Федерация 192
* * *
Пахло сыростью и порохом. В подвале загородного дома под Берлином, где некогда хранили картофель и яблочные запасы, теперь стоял гул, словно от взведённой пружины. Воздух пропитало кислотной остротой тротила, перебиваемой запахом машинного масла и металла. Сводчатые стены, сложенные из красного кирпича, отражали призрачный свет зелёного окна телепорта — прямоугольника, мерцавшего, как экран старого радара. Через него грузили ящики: патроны, гранаты, обмотанные проводами блоки, похожие на кубики ржавого сахара.
— Schneller! — кричал кто-то на немецком, и тут же слышалось русское: «Тащи катушку, не задерживай!» Смешанная речь сливалась в какофонию, будто два оркестра играли разные партии, но в такт. Женщина в промасленном комбинезоне, с белой прядью в чёрных волосах, метнулась к стеллажу, схватила патронные ленты.
Капитан Белов стоял у стола, заваленного картами и схемами. Его тень, отброшенная тусклой лампой, казалась великаном на стене — двухметровый рост, плечи, способные выдержать вес брони. Суперсолдат. Его присутствие нервировало восточногерманских военных спецов.
— Капитан, — голос Ганса Грубера прозвучал как скрежет железа. — Мы не успеваем. Мы вынуждены действовать максимально анонимно, чтобы не выдать себя.
Белов медленно развернулся. Братья Груберы — Ганс и Саймон — были похожи, но контрастны, как день и ночь. Младший, Ганс, коренастый, с лицом боксёра-любителя, в кожаном реглане, пахнущем дымом и бензином. Старший, Саймон, высокий, сухой, с проседью в висках и взглядом, напоминающим прицел снайпера. Оба носили на рукавах нашивки «Народной армии ГДР» — чёрно-красно-золотые полосы, перечёркнутые серпом и молотом. Призраки ушедшей эпохи.
— Придеться поторопиться, — Белов говорил тихо, но так, что слова пробивали шум. — Отчёт ваших людей: надеюсь вы подобрали нужный момент, и гражданских в этот момент будет меньше всего.
Саймон кивнул, поправляя очки в тонкой оправе:
— Это выходные, традиционно кварталы вокруг посольства пустые. Но британцы… — Он ткнул пальцем в карту Берлина, где крестами были помечены цели. — Их «тайные прокси» часто располагаются под жилыми домами. Если рвануть…
— Тогда придётся ограничить атаку на такие объекты, — Белов упёрся ладонями в стол. Металл слегка прогнулся. — У меня чёткий приказ командования. Ваше сопротивление уже называют террористами. Начнёте убивать простых людей — действительно станете ими.
Ганс хмыкнул, перебрасывая пистолет из руки в руку:
— Русские слишком много думают. Война — это грязь. Хотите чистых перчаток? Идите в театр.
Воздух сгустился. Белов не шевельнулся, но Ганс инстинктивно отступил на шаг. Капитан наклонился вперёд, и его тень накрыла братьев:
— Мы воюем с режимом, не с людьми. Ошиблись мишенью — следующая партия оружия пойдёт не вам, а тем, кто готов слушать.
Саймон резко дёрнул брата за плечо, отвесил ему подзатыльник — точный, отеческий.
— Halts Maul, Hans, — прошипел он. — Капитан прав. Без их снабжения мы бы год назад сгнили в тюрьмах весси. Благодари, что русские вообще с нами говорят после… — Он запнулся, словно проглотил камень.
— История рассудит предателей. Наша задача — остановить войну, которую НАТО развяжет через ваш регион. — Белов закончил за него. В углу подвала кто-то громко уронил ящик. Все замерли, но капитан не повысил голоса.
Паузу заполнил гул телепорта. Зелёное окно вспыхнуло, выбрасывая очередной ящик. Молодой парень в форме бундесвера, но с красно-чёрной повязкой на рукаве, подхватил груз, закричал по-русски с акцентом:
— Последняя партия! Готовьтесь к переходу!
Белов кивнул, взглянул на часы.
