Слабость плоти. Глава 62. Ворон
Корвус с искренним сожалением смотрел на просторы древнего мира, обладавшего столь удивительной архитектурой, однако всё равно обречённого на сожжение, а затем забвение. Столь сильно отличный от его родного дома, а потому и настолько манящего — бесконечно высокие каменные монолиты возвышались среди мёртвых пустошей и океанов тумана, пока древние города из мрамора и оникса усеивали собой поверхность одного огромного континента. Вся планета утопала в атмосфере таинственности и мрака, которые Коракс находил удивительно умиротворяющими и даже близкими себе.
Ещё более глубокую связь он чувствовал с жителями этого мира, что сейчас обороняли свои каменные замки и крепости, сражаясь с бесчисленными легионами Империума, выжигавшим всё, что вставало на их пути. Армии его отца двигались вперёд, ломая хребет любому сопротивлению, и никакая надежда сейчас не могла помочь силам обороны.
Как и все его братья, Коракс не любил ксеносов, однако так как до этой резни он их никогда не встречал, то и отношение было не таким ярким, как у остальных. Корвус видел, что даже в смерти самого гадкого и злобного пришельца было что-то тёмное и печальное. Каждый ксенос являлся существом, бесконечно далёким от человека, однако в любом разумном можно было найти нечто, достойное уважение.
И в бесстрашных орках-бересерках, что двигались в первый рядах армии защитников планеты, бросаясь на врагов, стоило им только появиться на виду, и в закованных в тёмные доспехи эльдар, что со смехом телепортировавшихся по полю боя и парой резких ударов обезглавливавших Астартес, которым слишком не повезло сегодня.
Корвус мог уважать как гигантских насекомых, вырывавшихся из-под земли и пытавшихся прогрызть защиту их танков, так и мелких рептилий, что с костяными клинками бросались на космических десантников, надеясь продать жизнь как можно подороже. Он уважал их, а также ещё десятки видов, пусть и менее многочисленных, но старающихся победить с тем же отчаянием.
Коракс прекрасно понимал, что ксеносы являлись угрозой человечеству и его процветания, однако не мог не признать их некоторых положительных качеств. Пусть никто и не должен был знать об этом, но глубоко в душе ему было жаль видеть эти войска, так как с ними приходило печальное осознавание — пока сам Корвус боролся за свободу своего мира и его людей, его отец с братьями проводили один геноцид за другим, явно не обращая внимания на то, были ли пришельцы истинным злом или нет.
Его братья являлись интереснейшими личностями, первыми с кем он мог чувствовать себя не исключением, а частью семьи равных… Но в то же время даже они будто бы не видели своей жестокости и лицемерия. Сражаясь за свободу и жизнь человечества, они уничтожали как жестоких и кровожадных чужаков, так и хранителей прогресса с покоем для всех рас.
Эта битва была одним из примеров подобного. Лев вёл войска вперёд, и сейчас он казался самым настоящим воплощением войны — неостановимый, стремительный и двигающийся вперёд несмотря ни на что, никто на поле боя не мог не то что дать отпор, а хотя бы пролить каплю его крови.
Встречая любого более-менее достойного врага, Джонсон каждый резко ускорялся и парой молниеносных движений наносил смертельные раны в спину, прежде чем противник успел осознать произошедшее. Примарх первого легиона являлся воплощением чести и достоинства, однако эти понятия не распространялись на ксеносов. И его сыны, Тёмные ангелы, не подводили отца — рыцаря Калибана использовали каждый грязный трюк из возможных, лишь бы с минимальными потерями сокрушить оборону поганых ксеносов.
Феррус значительно отличался от Льва, однако Несущий Шторм также являлся вестником убийства и смертей. Пока Лев лицом к лицу принял на себя бесчисленные легионы, расположенные на земле, Феррус сражался в небесах — там, где их штурмовики боролись за превосходство, чтобы дать место бомбардировщикам, уже готовым обратить все древние города и памятники в руины.
И хотя Корвус не видел самого брата, однако спустившийся в атмосферу гигантский челнок Десятого легиона, сейчас испускавший из себя тысячи «Когтей бури», явно управлялся одним единственным разумным. Ведь не просто так туда резко направились десятки Хрудов, будто бы учуявших нечто особенно на борту? Даже недолгое знакомство помогло Кораксу усвоить одно — в попытках уничтожить врага Феррус готов использовать практически любое средство, включая засады и угрозы пленникам. И учитывая его особое отношение к псайкерам, Повелитель воронов был уверен, что ксеносам повезёт, если они умрут во время боя, а не попадут на его лабораторный стол.
Прозванный «Освободителем» на своей родине, Корвус и его душа разрывались от того, что он был вынужден творить сейчас. Непривыкший к войнам галактического масштаба, сама мысль об уничтожении обороны целой планеты казалась для него чем-то странным и чудным. И даже понимание всей необходимости, не ослабляло груз, который Коракс был вынужден нести ради блага человечества.
