• Boosty Shared
• DBorn

• T

• фанфик
• бастардорождённый

Ледовый залив, Север

Большой торговый корабль под тёмно-синим парусом с эскортом из трёх длинных кораблей Мормонтов входил в бухту Медвежьего острова. Родрик Мормонт, крепко ухватившись за перила корабля, наблюдал за скалистым берегом, почти полностью усыпанным сосновыми деревьями. Корабль шёл вперёд, покачиваясь на волнах, но мальчик так и не отвёл от берега взгляд холодных тёмно-серых глаз. Он так и не увидел медведей, о которых ему столько рассказывала мать, но успел рассмотреть маяк, полдюжины рыбацких деревушек и вдвое больше судов: торговых, грузовых и военных.

Ров Кейлин остался далеко позади. Более одиннадцати сотен километров разделяли его с Усадьбой Мормонтов, и это только по прямой. Почти вдвое больше Родрик уже преодолел морем. Там, на далёких болотах, остались младшие сёстры и братья Родрика, его отец и матери, как бы странно ни звучало последнее.

Губы северянина тронула тень грусти, мальчик скучал, больше всего по Дианне. Младшая, пусть и всего на пару недель, сестра всегда была рядом, сколько он себя помнил. Они вместе играли, тренировались, учились, проказничали и донимали своего лорда-отца. Пепельноволосая Дейн была рядом с ним настолько постоянно, что порой это начинало надоедать и злить. В те моменты Родрик и подумать не мог, что спустя недели разлуки он будет скучать по единокровной сестре настолько сильно.

Однако палуба была не местом для грусти и переживаний. Подле Мормонта стояли синие плащи, гвардейцы дома Дейн. Родрик скорее поплачет в подушку этой ночью, чем посрамит честь отца, позволив солдатам дома увидеть его слабость.

На плечо мальчика легла грубая мужская ладонь. Огромная и мозолистая, но по-отцовски тёплая. Родрик повернул голову и увидел ностальгическую улыбку на украшенном шрамами и сединой лице Великана Тома, капитана отцовской гвардии.

— Как быстро летит время, милорд. Казалось, только вчера я сопровождал на этот остров вашего благородного отца.

— И тогда ты так же отвлёк его, когда он начал уходить в себя? — с искренним интересом уточнил мальчик.

— Нет, — засмеялся Том. — Это сделала ваша леди-мать. Она торжественно пообещала, что лично покажет ему медведей, а вечером поупражняется с ним в фехтовании.

Не прошло и получаса, как корабль вошёл в рейд, а его пассажиры сошли на берег. Кресцентпорт раскинулся вдоль извилистой береговой линии, где холодные воды Ледового залива встречались с обрывистыми скалами. Мощённые брусчаткой улицы плотно обвивали берег, спускаясь к докам каскадом каменных домиков с черепичными крышами. Стены домов были серы от непогоды, но яркие ставни на окнах — зелёные, синие и жёлтые — добавляли живости даже их суровому облику. С ветрами, несущими запах соли и рыбы, сливались голоса торговцев и гул лодочников, что загружали свои трюмы бочками, тюками и сетями, полными рыбы.

В порту вовсю кипела жизнь. Высокие мачты кораблей тянулись к низкому серому небу, словно лес из чёрных стволов и переплетённых верёвок. Торговые суда с ветхими парусами соседствовали с грузовыми кораблями, чьи борта были обшиты потемневшими досками, пахнущими смолой и морем. На пирсах сновали матросы, распутывая канаты и перекатывая бочки, а птицы кружили над водой, лениво пикируя вниз за подножным кормом. Холодная вода бухты вздымалась мелкими волнами, отражая блики света от угрюмых облаков.

Над городом суровым защитником возвышался каменный замок на холме — мрачный и внушительный. Его серые башни прорезали горизонт, а зелёные знамёна с чёрным медведем на фоне леса лениво трепетали на холодном ветру. Отсюда он казался недоступным, необитаемым, но свет жаровен, свечей и факелов на вершинах башен и стенах говорил о вечно присутствующей в нём жизни. Неподалёку от твердыни раскинулось высокое, почти три десятка метров в высоту чардрево, с вытесанным на нём воином. Такое же величественное и внушительное, как и остальные святыни реформированного старобожья.

Родрику трудно было поверить, что когда-то это место было совершенно не впечатляющей рыбацкой деревушкой и бревенчатой усадьбой, окружённой примитивным частоколом. Усадьба Мормонтов, ныне лишь название замка было ярким свидетельством о том времени.

На выходе с причала гвардейцев дома Дейн встретила леди Мейдж Мормонт. Длинные волосы воительницы уже были полностью седыми, но, несмотря на возраст, она всё ещё выглядела крепкой. Губы Родрика тронула улыбка, стоило только мальчику заметить висящую у неё на поясе булаву. Прямо как у его леди-матери.

— Так ты и есть маленький Старк? — обратилась к Родрику Мейдж, синие плащи неловко переглянулись, на что Том лишь отмахнулся, велев им расслабиться.

— Я не Старк, миледи, — ответил мальчик.

Леди Мейдж подхватила Родрика под локти и оторвала от земли. Старуха внимательно всматривалась в его лицо, периодически прикрывая то один глаз, то другой, словно это помогало ей лучше рассмотреть его лицо. Она прошлась взглядом по всему — глазам, носу, ушам, скулам.

