— Хватит, — сказал он и заменил медленно удаляющийся язык Темари одним мощным толчком в тугую, девственную задницу нин Ирьё, изнеможенно подавшуюся ему навстречу. Может быть, он и заставил ее немного успокоиться, но внезапный толчок его массивного члена в ее задницу был, конечно, достаточен, чтобы разбудить ее, так как Сакура застонала от удивления и восторга, но ему это было не нужно. — Прижми ее своим телом, — сказал он, и Темари с удовольствием вильнула бедрами и села на затылок Сакуры.
— Я же говорила тебе входить медленно! — Сакура скулила, полностью уйдя в себя, отдавшись всему, что Наруто задумал для нее. Это было так хорошо, так мощно, и она хотела еще. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы перейти от нежелания к чистому подчинению, с радостью уступить свой контроль и власть, чтобы унижаться, называть Наруто своим господином и признать, кем она была на самом деле, соглашаться с каждым словом и жестоким именем, которым он ее называл.
Все это подпитывало жар, в котором она сгорала, все крутилось вокруг нее и заставляло ее дрожать в чистом блаженстве. Она не могла держать себя в руках, не могла избавиться от безумия, охватившего ее изнутри.
Наруто не пощадил задницу Сакуры. Такая сочная, такая идеальная, каждый толчок в нее заставлял булочки подрагиваться. Ему даже не нужно было шлепать ее по щекам — Темари с радостью принимала участие в издевательствах, колотя по ним, когда не раздвигала их пошире и не высовывала язык вперед, чтобы облизать ободок ее писечки и член Наруто, входящий и выходящий из нее.
Никакие колебания не могли замедлить ни одного из них, так как аура вокруг Наруто поддерживала их обоих возбужденными и нуждающимися, способными исполнять его желания и, возможно, не поспевать за ним, но делать все возможное.
Ее задницу разрывал член, соки из киски Темари стекали по бокам ее головы, а она все еще лежала, прижатая головой к матрасу, и все, что она чувствовала, было чистым блаженством. Ей нужно было больше, она жаждала еще одного оргазма, когда рука скользнула вниз между ног и начала работать над ее киской, лениво потирая ее, пока она позволяла всему остальному захлестнуть ее.
Она нуждалась в этом, жаждала самого сладкого, самого чистого облегчения, которое только могла найти, и ничто не могло помешать ей найти его. Не сейчас, не тогда, когда она так зажглась и когда она чувствовала, как ее поглощает собственное отчаяние.
Наруто вышел из ее задницы, заставив Сакуру застонать, когда он схватил затылок Темари. — Соси, — приказал он и начал трахать ее рот, с удовольствием погружаясь в знакомое тепло ее горла, когда несколько хороших, уверенных толчков напомнили ему, насколько он контролирует ситуацию. После того, как Темари хорошенько оттоптала рот и горло, он вернулся к заднице Сакуры и стал долбить ее.
— Я чувствовала себя такой пустой без тебя внутри меня, — ее стоны заглушались постельным бельем, а тело дрожало от наслаждения. С тех пор он уделял ей больше всего внимания: язык ласкал ее щеки и член Наруто, пока она терзала свою задницу, но потом он отстранился и на мгновение погрузился в рот Темари, а затем вернулся к ее заднице. Просто чтобы занять Темари и убедиться, что он максимально эффективно использует свое время, прежде чем окончательно зарыться в ее тугой зад.
— Кому ты принадлежишь, Сакура-чан? — спросил Наруто, резко шлепнув ее по щекам, когда его член, засунутый так глубоко в задницу Сакуры, что она не знала, как сможет выдержать его, извергся.
— Тебе, Наруто! Всегда тебе!
Каждый толчок высвобождал очередную порцию сливочной, горячей спермы, закачиваемой глубоко в нее, заполняя ее тугую попку и оставляя ее воющей в экстазе, выебанной слишком хорошо, чтобы даже не иметь слов для него, когда она в последний раз засунула пальцы в свой зад и сильно кончила, капая на кровать и руку, полностью теряя себя в удовольствии, которое он чувствовал. Дробь за дробью вливалась в него глубоко, пока он не вырвался и не выпустил последнюю струю спермы на лицо Темари.
