И всё-таки волшебники странные. Вместо оперативного разбирательства с предоставлением психологической помощи жертве (мне), они сначала час друг с другом о чём-то беседовали, потом пару часиков директор потратил на беседы с гриффиндорцами, а затем ещё час убили на разговоры в своём тесном педагогическом кругу.
Не, то что они решили ограничиться тремя преподавателями, медведьмой и четырьмя ученикам я понимаю и одобряю. Никто не хочет разглашать такую информацию.
Но почему ни меня, ни львов никак не ограничивали? Нам ведь ничего не мешало просто встать и пойти рассказывать всей школе обо всём случившемся. Надежда на детскую психику и нежелание рассказывать о таком? Слабо верится…
Как бы там ни было, но меня просто напоили успокаивающими зельями и уложили в медкрыле на койку. Не вип-палаты из прошлой жизни, конечно, но и получше общажных кроватей Когтеврана.
Запах зелий, витавший тут, оказался на удивлении даже не такой противный, как привычный запах лекарств. Правда, потом вспоминается вкус этих самых зелий и всё уважение к ним моментально пропадает…
Обидчики мои тоже были где-то здесь же, но их от меня скрывали и кажется даже заглушали. По крайней мере лишь единожды я слышал оправдательный выкрик одного из них.
Эта мера уже выглядела разумной со стороны взрослых магов, но всё равно казалась какой-то недостаточной. Хотя, быть может, я слишком строг к ним? Как в обычном мире с такими ситуациями разбираются я не знаю, так что вполне возможно, что это адекватная реакция.
Но это не отменяет того факта, что меня посчитали спящим и оставили без какого-либо присмотра на целых четыре часа! Да скоро ужин уже настанет, а я некормленный, непоенный, избитый и вообще у меня всё плохо.
То ли услышав моё безмолвное возмущение, то ли поняв, что всё действительно слишком уж затянулось, ко мне за ширму пожаловал директор, Альбус Дамблдор.
Высокий, седовласый и голубоглазый старик, что одним своим видом внушал уверенность в будущем. Ну, наверное, должен был внушать. Образ всё-таки подходящий.
— Здравствуй, Барти, — голос его успокаивал и наводил какую-то сонливость. Ну прям родной дедушка, который вернулся из дальнего плавания на пенсию.
— Здравствуйте, директор Дамблдор.
Спустя столько времени прошедшего с проишествия будет как-то странно жаться и дрожащим голосом общаться. Адреналин должен был улечься, как и шок изменить свою направленность.
А потому говорил я теперь ровно, но несколько отрешённо и даже тускло. Благодаря и так малому спектру излучаемых моим голосом эмоций, сейчас тоже никаких проблем не возникло.
— Ну-ну, не стоит так официально, мальчик мой, — ласково улыбнулся старик. — Можешь, пожалуйста, рассказать что у вас произошло? А то профессор Минерва несколько припозднилась и не столь уверена в своих показаниях…
— Конечно, директор, — а вот тут кивок можно сделать несколько дёрганным. Пусть думает, что я только-только отвлёкся от травмирующих событий, а он про них напоминает. — Я как раз выходил из библиотеки, собирался отправиться на обед, когда меня перехватил один гриффиндорец, высокий такой…
Взгляд ему в глаза, но при этом как бы сквозь него. Отрешённости должно быть побольше. Несколько раз стоит запнуться, пробегая по деталям, но не акцентируя внимания на них.
А вот в другом месте можно и зацепиться за что-нибудь. Например за стульчик, который так драматично разлетелся на обломки. Добавит реализма рассказу, а то иначе я бы попросту скатился в перечисление обвинений и выдвижение доказательств.
— …и вот, когда он принялся расстегивать мне рубашку, — то бишь хватать за воротник с желанием избить, — появилась профессор МакГонагалл и спасла меня!
Сейчас бы слезинку пустить для драматичности, но кусать себе щёку под таким пристальным взглядом будет слишком палевно. Так что просто сменил несколько тональность голоса. Без понятия, сработало это или нет, но я попытался.
