• Boosty Shared
• Celovek

• T

• федерация

Типичная жительница Красноярска

Красноярск

Строительная площадка, окрестности Пенженской приливной станции

Ф190 Б.docx

* * *

**Федеральная Новостная Служба представляет:**

**«Арктический вектор: Новые горизонты Севера»**

*(Эфир от 15 ноября 1995 года)*

--— **[Заставка: Вид с высоты на бескрайние снежные просторы. Ледокол «Таймыр» плавно разрезает льды. На экране появляется логотип ФНС — стилизованный компас с надписью «Федетальный вещатель».]**

**Диктор (спокойный, уверенный голос):**

«В то время как мир обсуждает глобальное потепление, Россия занимается делом, и не тратит время попусту. Заполярье, некогда считавшееся краем земли, сегодня становится центром инноваций. Как удалось не только сохранить, но и приумножить население в условиях вечной мерзлоты? Наш специальный репортаж — о людях, технологиях и вызовах арктических широт».

**[Кадры: Шахтёры в защитных костюмах спускаются в карьер. На заднем плане — грузовики с рудой.]**

**Корреспондент (в утеплённой куртке, микрофон слегка прикрыт от ветра):**

«Магаданская область, где зимние температуры опускаются ниже -40°C, сегодня демонстрирует рекордные показатели. За последний год сюда переехали 214 тысяч человек — вдвое больше, чем в 1994-м. Секрет успеха — программа «Полярный старт», предлагающая переселенцам жильё, льготные кредиты и стабильный доход».

**[Интервью с инженером карьера «Северный-2» Анной Семёновой, 34 года, приехавшей из Киева.]**

«Дома я работала в проектной конторе за копейки. Здесь я заработала на трёхкомнатную квартиру, зарплату получаю, о которой даже не мечтала. Да, климат жёсткий, но инфраструктура развивается — открыли новую школу, поликлинику. В течении пяти лет обещали город покрыть теплым куполом, так что жалеть будет не о чем».

**[Графика на экране: Диаграмма роста добычи золота — +37% за 1995 год.]**

**Диктор:**

«Экономисты отмечают: доходы региона уже превысили докризисный уровень 1991 года. Но прогресс имеет цену — экологи бьют тревогу из-за загрязнения рек. Власти обещают к 1997 году внедрить систему замкнутого водооборота».

**[Кадры с высоты: Гигантские бетонные конструкции Пенжинской ПЭС, волны разбиваются об огромные турбины.]**

**Инженер-гидроэнергетик Олег Громов (в каске с логотипом проекта):**

« …кроме шуток Пензенская станция — это уникальный проект, который мало кто на нашей планете способен осуществить. Используя перепад высот приливов до 15 метров, мы получили экологически чистую энергию для миллионов домов. Стройка дала работу 15 тысячам человек со всей страны. И в общем, это не предел, стройка еще идет».

**[Монтаж: Рабочие монтируют турбину. Текст на экране: «Срок реализации — 4 года вместо 7 лет».]**

**[Интервью с семьёй переселенцев из Приднестровья:]**

«Нас заселили в общежитие, это был центр временного проживания для репатриантов, в Электрограде. Мы сначала не поняли, и подумали что нас уже заселили в квартиру, настолько аппартаменты были просторные, и красивые, — смеётся глава семьи Виктор. — Но, через неделю с нами начали работать из агентства по трудоустройству соотечественников, и начали нам предлагать варианты с городами, и областями где есть работа. Вот, поехали на Дальний Восток, уж больно зарплаты привлекли. Не верилось даже, что нам заплатят, ведь по общефедеральным меркам зарплаты и в вправду высокие, но, когда наконец выдали получку — поняли: не зря рискнули».

**[Кадры: Дети играют в хоккей на замерзшем озере Норильска. На заднем плане — трёхэтажные дома с разноцветными фасадами.]**

**Диктор:**

«Социологи называют северный эксперимент уникальным. 65% переселенцев — люди до 40 лет, готовые к вызовам. Для них строят целые микрорайоны с зимними садами, бассейнами, и со всеми удобствами нужными для полноценной жизни».