— У вас 20 минут на погрузку. Затем телепорт отключится до следующего цикла.
Ганс, потирая затылок, буркнул:
— Ладно. Ударим по посольствам. Все будет.
Белов кивнул.
— Мои люди уже на местах.
Ганс хотел спросить что-то, но Саймон схватил его за локоть, потянул к выходу:
— Komm. Проверим заряды.
Когда братья ушли, Белов закрыл глаза.
— Капитан? — Женщина с белой прядью подошла, держа в руках рацию. — Группа «Север» готова. Ждут сигнала.
Он кивнул, окинул взглядом подвал. Люди метались, словно муравьи, подхватывая ящики, проверяя затворы. Среди них были немцы, русские, даже серб с повязкой на глазу — все, кого режим ФРГ объявил «радикалами». Все, кому некуда было отступать.
— Дайте отмашку, — сказал он. — Через десять минут.
Телепорт загудел сильнее. Зелёный свет пульсировал, отбрасывая блики на лица.
— Капитан, — Саймон вернулся, держа в руках планшет с картой. — Эрих сообщает что близ посольства в Франкфурте замечены автобусы с детьми, у них там какая-то идиотская экскурсия.
Белов замер.
— Проверьте информацию.
— Эрих не ошибается, — Саймон сжал планшет так, что экран треснул. — Его сестра там.
Шум стих. Все смотрели на капитана.
— Перенацельте удар, — сказал он тихо.
— Но тогда посольство уцелеет. — Ганс выступил вперёд. — Разумно ли это?
— Что ты предлагаешь? — Белов не отводил взгляда. — Чтобы мы взорвали посольство внутри которого дети?
Гул телепорта перешёл в рёв. Зелёное окно начало сужаться.
— Пора, капитан, — женщина тронула его плечо. — Поле замкнётся через три минуты.
Он кивнул, сделал шаг к арке, но обернулся, глядя на братьев:
— Найдите другой путь. Или я найду тех, кто сможет.
Саймон молчал. Ганс выругался, но схватил автомат, двинулся к выходу.
Телепорт ждал. Белов вошёл в зелёный свет, чувствуя, как молекулы тела начинают вибрировать, готовые к разрыву и сборке в другом месте. Пространство сжалось.
* * *
Наверху, в доме, старый радист слушал эфир. Сквозь шипение прорывались голоса: «…взрыв в Праге… атака на базу в Венгрии…» Он улыбнулся, поправил наушники.
* * *
Берлин. Нордхафен. 7:34 утра.**
Ноябрьский ветер швырял в лицо колкие зёрна дождя, но Колсон, закутавшись в потёртое пальто цвета засохшей грязи, шагал размеренно. В руке болтался бумажный пакет из кондитерской «Штольце» — внутри два штруделя с вишней, как любила миссис Уитмор, секретарь посольства. Улочки Нордхафена ещё спали: витрины лавок зашторены, только бродячий кот, слизывающий с асфальта следы дождя, нарушал тишину. Берлин напоминал шрам — полузаживший, ноющий при перемене погоды, уродливый и мерзкий. Разделённый стеной, потом воссоединённый, теперь он копил ярость тех, кто считал, что мир пересобирают неправильными руками.
Посольство Её Величества — трёхэтажный особняк в неоготическом стиле — высилось за поворотом, будто призрак Викторианской эпохи. В 1992-м, после падения Великобритании под натиском сепаратистов, роялисты бежали в Канаду и другие королевские доминионы, оставив в Европе лишь горстку дипломатических «призраков». Эти здания, никому не нужные, торчали среди чужих столиц, напоминая о империи, над которой уже три года не светило солнце.
Фил замедлил шаг. Что-то было не так. Ни дыма из труб, ни шороха штор в окнах второго этажа, где обычно дежурили агенты. Даже воробьи, толкавшиеся у подножья флагштока с выцветшим Юнион Джеком, замерли, нахохлившись. Рука сама потянулась к «Вальтеру» под мышью, но он сдержался — глупо поднимать панику из-за птичьего молчания.
