РвС Глава сто двадцать пятая. Судзин против Сугимото
125 Глава сто двадцать пятая. Судзин против Сугимото.fb2
Темный туман обрывками стелется по сухой земле. Туман взметнулся!
Шорох быстрых шагов, рваный звук воздуха от сюнпо звучит неожиданно, резко.
По слуху бесконечный лязг! Лязг! Лязг сталкивающихся клинков!
Лязг! Сталь лезвий стонет от соприкосновения, Зампакто скрежещут искрами, стараясь одолеть другого, словно не металл столкнулся, но две враждебные воли, желающие лишь одного — полного поражения врага, низвержения и смерти.
Хозяева мечей не слишком отличаются. Напряженные взгляды, глаза в глаза, ядовитая зелень и медовый карий, с желанием убить давят друг на друга.
Столкновение двух фехтовальщиков шинигами не какая-то унылая дуэль, они похожи на вихрь! Ураган и бурю! Там, где они проходят, земля остается раненной следами от мечей.
Никто из шинигами, разве что растерянный Роз, дергающий себя нервно за длинную светлую прядь волос, не замечает даже начала и конца движений Лейтенанта и Капитана Седьмого Отряда.
Оторибаши хотел бы помочь, но у него достаточно самосознания, чтобы понять — тут он будет обузой, а не помощью. Король Душ помилуй его самооценку, он даже толком не видит ударов!
Лязг! Лязг! Лязг! Оглушительно, бесконечно, нервно и рвано по ритму сталкиваются мечи. Между ними вмешиваются краткие фразы от старого шинигами?
— Давай, парень! Это все? Я видел, ты можешь лучше. Ха, слабо!
Я сражался молча, экономя силы даже на дыхании. Обычно я не влетаю в проблему с пустым резервом. Кто бы знал, что сражаться насмерть без сил так мучительно неприятно?
Недовольство мелькнуло и угасло, оставив лишь сосредоточенность. В моей голове нет отвлекающих мыслей, только ходы за ходами просчитанной битвы.
Между мастерами меча схватка похожа больше на шахматную дуэль и покер с блефом одновременно. Но это между равными.
Я же ощущаю, что проигрываю под спокойным, даже выжидающим, словно у хищника, взглядом Сугимото.
Я мастер меча, бесспорно. Но там, где я думаю, просчитываю следующие удары, финты, шаги, как ходы партии… Сугимото не думает. Для него бой так же легок и не требует раздумий, как шаги для обычного человека.
На жалкие, незаметные крохи времени я уступаю, удар за ударом, пока незаметно. Но каждый такой случай растет, как трещина, превращаясь в пропасть между нами.
Я не уступаю ему в мастерстве фехтовальщика. Мне просто не хватает того бесконечного, бездонного опыта веков сражений. Того, чего не добьешься тренировками.
Опыт, всего лишь гребанный опыт…
И вот, настал тот момент, когда мой клинок поднят вверх его мечом… И я не успеваю погасить инерцию движения, не успеваю вернуть меч для защиты. А Сугимото успевает, разя сверху вниз с триумфом в глазах.
Моя одежда, подобная броне из-за рук мастерицы, создавшей ее, уступает мощи реацу в мече Сугимото. С натугой, словно сама ткань кричит, разрываясь в нитях под лезвием, мое шикахушо уступает удару.
Холод меча касается моей плоти, от груди до живота рассекает, даруя отвратительную, но такую знакомую боль.
Но я успеваю сделать крохотный шаг назад. То, что должно стать точкой в сражении, становится лишь запятой, не смертельная рана, но царапина, не достигшая даже костей и внутренних органов.
Мелкий финт, прием труса, ожидающего поражения, который я почерпнул у будущего Лейтенанта Хисаги в битве против Тоусена над Каракурой.
В конце концов, разве наши битвы сейчас не так похожи? Лейтенант и его предатель Капитан сошлись в смертельной дуэли. Где один сильнее другого на порядок.
Кровь плеснула наружу, но лишь жалкие капли. Рана не так глубока, как должна быть. А моя реацу больше не дает ране кровоточить. Это уже стало практически моим инстинктом, чем сознательной манипуляцией духовной силы.
Эта рана ничто для шинигами, но наша битва затихла. Хотя я все еще держу меч наготове, а Сугимото ожидает от меня атаки, мы остановились ненадолго. Потому что оба уже знаем исход по этой ране. Это еще не точка, но уже провозглашение конца.