Блондинка, без всякой просьбы, наклонилась вперёд и начала высасывать сперму из своей задницы, как Сакура из своей киски, в то время как Наруто снова вогнал свой член в её задницу и небрежно, без слов, начал использовать её снова.
Сакуре становилось ясно, что конца этому не видно, и в глубине души ей это нравилось. К тому времени, когда он закончил, уже смеркалось, и, бросив последний взгляд на их измазанные спермой формы, Наруто вышел гордый и счастливый.
Из земли выскочил Метсу и склонился перед ним, сложив руки на груди. Драматично. — Верховный папаша всего крутого и удивительного, все члены Акацуки отслежены. Мы ждем ваших приказов.
— Круто, круто, очень круто, — сказал Наруто, слегка поскрипывая шеей. Ему было скучно. Очень скучно. Все быстро вставало на свои места. Он надеялся, что у него будет еще несколько дней, прежде чем приступить к заключительной фазе своего плана. Выйдя из постоянно расширяющегося дворца, Наруто остался один во внутреннем дворе и посмотрел на темное небо. Сегодня было ветрено, луна дрожала, показывая половину своего лица, а звезды были на своих местах. Он глубоко вдохнул, и запах природы привел его в восторг. Не так давно он был заперт в смертельной схватке с этой сукой Кагуей.
Он взлетел в воздух. Молекулы и атомы рассыпались от страха перед его скоростью, когда он пронесся мимо атмосферы мира и приземлился на Луне. Присев, он со вздохом посмотрел на голубую сферу, наполненную жизнью и радостью. Из земли выскочил еще один Метсу.
— Папочка, мы тебя не ждали.
— Мне было скучно, Метсу номер 603 582.
— Вам нужна моя помощь?
— Нет, — человек уже собирался уходить, но передумал. — Подожди.
— Да, папа?
— Скажи мне кое-что, — он положил руку на его плечо, — Ты ненавидишь меня?
— Я не способна ненавидеть, папа. Ты создал меня без эмоций.
— Я знаю, знаю, — снова простонал Наруто. — Я спрашиваю тебя, раздражают ли тебя вещи, которые я прошу сделать тебя и твоих братьев и сестер?
— Это твои приказы, папа. Мы живем, чтобы выполнять их. Мы не могли бы чувствовать раздражение, если бы это было так.
— Понятно, — Наруто отпустил руку, и клонированное существо стояло молча. — Тихо.
— Я ничего не сказала.
— Нет, отныне это твое имя. Тихо.
— Понятно.
— Скажи мне, Тихо, — Наруто пытался придумать другой способ получить ответ, — если бы я умер, тебе было бы плохо?
— Папа, тебя нельзя убить. Если бы тебя уничтожили, ты бы просто изменился.
— О, я знаю это, но я спрашиваю тебя, ЧТО ЕСЛИ БЫ Я УМЕР. Ты бы чувствовал себя плохо? Чувствовали бы все твои братья и сестры хоть немного грусти?
Тихо некоторое время молчала, прежде чем заговорить. — Я не знаю, могу ли я чувствовать то, о чем ты говоришь, папа. Однако мне бы не понравилось, если бы ты полностью исчез, — Наруто почувствовал себя таким тронутым. — Твои глаза блестят. Может быть, тебе нужна салфетка?
— Нет, нет, — Наруто встал. — Я рад это слышать, Тихо.
— Я рада, что могу быть полезной твоему счастью.
— Очень. А теперь расскажи мне, — Наруто потер глаза. — Как поживают эти грязные нахлебники?
— Несколько из них время от времени любят поговорить. Мы не отвечаем. Ты будешь с ними встречаться?
— Да. Я хотел бы немного поплевать им в лицо, — промчавшись по поверхности луны, Наруто достиг порога гигантских ворот. Они открылись, и он вошел в старомодное традиционное здание. Раздвижные двери, пол из татами, и он открыл потайной люк, ведущий в коридор бесконечной лестницы. Он прыгнул вниз через темную пустоту между ними и приземлился в камере, освещенной синим пламенем и тысячей Метсу, каждый из которых приветствовал его одновременно, но никто из них не двигался. Им был дан строгий приказ не делать этого.
