После моих слов сама природа словно взбунтовалась. Глухой раскат грома и вспышки молний, ещё недавно указывающие лишь на недовольство Зевса, оказались лишь началом. Зевс, похоже, не был единственным возмущённым богом на Олимпе: его брат, Посейдон, решил выразить свой гнев в подвластных ему стихиях. В считаные минуты земля на острове ощутимо затряслась, а с побережья поступили тревожные вести: со стороны океана надвигалась колоссальная стена воды.
Так и оказалось: цунами невиданной высоты неумолимо надвигалось на этот кусочек суши, грозя смыть его вместе со всем, что здесь существовало. Казалось, мощь стихии жаждала показать, насколько жалкими могут быть любые человеческие усилия против божественного произвола. Порыв ветра, налетевший со стороны бушующего моря, принёс резкие, солёные брызги, заставляя сердца амазонок сжиматься в безмолвной тревоге. Сама земля под ногами дрожала от подземных толчков, словно гнев Посейдона стремился выбросить остров прочь из родных вод.
Глядя на эти проявления божественной ярости, мне в голову пришла лишь одна мысль: теперь всё станет гораздо проще.
Не успела Ипполита среагировать на то, что Олимпийцы были в бешенстве, как я пришел в действие.
— Если вы подумали, что это сработает, — в этот миг передо мной появился огромный магический массив, который пришел в действие. — То вы глубоко ошибаетесь.
В этот момент я начал воздействовать на главный источник власти богов в этом мире — божественную энергию, которая неизменно пронизывала всё вокруг, обеспечивая олимпийцам доминирование над смертным планом бытия. Но стоило мне «вырезать» эту подпитку из их уравнения, и топливо, подпитывающее их могущество в этом месте, исчезало, словно горящий фитиль, внезапно окунувшийся в воду.
С запредельным грохотом и рёвом стремительное цунами вдруг неумолимо замедлило свой бег; можно было видеть, как гигантская волна, казавшаяся несокрушимой, постепенно теряет мощь. Гулкие раскаты стихии всё ещё эхом отдавались в воздухе, но теперь становилось ясно, что ни Зевс, ни Посейдон не смогут прошибить мою магическую завесу, наложенную на эту точку реальности. Ведь я целенаправленно перерубил тот канал, по которому олимпийцы черпали влияние на данную территорию.
Сощурившись, я наблюдал, как бушующие волны постепенно превращаются в ничто и гром поутихает — а вместе с тем и амазонки, всего секунду назад готовые к последнему бою, сменяли панику на изумление: их взгляд говорил о том, что подобного вмешательства они не ожидали.
— Давайте обсудим всё позже, — сказал я, едва почувствовав резкий порыв энергии, указывающей на местоположение Олимпийцев. — Мне нужно завершить один важный шаг…
Прежде чем Ипполита успела выразить своё несогласие, я сотворил пространственный разрез — крохотную брешь, искривляющую саму ткань бытия. Одного мгновения хватило, чтобы моё тело растворилось в клубящемся вихре и вынырнуло в совершенно другом месте.
— Как вам сюрприз? — произнёс я, оглядевшись вокруг, уже находясь на Олимпе.
Передо мной раскинулся величественный мир, который вполне оправдывал своё гордое звание «божественного обиталища». Золотые колоннады и парящие мосты, облачные террасы и сверкающие купола отражали в себе тысячелетнюю славу. Воздух здесь переливался тёплыми искрами, а каждая грань мрамора будто светилась изнутри. Казалось, само пространство было насыщено необузданной, но в то же время гармоничной энергией, способной перешагнуть законы физики в один миг.
На самом деле, на Олимпе обитало куда больше божественных сущностей, чем те знаменитые двенадцать. Большая их часть была лишь небольшими божками, почти не обладающими значительной силой. Истинной опасностью оставались именно «двенадцать» — главные столпы Олимпа, не сравнимые по могуществу с мелкими богами. Среди них выделялись двое поистине могущественных правителей: Зевс и Посейдон.
