Слабость плоти. Глава 64. Великий совет
За свою великую историю Терра стала самым большим домом для человечества, в котором уже было практически невозможно сосчитать количество людей. Счёт шёл уже даже не на триллионы, а на числа в десятки, если не в сотни раз больше.
Даже Долгая ночь и бесконечная война не смогли прорядить практически бесконечное население столицы галактики, и лишь тысячи кораблей с провизией и водой, каждый день прибывающие в космопорты, являлись примерной мерой того, сколько душ обитают там.
Однако в этот день у прародины человечества появился соперник по количеству активности людских душ на поверхности, внимания всей галактики, а также по числу кораблей, вставших у границ одной планеты. Недавно отвоёванный мир орков, где эти ксеносы расплодились в чересчур больших количествах, что исчезли после молниеносной атаки по лидеру зеленокожих и нескольких бомбардирок специально разработанного для них биологического оружия, вновь стал домом для людей.
Но именно когда на его поверхность вступил каждый из найденных Примархов, ведомых самим Повелителем человечества — вот тогда-то местный мир и наполнился жизнью. Миллионы солдат Имперской армии, техножрецов и сотни тысяч Астартес, представляющие все легионы были лишь небольшим эскортом, который поддерживали ещё миллиарды обычных людей, готовящих величайшее собрание за всю историю Империума.
Однако не короткая компания Улланора была причиной нашего собрания — в галактике росли вопросы и проблемы, которые требовалось решить, прежде чем всё человечество пало под их весом. Империум оставался молодым государством, а потому ещё был в состоянии на кардинальные изменения и резкие, своевременные действия.
Мы сделаем всё в своих силах, что он не стал закостенелой гниющей империей вроде царства эльдар до их падения, раздробленного феодализма некронов или агрессивных варваров уровня орков. Вот только прежде чем выносить какой-либо вердикт, требовалось услышать мнение всех важных лиц государства. Ради этого и был собран Великий совет.
Из-за того, что каждый из моих братьев был занятой личностью, решавшей вопросы всего человечества и постоянно продвигавшей границы Империума, лишь в редчайшие моменты нам удавалось встретиться и лично. Но в то же время все понимали — появись достаточно веский повод, и мы все должны будем предстать перед отцом.
И какое же событие могло стать причиной, чтобы на одной планете собрать каждого из сынов Императора, а также привлечь Его внимание? Я был бы рад просто коротко оповестить о всём, узнанном мной, однако отец пожелал устроить политическое представление из всего нашего собрания.
Ещё никогда все мы не собирались вместе, а потому подобное событие не должно было оставаться пустым пятном в истории человечества. Главное, чтобы оно привело к положительным изменениям и запомнилось как очередной триумф наших совместных сил…
— Как печально, что у меня столь много братьев, однако большинство из них так и остались теми ещё сосунками! Слабые, но всё равно полезные. Ну, некоторая часть из них точно — от той, которая ещё успела сохранить все свои конечности, если быть точным, — оскалившись и показав нечто отдалённо похожее на животную улыбку, дерзко произнёс Русс, стоило ему только пройти через золотые ворота, ведущие в восстановленный исключительно для этого собрания дворец. Орки практически в руины его превратили, однако имея хорошую мотивацию и руководство в лице Дорна, строительные силы Империума могут работать поразительно быстро.
Леман шёл вместе с десятком своих самых верных сынов, также как и он, одетых в простейшие тряпки и доспехи, что делало их неотличимыми от типичных варваров из самых примитивных миров. Даже их оружие в основном состояло из различных мечей, молотов и топоров с копьями — Гауссовы винтовки имелись в распоряжении Космических волков, но те словно бы специально отказывались их использовать. Не сложно догадаться, что это было лишь одним из признаков наших не самых лучших с Руссом отношений.
В это время я стоял в главной коридоре и обсуждал с Дорном и Вулканом вариант постройки одной экспериментальной защитной системы, что могла бы гарантировать безопасность Терры и всего Сола от атаки по самому сердцу нашей империи. Империум оставался слишком зависимым от своего сердца, а потому стоит только ксеноса уничтожить звезду или даже одну планету, где находиться Астрономикон, и все наши труды по объединению человечества могут обратиться прахом.
Вот только пришлось прерваться, и не по самому радостному поводу. Слова Русса, очевидно, явно были направлены в сторону моих сынов, которые сегодня сопровождали меня. А именно к тем, у кого вместо конечностей или глаз имелись разработанные мной импланты, заменявшие потерянные в ходе войн конечности.
И пусть я и старался сохранять спокойные и союзнические отношения со всеми моими братьями без исключения, но у всего имелись границы. Требовалось остановить волка раньше, чем он бы продолжил свои жалкие попытки показать своё превосходство:
— Если бы мне пришлось во второй раз выбирать между честью и воинской доблести моих сынов, или сохранению их жизней и продолжению службы во имя Похода, то я бы без сомнений не отступился от уже сделанного, — холодным металлическим голосом произнёс я, смотря прямо в глаза Русса. — Мои сыны вернулись в строй и продолжили сражения во имя человечества даже получив тяжелейшие ранения и потеряв конечности, но что насчёт «бесстрашных волков»? Сколько твоих сынов так и остались лежать на мёртвой земле, умерев с честью, но не успев сделать что-то действительно значимое? Если твой мозг ещё способен справляться с числами, то советую проверить размеры наших легионов, и понять, кто на самом деле силён, а кто лишь кричит об этом.
