыну? Он и правда стал настолько дорог? Ханс смотрел на Северуса, который с гордым видом стоял в окружении остальных, улыбался немного непривычной, довольной улыбкой, даже стоящего рядом Поттера по вихрам потрепал, сказав что-то, от чего мальчишка весь засветился. Жесткий, язвительный, упрямый, весь в него, но отцом его будущим внукам Северус будет просто потрясающим, осталось подобрать невесту. Ханс собрался с силами, встал и подошел к сыну, чтобы сказать:
— Молодец, сынок. Я невероятно горд тобой.
— Спасибо, — кивнул Северус, а потом тихо-тихо добавил: — отец.
Удивительно, но Грубер совершенно не вызывал у Снейпа отторжения. Своим терпением и какой-то деликатностью, умением обходить острые углы и неудобные темы, сглаживать неизбежно возникающие шероховатости. Поэтому и назвать его отцом оказалось хоть и странно, но как-то правильно, что ли.
А вокруг галдела толпа, все делились впечатлениями, рассказывали о том, что произошло в пещерах, при этом с опаской, но без открытой агрессии косясь на лежащего невдалеке василиска. Регулус стоял рядом с братом, уперевшись лбом в его плечо, и тихо благодарил.
— За что спасибо-то? — спросил Брок, приобнимая его и устало улыбаясь.
— За то, что остался жив, — ответил Регулус. — Не очень-то хотелось становиться старшим в роду.
— Всегда подозревал, что ты лентяй, — хмыкнул Брок, принимая из рук Регулуса восстанавливающее зелье.
Василиск, змеиное имя которого было столь сложно, что знал его только он сам и ныне окончательно мертвый хозяин, лежал на нагретом за день песке, вытянувшись во всю длину и прикрыв глаза, и буквально млел от блаженства. Даже шумные двуногие ему не мешали впитывать тепло и довольно жмуриться от света звезд и почти угасшего заката, который он в последний раз видел так давно, что забыл, насколько завораживающе выглядит это зрелище. Его почти белая чешуйчатая кожа со светло-зеленым ромбовидным узором отражала розовый свет заката, делая из и так удивительного существа что-то совершенно неземное. Он видел, с каким опасливым восхищением смотрели на него люди, и, красуясь, перекатывал мощные мышцы под кожей. А еще он очень хотел, чтобы тот детеныш поговорил с ним, но видел, что тот едва стоит на ногах. Может, физически он не так уж сильно и устал, а вот морально вымотался и сейчас зевал и тер глаза. Прошипев, так чтобы детеныш услышал, что устроится на ночлег за пределами лагеря, василиск уполз подальше в пустыню, повозился, скручиваясь в кольца, и прикрыл глаза.
Пока герои приводили себя в порядок в палатках, на улице накрыли длинный стол, за которым собрались все, даже Марко Негро остался, отправив своих бойцов обратно. Гарри поужинал в палатке тем, что приготовили и принесли домовики, и лег спать, потому что его вечный двигатель тоже иногда требовал отдыха и перезагрузки, а сегодня он вымотался и уснул, едва донес голову до подушки, остальные же пошли к столу. Там, наколдовав себе удобное кресло и неизменный кальян, Сулейман рассказывал то, что должно было стать легендой в волшебном мире, — быль о том, как люди победили лича и освободили василиска, рисуя картины происходящего дымом.
Если быть честным, то Сулейман чувствовал такое освобождение, что, казалось, может неконтролируемо воспарить в небо. Последние прошедшие дни его невероятно долгой жизни были наполнены таким количеством положительных эмоций, что это казалось сном. Он иногда даже застывал на месте, чтобы прочувствовать момент, утвердиться на земле, чтобы точно знать, что это явь, а не бред угасающего сознания. Он был так невероятно благодарен всем, кто принял участие в его спасении, что не знал, как отблагодарить так, чтобы люди приняли его дары. Деньги, драгоценности и прочие материальные блага их совершенно не интересовали, а нематериальное… Сулейману нечего было предложить, кроме своей дружбы. Искренней. Верной. Стоило в его сознании сформироваться и вызреть этой мысли, стоило ему принять решение об этом, как ему стало словно легче дышать. Будто тугой ошейник ослаб, дав наконец-то вздохнуть полной грудью.