Я проиграю.
Так есть ли смысл продолжать?
По ходу битвы я попытался отвести наше сражение подальше от других, чтобы не задело. Сугимото позволил этому произойти.
Он все равно остается в одном шаге сюнпо от любого, кто попытается открыть Сенкаймон. Стоит он передо мной или перед воображаемыми воротами домой, как непобедимый страж, все едино.
Не смотрю в сторону других шинигами, я чувствую их. Напряжение, страх, немного отчаяния, смирение. Их ауры полны многих чувств.
Но среди них нет надежды. Ад виноват в этом или нет, веры в меня сейчас среди шинигами не находится. Все слишком подавлены репутацией и силой Сугимото, чтобы питать иллюзии надежды.
Казалось бы, мой клинок должен опуститься, а рука разжать рукоять.
Я вдохнул затхлый запах Ада, все еще воняющий убитыми демонами. В нос вмешался новый, свежий аромат, терпкий стальной запах самой жизни — это запах моей крови.
Рана саднит и щиплет, но это лишь подстегивает меня, а не страшит.
Тихий цок языка. Это только обещает мне больше боли перед концом.
Просто сдаваться…
Меч поднялся, указывая на врага передо мной.
…не в моем характере.
Сугимото понял это и очень быстро поднял свободную руку. Даже ничего подумать не успел, боевой инстинкт с такой скоростью напряг мое тело, что я ощутил в нервах ток. Я отпрыгнул назад почти со скоростью сюнпо.
И тут же там где я был возникли лепестки желтого Кидо, блокируя воздух. Рикудзёкоро промахнулось, не найдя цель, исчезло искрами.
Без заклинания, без созидания и времени формирования, сразу результат. Кидо, на которое способен только Сугимото, насколько мне известно.
Это было чудо, что я увернулся сейчас. Но я держал лицо спокойным, даже улыбался, как будто слегка сдерживал нервозность и чувство превосходства.
Чувства, которые я определенно не испытываю прямо сейчас.
— Ха, неужели ты думал, что я не разгадаю этот трюк спустя столько времени, Сугимото?
Капитан поморщился, опуская руку. Поверил мне?
— На нашем уровне это действительно просто трюк, — признал старик. — Но я уже немолод, гоняться за тобой тут часами, знаешь ли.
— О, неужели устал? — похрустел шеей, не сводя с врага взгляда. — А у меня еще полно сил.
Ха, это тоже полный блеф.
Только сила воли не дает сейчас мне дышать, как загнанный конь, я насильно дышу ровно и говорю не сдавленно. Но сердце стучит так, будто я только что закончил марафон.
Последствия скоротечной схватки на уровне настоящего Капитана догнали меня и ударили, как товарный поезд, выбив остатки сил из тела.
Все потому что реацу почти нет. Не успел восстановиться, жалкие крохи. Но я все равно держу ауру мощной, ровной и спокойной. Это как пустое яйцо, без ничего внутри, но на вид целое и крепкое.
Пожалуй, если постараюсь изо всех сил, то смогу активировать Шикай и одну-две способности, а потом все. Ребенок прирежет.
Не знаю, почему Сугимото не торопится атаковать, но для меня каждая секунда передышки это благо.
— Судзин, Судзин, — качает головой старый Капитан. — Думаешь, я не вижу, чего ты хочешь? Тянешь время.
Я горько усмехнулся. Он прав.
— Чтобы что? Прожить подольше? Нет, — глаза Сугимото сверкнули, когда он посмотрел в сторону остальных шинигами. — Ты знаешь, что им конец и тебе конец. Ты тянешь время, чтобы затянуть меня с собой в бездну, когда Долина Криков окончательно падет.
Старик глубоко вздохнул, словно сокрушаясь от моих поступков.
— Высокомерный. Безжалостный. И настолько не желающий отдавать победу, что лучше умрешь с врагом вместе, цепляясь в него зубами.
— Я не дам тебе активировать Банкай, — спокойно признал я. — Я уже видел, как ты это делаешь. А без этого можешь не мечтать отделаться от меня за пару минут. Или убить всех разом. Ты убьешь меня, это верно. Но «когда?» вот это настоящий вопрос. А даже если ты сможешь меня победить и сбежать раньше, не думай избежать возмездия за свои действия, Сугимото!
