Его не нужно было уговаривать. Он поднял руки и смело обхватил мамины булочки, чтобы приблизить ее нижние губки к своему рту. Ему все еще приходилось немного приподнимать голову, но это стоило того, чтобы мамины выделения наполнили его вкусовые рецепторы. Когда он начал целовать ее набухшие половые губы быстрыми движениями языка, послышалось хныканье. Он провел губами по ее лобковым волосам, наслаждаясь тем, как они щекочут, а затем поцеловал то место, где она была наиболее чувствительна. Он услышал ее милое хныканье, когда он обвел клитор кончиком языка, а затем прижался к пуговке. Убрав руки с ее попы, он положил их над ее лобком, чтобы большие пальцы могли оттянуть капюшон ее клитора, чтобы еще больше обнажить его для обработки языком.
Выгнув спину и схватившись руками за грудь, Кушина застонала имя своего мальчика и начала тереться о его рот. Должно быть, у него было больше практики с Сакурой, чем она думала, потому что его язык уверенно скользил по ее складочкам, собирая нектар, а затем проникал в ее отверстие. Вместо того чтобы просто извиваться внутри нее, он отстранялся, а затем снова проникал вперед, имитируя движущийся член — пусть и небольшой. Кушина наслаждалась этим, возможно, даже слишком, потому что ее рука зацепила его шипастые волосы и прижала его рот к своему клитору, требуя, чтобы он перестал ее дразнить и хорошеньки вылизал ее.
Будучи послушным сыном, Наруто подчинился, прижав свой открытый рот к ее влагалищу, пока его язык проникал в нее. Стенки содрогались вокруг мускулов, покрывая их восхитительным уникальным ароматом. Пока он извивался языком во влагалище Кушины, его руки снова зашли ей за спину и дерзко схватили ее за зад, крепко разминая попку. Платье, в котором была Кушина, было настоящим препятствием для работы, но в конце концов он раздвинул щель ее задницы. Ощущение было неожиданным и непривычным для Кушины, ведь Минато — по большей части — никогда не играл с этой областью. Даже в одежде она чувствовала себя незащищенной. — Наруто, не делай этого, — хныкала она слишком по-девчоночьи, к чему Наруто не привык; она звучала как Хината.
Немного слишком возбужденно, испытывая привычную потребность проверить мамину колеблющуюся стойкость, он прижал ее к своему лицу, чтобы его язык мог проникнуть дальше и проскользнуть в открытую щель. Она слабо пискнула, когда его слизистый язык оставил влажный след на ее заднице, заставив ее непроизвольно напрячься, и он был побужден сделать это снова, пока Кушина не оттолкнула его голову, прижав его к кровати. Может, она и была похожа на Хинату, но сейчас ало-красная Хабанеро пылала аурой, не похожей на ауру Кьюби, когда она с криком «Не здесь!» ударила его по макушке. Удар не причинил боли, но отучил его дразнить ее и вызывать ее настоящий гнев.
Теперь, когда его губы снова прижались к ее губкам, Кушина вернулась к тому, чтобы оседлать лицо сына. Хотя она практически запретила ему вторгаться на неизведанную территорию, ощущение его языка и тягучей слюны на ее анусе заставляло ее тело пылать и нуждаться. Она посмотрела вниз и увидела, как язык ее сына пробирается по складкам ее лобка. Его глаза сощурились в счастливые морщинки, когда он продолжал ее лизать; он не собирался покидать ее вкусную писечку в ближайшее время.
Кушина подавила стон, когда волны удовольствия прокатились по ее позвоночнику от лобка. Мини-оргазм застал ее врасплох, заставив конвульсивно задергаться и сильнее прижать свою киску ко рту Наруто. Его руки пытались удержать ее крутящиеся бедра в попытке усилить удовольствие, проводя языком по ее клитору. Ее соки начали выделяться, и он поглощал их быстрее, чем бульон из его любимого рамена.Кушина на мгновение потеряла себя, упав, пока не поймала себя, упершись руками в стену перед собой. — О боже, — задыхалась она. Ее мышцы дрожали и беспорядочно напрягались. Только мгновение, сказала она себе. Еще мгновение, и она отцепится от своего сына, заключит с ним договор о том, что этого никогда не было и никогда больше не будет. Что она только что сделала?! Ее бедный, маленький, невинный мальчик! Она глубоко вдохнула. Всего лишь мгновение…
Возможно, слишком долго, потому что Наруто уже был в движении, его зубы сверкнули в предвкушающей улыбке, озарившей его лицо. Он извивался под ней, протискиваясь между ее крепких рук, пока ее ладони не скользнули по его плечам. — Н-Наруто, что ты делаешь? — заикаясь, пролепетала его рыжеволосая мама, с тревогой наблюдая за тем, как его бедра начали двигаться, чтобы расположиться под ней, замирая только потому, что его оживший стояк упирался в ложбинку между ее булочками. Ну, конечно, он не собирался оставаться вялым после того, как увидел пылающую мамину киску и вылизал ее.