Сидели долго, тихо переговаривались, вспоминая самые интересные моменты похода, потом травили байки и рассказывали анекдоты. Разошлись уже глубоко заполночь, когда герои сегодняшнего дня уже практически засыпали за столами. Брок, вернувшись в палатку, обнаружил, что крестник снова перебрался в его кровать, видимо, проснувшись, он испугался и решил, что рядом с крестным в этом мире самое безопасное место. Брок принял быстрый душ, чтобы смыть вездесущую пыль пустыни, подвинул развалившегося звездой Гарри, чтобы освободить для себя место, лег и моментально уснул. Проснулся уже традиционно — от того, что его будил Гарри, пихая в бок.
— Только не говори, что тебе снова срочно куда-то надо, — буркнул Брок, отказываясь ввязываться в новые приключения хотя бы в ближайшие несколько дней, они все заслужили немного обычного нормального отдыха.
— Не надо мне никуда, просто там на улице василиск шипит, помощи просит, — зачастил Гарри.
— Что с ним? — спросил Брок, садясь в кровати и облокачиваясь на изголовье. Крестник тут же устроился рядом, делясь своими переживаниями.
— Он говорит, что некромант вчера закрыл пещеру, а солнце уже сильное, его слепит и кожу жжёт, а пройти в пещеру он не может.
— Джакомо домой ушел? — спросил Брок.
— Я не знаю, — пожал плечами Гарри и сорвался с кровати, натягивая шорты и футболку, чтобы бежать и искать некроманта.
— Обожди, — махнул на него Брок и вызвал своего патронуса и отправил на розыски Джакомо. Через пару минут от него в ответ прибежала собака, сотканная из черного дыма, и сказала голосом Неро, в котором слышался сарказм:
— Я завтракаю буквально за стеной.
— Иди, горюшко, — Брок выпихнул Гарри из своей комнаты. — Попроси о помощи сеньора Неро, а я пока умоюсь, а потом присоединюсь к вам.
— Я счастьюшко, — хихикнул Гарри и убежал.
Сеньор Неро проснулся привычно рано, совершил утренний туалет, оделся и вышел в общую гостиную. Он, конечно, хотел побыстрее вернуться домой, потому что переживал за Лучану и их ребенка, но хотел сначала поговорить с Регулусом и с Броком, естественно, потому что заступать дорогу друг другу у Блэков, ну или Неро в его случае, было не принято. Регулуса он застал за столом, тот медитировал над огромной чашкой какао и заметил Джакомо, только когда тот сел на соседний стул.
— Доброе утро, — поздоровался он и отпил глоток сладкого напитка.
— Доброе, — кивнул Неро. — Как твои дела, Регулус?
— Нормально, — кивнул тот. — Вы хорошо отдохнули?
— Великолепно, — улыбнулся Джакомо и постучал по столу, вызывая домовика, у которого попросил капучино, бриошь со сливочным кремом и тарелку фруктовой нарезки. Получив желаемое, Джакомо с удовольствием принялся за завтрак, а Регулус с удивлением за ним наблюдал.
— Думал, что некроманту на завтрак подают стакан свежей крови и кусок парного мяса? — со смешком спросил Джакомо, и Регулус его удивил ответом:
— Хуже, я думал, что на завтрак вам нужны какие-нибудь гадости типа…
— Лучше не произноси, — махнул на него Джакомо. — Я примерно представляю, в какие дебри тебя унесла фантазия, но уверяю, что она не имеет ничего общего с обычной жизнью.
Огромный патронус Блэка прервал их, и Джакомо решил немного выпендриться и послать с ответом не патронуса, который, вопреки слухам о некромантах и их темной сущности, вполне мог вызывать, а призрачную гончую. Регулус смотрел на нее с нескрываемым удивлением, потому что такого он никогда не видел, а Джакомо сокрушенно качал головой, на что только не пойдешь, чтобы заполучить ученика, даже на показательные выступления. А ученик ему нужен был даже больше, чем он сам этому ученику, потому что продвинуться дальше и еще больше развить дар без него было никак нельзя.