Он уже взялся за ручку двери, когда мир вздрогнул.
Сначала — белая вспышка, выжегшая сетчатку. Потом — грохот, разорвавший барабанные перепонки. Воздух спрессовался в бетонную плиту, швырнувшую Фила через улицу. Он ударился спиной о фонарный столб, и боль, острая и яркая, пронзила рёбра. Последним, что он увидел перед тем, как тьма накрыла с головой, был фасад посольства — словно гигантский кулак вдавил его внутрь, оставив груду кирпичей и балок, из которой торчала рука в синем мундире. Миссис Уитмор всегда носила синее…
**7:41. Улица превратилась в ад.**
Сознание вернулось с запахом горелой плоти. Фил, откашляв кровь, поднялся на локти. В ушах звенело, но сквозь шум пробивались крики — нечеловеческие, животные. Здание посольства исчезло. На его месте зияла воронка, из которой валил чёрный дым. Обломки битого кирпича усеяли мостовую, как конфетти после похорон.
— Помогите! — хриплый голос справа. Мужчина в разорванном пиджаке полз по асфальту, волоча за собой окровавленную ногу.
Колсон встал, шатаясь. Тело болело, но тренировки взяли верх — автоматизм движений, вбитый годами в «ЩИТе». Он сорвал рубашку, наложил жгут на рану незнакомца, даже не спросив имени. Где-то завыли сирены. Скорая? Пожарные? Неважно.
Колонна чёрного дыма поднималась теперь и со стороны Рейхстага. Второй взрыв. Третий. Берлин горел.
**9:15. Бункер под Бранденбургскими воротами.**
Информация стекалась, как кровь из перерезанной артерии. Мониторы БНД транслировали новости: Прага. Варшава. Киев. Тбилиси. Взрывы в посольствах, консульствах, культурных центрах. Все бывшие опорные точки британских роялистов. Кто-то бил по английским прокси.
— Координатор «ЩИТа» прибыл, — доложил охранник.
Фил, перевязанный бинтами, вошёл в зал. На экране — лицо лорда-протектора. Вернее, то, что от него осталось. Труп в парчовом мундире болтался на цепях над воротами особняка в Оттаве. Кожа содрана до мышц, на груди выжженная буква Р.
— Немецкие прокоммунисты, организация «Красный рассвет» взяла ответственность, — пробормотал агент ЦРУ, щурясь на телеграмму.
Но Фил знал: это не партизаны. Взрыв в Берлине был слишком точен, слишком… профессиональный. Кто-то слил данные о системе безопасности посольства. Кто-то внутри.
* * *
**Особняк на окраине Тромсё, Норвегия. Октябрь 1995 года.**
Гостиная, пропитанная запахом старого дерева и морской соли, напоминала музей: резные дубовые панели, потрескавшиеся от времени, портреты норвежских мореплавателей в позолоченных рамах, тяжелые бархатные шторы, задернутые так плотно, будто прятали не просто полярную ночь, а саму тьму. На столе из черного мрамора дымился чайник, забытый служанкой. Пар клубился, цеплялся за холодный воздух, и Брайан Брэддок, сидя в кресле с протертой обивкой, машинально сжимал кружку, пытаясь впитать тепло, которое давно ушло. Его руки, покрытые шрамами от арктических кандалов, дрожали — не от страха, а от усталости. Усталости, которая въелась в кости за три года плена.
Агент МИ6, представившийся как Артур Клэйборн, стоял у камина, положив ладонь на мраморную полку. Его тень, растянутая огнем, колыхалась на стене, будто живая пыталась вырваться из комнаты. Несмотря на седину и морщины, прорезавшие лицо как карта забытых войн, он держался прямо, словно позвоночник его был стальным прутом. Глаза, серые и холодные, как северное море, не отрывались от Брайана.