— Волосы Старка, глаза Старка, лицо Старка и кровь Старка, — возмущённо перечисляла женщина. — Кто ты, если не Старк?

— Я Мормонт, — твёрдо ответил Родрик.

— Хороший ответ, — лицо Мейдж расплылось в улыбке. — Добро пожаловать на Медвежий остров, мой мальчик.

— Рад тебя видеть, бабушка, — ответил Родрик, обнимая женщину.

* * *

Ваэс Дотрак, Дотракийское море, Эссос

Единственный «город» многочисленных дотракийских племён на самом деле представлял собой огромное, скорее даже монументальное священное место, центр культурной и духовной жизни кочевого народа. В понимании жителей вольных городов Эссоса или Закатных королевств это место и за город считаться не могло, несмотря на то, что было способно единовременно вмещать в себе сотни тысяч дикарей.

В Ваэс Дотраке не было мощёных дорог, стен, крепостей, канализации или любых административных зданий. Единственными постоянными жителями этого места были старухи из Дош Кхалин, вдовы кхалов, являющиеся одновременно старейшинами и духовными лидерами своего народа. Именно они проводили священные ритуалы и утверждали на должности кхалов. Помимо них в этом месте постоянно жили лишь рабы из числа их слуг, оставленных в городе и не проданных эссосцам, или из числа армии Дош Кхалина. Последняя защищала «город» и выходила на встречу каждому кхаласару, посещающему его, чтобы провести внутрь и забрать оружие. Даже величайшим из кхалов было запрещено как носить его в этом священном месте, так и проливать там кровь.

Архитектура этого почти безлюдного места представляла собой дивное варево, смешавшее в себе все культуры материка. Расставленные без всякого порядка или организации здания могли представлять собой абсолютно что угодно. Сплетённые из соломы и высокой травы хибары стояли рядом с деревянными башнями и мраморными пирамидами. Здания с черепичными крышами из камня или кирпича чередовались с грубыми бревенчатыми домами и землянками.

Тут и там над городом возвышались дворцы кхалов, не уступающие по размерам замкам и особнякам благородных домов Закатных королевств. Они разнились в той же мере, как и обычные дома. В одной части города мог стоять нефритовый павильон с позолоченной крышей, а в другой — спокойно ютиться бревенчатый зал для пиршеств двенадцать метров в высоту. Шутка ли, но многие кхалы могли посещать свои дворцы всего пару-тройку раз за свою короткую, опасную кочевую жизнь.

Дорожки между постройками давно поросли травой, кустарниками и даже деревьями. Их отмечали только ряды статуй, вывезенных из разграбленных дотракийскими набегами земель или вытесанных угнанными оттуда же рабами. Рабами, чьими руками и было построено это место, ведь строительство, равно как и торговля, не удел настоящего, по мнению кочевников, мужчины.

Сейчас же Ваэс Дотрак гудел, как растормошенный пчелиный улей. Обряды в честь Великого Жеребца, верховного божества кочевников, олицетворявшего силу, свободу и жизненную энергию дотракийского народа заставили собраться в поселении большую часть племён. Почти миллион человек.

Кхалы и их всадники играли свадьбы, делились своими жёнами и наложницами с товарищами. Процесс сопровождался обрядами, символизирующими плодородие, силу и единение с Великим Жеребцом, будь то скачки или преподнесение лошадей в дар новобрачным.

Чтобы заручиться поддержкой божества, ему в дар приносились кровавые жертвы из числа лошадей или рабов. Последние — исключительно за городской чертой. Так дикари получали благословение для недавно рождённого ребёнка или важного, судьбоносного для кхаласара решения, которое нужно было принять.

Лучшего времени для похорон великих кхалов или других значимых дотракийцев тоже было не найти. Погребальные ритуалы сопровождались погребением лошадей и оружия вместе с умершим, этим кочевники символизировали готовность воина присоединиться к Великому Жеребцу в загробной жизни.

Всё это происходило на городских улицах прямо под открытым небом, ведь все важные события в жизни дотракийского мужчины должны совершаться именно там. Похороны и пиры проходили рядом с бракосочетаниями, неподалёку другие дотракийцы могли совершенно спокойно испражняться или совокупляться с женщинами, мальчиками, кобылицами или овцами. В кхаласарах, как и в Ваэс Дотраке, не было уединения, а стыдливость была этим людям не знакома даже как концепция.

Дикость, по мнению любого цивилизованного человека, но даже её прибывающие в город торговцы были готовы как терпеть, так и принимать. Караваны со всего мира прибывали в город, чтобы обменяться товарами. Священность места гарантировала им безопасность внутри, а щедрые подарки кхалам обеспечивали им покровительство, защиту и безопасную дорогу уже за пределами поселения.

…

Ночь, освещённая звёздами и лунным светом, окутывала Ваэс Дотрак, как шёлковая вуаль, разукрашенная огнями тысяч костров. Священный город дотракийцев жил и дышал в унисон с празднествами. Мужчины, женщины и дети кхаласаров заполняли улицы, плясали под грохот барабанов и пели, прославляя своего божественного покровителя. Секунда за секундой, пульсирующий ритм барабанов звал к единению. Даже великие вдовы, Дош Кхалин, покинули свой Дом ради участия в ритуалах, их глаза горели пламенем древних легенд и пророчествами грядущих побед.