Ямамото и Кьёраку за Укитаке, моя семья и Шутара за меня. Они найдут причину, найдут зацепки. Они отомстят.
Но лучше бы сам его затянул с собой на тот свет. Я не вешаю свои проблемы и долги на других. Предпочитаю платить лично.
Дрожь земли словно вторит моим мыслям, а далекий грохот, как от рухнувшей скалы, показывает скорый конец этого Измерения. Окраины этого Круга Ада уже начали потихоньку разрушаться.
Значит, все остальные уже пали. Это место — краеугольный камень. Самое крепкое.
— Хар.
Я снова на секунду не понял, что за звук издал старик.
— Хар-хар-хар!
Пока не вспомнил, что этот звук, похожий на приступы блеющей вороны — настоящий смех Капитана Сугимото.
Я сделал крохотный шаг вправо и остановился. Он насторожен.
Старый козел смеется без опаски, самозабвенно, но кончик его клинка безошибочно указывает на мое сердце.
— Ох, парень… — утер слезу смеха старик. — С чего ты взял, что я собираюсь выжить после всего этого?
Он сейчас… Что он сказал?
Я ведь не глухой, верно?
Мысли смешались, планы на разговор сметены как опавшая листва, ступор.
— Это лицо я ожидал увидеть, — все еще посмеивается Сугимото. — Что, не думал о таком?
Он снова посмотрел в сторону толпы шинигами.
— Жаль, они нас на таком расстоянии не слышат. Я бы их лицами тоже позабавился.
— Я не понимаю, — подумал и сказал я одновременно, не удержав язык за зубами.
Я просто… Не знаю. Растерялся? Не могу принять такого ответа?
Не делать того, что хочет враг. Это основа основ, вколоченная в меня с детства. Но что делать, если любое действие ведет к нужному врагу результату?
Я ощутил отвратительное чувство, ведомого, как теленка за кольцо в носу.
— Ты видел других Капитанов, — резкость в голосе Сугимото привела меня в чувство. — Ты видел их… Тех, кто желает просто передать свой пост дальше и уйти в Круговорот, сыграв в поддавки в актерской дуэли. Жалкое зрелище, верно?
Хотя я не хотел соглашаться, все же кивнул. Едва.
— Давно я поклялся, что никогда не стану таким. Но что поделать, если огонь к жизни просто угасает? Чтобы я не делал, это просто серая скука, как будто Мир — это болото, из которого нет выхода. Ты еще молод, ты не знаешь, какого это, переживать потери снова и снова? Подчиненные умирают, кого учил и выпестовал, с кем подружился, кого любил, один раз, два, десять, сто, потерял счет… Когда ты думаешь, что очерствел, что оцепенел, какая-то потеря так уколет твое сердце, что ты поймешь — нет, этот груз просто незаметно копился. Твой дух стирается, воля слабеет, а тело становится старым, дряхлым… Таким.
Сугимото с отвращением поднял руку и показал подбородком на сухую ладонь с узловатыми пальцами.
— У меня есть достоинство, Судзин, еще не умерло. Я не собираюсь подставляться под твой меч, как курица под нож, а потом уходить в Круговорот и позволять своей душе переживать такую же жизнь снова и снова, с тусклым чувством, что это уже было. Хватит с меня.
В какой-то маленькой, крохотной части своей души я понимал, о чем он говорит. Но эта часть была с яростью растоптана. Гнев на этого ублюдка был куда выше любого понимания, пускай я чувствую его искренность хоть сто раз.
— И что? Решил это, — показал на рушащийся мир. — Твой шанс?
— Тут нет власти Короля Душ, Судзин, — оскал Сугимото поистине безумен, а глаза блестят как у маньяка, давшего себе волю. — Понимаешь? Нет! Мы за пределами Трех Миров! Гибель здесь — окончательная смерть!
Я внутри поморщился. Ритуалы Погребения здесь работали, мы очищали несчастные души, какие успевали. Это показывало, что власть Короля кончается там, где заканчивается клинок шинигами, а не просто граница Трех Миров.
Но в общей части Сугимото прав. Любая другая смерть здесь — вечное забвение.
— Хочешь такой — бросился бы в пасть Пустому, старый козел, — выплюнул я с презрением.
Сугимото дернулся так, словно это правда задело.
