Эмоции в Кушине бушевали. Неужели Наруто только что поспешно оплодотворил свою возлюбленную? Что она должна чувствовать по этому поводу? И почему ей было так жарко и головокружение? Она тихонько заскулила и прижалась к дверной раме, пока не собралась с мыслями. Боже, при одном взгляде на нее могло сложиться впечатление, что это ее только что уложили в постель. Рука нежно провела по ее груди, и от прикосновения покалывало. Это было ощущение слишком давнего прошлого…
Подростки застонали, когда их тела разошлись, член Наруто был спрятан так, что Кушина не могла стыдливо взглянуть на него. Зато ей открылся вид на голую спину Сакуры, покрасневшую от ударов бедер Наруто, и ее киска, истекающая обильными соками. Очень неохотно она натянула свои черные штаны из спандекса, жалуясь, что в комнате нет салфеток. Прежде чем Наруто успел принести извинения — ведь он ничуть не жалел о том, что только что произошло, — Сакура ударила его, ослепленная яростью и не заметившая, как Кушина скрылась из виду. — Я же сказала тебе нет! — кричала Сакура на лежащего на полу блондина с синяками. — Теперь мне придется идти домой, переодеваться и заставлять Цунаде-сама ждать еще дольше!
— П… прости, Сакура-чан, — прохрипел Наруто, все еще не приходя в себя от бесконтрольной силы Сакуры. Сакура, покраснев, начала приводить себя в более презентабельный вид, натягивая лифчик на грудь и застегивая молнию на топе.
Пока они приводили себя в порядок, Кушина запаниковала. Она не могла находиться в доме, тайком наблюдая, как ее сын трахает своего товарища по команде. Нужно было действовать и импровизировать, поэтому она как можно быстрее и тише подбежала к входной двери и громко толкнула дверную ручку, чтобы было похоже, что она отпирает ее снаружи. Конечно, она услышала, как Наруто выругался и засуетился.
Она открыла дверь и закрыла ее. — Я… — ее голос сначала дрогнул. — Я вернулась, Наруто, Сакура-чан! — прикидываясь дурочкой, она повторила шаги, которые сделала, когда только пришла, только на этот раз она была нарочито громкой. — У меня есть все ингредиенты для ужина. Где вы двое?
Наруто поспешил выйти первым, его лицо раскраснелось и покрылось капельками пота. Казалось, он даже запыхался, и Кушина знала почему. К сожалению, она разделяла цвет лица своего отпрыска, когда их глаза встретились, она сразу же отвела взгляд. — Что вы двое делали в спальне, Наруто? — спросила она, не подумав. Боже, это была его комната, технически; у него было право. А то, что Сакура была там с ним, только еще больше уличило ее. Теперь она сама навлекла на себя подозрения. Конечно, Наруто не стал долго раздумывать над этим, ответив: — Я… просто дремал, — откровенно соврал он маме в лицо. Нервно усмехнувшись, когда ее глаза вернулись к его лицу, он продолжил и сказал, что Сакура ушла некоторое время назад. Что ж, этого было достаточно, чтобы Кушина усмехнулась, ведь она прекрасно знала, свидетелем чего стала в своем спальном месте.
— Неужели? — она обвела взглядом Наруто, удивленная тем, что он сохранил спокойствие, даже когда она вошла в комнату. Она посмотрела направо и налево и обнаружила, что Сакура убегает, когда порыв ветра ворвался через открытое окно. Она ухмыльнулась: пусть ее сын-шалун думает, когда собирается попасть в беду. Надеюсь, Сакура принимала меры предосторожности, когда дурачилась с ним. Кушина повернулась и посмотрела на своего мальчика. Как он мог так спокойно смотреть на нее, даже после того, что он только что сделал в этой самой комнате? Она почувствовала, как ее сердце снова забилось, когда она вспомнила сцену, произошедшую несколько минут назад: Наруто трахал Сакуру, его яички выплеснули свой заряд в ее юное лоно.