Всего один миг и этот живой ритм замер. Небо над поселением разорвал грохочущий рёв, настолько оглушительный, что даже боевые барабаны потерялись в нём, а сама земля под ногами задрожала, подобно испуганному жеребёнку. Дотракийцы подняли головы, и их сердца замерли. В свете луны, разрывая звёздное небо, пронёсся исполинский силуэт. Тени, которые он отбрасывал своими крыльями, застилали целые улицы, погружая город в пугающую до дрожи тьму.

Это был дракон, вырванный из самого сердца ночных кошмаров. Его чешуя была чёрной как уголь и поглощала свет, а по телу змеились прожилки ядовито-фиолетового сияния, будто сама порча стекала по нему и капала на землю, которая тут же начинала гнить от контакта. Каждое его движение издавало стон, умирающих в агонии королевств.

Его крылья — огромные и уродливые, с рваными мембранами, как разодранные полотнища ночи — хищно вытягивались в стороны. Кончики костяных лучей заканчивались острыми, как иглы, отростками, угрожающе блестящими в мрачном мареве. Каждое взмахивание этих крыльев вздымало гниль и мрак, наполняя воздух запахом тлена, страха, голода и смерти.

Голова чудища была произведением чистой тьмы: вытянутая и костистая, с рядами кривых, неестественно длинных клыков, которые светились слабым тёмно-синим светом, словно напитавшись магией забвения. Его глаза — два раскалённых, бездонных омута, излучающих не свет, а жажду, бесконечную, беспощадную и неутолимую.

Его когтистые лапы могли сокрушить каменную башню одним ударом. Его хвост, длинный и окутанный мрачной аурой, извивался позади, как смертоносный бич, готовый обрушить свой удар. Позвоночник дракона был усеян остриями, каждый шип — подобен кинжалу, вонзённому в плоть этого мира, а из трещин в его коже просачивалось сине-зелёное пламя, обжигающее всё на своём пути.

Он был не просто чудовищем. Он был Вестником Конца, воплощением тлена и забвения, надвигающимся кошмаром, чей голос мог стереть из памяти всё живое.

— Великий Жеребец, ты ли это? — вздрагивая зашептали самые смелые из дотракийцев. Но их голоса мгновенно уносил ветер, а взгляд каждого устремлялся к чудовищу, чьи глаза, словно раскалённые угли, смотрели с высоты на город.

Чудище сделало вираж в небе, его крылья вызывали мощные воздушные потоки, которые гасили костры, раздувая пепел в лицо молящимся и срывая с места шатры вместе с хлипкими домиками. Дракон пронзительно зарычал, и от одного этого звука величественные Конные ворота рассыпались в труху. Однако самый ужасающий момент настал, когда исполин вдруг резко спикировал вниз. В мгновение ока Дом Дош Кхалин вспыхнул, будто был сложен из сухой просмоленной травы. Языки синего пламени взметнулись к небу, оставшись единственными источником света на многие километры вокруг и вырисовывая силуэт жуткого чудовища, распростёршего крылья над центром города.

Только тогда дикари заметили его. Всадника. Предвестника рока.

На мощной шее дракона, будто призрак из другого мира, сидел человек, облачённый в тёмно-синие, почти чёрные латные доспехи. Их поверхность мерцала, словно поглощая свет звёзд, а лицо скрывал шлем с забралом, но голос, его голос! Он пронзал души каждого дотракийца, каждого раба, каждого прибывшего в город купца. Он разнёсся над всеми улицами, лагерями и площадями. Казалось, он звучал отовсюду и ниоткуда одновременно. Но слышал его каждый без исключения.

— Сыны и дочери Великого Жеребца! — прогремел он. — Я говорю с вами от лица Закатных королевств! Я их голос! Кхал Дрого и его кхаласар посмел пресечь солёную воду и топтать земли Закатных королевств копытами своих лошадей. Вот, что с ними стало.

Всадник щёлкнул пальцами, и с неба посыпался ужасный "дождь". Глухие удары сопровождали каждое падение. Головы. Десятки тысяч отрубленных голов, а вместе с ними и срезанные длинные чёрные косы, связанные кровавыми узлами. Все как одна они принадлежали дотракийцам, дерзнувшим покинуть Эссос и погибшим на чужбине. Их пустые глаза были немыми свидетелями гордости, ставшей тщетной. Ужасающая реальность обрушилась на Ваэс Дотрак, словно проклятье.

Женщины завыли, прикрывая лица дрожащими руками, словно тонкие пальцы могли защитить их от ужаса, который пронзил воздух, подобно удару хлыста. Их волосы спутывались и липли к потным лбам, а крики, пронзительные и отчаянные, сливались с завыванием ветра, который внезапно поднялся над степью. Мужчины, чьи лица до этого были суровы и непоколебимы, теперь стояли с застывшими глазами, как окаменевшие, но и в них росло что-то невыразимо страшное — неодолимый, звериный страх. Их колени подгибались, предательски дрожа, и вот уже сильнейшие из них, те, кто резал горло лошади одним взмахом ножа, кто не боялся ни людей, ни стихий, оседали на землю, хватаясь за неё, как за последнюю опору. Глаза бегали из стороны в сторону, слёзы текли по щекам, а с губ срывались молитвы Великому Жеребцу, мольбы о защите, о пощаде, — беспорядочные и срывающиеся на истеричный хрип.