— У меня еще осталась гордость Шинигами, — твердо произнес он. — Моя смерть не усилит какого-то Пустого выродка.
— А нас всех прикончить, это чтобы умирать одному не скучно было? — съязвил я. — Зачем, Менос тебя раздери?! Зачем, Сугимото?!
Я уже не играл и не прятал эмоции, эта злость, это желание узнать, просто какого хрена, настоящие.
— Потому что я ненавижу Укитаке, — бесхитростно ответил старик. — И не желаю отдавать свой пост тебе. У меня есть преемник и это не ты. Не Айзен и не все, что здесь. А раз я все равно иду на смерть… То почему бы не решить разом все свои проблемы и не уладить давние обиды?
Это, до боли в стиснутых зубах, логично. А потому я стал ненавидеть Сугимото еще больше. Как и неизвестного преемника.
— Кто же это будет, Сугимото? Кого ты так полюбил?
— Гадай до смерти, — усмехнулся старик.
— Какой же ты кусок дерьма, Капитан, — вздохнул я.
А когда он открыл рот для язвительного ответа, я сорвался в сюнпо для атаки в спину. Время поджимает, реацу немного восстановилось.
Лязг! Меч в меч, отражено.
— Предсказуемо, — скучающе выдает старик, атакуя сам. — И глупо.
Да, есть такое… Смысл сражаться, если нет надежды на победу и врагу тоже все равно? Оба просто хотят потянуть время до конца. Просто оба ждите смерти вместе с мирком Люцифера.
Но я просто не мог опустить руки. Какой бы маленький не был шанс, я всегда буду стремиться к победе.
Улучив момент расслабленности Сугимото, вгоняю клинок в ножны. Чтобы активировать свой Шикай.
— Раскройся, Цукигами но Каса.
Неожиданно, Сугимото позволяет мне атаковать, хотя зазор для атаки отличный. Ему действительно все равно…
Прокрутка зонта с напевом первого навыка:
— Цуки но Аки (Падение Луны)
Гравитация прессует землю, давит на плечи врага с восьмикратной силой, максимум что могу сейчас. Прежде чем я бросился в атаку, ловя краткое преимущество, старый козел вспыхнул реацу так, что аура стала похоже на столб зеленой мощи, бьющей фонтаном в небо.
Слышу тяжелый стон Цукигами из Внутреннего Мира:
— Я…не могу подавить его. Слишком силен.
Понятно. Прекратив бессмысленную потерю реацу, я отступил, ожидая удара Сугимото как кару за попытку. Но атаки нет.
Он даже не активирует Шикай в ответ на мой.
Старик просто стоит, аура возвращается в норму, а сам он мерзко, вызывающе ухмыляется мне.
— Что за детские трюки, Судзин? Активируй Банкай.
Я приподнял бровь в немом вопросе.
— Я вижу, что ты достиг его. К чему эти прятки сейчас, парень? Давай, я дам тебе шанс, время на активацию. Дерзай. Попробуй победить меня со всей своей силой!
* * *
В момент, когда Судзин и Сугимото то сражались, то говорили, а у всех остальных, кто не мог слышать разговор и могли лишь наблюдать издалека с сердцами у горла…
Ритм дыхания Айзена Соскэ неуловимо изменился. Указательный палец дрогнул.
Но он еще не очнулся. Точнее, не совсем в себе.
Во Внутреннем Мире.
Большой дом в японском стиле стоит на сваях, а те утопают в кристально спокойной воде. Весь мир — это зеркальная гладь воды. В небесах темнота ночи, тусклые звезды прерываются легкими облаками, очень яркий полумесяц Луны завис, освещая мир серебристым светом.
На крыльце дома, с видом на зеркальную воду с отражением Луны, сидят двое. Айзен и его Зампакто, Кьёка Суйгецу.
Кьёка — женщина потрясающей, чистой красоты, без украшений или макияжа она свежа, как молодой бамбук, пышет молодой энергией. В зеленых волосах лишь одна простая цветочная заколка, в зеленом кимоно.
Она выглядит свежей, как утренняя трава в росе, живой и доброй. Но что-то живет за мягкой улыбкой, прячется в красно-карих глазах. Скрытая порочность, даже жестокость, словно если она откроет рот, там будут острые зубы акулы.
Но одна ее улыбка и живое отношение милой женщины снова скрывало все, словно вуалью лжи, за которую нельзя заглянуть. Что из показанного истина, и показана ли она вообще?