Покраснев, Кушина рассмеялась, слегка откинув голову назад. Ее смех был немного не по-женски, но по-настоящему милым, естественным. И все же, что заставило ее вести себя так странно? — Я займусь сегодняшним ужином, тебане, — промурлыкала она, быстро проскочив мимо Наруто, и помчалась на кухню. Наруто смотрел ей вслед, приподняв бровь. Она говорила «тебане», только когда сильно волновалась. Ее тело было таким горячим, восприимчивым ко всему вокруг, и ей нужно было торопиться, чтобы отвлечься от этого. Каждый шаг казался ей последним перед тем, как она упадет в обморок. Под платьем ее грудь жаждала свободы. О, боги, она не должна была чувствовать себя так в такое время. Даже руки дрожали, и ей нужно было положить этому конец.
— Мама? — Наруто схватил ее за плечо, и когда он положил на нее руку, Кушина отреагировала так, как обычно реагировала… если бы это был извращенный Джирайя…
С криком «Руки, извращенец!», она повернулась на левой ноге и ударила правой ногой прямо между ног Наруто, успешно поразив две самые чувствительные цели любого некастрированного мужчины. Это была ее ошибка, но Наруто пострадал за нее. Его глаза скрестились, а челюсть отвисла. Из его горла вырвался тихий крик, когда вкус его собственных яиц оказался у него во рту; не самое приятное ощущение.
Поняв, что она отреагировала слишком резко без какой-либо другой причины, кроме жестокой привычки, Кушина отступила, в ужасе закрыв рот руками. Ее единственный и неповторимый ребенок упал на пол, зажимая поврежденный пах. — О нет! Прости меня, Наруто! Я не хотела этого делать! — она тут же упала на колени и подняла одну из его рук. Он был неподвижен, как труп, но в конце концов его удалось поднять на кровать.
Он скрипел зубами и шипел от боли, и Кушина не могла чувствовать себя более ужасно. Она посмотрела вниз на поврежденное место. Почему из всех моментов, когда ей нужно было вернуться в детство, это случилось именно сейчас и именно с ее дорогим Наруто? Он ведь не сделал ничего плохого — если не считать того, что солгал прямо в лицо Кушине. Когда Наруто застонал от боли, она решила, что нет.
Что делать? Что делать?
— Я принесу пакет со льдом, — наконец заикнулась она и бросилась к ящику со льдом. Наполняя пакет замороженными кубиками, она укоряла себя за то, что ввязалась в эту историю. И, насколько она знала, она только что уничтожила всех будущих внуков! Ей придется работать быстро. Она бросилась обратно в комнату с пакетом льда в руках, хотя внезапно ее охватило беспокойство. Руки ее сына все еще держали его пах, блокируя место, куда нужно было приложить холод. Конечно, она знала, что мужская анатомия и холод не очень-то дружелюбно сочетаются, но, будучи новичком во всем этом «материнском» деле, это было лучшее, что она могла сделать. — Убери руки… Наруто…
Нехотя Наруто повиновался. Кушина на мгновение застыла на месте. Во рту пересохло, а сердце стучало в ушах. Что ж… может быть, ей стоит сначала… осмотреть поврежденное место? Разве это этично? Она просто хотела убедиться, что ее сын не получил серьезных травм. Тепло, скопившееся в ее животе, начало растекаться, как расплавленная лава. Это был ее шанс увидеть то, что она упустила раньше, хотя… хотя это был всего лишь быстрый осмотр, напомнила она себе.
— Я хочу проверить тебя… я хочу проверить, где тебе больно, — она не была известна такой неуклюжей, но опять же, она никогда раньше не оказывалась в ситуации, связанной с членом и яичками ее сына.— Ч-что? Но… но ты же моя мама, — прохрипел он. Это был хороший знак: мало того, что он все еще привык нести чушь, он еще и разбирался в безнравственности и знал, куда не следует ступать родителям после достижения ребенком определенного возраста.