Некоторые начинали седеть прямо на глазах. Их волосы, ещё минуту назад смоляные и блестящие, тускнели, покрывались пепельной сединой, будто сама жизнь уходила из них, не в силах выдержать присутствия исполинского всадника. Лица старели в один миг: кожа покрывалась сетью глубоких морщин, а глаза, потерявшие всякую надежду, тускнели и пустели. Воины, что минуту назад гордо стояли с высоко поднятыми головами, ныне представляли собой жалкое зрелище. Одни опускались на колени, другие падали ниц, вжимая лица в землю, словно пытаясь спрятаться от взгляда того, кто не может быть ни увиденным, ни понятым. Их тела вздрагивали от всхлипов, а самые слабые из них опорожняли кишечник от ужаса, что всё равно не могло сделать запах города ещё более зловонным.

Дети, ни к чему не готовые, смотрели на взрослых — своих отцов и матерей — и не понимали, что происходит. Их крошечные пальцы впивались в потрёпанные ткани материнских одежд, а глаза, широко раскрытые и стеклянные от ужаса, метались между лицами старших. Кто-то из мальчиков пытался сдержать рыдания, пытаясь сохранить видимость храбрости, но слёзы всё равно текли по грязным щекам. Младенцы кричали, их голоса сливались в один вой, поднимающийся к небесам, будто сами степи надрывались в отчаянном плаче. Земля под ногами, казалось, дышала, ходила ходуном, и этот жуткий треск заставлял всех чувствовать себя пылинками перед лицом неминуемого конца. Страх, густой и липкий, опутал каждого, затопив сердца и разум, вытеснив любые мысли, кроме одной — бежать, бежать прочь и спрятаться, даже если это невозможно.

Повсюду стоял вой, стоны и крики, которые неслись по степи, подхваченные ветром. Но никто, ни сами дотракийцы, ни солдаты-рабы Дош Кхалин, не осмеливался взять в руки оружие против того, кто возвышался над городом. Исполинский всадник был выше их страхов, выше их воли к жизни — он был неизбежностью.

Когда последний удар упавшей головы прокатился эхом по городу, голос мужчины разнёсся вновь:

— Я — вестник самой смерти! Моё слово — закон! Я пощажу вас сегодня, но если хотя бы один из вас снова решится вторгнуться в земли Закатных королевств, ваши дети увидят, как ваши кхалы сгорают в пламени, ваши кхалиси станут пеплом, а ваши кхаласары исчезнут, как дым. Пройдёт сотня лет, и никто в мире уже и не вспомнит, что просторы Великого Травяного моря когда-то бороздили дотракийцы.

После этих слов дракон взмыл в небо, его силуэт вновь закрыл звёзды, а потом растворился в ночи, как тень, исчезнувшая в пустоте. Дождь из голов и кос прекратился. Тишина легла на город, такая плотная, что можно было слышать, как ветер колышет тряпьё уцелевших шатров.

Ваэс Дотрак больше не пел, не плясал. Теперь это был город страха и ужаса. Даже Дош Кхалин и самые могущественные из кхалов молчали, не решаясь истолковать это знамение. Мужчины пытались прийти в себя, женщины шептали проклятья в адрес кхала Дрого, навлёкшего на все племена гнев бога смерти, а дети… дети навсегда запомнили эту ночь. Ночь, когда в небесах пролетела тень и голоса потустороннего мира напомнили о своей силе.

* * *

Особняк Иллирио Мопатиса, Пентос, Эссос.

Серые тени вечернего солнца медленно растекались по стенам просторной, но полупустой комнаты, в которой два самых хитроумных человека Эссоса склонились над столом, усеянным остатками карт, писем и сломанных печатей. Варис сидел, опустив голову, его тонкие пальцы сжимали бокал с вином, которое он так и не попробовал. Мопатис мерил шагами комнату, тяжело дыша от накопившегося за последние месяцы напряжения.

— Агенты короны вычислили нашу последнюю ячейку на Драконьем Камне. При дворе короля Эдрика у нас больше нет ни глаз, ни ушей, — с некой трагичной грустью заключил Варис.

— Может ли это усиленное рвение по поимке твоих пташек быть связано с желанием вестеросцев отомстить? — спросил у старого друга Иллирио.

— Всё может быть, но смею полагать, что конкретно эти усилия связаны с желанием защитить двор и столицу. Королева Ширен носит под сердцем дитя. Новая королевская гвардия собрана из компетентных, а главное верных рыцарей, преданных своему делу. Что же до королевского флота, то тот стережёт Черноводный залив и Узкое море так хорошо, что даже пираты на Ступенях ощутимо поумерили свой пыл.

— Новый король хочет показать вассалам, что он не чета всем прежним. Однако в этом плане он не далёк от своего отца. С его смертью Семь Королевств впадут в новую смуту. У следующего поколения Баратеонов не будет активов, способных помочь удержать под своей властью весь континент. Пусть венценосный олень сидит на троне, это никак не помешает множиться ссорам и разногласиям между великими домами, конфессиями или сословиями. Наш час ещё придёт, мой друг.