— Так-так-так, если это не наш тюремщик, — услышал он насмешливый тон, — просто подожди. В один прекрасный день мы освободимся от оков, и когда мы это сделаем, мы…! — В ответ на тихий голос раздался звук электрических разрядов. Наруто слегка хихикнул, проходя мимо нескольких разных тропинок, ведущих ко всем голосам, которые постепенно начинали звать его. Он был здесь только ради одного из них.
— Наруто Узумаки, — он остановился и поднял бровь на того, кто произнес его имя. Бледнокожий, длинный изогнутый рог рос из его левой брови, обвивая заднюю часть черепа и торча из правого виска, образуя дешевую корону, глаза закрыты. Это было все, что осталось от великого Исики Ōцуцуки. — Ты хотя бы покажи свое лицо, вор.
Ему пришлось рассмеяться. Вслух. Выражение раздражения на его лице того стоило. — Я не знаю, что смешнее, когда ты называешь других людей ворами или когда ты говоришь, что видишь мое лицо, слепой ублюдок.
— Я вырвусь из этой тюрьмы и я…
— Продолжай вечно плакать, как сука. Ты не вырвешься. Никогда.
— Гордость предшествует падению, Узумаки.
— Забавно, но я помню, что ты был одним из тех, кто был высок и могуч, когда пришел убить меня, — Наруто наклонился к отрубленной голове Ōцуцуки, испещренной печатями, проклятиями и черным сенбоном. — Что ты сказал? 'Не смотри на меня этими грязными глазами, человек'. Посмотри на себя сейчас. Говорящая голова без силы, не способная даже запечатлеть Каму на ком-либо. Признаю, ты был крутым ублюдком, но через некоторое время все вы, Ōцуцуки, встали в строй, как только я раскусил ваши уловки.
— Ах ты, падаль! — Ишики взбесился, и Наруто воспользовался моментом, чтобы взять голову в руку и ударить лбом о нос небесного существа, заставив его застонать от боли.
— Не волнуйся, Ишики. Тебе осталось недолго. Единственная причина, по которой я оставляю в живых тебя и остальных членов твоего грязного клана, проста, — он приблизил свои губы к ушам Ицуцуки. — Ты будешь смотреть, как я забираю все, как ты и тебе подобные делали уже Бог знает сколько времени. А когда все закончится, я посмотрю на тебя сверху вниз и скажу: — Попалась, сука- , — Снова оставив главу на страже Метсу, Наруто подошел к самой высокой лестнице с единственным Ōцуцуки, с которым он действительно хотел поговорить.
По его мнению, это было чертовски жаль. Она была так чертовски красива. Все в ее лице было совершенством, но внутри она была жестокой, полой, оболочкой богини, которая хотела, чтобы ей поклонялись. Наруто искренне полагал, что она Близнецы.
— Узумаки, — Кагуя Ōцуцуки произнесла его имя. Оно было наполнено ненавистью и злобой. Музыка для его ушей.
— Сука.
— Тысяча дней.
— Простите?
— Прошла тысяча дней с тех пор, как мы разговаривали в последний раз, — уточнила она. — Ты пришел сюда без особой причины. Бросай свои оскорбления и уходи. Это то, ради чего ты здесь.
— Вполне.
— У меня выработался иммунитет к подобным оскорблениям, Узумаки. Ты ничего не можешь сделать с… чем это пахнет?
— Моим членом.
— … я вижу , — она замолчала, когда Наруто приблизил свой член к ее носу. Он был покрыт его собственным естественным мускусом и соками Темари и Сакуры. — Ты планируешь еще раз осквернить мой рот?
— Нет, я просто хотел посмотреть на твою реакцию, — Наруто поднял ее голову и сжал ее щеки. — Ты покраснела, ты знаешь.
— Нелепо!
— Неплохо вы выразили свое отрицание, леди, — Наруто держал голову за волосы и крутил ее, пока она продолжала его ругать, но, честно говоря, он не мог разобрать ни слова из того, что она говорила в маленьком вихре, который он создавал. Когда он остановился, то все же понял.