Чем Кьёка занималась сейчас… Ругала хозяина.
— Всем плевать на тебя, никто даже не смотрит, будто ты уже труп. Доволен? Ты едва не умер, идиот.
— Не умер. Я жив и не покалечен, — спокойно отвечает Айзен, плавным движением поправляя очки на носу. — Если хочешь обмануть врага качественно, то обмани и союзника. Все прошло по плану.
Кьёка сжала кулак с такой силой, будто хочет треснуть хозяина хорошенько, но она все же обошлась словами:
— Он мог тебя не спасти!
— Я верил в него. Оставь эмоции на потом, — строго говорит Соскэ. — Что происходит снаружи?
— Они сражаются, что еще? — пожала плечами дух меча. — Болтают сейчас. Судзин ранен… Не опасно. Он бросился на врага ему не по силам. Зачем ты вообще хочешь спасти такого дурака? Еще и сам едва не помер от того же! У вас вообще должен быть один мозг на двоих, идиоты!
— Прятаться в тенях всю жизнь, как ты предлагаешь? Страх — прибежище слабых, а я не боюсь рисковать. Такова жизнь труса, а я кто угодно, но не трус.
— Да, ты просто дурак, — быстро ответила Кьёка, отворачивая лицо и делая вид что ей только что до румянца не понравилось, как он круто это сказал.
— Кьёка… — голос Соскэ стал обманчиво мягким, бархатным, он явно знал, как повлиять на свой Зампакто.
— В порядке твой друг, понятно? Почему ты вообще беспокоишься о нем, о себе подумай! Мы можем сбежать прямо сейчас, найдешь себе еще друга, хоть сотню друзей! Там полно людей, знаешь!
Айзен ответил не сразу. Молодой на вид мужчина тихо вздохнул, сел ближе к женщине, подогнув под себя одну ногу, а вторую оставив болтаться, едва не касаясь глади воды внизу.
Глядя в отражение их двоих на воде, Соскэ медленно, но очень уверенно сказал:
— Почему я так рискую, почему Судзин так важен для меня, даже не думал толком… Но если сформулировать это в слова. Мне не нужно признание общества, которое в любой момент предаст меня ради Мира. Мне достаточно связи и признания одного человека, который предаст целый Мир ради меня.
— Неужели ты думаешь, что Судзин такой человек? — смешок духа был неприятным, ядовитым, полным саркастичного недоверия. — Он праведник, Соскэ. А ты в душе Зло, всегда был и будешь. Ты скормил Пустому целую деревню, когда еще не умел толком говорить, помнишь? Мальчик из норы, желающий всем вокруг смерти.
Болезненные воспоминания вскрыты ей с такой легкостью, словно женщина наслаждается порочными поступками своего хозяина. И так и было.
Взгляд Айзена спокоен, как и голос:
— Он выше таких жалких понятий, как Добро и Зло. Я верю, что он смотрит на мир так же, как я.
— С позиции равнодушного Бога? — она прикрыла розовые губы рукавом, все еще посмеиваясь. — Тогда зачем ему ты, а он тебе? Богам не нужны друзья.
На этот раз… Айзен промолчал.
— Ты ослеплен, мой дорогой Соскэ, — жалостливым взглядом смотрит она на хозяина, пропев цитату: — «Я мог выносить тьму, если бы никогда не увидел света». Ты увидел Свет, Соскэ. Увидел и ослеп, мальчик из темной норы в земле.
— Мальчики вырастают в мужчин, Кьёка Суйгецу, — все еще уверенно говорит Айзен, мягко улыбаясь. — Так же, как лорды в королей, пророки в пастырей человеческих, а забитые изгои, питающиеся горькими корнями в норе, становятся могущественными шинигами. Все может расти и меняться, если воля продолжать идти вперед не гаснет. Единственное что важно, это не останавливаться.
— Ты проиграл и, скорее всего, умрешь вскоре. Гаснет ли твоя воля? — глаза ее потемнели, перестали быть игривыми, но испытывающими.
Неприятное чувство проигравшего больно кольнуло, все же это был запасной план и проигрывать он никогда не хотел… Но ответил он твердо:
— Никогда.
Сколько бы он не падал, не проигрывал, он никогда не откажется от своих амбиций, не перестанет идти вперед. Никогда.