— Однако возможность, которую мы получим, навряд ли будет сопоставима с той, которую мы упустили, — дипломатично посокрушался евнух.

Иллирио остановился, бросив взгляд на старого друга, будто надеялся найти в его лице искру надежды или новый план, но вместо этого увидел лишь пустоту. Варис выглядел старше своих лет: глубокие морщины пролегали на его лице, а глаза, обычно полные хитрости, сейчас смотрели в пустоту.

— Упустили? — переспросил магистр, поднимая бровь. — Упустили — это мягко сказано, мой друг. Мы потеряли всё: престол, наследника, армию, доверие… Даже Золотые мечи, извечная опора любого вторжения претендента Блэкфаера на Железный трон, превратились лишь в жалкую тень своего былого величия. Огрызок того, что было раньше.

Евнух вздохнул и поставил бокал на стол. Его взгляд скользнул по карте Закатных королевств, на которой тонкой линией была отмечена дорога Грифа и его армии — от блестящего триумфа высадки в Девичьем Пруду и похода на Королевскую Гавань с её молниеносным захватом до катастрофического разгрома в землях Простора. Варис коснулся пальцем той точки, где их мечты рассыпались в прах.

— Гриф был нашим шансом, — прошептал он. — Юноша настолько идеальный, что даже мы сами начали верить в его королевскую кровь. Однако вера не защищает ни от интриг, ни от стали, ни от колдовства.

Иллирио усмехнулся, но в его мрачной усмешке было больше горечи, чем веселья.

— Королевская кровь? Этот мальчишка даже не был Таргариеном, Варис. Он был Блэкфаером, марионеткой — нашим Блэкфаером. И когда он проиграл, мы просто вычеркнули его, выбросили, как старую бесполезную шлюху из борделя. Не такой судьбы желала бы Серра для своего сына.

Варис поднял глаза на своего собеседника, казалось даже, что в них промелькнула вспышка давно позабытых эмоций.

— А что нам оставалось? Мы вложили в него все возможные средства, использовали все доступные активы, сделали ставку на Юного Грифа. И проиграли.

— Проиграть можно сражение, даже войну, — начал Мопатис, после чего резко ударил по столу, заставив карты и бумаги разлететься в стороны, а кубок опрокинуться. — А мы с тобой именно что «проебали», при чём всё что только было можно! Кто теперь встанет под знамёна Золотых мечей? Кто теперь наймёт их, зная, что они нарушили своё основное кредо?!

Евнух молчал. Вопрос был риторическим. Было очевидно, что без слонов и без разгромленных в Закатных королевствах рыцарей-изгнанников, с которыми они начали кампанию, Золотые мечи упадут до уровня Младших сынов. Волантийцы уже установили запрет на продажу слонов, опасаясь, что их ресурсы будут обращены против них же.

— Но мы ещё можем создать легенду, — тихо произнёс Варис, словно не слыша разъярённых слов Иллирио. — Легенда сильнее меча. Сильнее армии. Сильнее даже колдовства. Этому миру нужен дракон, и мы его ему дадим.

Магистр резко остановился, его глаза сузились.

— Ты хочешь найти и выдать за Таргариена ещё одного ребёнка? Какого-нибудь мальчишку с серебряными волосами? Ещё одного "чудом" спасённого наследника, очередного сына Рейгара? Кто в это поверит, если даже Гриф провалился?

— Поверят, — уверенно ответил Варис. — Люди всегда верят в то, во что хотят верить. Особенно когда правда слишком горька. Мы представили Семи Королевствам одного чудом спасшегося Таргариена, мы же представим им и другого.

Иллирио криво усмехнулся.

— Ты говоришь, будто у тебя уже есть кто-то на примете, кто-то, кто только и ждёт, чтобы заявить свои права на Железный трон. Это опасная игра, Варис. И на этот раз мы будем играть без армии.

— Мы потеряли армию, — согласился евнух, его тон стал ледяным. — Потеряли претендента, но мы не потеряли ум. Пока мы дышим, есть возможность, а новый путь найдётся всегда. Принцесса Дейенерис. О её дальнейшей судьбе никому ничего не известно, равно как и о судьбе её сына. Вот тебе и претендент.

Мопатис долго смотрел на Вариса, затем тяжело вздохнул и опустился на стул напротив него. Некоторое время они сидели в тишине, которую нарушал лишь треск свечей. Магистр покачал головой, но в его глазах промелькнула искра интереса.

— Ты безумен, Варис, — сказал он. — Но, возможно, именно это нам и нужно.

— Безумие и величие лишь две стороны одной монеты, — прошептал евнух. — А величие… величие всегда требует жертв.

— Король умер, да здравствует король! — весело крикнул Иллирио.

— Долгих лет жизни и правления Рейго Таргариену, первому этого имени! — поддержал его Варис.

Они подняли бокалы, их звон разнёсся по комнате, словно отголосок давно ушедших битв. План ещё не родился, но зерно уже было посажено. В сердце Вариса вновь зажглась надежда, пускай и в ореоле отчаяния.