— Думаешь, жёсткие слова делают тебя кем-то, кроме тряпки, прячущейся среди своих жрецов? Разница в числе не перекроет разрыв в качестве между настоящим воином и жалким трусом, недостойным Всеотца! Как насчёт решить всё на поле боя? У крови нет своего мнения — она определяет победителя лучше всех прочих, — подойдя вплотную ко мне и начав разминать кулаки, практически рыча, произнёс волк. Мы продолжали нашу борьбу взглядов, и никто не собирался отступать.
Дорн и Вулкан не вмешивались в наш разговор, но по их взглядам было ясно, что им также неудобно. Рогал всегда был стоиком, старавшимся стоять как можно дальше от политики и интриг внутри Империума, а Вулкан в принципе являлся самым человечным из нас, отчего все конфликты внутри семьи переносил не лучшим образом. У него был стержень, однако проблемы в семье не нравятся даже лучшим из нас.
Однако в этот момент я был рад, что они не вмешивались — в подобные моменты требуется уметь постоять за себя и то, что действительно важно. Волки и мои сыны начали обходить друг друга, заполняя помещение просторного коридора и приготавливаясь, но прежде, чем началось нечто непоправимое я поставил точку в столь быстро разросшемся противостоянии:
— Ты действительно желаешь эскалировать конфликт здесь и сейчас? На планете, где мы отвлеклись от великого похода по столь же значимому поводу? Я согласен принять твой вызов, однако мы проведём дуэль после завершения совета. Сильнейший твой сын против моего. Бой без смертей, до того, как один признает другого победителем. Там, надеюсь, ты поймёшь разницу между зверем и настоящим воином.
— Если ты так боишься, чтобы все увидели твой позор, то так тому и быть. Слегка отложим его, чтобы насладиться твоим страхом, — в последний раз усмехнувшись, произнёс он, после чего прошёл вместе со своими сынами прошёл мимо нас. Дорн с Вулканом также кидали в его сторону вопросительные взгляды, но тот не отвлекался даже на них.
Требуется повысить мою осведомлённость среди сынов Фенруса, или хотя бы обратиться к Альфарию за помощью, чтобы узнать, что столь резко ухудшило отношения волка. Слишком резкая вспышка агрессии, слишком опасный прецедент, который однозначно приведёт только к проблемам.
Главная надежда на то, что разум моего воинственного брата окажется настроен на нечто более продуктивное, как только я закончу свой доклад и сообщу об обнаруженной угрозе, невиданных до этого размахом. Если он так желает войны и повода доказать свою силу, то я готов предоставить ему миллиарды потенциальных практически бессмертных противников.
. . .
Главный зал, как и весь дворец был построен лично Рогалом, а потому даже не стоило упоминать идеальное качество этого места. Куда любопытней был тот факт, что тихий и адамантово спокойный Дорн создал настоящее произведение искусство из мрамора и золота — абсолютно каждая стена была украшена невероятным барельефом, что не выбивался из общей обстановки и даже не, однако при детальнейшем рассмотрении показывал величайшие достижения всего Империума и человечества за его историю.
Весь дворец был отстроен в стиле тихого изящества. Здесь не было детализированных статуй, а на стенах не найти картин, однако всё изящество заключалось в самых мелких деталях. От фресок на потолках, до специально подобранных свечей, что по-особому освещали каждое из семнадцати самых особых мест на нашем собрании — Альфарий пока ещё не был официально «найден», продолжая сохранять свою секретность.
Уверен, он всё ещё спрятан где-то в этом зале, а потому подобное событие можно считать первым воссоединением всех братьев… если забыть про двух потерянных. Но никто из присутствующих не желал рисковать встретить наш гнев, а потому и не поднимал эту тему.
Сам Повелитель человечества восседал на гигантском золотом троне, расположенном выше всех прочих трибун, сейчас заполненных Астартес, а также влиятельнейшими личностями Имперской армии, Механикума, Навигаторов, Вольных торговцев и просто членов администрации. Малкадор остался на Терре, но и без него событие было воистину историческим.
Мы с братьями сидели по порядковому номеру наших легионов, согласно которому Лев расположился по правую руку отца, а Корвус по левую. Гигантские трибуны были построены полукругом, отчего освещённый центр был прекрасно виден всем. Но куда интереснее оказалось смотреть на общение моих братьев, которые до официального начала всего мероприятия старались занять себя. Столь символическая рассадка создала забавные сцены.