Кажется, что-то в глубинах Внутреннего Мира незримо содрогнулось, встав в причитающуюся ему форму. Айзен удивленно расширил глаза.
— Банкай, — прошептал он.
— Решимость, о которой твердит твой друг, кое-что значит. Помни свои слова, — фыркнула душа меча. — Но тебе пока рано активировать его, сам знаешь почему. Убирайся уже, пока твой «свет» не погиб бесславно.
* * *
Мой ответ удивил Сугимото так, что даже переспрашивает:
— Что ты сказал?
— Я сказал нет.
— Это твой единственный шанс выжить, спасти всех, — слегка покачал головой старик. — Я серьезно. Давай, активируй Банкай.
— Ты правда меня никогда не слушал, верно? — вздохнул я, крепче сжимая пальцы на рукоятях зонта и меча. — Помнишь, в тот день, когда вступал в Отряд, я сказал тебе, чего боюсь больше всего. Это застой, старик.
Я вижу, как он пытается вспомнить, но это у него с трудом получается. Неважно.
— Я вижу, чего ты хочешь, чертов ты садист. Хочешь, чтобы я активировал неполный Банкай, а ты победил меня и рассказал об этом? О том, как я загубил свое будущее, как шинигами… И все равно проиграл.
— Так ты знаешь, — недовольство в скривленных губах старика. — Жаль, было бы забавно.
Но все же, почему нет? Это твой шанс, я не лгу. Вдруг даже так твой Банкай окажется достаточно силен?
— Потому что между тупиком к вершине и смертью… — я помедлил, сам с трудом веря, что правда так думаю: — Я выбираю смерть.
— Они тоже умрут, — бросил Сугимото взгляд на шинигами вдалеке. — Твои люди, твои друзья, Укитаке.
Это разрывало меня на части так, как я не подозревал, что возможно. Я почти наяву ощущаю, как эмоциональная боль рвет что-то внутри… Это больно, принимать такое. Но моя решимость по этому поводу непреклонна.
Я тянул время болтовней, восстанавливая силы, но тут неожиданно для себя разговорился. Все равно умирать, что тут скрывать?
— Знаешь, старик, у меня есть цель. Даже мечта. Если жизнь и сила это гора, то я хочу забраться на самую вершину. Встать там, выше всех живых существ, сильнее всех. И посмотреть вниз, на мир. Что я буду чувствовать в этот момент? О чем будут мои мысли? Сделаю ли я шаг вверх, с горы, встав в сами Небеса?
Глубоко вдохнув, я сказал со со скрытой страстью, словно не о мечте говорю, а о достижимой цели:
— Я хочу это узнать!
Сугимото ответил не сразу. Он прищурился, глядя на меня так, словно увидел вместо ожидаемого безобидного зверька ядовитую змею.
— В Небеса, говоришь… — недоверчиво молвит он, на секунду глянув вверх. — Так вот в чем все время дело было. Маленький ты безумец. Ха!
Вдруг рассмеявшись, он выдал:
— Так я все равно бы тебя убил! Таким опасным амбициям, — жестко и твердо говорит он: — В Готей 13 нет места!
— Ты уже предатель, так что не тебе говорить. А я не желаю ничего плохого.
— Ну да, конечно, — насмешливо фыркнул старик. — И для кого я предатель? Я не нарушаю Баланс. Даже подождал, пока с Розарием разберутся. Все, что здесь происходит, можно назвать обычной внутренней борьбой за власть в Сейретее. Просто чуток масштабнее обычного.
Что ж, если отстраниться от того, что это наши жизни тут на кону, то здесь он не ошибается. Как бы не было противно это признавать.
— Идеи Баланса ты может и не предал, но Готей 13 так точно, убивая своих.
— А кто у власти этого не делал? — легкомысленно сказал старик.
Я вынужденно промолчал. Хотя я умею играть словами, против истины и фактов мало что скажешь.
— Разговор с тобой только заставляет голову болеть, — поднял я клинок. — Хватит с меня.
— Достаточно восстановился? — проницательно замечает старик. — Тогда попробуй меня убить снова, если сможешь. А можешь просто стоять и ждать конца вместе со мной. Мне все равно. Итог будет один — все здесь умрем.
До этого я дрался с ним почти исключительно в зандзюцу не потому, что хотел. Реацу не хватало.