На мгновение между старыми друзьями повисло молчание. Свечи трепетали, словно чувствуя нарастающее в воздухе напряжение. Иллирио посмотрел на своего друга так пристально, что тот, заметив это, нахмурился.

— Что-то не так? — спросил он, убирая кубок в сторону. — Ты до странного не весел.

Мопатис молча кивнул, будто соглашаясь. Его взгляд потемнел, а голос стал ровным, почти пустым. Мужчина произнёс:

— Сожалею.

Рука Иллирио метнулась к столу, на котором лежал украшенный драгоценными камнями кинжал, быстрее, чем Варис успел осознать происходящее. Лезвие блеснуло в тусклом свете свеч и вспороло толстое горло. Евнух выдохнул, но звук его голоса утонул в хрипе. Мужчина судорожно схватился за рану, тёплая кровь начала сочиться сквозь его пальцы. Его глаза расширились от удивления и шока.

— Ты… — прохрипел он, булькнув кровью и качнувшись вперёд. В его взгляде не было гнева или ненависти — только растерянность, почти детское непонимание. — За что?

Он пошатнулся, опёрся рукой на стол, но ноги под ним уже не держали. Рухнув на колени, он попытался встретиться взглядом со старым другом, но увидел в его глазах лишь холодное равнодушие.

Магистр поднялся с места. Он поднял к лицу свободную от оружия руку, и та спокойно сняла с него чужую кожу, маску, которую приходилось носить всё это время. Теперь перед умирающим стоял не старый друг, а незнакомец, безликий убийца с беспощадным взглядом и острыми чертами лица.

— Джон Дейн передаёт привет, — сказал он ровным, бесстрастным голосом. Убийца медленно отступил на шаг, наблюдая, как последние искорки жизни покидают тело его жертвы. Варис, не в силах произнести больше и слова, лишь разочарованно хрипел, пока его глаза медленно стекленели. Вскоре жизнь покинула тело этого матёрого интригана.

Безликий оглядел комнату, затем быстро и ловко собрал свои вещи, вытер нож о одежды покойного, оставив за собой лишь мёртвое тело, лужу крови и трепещущие огоньки свеч, которые, словно испуганные, всё ещё продолжали дрожать.

* * *

Возвращение домой

Так завершилась история Второй Битвы за Рассвет. Король Ночи, его мать, нерадивый отец, все сородичи и бесчисленное войско, застилающее горизонт, все они обратились в прах и больше не угрожали Царству людей. Войско Объединённого человечества вернулось в Винтерфелл, где и отпраздновало свою великую победу. Празднества не прекращались почти месяц. Благородного лорда, рыцаря, простого солдата, одичалого, чёрного брата и маркитантку нередко можно было увидеть пирующими за одним столом.

Когда эйфория пошла на спад, король Эдрик Первый и его лорды начали возвращаться домой. Их ждали королевства, которые надлежало восстановить, дома нужно было отстроить, поля засеять, а людей защитить, теперь уже от самих себя. Вскоре дороги Королевского тракта вновь загрохотали от бесконечных верениц обозных телег и ног марширующих солдат. Впервые за века вдоль побережья Закатных королевств было так много кораблей. Плавало всё, что только могло плавать, возвращая домой спасителей человечества и обеспечивая их всем необходимым для дальнейшей мирной жизни.

Север

Королевство, ставшее полем битвы для величайшей за историю человечества войны, медленно, но верно возвращалось к мирной жизни, пусть и до непривычного тихой. Лорды и беженцы вернулись в свои замки и деревни, начав заново обживать собственные дома. Сосредоточив своё внимание на созидании, северяне отложили в сторону мечи и взялись за орала. Камень, дерево, железо и прочие стройматериалы добывались и покупались как никогда раньше, строительные работы, казалось, велись сутками на пролёт.

Старые вояки, заставшие ещё Первое Восстание Баратеона, причитали, что «раньше жизнь была куда веселее, а что сейчас, ни одичалых не порубишь, ни кальмаров», но это скорее был обычный бубнёж, чем реальная ностальгия. Годы шли, Север медленно превращался в королевство, в котором подданные живут сыто, подати доходят до казны почти без потерь, а священные места ломятся от паломником и прихожан.

Своим примером Джон Дейн и Робб Старк показали, что южные жёны далеко не так плохи, как все привыкли думать, а Битва за Рассвет доказала, что из старого врага вполне может получиться хороший соратник или надёжный друг. Младшие дети северных домов — больших, малых и благородных — молодые и амбициозные, они всё чаще начали отправляться на юг или восток в поисках новых друзей и союзов. Всего того, что поможет им укрепить и приумножить силу собственного королевства. У кого-то получалось, у прочих дела шли не так удачно, как хотелось, зато красавицей женой из них могли похвастать почти все.

Дети леса

Полностью сдержав свою часть заключённого с первыми людьми договора, этот волшебный народ ожидал получить обещанное взамен. Ожидал и получил, как-никак Эддард Старк был человеком слова. Первые жители материка вернулись в свои исконные земли, северные леса, где и начали строить свой новый дом. Дом, который они будут защищать и оберегать не меньше, чем весь остальной лес. Спригганы, как духи предков и живое воплощение природы, оказывали им в этом всю посильную помощь и всегда находились подле Детей.