**[Интервью с учительницей из Воркуты Мариной Колесниковой:]**

«Когда я приехала летом в 1992-м, здесь не было даже нормального магазина. Сегодня в нашей школе — лаборатория робототехники и теплица с тропическими растениями. Изменения просто взрывные, каждый день что-то новенькое. И мне есть с чем сравнивать, я ребёнок целины, родилась и выросла на северном Казахстане, но даже там не было такой динамики».

**[Кадры: Пресс-конференция западных журналистов в Москве.]**

**Корреспондент BBC (субтитры):**

«Не считаете ли вы рискованным делать ставку на столь суровые регионы?»

**Министр по делам Севера Михаил Гордеев:**

«Риск был в 1991-м, когда страна стояла на грани распада. Сегодня мы создаём точки роста. Через пять лет Северный морской путь станет главной торговой артерией Евразии…».

**[Графика: Проект увеличения грузопотока через СМП к 2000 году — +300%.]**

* * *

**Русское Возрожение: Как Москва Завоевывает Постоветское Пространство Через «Мягкую Силу»**

*(Специальный репортаж из Алма-Аты и Бишкека, ноябрь 1995 года)*

В то время как Вашингтон празднует «конец истории» после падения Берлинской стены, а Европа строит новый миропорядок на обломках социалистического лагеря, Россия — вопреки всем прогнозам — не просто встает с колен, но возвращается на глобальную арену с беспрецедентной скоростью. Всего через четыре года после распада СССР Кремль, используя старые связи и новые инструменты, перекраивает карту влияния в своем «ближнем зарубежье». Особенно ярко это видно в Средней Азии — регионе, который Запад наивно считал потерянным для Москвы навсегда.

«Россия здесь никогда не уходила. Она просто сменила тактику», — заявляет в интервью нашему изданию политолог Арман Садыков из Казахстанского института стратегических исследований. Его слова подтверждают цифры: за последние два года доля выпускников российских вузов в казахстанском парламенте выросла с 12% до 34%, а в киргизском правительстве — с 8% до 29%. Эти люди, получившие образование в Москве, Санкт-Петербурге или Новосибирске, сегодня формируют новую элиту, лояльную не столько национальным правительствам, сколько «старшему брату» на севере.

Феномен получил в регионе неофициальное название «дети Котлинского» — поколение 20–35-летних, чья юность пришлась на перестройку, а профессиональное становление — на первые годы независимости их стран. Лишенные ностальгии по СССР, они тем не менее видят в России не имперского оккупанта, а естественного союзника.

«В 91-м мы думали, что Россия — это прошлое. Сейчас ясно: это будущее», — говорит 28-летний Айдар Жумагалиев, выпускник МГИМО, недавно назначенный заместителем министра энергетики Казахстана. Его кабинет в Астане украшен не только портретом президента Назараева, но и фотографией с Владиславом Котлинским — подарком российских коллег.

Аналитики выделяют три ключевых фактора успеха Москвы:

1. **Образовательный драйв** — программа «Русский мир», запущенная в 1992 году сразу после прихода президента Котлинского предоставляет полные стипендии для студентов из СНГ. Только в 1994-м по ней обучились 30 тыс. человек.

2. **Экономические рычаги** — рублевая зона, льготные цены на энергоносители и доступ на гигантский рынок становятся козырем в переговорах.

3. **Культурная близость** — русский язык остается lingua franca элит, а советская ностальгия трансформируется в русофильство.

«Они говорят на нашем языке — в прямом и переносном смысле. С ними легко находить общий интерес», — признается высокопоставленный источник в МИД Кыргызстана, пожелавший остаться анонимным.

Визит в Казахстан ошеломляет: русская речь на улицах звучит чаще, чем казахская; вывески дублируются кириллицей; в университетах снова вводят обязательное изучение истории России. Местные СМИ, еще недавно критиковавшие «имперские амбиции» Москвы, теперь пестрят материалами о совместных проектах.