Теперь, дав время болтовней, он дал мне шанс сразиться так, как я действительно умею. И я покажу это.
Сюнпо, меч стремится к чужой руке с мечом, целясь отрубить пальцы.
Сугимото успевает среагировать, отступает, парируя атаку и ударяя в ответ. Мой зонт складывается, превращаясь в короткое копье, которым уже я парирую чужой меч.
Неожиданно я отпускаю зонт и бью кулаком в почти совершенном ударе Хакуды, целя пробить грудь насквозь.
Но удар, подобный забиваемой в землю свае, уходит в пустоту, Сугимото шагает в сюнпо. Мои чувства сенсора наготове, пальцы целятся в место появления врага, чтобы выдать усиленный:
— Бьякурай!
Сугимото и глазом не повел, прошептав хриплым тоном:
— Данку.
Прозрачный барьер с мощью крепостной стены принял мою молнию без труда.
Я уже знал, что так будет. Я хорош в Кидо, но Сугимото в нем мастер. В Зандзюцу он тоже немного превосходит меня.
Хакуда? Право слово, он подкуривается трением пальцев друг о друга, щелчком рождая огонь. Я так еще не могу.
Хохо, здесь я немного быстрее из-за более молодого и гибкого тела. Но он не отстает в битве, за счет опыта.
В отдельности Сугимото превосходит меня во всех четырех дисциплинах. Но в чем я дьявольски хорош, так это в сочетании.
Я воспринимаю Занкенсоки так же, как его название. Как единую дисциплину, которой должен сражаться шинигами.
И я продемонстрировал это своему врагу, разогнавшись на полную. Зонт вернулся в руку сам.
Всего лишь за одну жалкую секунду я продемонстрировал давно отработанную в спаррингах с Айзеном связку.
Удар меча летит в лицо, потом бью коленом в живот, сюнпо, залп Шаккахо почти в упор в доминирующую руку врага, сблизиться, финт клинком, настоящий удар, раскрытый зонт перед лицом, оставить его там, сюнпо за спину и Бьякурай в голову.
Все было отражено, но я потрепал его форму шинигами, подпалил немного волосы на голове и рассек рукав.
Один вдох, следующая связка… Еще быстрее, удары еще опаснее, Кидо еще разрушительнее, сюнпо быстрее. Уже не полагаясь на глаза, но на сенсорику, чтобы ориентироваться в пространстве.
И все это, уклоняясь от ответных ударов Сугимото, не желающего быть мешком с песком. Он отвечает силой на силу, ударом на удар, Кидо на Кидо. И все же я нахожу трещины в его стиле, там где я сочетаю Занкенсоки с плавностью, он действует механически.
Я в Шикае, а он даже не соизволил активировать свой. Я получаю большую рану — он маленькую, я устаю до боли в мышцах, он лишь сбивает дыхание.
Я чувствую, как беспомощный гнев раскаленной лавой течет по венам, заставляет дышать почти рыча, как ярость затмевает боль полученных ран. Я зверь, но я рациональный зверь.
Все это тщетно, меня превосходят… Но я отказываюсь отступать. Мне даже смешно от того, как Сугимото хмурится, нанося мне раны, ожидая остановки, падения, но я просто отказываюсь падать и умирать.
Атака, атака, только атака!
Если ты отвлечешься хоть на миг, Сугимото Джун… Я заберу твою голову!
* * *
Вдалеке от схватки, которая напоминает схлестнувшейся ураган и бурю из двух разных реацу, наблюдают шинигами. Кроме Касуми, до конца старающейся спасти пациента, все смотрят за исходом битвы, решающей их жизни.
Это был не Банкай Укитаке, который впечатлял по своему. Он принадлежал только ему одному.
Это было чистое столкновение мастерства двух шинигами в Занкенсоки. Это было то, чему в теории мог научиться каждый, а потому все только еще больше обалдевали от уровня этих двух.
— Это безумие, — сглотнул Асано, стараясь не моргать.
— Шинигами вообще могут так сражаться? — Оторибаши, пораженный показанными навыками, единственный кто едва поспевает понимать некоторые приемы.
Когда-то он уважал своих учителей в Академии, но сейчас… Кажется, что его младший по «Чаепитию» разделает тех, кого он уважал, как свиней на бойне. Когда он достиг такого уровня? И как же он сам оказался так далеко позади?