Конечно, его отец объяснил их мотивацию, однако в груди ворона всё поднимались вопросы — действительно ли насилие является единственным выходом? Нет ли пути мира, который приведёт к всеобщему процветанию? Сам он не находил спокойствия, разрубая как ксеносов, так и людей, павших под чары могучих пришельцев чародеев. Если задуматься, в чём вообще концептуальная разница между их чародеями-диктаторами, и их собственным отцом?..
— Крови пролилось уже достаточно… Наше время выступать и загнать жертву в угол. Зарежем её надежду. Я ударю в спину врагов и перережу их линии снабжения, а ты вырежи местных королей. И пусть твоя рука будет крепка, да не дрогнет клинок.
Корвус с сожалением взглянул на Хана, что в это время также расположился на одном из челноков, скрыто добравшихся до административного центра планеты. На экранах они следили за ходом боя, ожидая идеальной возможности вмешаться, чтобы окончательно сломить волю и возможности врага.
Коракс ненавидел себя за то, что он собирался сделать, однако таков был его долг во имя всех, кто пал сегодня, и всех, кто родиться благодаря их победе. Пусть сегодня он пожертвует миллионами, ради спасения миллиардов, но почему нельзя попытаться спасти всех?
Тяжело выдохнув и попытавшись очистить голову от лишних мыслей, Корвус отправился к своим сынам. У них есть шанс сокрушить врага прежде чем ещё больше людей падут на полях сражений, а потому нет места сомнениям. Время делать то, что ради чего он был рождён в тёмных глубинах неизвестных лабораторий его отца — убивать.
Вот только если эту свою часть, сам Корвус старался скрыть, будто бы стесняясь, то его сыны, казалось, совершенно не имели проблем с поливанием почвы чужой крови. Они, как и сам Примарх, выросли в самых тёмных уголках тюрем Терры, с самого детства не зная света, вот только в отличие от него самого, некоторые из них так и не научились ценить простейшую человеческую жизнь, где бы она не встречались.
Подобно акулам они лишь желали разорвать любого, кто встретиться на их пути. Они, как и сам Корвус, умели скрываться во тьме, но являлись лишь кровожадными охотниками, а не спасителями и «освободителями».
Его жизнь стала куда сложнее, стоило ему встретить отца и узнать о состоянии далёкого и тёмного будущего одной галактики. Знания принесли печаль, однако повлияет ли это на его долг? Корвус надеялся, что нет, однако в глубине душе он понимал, что не может говорить с абсолютной уверенностью…
. . .
Корвус без проблем пробрался через всю охрану гигантской золотой пирамиды, у подножья которой стояли сотни серебряных памятников, как он понял, местных святых. Причём это всё были увековечены самые обычные люди — старики, дети, женщины-воительницы и спокойные монахи. У каждого из них на лице была маска спокойствия и полного умиротворения. Причём настолько детализированные, что казалось не простой камень был преобразован неизвестным мастером, а самая настоящая плоть обратилась в минерал.
Сам великий храм представлял собой очень специфическое место, особенно впечатлившее Примарха, до этого успевшего повидать лишь пару миров, не столь сильно отличных от его родного дома. Весь этот мир, вся планета — абсолютно всё это было пронизано необычной ноткой самой искренней веры и чего-то воистину возвышенного.
Миллионы людей рождались и умирали здесь с именами своих богов на устах, и ещё больше пытались любой ценой добраться до местных владык, назвавших себя богами. Если варп являлся коллекцией всех верований и мыслей, то какой же эффект могло принести подобное поклонение на протяжении тысяч лет?
Внутренности дворца также казались какими-то чересчур вычурными и даже манящими?.. Причём всё было чересчур человеческим для цивилизации ксеносов-псайкеров, о которых рассказывал Феррус. Корвус был невидимой тенью, что молниеносно проносился по всем этажам этого гигантского лабиринта, играючи обходя любые системы защиты этого каменного лабиринта и за мгновения взламывая любые двери, при этом проводя своих сыновей в нужные зоны. Их братья дали им шанс на один точный удар, а потому он должен оказаться фатальным. В противном случае слишком много голов уже его сынов падёт, и это он себе уже не простит.
Корвус всегда умел скрываться так, что совершенно никто не мог его найти. Порой Коракс просто любил скрыться от своих дел и насладиться тишиной и спокойствием окружающего мира, однако сейчас она не освобождала от тёмных мыслей. Мёртвая тишина гигантской пирамиды лишь смущала и заставляла его только больше сосредоточиться.