Реформированное старобожье помогло северянам и их новым соседям сгладить углы в отношениях, забыть о старых войнах с возможными обидами и ужиться друг с другом. Правила сосуществования, такие как «Не брать у леса больше, чем тебе нужно» или «Взяв у леса что-либо, оставь что-то равноценное взамен», было запомнить не трудно. Северяне вырубали больные деревья в акте заботы и добрососедства, засаживали деревьями участки в два-три раза больше вырубленных под новые поля или ради древесины, а в награду обретали щедрые урожаи в полях и на плодовых деревьях, а также спокойные от хищных зверей ночи.

Однако, чего греха таить, далеко не все принимали всерьез предостережения местных или наставления Дочерей Мары. Так в Волчьем лесу начали бесследно пропадать браконьеры, разбойники, пираты и дезертиры.

Годы шли, новые поколения Детей леса рождались, росли и крепли. Вскоре их поселения стали обыкновением и для лесов куда южнее и восточнее Волчьего. Леса вокруг Кархолда и Последнего очага, Мокрый лес, все они стали домом для новых кланов древнего народа. В человеческие поселения рядом с этими местами нередко наведывались Дети леса, чтобы обменять грибы, шкуры, фрукты и целебные травы на железное оружие, инструменты или просто блестящие, но красивые безделушки.

Вольный Народ

Пережив бурю, Манс и его люди столкнулись с нелёгким выбором: остаться здесь, где многие из них успели обжиться и осесть, или вернуться домой, в опустошённую вьюгами и армией Короля Ночи снежную пустошь. Принять себя как поклонщиков или следовать традициям и заветам предков, хотя эти самые предки в своё время и сами были не прочь вторгнуться на Север и осесть южнее Стены, что постоянно и пытались сделать.

Половина его людей желала остаться, четверть безмолвствовала, а оставшиеся представляли собой ворчливых «стариков», настоящих упрямцев, закалённых в битвах с непогодой, дикими животными и вихтами вояк, для которых все прелести мирной оседлой жизни в тепле и безопасности скорее чужды, чем привычны.

Именно их Манс и повёл за Стену на север. Туда где они вместе создадут собственное королевство. Королевство Застенья в составе Севера, но с широкой автономией. «Север» был уже занят, и пусть идея назвать новое королевство «Истинным севером», просто чтобы потешить своё самолюбие, а заодно и поддеть Старка, несколько веселила Манса, он так не поступил.

Лорд Райдер слишком уважал этого человека, слишком многому у него научился. Племена и кланы, какими бы многочисленными они ни были, просто не могут противостоять феодальным королевствам, а значит он построит такое собственноручно.

Те, кто пойдёт с ним, не смогут угрожать мирной ассимиляции оставшихся. В этой новой реальности они примут правила игры, адаптируются или погибнут. Вольный народ избрал Манса своим королём. Королём- за — Стеной, а Манс в ответ взял на себя обязательство защищать и оберегать свой народ, сделать ради его выживания всё, каковой бы ни была цена. Будь то истребление каннибалов или уход всех тех, кто не был готов мириться с новым порядком вещей.

Медвежий остров

Стойко пережив десятки войн и столетия нескончаемой борьбы с набегами одичалых и железнорождённых, вотчина Мормонтов расцвела в своей силе и великолепии. Усадьба Мормонтов превратилась в замок, а рыбацкая деревушка неподалёку — в настоящий портовый город с мощёными дорогами и канализацией. Дикие просторы острова покорились его жителям, старым и новым, и вскоре остров, вечно стагнировавший из-за бедности и малочисленности населения, превратился во что-то великолепное. В десятки поселений, рыбацких деревень, портов и городков, соединённых сетью отличных дорог и морских путей.

Мормонты теперь по праву могли называться одними из ключевых вассалов дома Старк, одним из самых богатых и влиятельных домов на всём западном побережье Севера. Домом с солидным военным и торговым флотом, а также верной армией, готовой в любой момент и по первому зову явиться на помощь своему сюзерену.

За десятилетия Кресцентпорт превратился в важный торговый узел, более не существующий лишь как стоянка Западного флота или перевалочный пункт по пути к замкам Ночного Дозора. Ныне для торговли сюда прибывали не только жители побережья, Застенья и кланы ледяной реки, но торговцы из мест, находившихся куда южнее и даже восточнее Перешейка.

Остров Скагос

Окропив свои каменные берега кровью предателей и клятвопреступников, гористый остров стал домом для новых, куда более достойных жителей. Русе Болтон выжал из бывших обитателей этого места всё, что только было можно. Феодальное право — обоюдоострый меч, лишившись защиты дома Старк, скагги обрекли себя на откровенно незавидную участь. Высадившись на остров и в боях разбив тщетно пытавшиеся сопротивляться племена, лорд Болтон приступил к исполнению воли Хранителя Севера.

Все, кто был способен работать, начали добывать обсидиан, все кто противился были освежёваны и распяты на косых крестах. Прибившие с материка строители начали возводить на побережье удобный порт, перевалочное поселение и бараки для солдат. Вскоре между островом и материком начали регулярно курсировать грузовые суда.