Кушина сглотнула. — Я знаю. Но мне нужно проверить, нет ли там необратимых повреждений, — упоминание о том, что его яйца изуродованы или находятся на разделочной доске, вновь вызвало злобный, неумолимый укор. Хотя он издавал звуки умирающего лося, он больше не предпринимал никаких попыток протестовать, поэтому его мать принялась за работу. Ее руки все еще дрожали, когда они направились к пуговице его оранжевых брюк. Когда она расстегнула ее, она увидела, что ноги Наруто напряглись, но, тем не менее, она продолжила, потянув вниз его молнию. Он слабо произнес ее имя, не зная, что сказать, но она просто замолчала, не отрывая взгляда от его зеленых боксеров. Под ними была та часть его тела, которую она не должна была видеть, но все же она взяла трусы за пояс и стянула их вместе с брюками до середины бедра. Она намеревалась спустить их до колен, но отступила от шока, увидев огромный член Наруто. Очевидно, ее сын был одарен талантом не только в боевых искусствах!
Из его удивительно ухоженных лобковых волос свисал вялый член в добрых пять дюймов, всего на дюйм короче, чем у его отца, но он даже не был эрегирован! Она несколько раз моргнула, глядя на него. В этот момент она забыла, зачем вообще спустила с него штаны.
Наруто же, напротив, не забыл. Жжение в его израненных яйцах утихло настолько, что он смог немного лучше осознать происходящее. С пунцовыми от возбуждения щеками, он посмотрел на маму и почувствовал себя в десять раз более неловко, когда увидел, как она завороженно смотрит на его член. Это было похоже на реакцию Сакуры, когда она увидела его в первый раз, но то, что его мать была потрясена, было странно. — Что там, все нормально? — спросил он наконец, чтобы разорвать ее транс.
— О? Хехе, да, — она смущенно засмеялась, потирая затылок. — Я немного потеряла фокус. Извини, — она снова посмотрела на промежность, ее нижняя губа дрожала от волнения. Она не могла исследовать только глазами, это было совершенно точно. Она подумала о том, чтобы надеть перчатки, но отбросила эту мысль. Она не была медицинским работником, и это был ее сын, ее собственная плоть и кровь. Она не должна волноваться… не должна волноваться…
Нервничая, она протянула руку и слегка провела кончиками пальцев по мягкой поверхности; никакой реакции. Его пенис выглядел нормально, но ее беспокоило содержимое под ним. Когда она осторожно взяла его в руки, он тихо застонал и сжал губы. Мать или нет, но ему было приятно, когда его член держали не его собственные руки; конечно, Кушина была второй, кто прикасался к нему после Сакуры. Кушина посмотрела на его яички: они были в движении, постепенно втягиваясь, когда мошонка начала сжиматься. Осторожно просунув свободную руку под его мешочек, она почтительно сжала каждое яичко, а затем обхватила их оба, перебирая пальцами свободную кожу в поисках повреждений. Наруто застонал. — Больно? — тихо спросила Кушина.
Наруто слегка кивнул головой. — Немного, даттебайо, — выдохнул он. Это была ложь; боль утихла, как только она прикоснулась к нему. Он просто хотел еще немного почувствовать ее удивительно нежные руки. То, как она обращалась с ним, значительно отличалось от Сакуры; Сакура обычно была немного грубее, чем материнские ласки Кушины.
Кушина не сводила своих голубых глаз со своих рук. Ее цвет лица соответствовал ее титулу Красного Горячего Хабанеро, когда она массировала яички своего сына, надеясь принести пользу после позорного акта бессмысленного насилия над ним. Тем не менее, она боялась, что поступает неправильно. Между ней и ее ребенком должны быть границы. Это было бы все равно, что Наруто ласкал бы ее, потому что случайно задел ее грудь мячом или что-то в этом роде. Эта мысль промелькнула в ее голове, заставив ее нервно прикусить нижнюю губу. Она представила, как ее импульсивный, энергичный мальчик лапает ее грудь, ласкает ее соски, как она ласкала его яички.