Наступило молчание. Дамблдор задумчиво смотрел мне в глаза и о чём-то сосредоточенно думал. Даже его улыбка поблекла, став тенью себя прошлой.
Вроде создавал впечатление умного старика, а теперь чего-то затупил… Неужели настолько неординарный случай? Да вроде в пансионе с кучей подростков такое хотя бы раз, да должно было происходить.
Непонятно. Вон даже голова начинает побаливать, чего обычно не бывает.
— Ну что же, мальчик мой, — вынырнул, наконец-то, из своих дум дедок, — в целом мне всё понятно. Думаю, ты неправильно понял намерения тех мальчишек. Безусловно, они поступили подло и недостойно ученикам Хогвартса, но всё же твои опасения были беспочвенны, — хмыкнул он себе в бороду.
— Неужели их поступок останется безнаказанным? — с изрядной долей недоверия спрашиваю. Они вроде обычные маглорождённые. Максимум, полукровки. Так зачем их покрывать? Или это очередная попытка замять дело…
— Ох, об этом не стоит переживать. Они обязательно понесут наказание и я ещё не раз проведу с ними профилактическую беседу, как и дорогая профессор МакГонагалл, — вот в последней я не сомневался. На неё всё произошедшее явно оставило неизгладимый след. — Мы даже постараемся сделать так, чтобы они больше тебе не досаждали.
— Благодарю вас, директор, — позволяю нотке неудовольствия проскользнуть в своём голосе.
— Но и тебя я попрошу оказать содействие, — проигнорировал её старик, — Постарайся если не простить, то хотя бы не держать зла на них. Ведь каждый заслуживает второго шанса и лишь сильные готовы его предоставить, отпустив старые обиды.
Это он так под видом манипуляций втюхивает мне свою жизненную философию или что?
— Я… Я постараюсь, господин директор, — всё же постарался скрыть скепсис в своих глазах небольшим наклоном головы. Всё равно должного наказания для них я явно не добьюсь, так что можно и Дамблдору уступить в этом вопросе. Если они дальше не будут ко мне лезть, то меня это вполне устроит. Ну а в ином случае придётся решать проблемы своими способами.
— Вот хорошо, — улыбнулся мне старик. Хотя мне отчего-то показалось, что не сильно довольно. — В таком случае не буду тебе больше докучать своим стариковским кряхтением. Завтра ты уже будешь полностью здоров и полон сил, но я всё-таки выпишу тебе освобождение от занятий на ещё один день, дабы ты успел восстановиться не только физически.
— Премного благодарен вам, директор, — и действительно, день свободный от уроков многого стоит. Смогу его полностью посвятить библиотеке…
— Ах да, напоследок, — вдруг остановился он перед ширмой. — Лимонную дольку?
* * *
В просторном помещении за круглым столом сидело трое. Минерва Макгонагалл, глубоко опечаленная действиями своих подопечных и пребывающая в тревоге из-за морального состояния маленького Крауча. А ведь ещё чуть-чуть и физическое могло бы пострадать намного сильнее…
Филиус Флитвик, который не так сильно нервничал, но тоже не остался равнодушным, когда ему рассказали о случившемся. Всё таки пусть он и держал некоторую дистанцию со своими воронятами, но точно также как и другие деканы беспокоился об их благополучии.
И Альбус Дамблдор, что с отеческой успокаивающей улыбкой взирал на своих коллег.
Собрались они буквально через несколько часов после столь возмутительного происшествия и небольшого расследования. Правда всё расследование заключалось лишь в том, что директор лично побеседовал с каждым из фигурантов дела, а потому два декана не были в курсе его результатов.
— Ну же, Альбус, не томи, — тихим голосом попросила Минерва, дрожащей рукой поднимая чашку чая. — Рассказывай, что ты успел выяснить.
Будучи не в силах ничего сделать, она всё это время сидела и напивалась чаем, «незаметно» подливая в него из конфискованной у старшекурсников потёртой фляги. Она не представляла что там находится, но в данный момент её это и не интересовало. Лишь бы градус был повыше.