— Эти Новые Боги слишком высокого мнения о себе, — с отвращением бросила Афродита, выплескивая против меня львиную долю своей силы и надеясь сломить мою волю, подчиняя себе.
Сильный порыв чуждой энергии пронзил пространство, пытаясь взять под контроль мои чувства и разум. Но эта атака оказалась бессильной против колоссальной пропасти между нашими уровнями ментальной силы. Я только покачал головой — никакие чары, основанные на воздействии сознаний, не могли преодолеть подобную разницу.
Я чувствовал, как во мне нарастает нетерпение: тратить время на бессмысленные потуги этих старых богов мне совершенно не хотелось. Передо мной лежали задачи куда более важные и далеко выходящие за рамки этой «песочницы». Если раньше я испытывал к их силе хоть долю любопытства, то теперь она казалась лишь шумом, мешающим сосредоточиться на главном.
ЩЕЛК
Из моих глаз вырвались ослепительные Омега-лучи, рассекая пространство со скоростью мысли. Афродита — богиня любви и страсти — не успела даже осознать, что её бессмертная жизнь подходит к концу. Ослепительная вспышка, и от её сущности остался лишь рассеянный золотистый свет, искрящийся на холодном мраморе Олимпа.
Однако Бог Войны, Арес, моментально почувствовал, что произошло. Лишь мгновение спустя он уже обрушился на меня яростным выпадом. Его тяжёлый клинок, пульсирующий стародавней боевой магией, врезался в невидимую преграду — сотканный из электромагнетизма щит, который я вызвал в долю секунды. Звон удара разнёсся, словно раскат грома, а Арес застыл, недоверчиво уставившись на мою непоколебимую защиту.
— Стоило тебе проявить немного больше старания, — сказал я, и прежде чем Арес успел сделать новый выпад, квантовое копьё сверкнуло в моей руке ослепительно-голубой вспышкой и пронзило его насквозь. Бог войны не успел выдать ни стона, ни проклятия; его сущность была стёрта из реальности так же стремительно, как несколькими мгновениями ранее это произошло с Афродитой.
— УБЛЮДОК! — взревел Зевс, гнев которого выбросил из глаз всполохи молний и раскаты небесного грома.
В руках у Зевса уже сверкало его божественное оружие — копьё, сплетённое из неукротимой молнии. Он не колеблясь метнул его в мою сторону с такой скоростью, что даже большинство богов не смогло бы уследить за ним взглядом. Но, к несчастью для Зевса, я оказался одним из тех редких существ, способных уловить эту мгновенную атаку.
Я прибегнул к силе Альфа-энергии и, проворно выставив руку, перехватил сверкающее копьё в воздухе. Единой волей я перенаправил его полёт — и оно врезалось в сторону Посейдона, который решил воспользоваться броском брата как прикрытием. Трезубец владыки морей уже летел ко мне, нацелившись на грудную клетку, но теперь отработанная комбинация двух братьев-олимпийцев сама превратилась в ошибку: яростная молния Зевса, утратив послушание своему повелителю, была устремлена на удары Посейдона.
Подкрепленная дополнительной энергией копье оказалось гораздо сильнее того, что смогло бы выдержать тело Посейдона.
— КХА! — кашель полный крови из уст Посейдона был более чем достоверным явлением.
Копьё, пробив грудную клетку Посейдона, пролетело дальше и застыло позади его уже мёртвого тела. Тем временем Зевс, видя гибель брата, объединил усилия с оставшимися олимпийцами и все разом обрушили на меня свой гнев.
Стрелы Артемиды и Аполлона были уничтожены ещё прежде, чем сумели достичь цели, а вот Копьё Афины стало идеальной приманкой для молний Зевса. Впрочем, в тот момент управление электрическими силами громовержца оказалось для меня слишком незначительной задачей. Одного мысленного приказа хватило, чтобы перехватить его силу, сместив её в сторону и не позволив олимпийцам завершить их скоординированную атаку.
Дионис, Гера, Гефест, Деметра, Гестия и Гермес также не стояли на стороне и используя свои силы атаковали меня.
— Эффусио. — прошептал я, перед тем, как из моего тела вырвались жгуты черноты.