— …вы обязаны, — голос Клэйборна звучал ровно, но в каждом слове звенела сталь. — Даже если Лондон теперь — клочок земли между Темзой и баррикадами роялистов. Народ…
— Народ? — Брэддок перебил его, поставив кружку со стуком. Звук эхом прошел по комнате. — Какой народ? Шотландцы, которые от новой независимости нарадоваться никак нарадоваться не могут ? Или валлийцы, разбирающие экспедиционные корпуса по винтикам, отказываясь подчиняться официальному Лондону? Вы говорите о призраке, Клэйборн. Великобритания сгнила еще до того, как русские подожгли посольства. Вы хотите, чтобы я сражался за труп?
Агент сжал кулак, но не двинулся с места. Огонь в камине треснул, выбросив сноп искр.
— Лорд-протектор… — начал он.
— Диктатор! — Брайан вскочил, кресло с грохотом упало назад. — Вы называете его премьер-министром? Он не избирался парламентом, его не обоборяе монарх! Но, бог с ним, он как лидер, просто нечистоплотный. Эти ваши «отвлекающие маневры»… — Голос героя стал хриплым. — Двести трупов в питерском метро. Двести! Дети, Клэйборн! И все ради того, чтобы ваши агенты могли вытащить меня из той дыры? Вы думаете, я обязан быть благодарным? К тому же вы оставили моих близких, на растерзание русским.
Он отвернулся, уставившись в запотевшее окно. За стеклом метель выла, закручивая снег в спирали, словно Арктика пыталась стереть особняк лапой. Где-то там, за штормом, его сестра Бетси и брат Джейми были в плену у русских реваншистов. Он видел их в последний раз три года назад: Бетси, кричащую, чтобы он бежал, Джейми, прикрывавшего ее тело своим. Русский солдат, вроде Красный гвардеец, ударил его кулаком по лицу, и все, что запомнил Брайан, — это кровь на снегу, алую.
— Выбор прост, — Клэйборн шагнул вперед, его тень накрыла Брэддока. — Или вы с нами, или ваша семья умрет. Русские не станут держать их вечно.
— Не смейте… — Брайан обернулся, голос низкий, звериный. — Не смейте угрожать мне. Вы и ваши кукловоды в Лондоне уже забрали у меня всё. Даже честь.
Агент усмехнулся. Сухо, беззвучно.
— Честь? Вы говорите о чести, когда миллионы гибнут под сапогами «красных»? Лондон в руинах, Бирмингем — столица каких-то социалистических фанатиков, а вы… — Он сделал паузу, изучая Брайана, как биолог — редкий экземпляр. — Вы, Капитан Британия, символ, который…
— Символ мёртв! И символ не нужен! — Брэддок ударил кулаком по столу. Чайник подпрыгнул, горячая вода обожгла руку, но он не дрогнул. — Его убили ваши же. Помните Оксфорд? Толпы у реки, флаги, речи… А потом взрыв. Сотни невиновных… — Он замолчал, глотая ком в горле. — Вы думаете, я не знаю, чьи это были бомбы? Это все вы. Тех, кто хотел войны, а не переговоров. Русские виноваты на половину, да и так уж они виноваты? В конце концов, мы такую резню им устроили в мягком подбрюшье. Что ответ был лишь вопросом времени.
Клэйборн нахмурился. Огонь в камине погас на мгновение, будто затрепетав от лжи.
— Это русские…
— Врете! — Брайан приблизился к нему вплотную. Ростом он был выше, но агент не отступил. — У меня есть досье. Фотографии. Ваши люди подкладывали взрывчатку, пока толпа пела «God Save the King». Вы хотели мучеников, чтобы оправдать свой крестовый поход. И получили. Только теперь крест — лежит на всей империи, а поход — обернулся ничем.
Молчание повисло, густое, как смог. За окном ветер выл, словно торжествуя. Клэйборн первым отвел взгляд, потянувшись к портсигару в кармане. Сигарета дрожала в его пальцах, когда он закурил.
— Мы… ошиблись, — произнес он неожиданно тихо. — Но сейчас речь не о прошлом. Русские идут. Станция подводных лодок на Шетландских островах, ракеты малой, и средней дальности в Ирландии, марионетки в Северной Англии. Если мы не остановим их здесь, они разорвут Европу. И ваша Шотландия, Уэльс, Северная Англия… все станет их колониями.