«Это не оккупация. Это взаимовыгодное партнерство», — настаивает Данияр Ашимов, 32-летний мэр Алма-Аты, выпускник Высшей школы экономики. При нем город заключил контракты с «Газпромом» на модернизацию коммуникаций и с Сбербанком — на цифровизацию услуг. Критики шепчут: «Он управляет городом как губернатор российской области».

Особое внимание привлекает сфера безопасности. После терактов в Ташкенте и Бишкеке, Россия предложила создать единую систему ПВО для региона. «Без российских систем ПРО мы беззащитны», — заявил на недавней пресс-конференции министр обороны Казахстана.

В Кыргызстане, где 40% населения живет за чертой бедности, российское влияние проявляется еще ярче. На фоне провала западных программ Электроград действует точечно:

— Сеть культурных центров «Русский мир» проводит бесплатные курсы языка для госслужащих;

— Телеканал «МИР», вещающий на весь СНГ, становится главным источником новостей;

— Программа «Земляки» помогает этническим русским получать льготную ипотеку при переезде в регион.

«Они не дают денег на демократию. Они дают работу», — говорит Эркин Беков, глава сельской администрации под Бишкеком, чей район получил грант от Россельхозбанка.

Парадокс в том, что рост русофильства совпадает с усилением национализма. В том же Кыргызстане за последний год закрылись три ультраправые газеты — не без давления пророссийски настроенных депутатов.

Пока американские дипломаты сосредоточены на Балканах и Ближнем Востоке, Кремль методично восстанавливает контроль над «мягким подбрюшьем». По данным разведки, в ближайшие два года Россия планирует:

— Создать Евразийский образовательный союз с едиными стандартами;

— Запустить аналог программы Фулбрайт для молодых лидеров СНГ;

— Внедрить рубль в качестве резервной валюты в регионе.

Прогулка по кампусу Казахстанско-Российского университета в Астане (открыт в 1994) показывает масштаб изменений. Здесь учатся 5 тыс. студентов по программам, синхронизированным с МГУ. На стенах — плакаты с русскими классиками и цитаты Достоевского.

«Через 10 лет границы между нами будут условностью», — говорит ректор Азамат Темиргалиев. Его слова звучат как предостережение для Запада: попытки оторвать Среднюю Азию от России обречены. Москва, проиграв в идеологической битве, побеждает в войне идентичностей.

Пока Европа обсуждает расширение НАТО, а Америка увлечена внутренними проблемами, Россия пишет сценарий XXI века. Ее оружие — не ядерные ракеты, а учебники истории, нефтепроводы и армия выпускников, мыслящих категориями «русского мира».

Средняя Азия становится театром этой тихой экспансии. Вопрос не в том, вернется ли Москва в регион — она уже здесь. Вопрос в том, сможет ли Запад предложить альтернативу, которая будет столь же привлекательной для поколения, не помнящего СССР, но видящего в России не угрозу, а возможность.

Пока ответа нет. А часы тикают.

--— **Послесловие редакции:**

*Материал подготовлен на основе двухмесячной командировки корреспондентов в регион. Приведенные данные подтверждены открытыми источниками и экспертами. Имена некоторых собеседников изменены по соображениям безопасности.*

* * *

**«Украина: Тихая Аннексия»**

*(Специальный расследование из Киева и Одессы, ноябрь 1995 года)*

Пока мир следил за танками в Британии, Россия совершила стратегический прорыв, о котором предпочитают молчать: к ноябрю 1995 года под контролем Москвы оказалось 78% украинского торгового флота и 92% портовой инфраструктуры Чёрного моря. Сделка, оформленная через офшоры Кипра и гибралтарские фонды, официально названа «оптимизацией активов», но эксперты говорят иначе.

В Одессе, где российский триколор теперь реет над зерновыми терминалами, местные власти бессильны. «Они купили не только порты — они купили чиновников», — заявляет анонимный источник в администрации. Доказательства на поверхности: гендиректор Одесского порта, выпускник Дипломатической академии МИД РФ, за месяц увеличил долю российских судов с 17% до 61%.