Послышался топот, и в столовую влетел Поттер, остановился на мгновение, чтобы поздороваться, а потом подлетел к Неро и, торопясь, проговорил:
— Сэр, вы вчера закрыли ход в пещеру, а там василиск… Ему срочно нужно спрятаться от солнца… Откроете?
— Конечно, — отказывать Гарри в просьбе, а себе в возможности при дневном свете рассмотреть древнюю рептилию Неро не стал. Вернулись они через несколько минут, Гарри выстреливал миллион слов в минуту, спрашивая буквально обо всем, а Неро с таким сложным выражением лица, что его жалко становилось. Он, оказывается, совершенно забыл, какими бывают дети.
* * *
— Давай я тебя на него надену, и ты его разбудишь, — предложил Гилдерой, а Шляпа, были бы у нее зубы, искрошила бы их в пыль от злости и беспомощности. Как она и предполагала, скастовать такое сложное заклинание, которым можно вывести человека из «Живой смерти», у Гилдероя не выходило. Из палочки вместо четкого синего луча вылетал ярко-розовый пшик. Это было невероятно обидно, потому что искали подходящего кандидата на пробуждение они довольно долго, преодолев кучу трудностей, прячась от редких патрулей, обследовав каюты по обе стороны. И теперь…
— Я не смогу, — ответила Шляпа. — Это с тобой у нас контакт налажен, поэтому тебя могла разбудить, а этого товарища я вижу второй или третий раз.
— И что делать? — воскликнул Локхарт. — Мы умрем, да?! Или меня продадут в рабство?! Я буду работать на солнце от зари до зари и умру молодым?! Или…
Истерика у Локхарта набирала обороты, децибелы повышались, а Шляпа ничего не могла с ним сделать, не вырубать же его ментальным ударом, ведь чуть не рассчитаешь силу, и можно оставить своего друга со спекшимися мозгами. Кончилось это тем, чем кончилось, их услышали, поймали и отвели к капитану.
— Экий вы неугомонный, — капитан Гальярд поморщился, а Локхарт, которого даже связывать не стали, только шляпу поглубже натянул. — И что же мне с вами делать? Спать, как остальные пассажиры, вы не захотели. Может, отправить вас поплавать?
Гилдерой молчал не потому, что ему было нечего сказать, а оттого, что реально испугался. Он никогда в своей жизни не попадал в серьезные переплеты, а все его приключения и подвиги были исключительно художественным вымыслом, а тут он застыл от ужаса перед капитаном Гальярдом, как кролик перед удавом. А тот смотрел на него со смесью брезгливости и презрения.
— Мсье Дешан, — капитан принял решение о том, что делать с Локхартом, и повернулся к старпому, который стоял в стороне, подпирая стену плечом, — заприте его где-нибудь, откуда этот не в меру шустрый господин не сможет выбраться.
Локхарт облегчённо выдохнул, а капитан продолжил с неприятной улыбочкой:
— Я бы не возился с вами, мистер Локхарт, но Роза особенно просила доставить именно вас. Поклонница, понимаете ли.
Вспоминаемая им Роза была дамой таких внушительных габаритов, что за глаза получила прозвище «Каравелла», правда в глаза ее так называть не рисковали, потому что на расправу она была скорая, а о ее жестокости ходили легенды. Кто ей привез книженции этого писаки, а также его плакаты, с которых он улыбался, кокетничал и посылал воздушные поцелуи, Энрике не знал. Да и не важно это было. Главное, что Роза воспылала такой любовью, что сделала заказ на Локхарта, чтобы доставили его в ее любящие объятия целым и невредимым. Энрике даже не думал браться за него, у него были свои планы, но судьба сама отдала Локхарта в его руки. Стоило воспользоваться щедрым подарком. Капитан Гальярд усмехнулся и склонился над картой, чтобы скорректировать курс.