Брэддок засмеялся. Горько, едко.
— Шотландцы сами пригласили русских, когда Лондон бросил их без нефти и хлеба. А Уэльс… — Он махнул рукой, будто отгоняя мошкару. — Вы хотели единую Британию? Получите дюжину враждующих племен. И знаете что? Это справедливо. Давно надо было переворошить этот клоповник. Тем более, учитывая сколько мигрантов из Пакистана, Индии, и Африки убежало с островов, это только на пользу, потому что это был путь не в ту сторону.
Агент затянулся, дым струйкой вырвался из ноздрей.
— И что вы предлагаете? Сбежать? Спасти семью и смотреть, как мир горит?
— Я сам спасу Британию, — Брайан повернулся к двери. — Посмотрю, кому стоит помогать. Глядишь соберем Британию по новой, в любом случае острова останутся под моей защитой.
— Они убьют вас, — голос Клэйборна стал ледяным. — Русские не станут вас терпеть, покажитесь на их “радарах”, или дадите малейшую зацепку, и ва найдут. Без нас вы не проживете и дня.
Брэддок остановился, не оборачиваясь.
— Мне надоело быть пешкой в ваших играх.
Дверь распахнулась, впустив вихрь снега. На пороге стояла Мэгги Брэддок — высокая, в грубом свитере и забрызганных соляной коркой брюках. Её белве волосы, собранные в беспорядочный пучок, казалось, светились в полумраке. Она держала в руках старый навигатор и пистолет Макарова — трофей из тюрьмы.
— Лодка готова, — сказала она, глядя только на мужа. — Прилив через двадцать минут.
Клэйборн замер. Сигарета выпала из пальцев, рассыпав пепел на ковер.
— Миссис Брэддок… — пробормотал он. — Вы… Вы участвовали в планировании операции. Вы знали о жертвах. Образумте мужа!
Элис не ответила. Её голубые глаза, холодные, как глубина фьорда, были прикованы к Брайану. Он кивнул, взял пистолет, проверяя обойму.
— Мы идем.
— Подождите! — Агент двинулся к ним, но Мэгги взвела курок.
— Шагнете — убью, — её голос не дрогнул. — Вы забрали у меня мужа. Ради вашей «миссии». Больше — не позволю.
Клэйборн застыл. Его лицо, вдруг постаревшее на десятилетия, дрогнуло.
— Ваш муж герой.
— Вот и хватит с него, — прошептала Мэгги. — Теперь я выбираю, кому верить. И это не вы.
Брайан взял ее за руку, и они вышли, хлопнув дверью. Клэйборн остался один, глядя на умирающий огонь в камине. Он достал фляжку, отпил виски, плеснул в угли. Пламя взорвалось синим светом.
Док особняка.
Трал «Фрейя», ржавый дизельный карлик, скрипел на волнах, будто жалуясь на тяжесть бегства. Брайан стоял у штурвала, вглядываясь в радар. Зеленые точки мерцали — льдины, рыбы, обломки, помехи. Мэгги молчала, завернувшись в одеяло. Только когда берег скрылся во тьме, она заговорила:
— Он прав. Русские найдут нас.
— Может быть, — согласился Брайан. — Но не сегодня.
Он повернул штурвал резко влево. «Фрейя» застонала, нырнув в узкий пролив между скал. Впереди, за стеной снега, тускло светился маяк заброшенной станции.
— Куда мы? — спросила Мэгги.
— К друзьям, — он усмехнулся впервые за годы. — Шотландцы не все продались русским. Есть те, кто помнит старые долги.
Она прижалась к нему, дрожа. Не от холода.
— Прости, — прошептала. — За Джеймса. За всё…
Брайан обнял ее, прижав подбородок к макушке.
— Мы выживем, — сказал он. — И найдем их. Обещаю.
Метель ревела, трал скрипел, но здесь, в тесной каюте, пахло надеждой. Хрупкой, как лед весной, но настоящей.