Флитвик, заметивший всё это безобразие своим нечеловеческим нюхом, лишь морщился, но ничего делать не стал, понимая состояние профессора. Всё таки за их практику это первый такой вопиющий случай.
— Ну хорошо, Минерва, Филиус, не буду вас томить, — добродушно усмехнулся себе в бороду директор. Сидел он расслабленно и даже чай пил с неизменным спокойствием, а не как Минерва, что постоянно ёрзала на стуле. Ещё и не забывал постоянно украдкой закидывать в рот своё любимое лакомство. — Наши подозрения оказались излишне. Насилие действительно имело место быть, но ни о каком изнасиловании речи и не шло.
По комнате пронёсся облегчённый вздох.
Мальчишки просто издевались и ни о чём плохом не думали. Теперь Минерва могла спокойно расслабиться, ведь разбираться в драках намного проще, чем в сексуальных домогательства.
По крайней мере каждый второй гриффиндорец был участником очередного акта насилия, а потому опыта в решении таких вопросов у неё было хоть отбавляй.
— А мы можем быть уверены в этом? Всё таки ситуация сложная и требует тщательного изучения… — решила проявить бдительность профессор.
— В этом можешь не сомневаться, Минерва, — вновь улыбнулся директор, прихлёбывая чай. — Моя методика не оставляет никаких сомнений в результате. Да и побеседовав с мистером Краучем, я только убедился в том, что всё это одно большое недопонимание.
— Вы с каждым разом всё сильнее и сильнее разгораете во мне пламя любопытства, директор, — пожаловался полугоблин мужчине. Всё таки будучи чистокровным Когтевранцем ему хотелось разгадать загадку директора и вызнать все его тайны. Чем он, собственно и занимался в свободное от работы время. Сам Альбус ему в этом не мешал, но и не помогал — он считал это всё своеобразной игрой.
Вот и сейчас Дамблдор лишь рассмеялся над ворчанием полугоблина, да продолжил своё чаепитие, не желая раскрывать свои методики.
Только вот глубоко внутри он был гораздо серьёзнее… Пусть Альбус этим и не гордился, но в трудных и запутанных ситуациях он не брезговал заниматься чтением чужих мыслей. Легилименцией.
Мастера этого искусства, конечно, могут возмутиться тем, что оно так бездарно тратится на детские разборки. Да только вот не осталось этих самых мастеров уже давно. По крайней мере они о себе предпочитают не говорить и всем подряд свои навыки не показывают.
В прошлые разы это ничем хорошим не закончилось. Ведь мало какому разумному понравится, когда его мысли читают и используют в своих несомненно гнусных целях. Так ведь ещё и незаметность применения осложняла дело!
Так вот, возвращаясь к сути, Альбус не побрезговал и в этот раз использовать магию чтения мыслей. Только вместо привычного и ожидаемого развития событий, на этот раз всё было из ряда вон выходящее.
Подначки от других гриффиндорцев, которые задиры даже не заметили, Дамблдор не посчитал чем-то серьёзным. Как и саму драку. Каждый день в стенах школы кто-то с кем-то дерётся, разве что стоит отметить непривычную как для ребёнка собранность и равнодушие Барти. Всё же обычно в драках намного больше сила эмоций, чем разума.
Желая разобраться как же так получилось Альбус и отправился к жертве инцидента.
И вот тут начались странности.
Начать пожалуй стоит с того, что детские разумы не такие структурированные как у взрослых магов. В них больше эмоций, которые сами по себе ярче и частенько перебивают связные мысли.
У ребёнка весьма сложно просматривать старые воспоминания, по сравнению со взрослыми. Но при этом очень легко находить самые эмоциональные моменты, пусть те и выглядят как отдельные лоскуты. Благо что для такого опытного пользователя легилименцией, как Дамблдора, это не такая уж и проблема. Зря что ли он в школе преподаёт?
И вот тут мы плавно подходим к самой проблеме: у Крауча сознание было вполне себе структурировано и полностью походило на сознание взрослого человека. Удивительный феномен!