Когда его руки взялись за ее бедра, чтобы приподнять ее, она зашипела. Его член зацепился за ее платье, но был неизбежно обнажен, готовый пронзить ее копьем. Удивительно, как устрашающе он выглядел, когда пульсировал, выбрасывая из щели обильные капли смазки. Она вздрогнула, когда он специально направил кончик под углом, чтобы снова потереть ее киску. Ее тело, очевидно, ожидало проникновения гораздо больше, чем ее разум; это не было предрассудком по отношению к их общей крови. — Наруто, это неправильно. Семья… мать и сын… не должны этого делать! — яростно напомнила она ему, как будто этого было достаточно, чтобы отговорить их обоих поддаться своей похоти. Если бы это был действительно подходящий аргумент, чтобы остановить эти кровосмесительные отношения, она бы положила им конец в тот момент, когда указала на их родство прямо перед тем, как дать ему по голове.
Упрямый, Наруто отказался прислушаться к словам мамы и сделал неуправляемый толчок в надежде на триумфальное вхождение, но промахнулся, и нижняя часть его члена скользнула по губам ее киски и клитору. Видя, что его не переубедить, Кушина прикрыла рукой свой бугор, чтобы пресечь любые другие попытки. Сын умоляюще посмотрел на нее. — Пожалуйста, мама! Просто… ты такая горячая, даттебайо! Я ничего не могу с собой поделать! — он тщетно прощупывал головку члена о ее защитные пальцы.
Кушина не слишком удивилась его прямолинейному заявлению о ее привлекательности; он восхищался ею во время их первой встречи в его душе, до того, как он извлек ее и дал ей новую жизнь. И все же в том, что он отбросил мораль и погрузился в разврат кровосмесительного влечения только из-за ее красоты, было что-то горячее. Она поджала губы и посмотрела в сторону, действительно раздумывая о том, чтобы присоединиться к нему в этом аморальном акте до его горько-сладкого конца. Наконец, ее взгляд упал на его член, большой, толстый член, по сравнению с которым член его отца был просто позором. И она так давно не чувствовала себя по-настоящему удовлетворенной. — Он… довольно большой, — тихо подумала она, а затем пальцы, блокирующие ее пизду, раздвинулись, открывая ее губы и предоставляя ему действовать. — Но только на этот раз, Наруто, — заставила она его пообещать, тон послушной матери вернулся в ее отношение.
Наруто был готов сказать что угодно, если это означало войти в нее. — Ты самая лучшая. Мама, — подбодрил он, глядя вниз на их промежности, которые вскоре должны были соединиться. Кушина приподняла подол платья, чтобы не закрывать вид на член сына, проникающий в нее. Положив одну руку на ее бедра, чтобы направить ее вниз, Наруто направил свой член так, чтобы он оказался на одной линии с ее киской. Оба затаили дыхание, когда Кушина осторожно опустилась. Его головка уперлась в ее губы и легко вошла в нее благодаря готовности ее тела. Он на собственном опыте убедился, насколько тугой была мамина киска, когда он вошел в ее сжимающийся канал.
Кушина задыхалась, чувствуя, как ее киска растекается вокруг члена Наруто. Она была настолько мокрой, что ему даже не нужно было раскачивать ее; это был просто один, длинный, плавный толчок, пока он не уперся в ее шейку матки, и даже тогда он попытался впихнуть в нее всего себя. Кушина вскрикнула от его настойчивого желания войти глубже; у нее никогда не было такой проблемы с Минато, поскольку его член не достигал и шести дюймов. Теперь же ее сын стремился расширить границы дозволенного. Когда он, наконец, раздвинул шейку матки, чтобы ввести головку члена в матку, которая когда-то была его домом, это было почти как родовые муки; просто чудо, что он не причинил ей серьезной травмы. Кушина застонала, сжимая обе руки на талии своего сына. — О Боже! — завизжала она. Ее тело билось в конвульсиях, когда боль и вновь обретенное удовольствие смешались в неразличимую смесь. — Он такой большой, тебане! Наруто с восклицанием взмыл вверх, причинив еще больше боли своей маме, когда он безрассудно ворвался в ее уязвимое чрево. Проход шейки ее матки был тисками, которые крепко держали его внутри нее, что немного затрудняло его втягивание. С довольно сильным рывком, который заставил их обоих шипеть, он выскочил из ее матки, его выходящий член был покрыт обильной порцией ее вагинальной слизи, что сделало обратный путь в нее еще более легким. Он посмотрел вниз и изумился, увидев, как его член снова погружается в ее лепестки.
Потребовалось несколько минут, чтобы кровосмесительные мать и сын выстроили ритм, но после того, как ее туннель принял его член, Кушина, наконец, начала двигать бедрами. Она ухватилась за плечи Наруто и начала подпрыгивать вверх-вниз на его коленях, иногда скрежеща, чтобы создать разнообразие удовольствий для них обоих. Время от времени ее матка подвергалась нападению, когда тупой наконечник Наруто проникал в ее насильно растянутую шейку матки, посылая через нее толчки, о которых она не могла не сообщить криком удовольствия, распугавшим птиц, засевших возле квартире; у Кушины и Наруто даже не хватило предусмотрительности закрыть окно, но, к счастью, в последнее время не было прохожих, которые могли бы услышать их запретное удовольствие.
Хотя ему нравилось, как мама скачет на нем, темп был — для него — мучительно медленным. Он вцепился в мамину задницу, пальцы впивались в тонизированную, но все еще упругую плоть, пока не оставили явные следы, за которые она потом могла бы его отругать. Его лицо исказилось в приятном разочаровании, прежде чем он наконец прохрипел: — Прости, мама! Мне нужно больше!