Лев оставался молчаливым наблюдателем, беспристрастно следившем за каждым. Он всегда был одним из самых скрытных среди нас, будто бы видел в каждом потенциального предателя. Никто не упрекал его, так как герой Рангданских ксеноцидов мог позволить себе подобное отношение, однако оттого у него не было близких союзников кроме Хоруса, умевшего разговорить любого. Тёмные Ангелы не нуждались в помощи, оставаясь одними из самых продуктивных легионов, но уже точно не сильнейшими — слишком долгая и изнурительная война с ксеноса без помощи с нашей стороны истощила даже их.
Дальше по кругу можно было увидеть любопытную и невероятно редкую сцену — Пертурабо обсуждавшего какие-то детали местной архитектуры с Фулгримом. Фениксиец будто бы просто старался поддерживать страстно критикующего Олимпийца, которого словно бы раздражала каждая стена или ступень, возведённая Дорном. Он приводил сотни аргументов в сторону плохой защиты, качества и наличия десятков слабых мест всего дворца, при этом высказывая их явно не особо заинтересованному брату, который из-за своего воспитания не мог просто взять и прервать его. И имея опыт долгой работы с Пертурабо, мне даже немного стало жалко его.
Хан и Русс также вели какой-то разговор, и, удивительно, рядом с Джагатаем волк оставался вполне спокойным и разумным индивидом. Они разговаривали спокойно, не переходя на эмоции — явно обсуждая какую-то войну или схватку. Леман уважал силу, и нельзя было поспорить, что самый стремительный клинок Империума заслуживал всеобщего уважения.
Сидящие рядом Дорн, Кёрз и Сангвиний, казалось, были вырваны из совершенно разных вселенных. Уверен, Рогал и наш Ангел имели множество тем вроде искусства или военной тактики, которые бы они с радостью обсудили, однако наличие Ночного охотника уничтожало любые попытки заговорить о чём-то нормальном. Хотя Конрад стал куда спокойнее и стабильнее после нашей с ним встречи, однако некоторые вещи нельзя просто взять и вырезать из человека —тёмный Нострамо оставил на нём след, который вряд ли вообще когда-нибудь пройдёт. Разница лишь в том, что теперь он сидел удивительно радостный, показывая всему миру свою улыбку — и по какой-то причине это даже делало его ещё страшнее.
Я сидел рядом с Ангроном, и этого было достаточно. Мы молчали и старались даже не смотреть друг на друга, хотя это было не так просто. Наш мясник сидел на своём месте, пока его сыны стояли позади него, не двигаясь и сохраняя такое же ледяное спокойствие. Он прожигал взглядом всё помещение, и пусть в его глазах уже не было гнева или ярости, вот только холодная и просчитанная угроза так и читалась в них. Ангрон явно не желал, чтобы хоть кто-то тронул его, и даже сюда он явился исключительно из-за силы приказа нашего отца. А потому, чтобы случаем не спровоцировать новый кризис, никто не решался его тронуть.
Сидящие рядом Робаут и Мортарион также общались только со своими сыновьями. Насколько я знал, у лидера Ультрамаринов не было конфликтов с нашим главным мастером чумы, но тот открыто завидовал лёгкому и беззаботному детству брата, упавшего в руки королевской семьи Макрагга, и тому, какую огромную космическую империю он успел построить. Реакция выросшего жнеца посевов, упавшего на умиравшую от яда планету, вполне понятна, однако всё равно чересчур детская. Мортарион показательно не разговаривал с братом, пусть это и никак не влияло ни на самого Гиллимана, ни на людей вокруг него. Лишь мнение окружающих о самом Владыки Гвардии Смерти становилось хуже.
Самая оживлённая беседа велась в группе Магнуса, Хоруса, Лоргара и Вулкана. Столь разные братья обсуждали былые победы, шутили, вспоминая редкие неудачи, и просто рассуждали на тему того, каким они видят будущее человечество. Неудивительно, что собравшиеся вместе мастера дипломатии и переговоров быстро установили контакт, но поражало насколько успешно — даже мне издалека было любопытно слышать разговор Хоруса и Лоргара насчёт Имперской истины и общего будущего после конца Великого Похода. Не было ссор, интриг или конфликтов — лишь культурная беседа двух мастеров своего дела, желавших Империуму светлого будущего разными путями, и потому ищущими компромисса.
Угрюмый Корвус сидел один, нервно переглядываясь из стороны в сторону и почему-то слишком долго задерживая взгляды на некоторых из нас — на Лоргаре, Ангроне и почему-то мне. Я видел глаза Коракса и что-то неизвестное было в них — удивительно сильный страх смешанный с сожалением и печалью? Казалось, он увидел нечто, о чём безгранично теперь жалеет. Но прежде чем я успел что-либо ещё увидеть в них, он столь же резко их отвёл, откинувшись на спинку стула и погрузившись в тени.
Неизвестно, сколько бы ещё продолжались эти разговоры, если бы главная фигура во всей галактике в один момент не подняла руку и не осмотрела всё великое собрание. Одна фраза Императора словно бы стёрла любой шум, оставив идеальную тишину. Отец не кричал, и говорил самым спокойным голосом из возможных, однако даже в нём было столь много силы, что никто не смел ослушаться Повелителя человечества:
— Великий совет считается открытым.