Ключевой момент — судьба Черноморского флота. По договору 1992 года он делился между Украиной и Россией, но к 1995-му Москва выкупила все 847 единиц, включая ракетные крейсеры. «Это просто нелепо, фактически мы видим оккупацию без выстрелов», — говорит экс-командующий ВМС Украины, попросивший не называть его имени из-за «угроз семье».

«Русский мир» здесь работает иначе, чем в Средней Азии. Если в Казахстане упор на экономику, то на Украине — на историю. С 1993 года в школы внедряют учебники, где Хмельницкий — «собиратель русских земель», а УПА — «нацистские пособники». Параллельно открыты 47 филиалов российских вузов; их выпускники занимают 38% должностей в областных администрациях.

«Они превращают нас в Малороссию. И люди соглашаются», — с горечью говорит учительница из Львова Оксана Марченко. Её коллега из Харькова возражает: «Россия даёт перспективу. Зачем нам НАТО, если в Ростове платят втрое больше?» Идеологическую машину подпитывает террор. С февраля 1995-го в Киеве, Днепропетровске и Ивано-Франковске убиты 14 лидеров националистических движений. Все — убиты насильно, все — без следов, ведущих куда либо. «СБУ списывает это на бандитизм, но мы знаем: это ФСБ», — заявляет депутат Рады от оппозиции, чей брат погиб в сентябре.

Парадокс — первый президент Украины Леонид Кравчук, в 1991-м клявшийся «вырвать Украину из лап империи», теперь называет русский язык «цивилизационным мостом». Его недавнее интервью «Российской газете» заканчивается фразой: «Славянские народы не должны быть разменной монетой Запада».

На карте России появилась новая точка притяжения — Электроград, город-инноваций, построенный за рекордные 2 года. Здесь, среди неоновых вывескок и заводов микроэлектроники, оседают украинские мигранты. По данным МВД РФ, с 1993 года в регион переехали 880 тыс. украинцев — вдвое больше, чем в Москву.

«Здесь я инженер, а не «хохол», — говорит 29-летний Виталий из Запорожья, работающий на Тихоокеанском судостроительном заводе. Его история типична: бесплатный переезд, подъёмные 5 тыс. рублей, ипотека под 2%. Пока, он доволен» Но есть и обратная сторона. «Это демографическая война», — считает киевский социолог Андрей Зорян. Его расчёты показывают: за три года Украина потеряла 4,2 млн человек — 6,4% населения. Особенно страдает Запад: в Ивано-Франковской области закрыты 12 школ из-за нехватки детей.

Аналитики ЦРУ, с которыми удалось пообщаться нашему изданию, называют происходящее «операцией “Реинтеграция”». Её этапы:

1. **1991–1993:** Экономический коллапс Украины, искусственно усиленный прекращением поставок газа и манипуляциями с курсом карбованца.

2. **1994:** Внедрение агентов влияния через совместные предприятия (например, «УкрРосСталь», контролируемую «Газпромом»).

3. **1995:** Захват инфраструктуры и запуск миграционных программ.

«Они повторяют схему XIX века, когда Российская империя переселяла украинцев на Дальний Восток. Только вместо подвод теперь — самолёты», — отмечает историк Тамара Ковальчук.

В Хрустальном Доме отрицают экспансию. «Мы восстанавливаем естественные связи, разрушенные горбачёвской кликой», — заявил пресс-секретарь русского президента.

Вашингтон ограничивается риторикой. После передачи Черноморского флота госсекретарь назвал это «внутренним делом Украины». В Брюсселе же заняты балканским кризисом.

«У Запада нет плана для Украины, — констатирует экс-советник Белого дома по СНГ Стивен Сайфер. — Да и честно говоря, нету возможности как либо повлиять».

Ошибка дорого стоит. Через украинские порты Россия теперь контролирует 45% мирового экспорта зерна и 30% металлургической продукции. «Это не геополитика — это геоэкономика. И РРоссия выигрывает», — заключает нобелевский лауреат Пол Круман.

Сценарии на 1996 год пугают:

— Введение рубля в зоне Чёрного моря как валюты расчётов;

— Референдум в Крыму о присоединении к России (подготовка уже начата);

— Закон о двойном гражданстве, легализующий 7 млн «российских украинцев».