Среди каменных коридоров, стены которых были украшены фресками деяний каких-то святых и самыми примитивными факелами, любой звук должен был раздаваться громогласно. А потому когда даже не дойдя до главных стен тронного зала, он услышал голос, словно бы разошедшийся со всех сторон, он Корвус и остановился.
— Только посмотрите, кто решил почтить нас… Ворон, сокрытый в тенях, но запутавшийся в собственных мыслях и сомнениях. Не волнуйся, Примарх, но мы способны указать тебе ответ на вопросы, что так долго мучают тебя… Мы способны открыть тебе истину, которую скрыл от тебя твой отец. Секреты, что он так тщательно скрывал… Мы храним секреты ко всем вопросам, что когда-либо будут заданы, однако знай, что ты не можешь узнать всё… Не без платы…
Несмотря на свои мысли и сомнения, Корвус не был дураком, а потому не отвлёкся на разговоры и очевидные попытки чародеев задеть его. Вместо этого он приготовил свой клинок к финальному удару — смерть короля во имя его народа. А потому с той же решительностью просто рванул к главным золотым воротам, являвшихся последней преградой перед тронным залом.
— Ошибка. Ты не знаешь, что желаешь узнать… Считаешь, что знаешь, однако всё равно остаёшься глупцом… Позволь нам помочь и просветить тебя.
Какими бы крепкими ворота из чистого золота и адаманта не были, для Примарха понятия веса и прочности являлись больше метафорическими вещами, чем вещью существенной и имеющей значение. Даже не будучи сильнейшим из своих братьев, он одним ударом снёс их с петель, после чего, сохраняя абсолютную невидимость, на всей скорости направился к врагам. Его сыны прикрывали пути к главному залу, гарантируя то, что никто не придёт на помочь королям-чародеям, и чародеи не уничтожат их случайной атакой. Даже не радуясь пути его сыновей, Корвус не желал видеть смерть собственных детей.
Их было двое. Похожих на прямоходящий чёрных птиц с длинными шеями, каждый из них был одет в какие-то бело-золотые тряпки, скорее всего значавшие их принадлежность к жречеству. У каждого из ксеносов из спины вырывалось одно крыла, а в руках каждый держал будто бы половину перпендикулярно разломанного изумрудного посоха.
Сильнее всего выделялись их красные глаза, в которых даже с первого взгляда не было ничего, кроме чистого безумия. Однако прежде чем Корвус успел разобраться с противником, они заговорили. Вразнобой, не сохраняя ни темп, ни интонацию, но они произносили идентичные слова, выжигаемыми в сознании Корвуса и заставляя его разум мутиться:
— Твой отец ради силы заключил с нами сделку, и теперь прислал своих сыновей, чтобы не платить по счетам. Твоя мать сбежала от ответственности, передав вас в наше владение. Глупый Ворон, ставший клинком величайшего тирана, пообещавшего ему за свободу…
Клинок Повелителя воронов без каких-либо проблем рассёк шеи двух ксеносов, однако даже это не привело к их моментальной кончине. Вместо крови из их тел начал сильным потоком выливаться ярко-синий ихор, часть которого попала их на доспех Примарха, начав прожигать его. Коракс был чрезвычайно ловок, а потому ни капли ни попало на его кожу, однако безумный голос двух отрезанных голов и без этого сводил его с ума и вызывал какие-то противоестественные эмоции:
— Глупый Ворон в конце получит лишь пепел и железный песок. Узнай, что стало с Громовыми воинами, также верившими в своё будущее. Узнай, что стало с твоими потерянными братьями, которых твой отец стёр со страниц истории. Узнай, что стало с самыми близкими людьми твоего «Императора», также познавших вечность. Тогда ты поймёшь, перед каким зверем склонил колено, и только тогда поймёшь, насколько хорошо истинное зло может скрываться под маской ангела. И в момент, когда ты осознаешь это, то сможешь преклонить колено и получить в руки силу, чтобы изменить свою тёмную судьбу и стать повелитель перемен, которых так жаждешь.
Выпустив последний хрип мук, птичьи головы вместе с телами обратились кучей чёрных перьев, столь же быстро подлетевшими к многоцветногому потолку и вспыхнувшими в яркой вспышке синего пламени. В воздухе всё ещё витал запах металла и, почему-то, ветра после грозы, которые дурманили Примарха куда сильнее любого яда.
Голова Корвуса до сих пор кружилась от всего произошедшего — слишком странного и безумного для бывшего лидера самой обычной революции, до этого ни разу не встречавшего ничего паранормального кроме собственных сил. В себя он пришёл лишь спустя десяток минут, отметив, что всё это время лежал у подножья трона ксеносов, рассматривая гигантскую фреску на потолке. Явно изображающую какого-то бога, вот только сам Корвус не мог сказать какого именно — его силуэт будто постоянно менялся. На самую малость, практически недостаточно, чтобы заметить, но вполне, чтобы его образ врезался в сознание.