Оторибаши был не настолько высокомерен и глуп, чтобы думать, будто дело только в уровне реацу. Это было нечто другое… Нечеловеческие упорство и труд стояли за тем, что сейчас выдавал в бою Окикиба. Так, что даже многовековой опыт древнего Капитана пасовал, едва поспевая.
Невозможное, происходящее прямо перед его глазами.
Гото, потерший под левым глазом пальцем, не заметив, как растер подводку, сказал почти спокойно:
— Если они просто пройдут здесь походя, мы все помрем. Асано, ты знал, что Окикиба так силен?
— Я и представить не мог… — шокировано отвечает товарищ Судзина по Отряду: — Такое.
Незамеченный никем, Айзен пришел в сознание. Пока все отвлечены, его рука медленно тянется к зампакто, лежащий рядом, обнаженный и чистый, словно в день создания.
Айзен едва-едва приоткрыл глаз, чтобы посмотреть в сторону Судзина и Сугимото.
Кончик указательного пальца касается рукояти. В лезвии, чистом как зеркало, отражается полумесяц Луны, которой нет на небе.
* * *
Тихий флер силы, словно сквозняк, незаметный для чувств. Обманная вуаль, промелькнувшая в момент, когда веки смыкаются, чтобы обыденно моргнуть.
Сила Кьёки Суйгецу Айзена, которая не прятала себя передо мной, появилась так неожиданно, что я чуть не сбился с ритма битвы.
Вся сила воли нужна, чтобы я не посмотрел рефлекторно в сторону Айзена в этот момент.
Мы как раз собирались обменяться смертельными ударами с Сугимото, чтобы увернуться в последний момент.
Так четко подобранное мгновение не может быть случайностью, чтобы Айзен вмешался.
Я услышал его голос в ушах, тихий, призрачный, но все же разборчивый: «Бей в сердце, не в шею»
Капитан сейчас хлестко бьет, целя так, чтобы перерубить кончиком меча мою гортань. Я перехватил меч так, чтобы сделать укол прямо в сердце, сосредоточив всю оставшуюся реацу на кончике клинка.
Всю. Ничего для защиты. Ничего для сюнпо. Никаких сдерживаний силы для маневра уклонений.
Я буквально шел на обмен ударами смерти с врагом. Потому что… Доверился. Нет времени подумать. Я просто верил в Айзена, без всяких сомнений, сделал шаг вперед и ударил.
Глаза Сугимото затуманились всего на мгновение, но его хватило. Лезвие его меча, опасно блестя, пролетает в миллиметрах от моей шеи, похолодив кожу разминувшейся смертью.
Мой клинок достиг цели. Почувствовал ткань, а потом кожу и плоть, прошел между ребер, скользя по ним почти интимно. И достиг сердца. Я ощутил, как пронзенный орган издал пульс в последний раз, прежде чем мой клинок навсегда остановил его.
Старик охнул, пошатнулся. Меч выпал из ослабевшей руки. Я шагнул назад, резко выдернув свой клинок, с мстительным поворотом расширяя рану.
Сугимото бросил яростный взгляд в сторону Айзена, чью лежащую фигуру едва видно вдалеке, за стенками оранжевого барьера.
Я даже не смог позлорадствовать, накопленные раны превратили меня в красного человека, а сил так мало, что могу лишь стоять. Позорно упасть на колени не дает только гордость.
И Цукигами, от бессилия перешедший в базовую форму и воткнутый в землю, служащий тростью.
— Я победил, — прохрипел я голосом вообще не победителя.
Рана полна моей реацу, он не сможет ее залечить, прежде чем умрет. И судя по бессильной ярости в глазах, Сугимото это знал.
Мне не понравилась упрямая нотка в его взгляде, как и злоба. На что он надее…
— Хадо 96, — выплюнул с кровью с губ старик, трескаясь по всему телу, словно не плоть, а ваза с лавой: — Итто Касо! (Клинок Испепеления).
Ох, черт возьми.
Что Ямамото в каноне, что этот старый козел! Старая гвардия в действии. Надо устроить фейерверк врагу перед смертью, да?!
Когда я уже думал, что ругань будет моей последней мыслью перед смертью, рядом в сюнпо появился Айзен с убийственно серьезным выражением лица. Схватив меня за плечо, он шагнул в сюнпо, увлекая меня за собой.
Позади развернулось пекло разрушения.