«Через пять лет Украина станет Белоруссией №2», — прогнозирует политэмигрант Юрий Шухевич, потомок лидера УПА.

Но в Электрограде думают иначе. На одном из местных заводов, где 60% рабочих — украинцы, висит плакат: «Здесь рождается будущее». Судя по всему, будущее это говорит по-русски.

* * *

**Послесловие редакции:**

*При подготовке материала журналисты столкнулись с давлением: двое сотрудников получили анонимные угрозы, со стороны СБУ. Данные о терроре подтверждены тремя независимыми источниками в правоохранительных органах Украины. Имена интервьюируемых изменены из соображений безопасности.*

* * *

Поезд «Сибиряк» шел по рельсам плавно, будто скользил над землей. Новый, блестящий, с вагонами, окрашенными в сине-белые тона, он напоминал гигантскую рыбу, разрезающую волны тайги. В вагоне третьего класса, где воздух уже успел пропитаться запахом жареной курицы и лука, сидели пятеро. Молодые, шумные, с горящими глазами — уроженцы горных сел, где солнце выжигало землю до камня, а ветер свистел в ущельях, словно насмехаясь над бедностью.

— Эй, Дато, глянь-ка! — толкнул локтем соседа самый щуплый из них, Гоги. Он тыкал пальцем в окно, за которым мелькали сосны, облепленные снегом. — Снег-то какой! У нас в марте уже трава зеленеет!

Дато, широкоплечий, с лицом, изрезанным шрамом от детской драки, усмехнулся. Вытащил из кармана бутылку дешевого коньяка, отпил и передал по кругу.

— Ты лучше гляди, чтоб проводник не спалил. А то опять вцепится, как вчера.

Они засмеялись, вспомнив, как пожилая женщина в форме тыкала в них шваброй, ругаясь на ломаном русском. Но сейчас их смех звучал тише — в углу купе, прислонившись к стене, дремал старик в черной папахе. Его морщинистое лицо, темное, как воронье крыло, не выражало ни эмоций, ни осуждения. Но они знали: старики видят всё, готовые отчитать их за каждый недостойный поступок, очерняющий репутацию их народа, в глазах других людей. И язык у них длинный. До родного аула слухи долетят быстрее, чем поезд до Красноярска.

К вечеру вагон превратился в филиал хаоса. Обертки от конфет, огрызки яблок, пустые бутылки — всё это валялось под ногами. Гоги, развалившись на верхней полке, громко напевал что-то на родном языке, а Дато, раздразнив соседку-студентку, пытался угостить ее лепешкой с сыром. Девушка, покраснев, отвернулась, но старик в папахе приоткрыл один глаз, смотря на глупый молодняк. Молчание длилось секунду — и шум стих.

— Ладно, хватит, — проворчал Дато, швырнув лепешку в пакет. — Завтра приедем. Там оторвемся.

* * *

Красноярск встретил их холодным утром. Вокзал, отстроенный заново к какому-то саммиту, сверкал стеклом и гранитом. На перроне сновали люди в дорогих пальто, военные в форме нового образца, женщины в мехах — все куда-то спешили, не глядя под ноги.

— Как в кино, — прошептал Гоги, разглядывая электронные табло с расписанием.

— Воруй, пока никто не видит, — хрипло засмеялся Дато, запихивая в рюкзак рулон туалетной бумаги из станционного сортира. Остальные последовали его примеру: мыло, шампуни, даже держатель для сушки рук — всё летело в мешки. Но на выходе их остановил взгляд — группа милиционеров в черной форме с красными нашивками на рукавах курила у дверей.

— Спокойно, — процедил Дато, пряча дрожащие руки в карманы. — Помните, что Габи сказал?

Габи, их земляк, вернувшийся из колонии прошлой зимой, пугал их историями: «Раньше милиция боялась нас. Теперь они вообще не такие. Если попадетесь — вас сгноят в лагере за Полярным кругом. И никто не придет».