— И убей всех, кого ты когда-либо любил! — Кагуя замолчала, как и все остальные головы. Все Метсу смотрели на него, их руки превратились в острые лезвия и серпы.
— Ты сделала это, сука, — сказал Наруто. — Из-за тебя все пошло прахом. Потом начали появляться остальные члены твоего клана. Каждый из вас со своими трюками и методами воскрешения. Но это не помешало мне надрать все ваши бледнокожие задницы от планеты к планете. Попутно я приобрел новые навыки, и если бы не постоянное вмешательство вашего клана, я бы никогда не нашел дорогу обратно сюда.
Он опустил ее голову на пьедестал и заговорил, на этот раз обращаясь ко всем.
— Ōцуцуки, — его голос громко и четко прозвучал в тюрьме измерения, которую он создал для них, — вы, бледнокожие, белоглазые, голубоволосые, со странными бровями ублюдки, так долго были для меня королевской занозой в заднице. Один из вас фактически спровоцировал вымирание моей расы, а когда я наконец смирился с одиночеством, появились остальные. Избивая меня, побуждая каждый раз переходить границы дозволенного и находить способ снять ваши головы с плеч. А потом снова. Мне потребовалось много времени, чтобы поймать вас всех, но как только я это сделал, оооооооооооооо. Хорошо, что вы, ублюдки, связаны с паразитами чакры в ваших черепах. Не волнуйтесь, вы все умрете. Некоторые мирно, некоторые очень жестоко. У вас нет силы. И никогда больше не будет. Единственная причина, по которой я сохранил вам жизнь, проста: Я собираюсь устроить для вас небольшое шоу. — Но Наруто, ты великолепный ублюдок, — скажете вы, — когда будет это шоу? — Через несколько дней. Поверьте мне, это будет нечто такое, от чего вы все будете в восторге. Поверьте.
Его глаза превратились в мульти-томоэ Риннеган, когда перед ним появилось черное искажение, и Наруто сначала планировал вернуться в свой дворец, но наблюдение за Кагуей и всеми раздраженными лицами членов Ōцуцуки, а также встреча с Какаши и Сакурой после долгого времени заставили его немного… поностальгировать.
Пройдя через разлом, Наруто Узумаки оказался в старом знакомом доме. Небольшая двухкомнатная квартира, обставленная небогато, но именно спальня вызывала у него больше всего воспоминаний. Комнаты были чистыми; видимо, Мет-чан считала, что место, где он спал, должно быть стерильным. Что это значило для искусственного человека, он не знал. В своей старой спальне Наруто удивился тому, что все осталось на своих местах, и на письменном столе все так же лежала Гама-чан, как и в тот день, когда его младший ушел.
А на прикроватной полке стояла фотография людей, с которыми он был ближе всего, когда был жив. Его взгляд остановился на черноволосом юноше, и раздражение на его лице заставило его усмехнуться.
Он лег на свою кровать, и хотя она была для него уже маловата, о чем свидетельствовали его ноги, торчащие далеко за пределы кровати, Наруто Узумаки не чувствовал… ничего. Встав, чтобы посмотреть на свое лицо в зеркало в ванной, он пристально посмотрел на человека, в которого превратился из мальчика. Он увидел его в зеркале. Голубые глаза, светлые волосы и ухмылка, расплывающаяся от уха до уха. Когда-то давно существовало представление о Наруто Узумаки, некая абстракция. Мальчик, рожденный в крови, воспитанный в ненависти, к которому относились с ненавистью, но все же сохранивший отношение, отражающее Волю Огненного Листа. И хотя он прятал свой холодный взгляд, выкрикивал глупости и вел такой же образ жизни, как и все мальчики его возраста в то время, его просто не было.
— Я начинаю думать, что у меня проблемы, — с этими словами он вновь появился в своем дворце, и его встретили звуки музыки. Шион, очевидно, решила устроить небольшое представление, чтобы поприветствовать своих новых сестер, и он хотел вписаться в него. Как с ними, так и внутри них.