Но такое пусть и редко, но всё же встречается. Правда, обычно всё-таки у детей постарше, но мало ли в мире чудес?
Так что этот факт директор отметил краем разума и продолжил погружение в сознание мальчика.
Следующим препятствием стала природная защита. Окклюменции, защите разума от чтения мыслей, обычно следует учится долгие годы и то не факт, что что-то получится. Но порой у некоторых людей встречается склонность к ней, которая может принимать самые разные формы: от идеальной памяти или скорости мышления до такой вот защиты.
Тоже пусть и редкий, но всё-таки уже встречаемый директором дар. Да, пришлось действовать тоньше и приложить побольше сил, но непреодолимым препятствием это не стало.
И вот Альбус, попутно поддерживая беседу, проник в разум мальчика. Стал задавать наводящие вопросы, чтобы по цепочке ассоциаций нащупать искомые им воспоминания и окончательно поставить точку в этом деле.
Вот тут-то до директора и дошло, что перед ним кто угодно, но уж точно не обычный ребёнок.
Трудно описать погружение в чуждый разум, но если приводить сравнения, то он полон запахов, красок всех оттенков, даже вкуса! Что же было у Барти? У него была снежная пустошь.
Все испытываемые им эмоции были максимально приглушены, напоминания лишь тень от тени нормальных чувств и переживаний. Казалось, что это не живой человек, а призрак, действующий по привычному при жизни алгоритму.
Хотя даже у призраков обычно есть что-то, что удерживает их в мире живых. Какая-то необычайно яркая эмоция, заставляющая оставаться на земле и пытаться завершить незаконченное дело.
У Барти же не было ничего подобного. Лишь холод и пустота.
Чем дольше Дамблдор находился в его разуме, тем сильнее он чувствовал безнадёгу. Даже реальный мир казалось утратил былые краски и посерел, настолько сильно было влияние мальчика на директора.
И Альбусу очень хотелось узнать, а что это вообще было? Настоящие чувства мальчика? Природная защита? Какой-то артефакт? Ответов на это у него не было, но он постарается их найти.
Возвращаясь же к самому происшествию… Оказалось, что оно было целиком и полностью спродюсировано самим Барти.
Он, конечно же, не просил никого подговорить бедных гриффиндорцев напасть на него, но во всём остальном была видна рука мальчика. Он их спровоцировал, он их избил и он же повесил всю вину на них.
Вина львят, безусловно, была. Всё таки директор не одобрял насилие и не покрывал его, пусть иногда и закрывал глаза на некоторые случаи. Но даже так отрицать то, что в данном конкретном случае воронёнок мог поступить иначе и свести всё к обычной беседе никак нельзя.
Но он так не поступил, ведь ему попросту былоскучно.
Пожалуй даже Том не вызывал такой оторопи у директора в годы своей учёбы. Его поступки пусть и были порой сомнительные, не говоря уже о том, чем он занимается сейчас, но всё же были логичны.
Барти же… Он был импульсивен, как бы иронично это не звучало, учитывая отсутствие у него нормальных эмоций.
И у директора он вызывал лишь одно чувство — жалость. Как же, наверное, тяжело ему приходится, раз уже в таком невинном возрасте он готов был сломать оппонентам конечности… Он просто не видел другой жизни, не видел альтернатив!
И его долг как директора, как человека, помочь ему с этим. Помочь найти смысл жизни, помочь познать прелесть радости, горечь поражения и вкус настоящей дружбы.
Ведь в ином случае уже через несколько лет мир увидит монстра, жаждущего лишь одного — чувств.
— Филиус, — с кряхтением поднимаясь с удобного кресла, обратился к профессору Альбус.
— Да? — устало отозвался тот, чувствуя надвигающиеся задачи.
— Позаботься, пожалуйста, о нашем юном вороне. Всё таки такое происшествие на нём наверняка оставило неизгладимый след, — несколько слукавил директор, — да и попроси кого-нибудь из воронят присмотреть за ним. Даже самым умным и смелым нужна поддержка. А кому её оказывать как не будущим друзьям?
— Хорошо, директор, всё будет в лучшем виде.