Автобус до центра был почти пуст. Они молчали, уткнувшись в стекла. Город за окном не походил ни на что, что они видели раньше. Широкие проспекты, небоскребы с зеркальными фасадами, реклама на голографических экранах. Ни одной хрущевки, ни одного облупленного подъезда. Даже воздух здесь пахнал деньгами.

— Смотри! — Гоги прилип к окну. У светофора остановился «Мерседес» с тонированными стеклами. Из него вышла женщина в белом пальто — высокая, с волосами цвета воронова крыла. Рядом с ней шла подруга — и они замерли.

Девушка была… другой. Кожа — темно-алая, как спелая вишня. Глаза, узкие и раскосые, светились рубиновым огнем. А из-под капюшона черной куртки торчали небольшие рога, изящные, словно резные.

— Мутантка, — выдохнул Дато. — Слышал, их тут много. Русские привлекают их, не ясно для чего.

— Да ясно для чего, — фыркнул Гоги, но не сводил с нее глаз.

* * *

Они вышли на площади Революции, где бронзовый Ленин теперь соседствовал с статуей двуглавого орла. Девушки шли впереди, смеясь, их смех звенел, как стекло.

— Эй, красавицы! — Дато ускорил шаг. — Куда спешите? Может, с нами повеселитесь?

Мутантка обернулась. Ее взгляд скользнул по их потертым курткам, грязным ботинкам.

— Отстаньте, — сказала она холодно. Голос звучал странно — с металлическим отзвуком, будто сквозь фильтр.

— Ой, фурия! — засмеялся Гоги, хватая ее за рукав. — Да вы гляньте, рога-то настоящие! Давай, пойдём с нами.

Девушка рванулась, но парни окружили их. Прохожие замедлили шаг, кто-то достал телефон.

— Пустите! — крикнула вторая девушка, обычная, славянка.

— А что мы такого? — Дато притворно развел руками. — Просто познакомиться хотели…

Кто-то крикнул со спины. Какой-то мужчина в кожаном пальто рванул Дато за воротник.

— Отвали от них, мразь!

Нож появился в руке Гоги молниеносно — складник, тупой, но с широким лезвием.

— С*ка! — заорал он, замахиваясь.

Выстрел прогремел как хлопок. Гоги рухнул на асфальт, хватаясь за ногу. Из толпы вышли трое: мужчина в очках, женщина с белом пальто и подросток, держащий пистолет.

— На землю! — крикнул подросток. Его голос дрожал, но руки не дрогнули.

Горцы замерли. Дато, бледный, уронил нож.

— Мы не… Мы просто…

— Лежать! — повторила женщина, тоже держа их на мушке.

Они упали, прижавшись лицами к холодному асфальту. Гоги стонал, кровь просачивалась сквозь пальцы.

* * *

Милиция приехала через семь минут. Черный автозак, новые «Волги» с мигалками. Вооружённые граждане сразу же начали объясняться служителям закона, который не торопились их разоружать.

— Встать! — офицер, смуглый, коренастый, с лицом боксера-профессионала, толкнул Дато прикладом в спину.

Горцы, минуту назад рыдавшие и молившие о пощаде, вдруг ожили.

— Это они напали! — завопил Дато, указывая на толпу. — Хотели ограбить! Мы защищались!

— Врешь, ублюдок! — закричал азиат в кожаном пальто.

Гоги, прихрамывая, плюнул в него слюной с кровью.

— Сам ты ублюдок! — Азиат, отшатнулся от плевка, едва не упав на землю, и упал бы, если не его товарищ, грозного вида бородач.

Хохот горцев разрезал воздух. Они уже чувствовали вкус победы — ведь милиция никогда их особо не пугала, не смотря на многочисленные предупреждения своих знакомых, и друзей. Но офицер молча достал шокер.

Разряд ударил Дато в шею. Он забился, скрученный судорогой, а остальных обрызгали перцовым баллончиком.

— В автозак! — рявкнул офицер.

Их втолкнули в железную коробку. Гоги, стиснув зубы, вытер кровь с лица.

— Вернемся, — прошипел он. — Этот город еще узнает…

Но автозак уже трогался, увозя их туда, где небо было серым, а снег пах нефтью.