Непрерывная работа и зверства северян истощали остров, и спустя месяцы рабочих в шахтах начало не хватать, а среди тех, кому «везло» пережить управление лорда Русе, далеко не все выдерживали возрастающие нагрузки. Эта была мрачная страница в современной истории Севера, изучающие её привыкли скидывать всю вину на лорда Болтона, но как отмечал он сам: «Лорд Старк прекрасно осознавал, кому и какой приказ он отдал».

Вскоре на остров начали прибывать его новые жители, а войска гарнизона потребовались Старку на юге. Скагос попал под управление клановых вождей бывшего Вольного народа и чиновников из числа северян, представителей нетитулованной аристократии и малых домов.

Увидев, что северный лорд и его люди покинули остров, скагги попытались взять реванш. Дважды они поднимали мятеж и ровно столько же раз их подавляли, в последнем восстании из народа, когда-то населявшего весь остров, почти никто не выжило, а его новые жители остались один на один с мрачной каменной пустошью, окружённой холодными штормовыми водами.

Опасные коварные течения, подводные скалы, суровая, неприветливая малоплодородная земля. «Почти как дома», шутили одичалые, но им и северянам было не впервой сталкиваться с превратностями судьбы или недружелюбностью природы. Припасы и еду можно было получить лишь с большой земли, поставки обсидиана туда должны были быть не только регулярными, но и нарастающими. Всё это на фоне штормов, способных заморозить верёвки и паруса. Было непросто, но годы подготовки к Битве за Рассвет объединили два народа, закалили их, превратили их в лучших моряков и кораблестроителей Тюленьего залива.

Когда Иные были повержены, а в обсидиане больше не было нужды, жители острова столкнулись с новыми трудностями, но они были к ним головы. «Адаптируйся или погибни», гласил их негласный девиз. Кланы активно развивали рыболовный промысел, завозили на остров коз, и начали активно торговать с соседями. Через пару лет их шахтёры обнаружили залежи мрамора. Скагос получил реальный шанс повторить успех Мормонтов, и только от них самих зависело, как именно они им воспользуются.

Перешеек

Отбив «священный» поход мечей и звёзд, пережив смуту войны внутри государства и новую Долгую Ночь, земли Перешейка начали приходить в себя. Часть беженцев решила остаться в землях Дейнов Заката под защитой Кошмарного Волка, где и стали его новыми подданными, прочие возвращались домой в болота или Речные земли. Им всем предстояла долгая и трудная работа по восстановлению своих домов и расселению в новых, не затронутых войной местах.

Благо деньги на это у северян были. Дом Ланнистер, как и было оговорено, выплатил наиболее пострадавшей части Севера репарации на её восстановление. Вернувшись в родные топи, болотные кланы принялись за дело. Мир и покой вновь воцарились на Перешейке. Последние войны и стремительно возрастающее благосостояние и влияние бывшего вассала дома Рид в лице Джона Дейна открыло глаза многим вождям болотных кланов. Они безнадёжно отставали не только от жителей других регионов, но и от ближайших северных соседей почти во всех возможных планах. Защищавшая их веками изоляция сыграла с болотниками злую шутку. Положение дел в регионе нужно было срочно и кардинально менять.

Дом Рид стал тем, кто возглавил эти перемены и повёл остальные кланы за собой. Леди Мира призвала вождей и их детей прекратить заключать браки исключительно между кланами. Это должно было помочь болотникам разбавить кровь и найти новых союзников в других регионах. Консервативные кланы выразили протест, но у героини войны и дочери дома Рид было достаточно влияния, чтобы к ней начала прислушиваться молодёжь. Вождям пришлось согласиться. Поначалу с оговоркой, что искать брачные союзы можно лишь на территории бывшего Ковенанта Зимы, но через десяток лет и это условие было снято.

Параллельно с этим жители болот активно осваивали новую для себя культуру. В местах не столь непроходимых и не критически важных для защиты Перешейка начали появляться заливные поля с рисовыми посадками. Кланы начали вести активную торговлю продовольствием внутри королевства. Спустя какое-то время риса было достаточно, чтобы полностью удовлетворить внутренний спрос Севера, и низкорослых торговцев начали регулярно видеть на рынках Долины, Речных земель и даже Железных островов. Шутка ли, когда-то одна из наиболее запущенных частей королевства медленно становилась житницей, способной обеспечивать продовольствием всё государство.

В это же время в северной части Перешейка происходили свои преображения. Дейны Заката, Ланнистеры, Мандерли и Дастины потратили множество вложений и не один год на реализацию нового грандиозного проекта. Дороги, соединяющей Белую Гавань с Серым Древом, а затем и с Барроутоном. Это заметно оживило торговлю между западом и востоком, севером и югом, сократив время, которое торговые караваны будут тратить на путь, и только укрепив роль Серого Древа как одного из ключевых торговых узлов в регионе.

Город привлекал торговцев и новых жителей со всех концов света и рос тем темпом, за которым строители и его планирование, казалось, просто не успевали поспевать. Помимо вездесущих ремесленных и жилых кварталов, тут и там в городе начали появляться живописные скверы, фонтаны и парки, ставшие излюбленными местами для прогулок молодых (и не очень) влюблённых пар. Сказывалось влияние леди Маргери. Но наибольшее впечатление на гостей города всё равно производило чардрево и стеклянные сады. Последние даже заняли своё место рядом с Браавосским Титаном и другими рукотворными чудесами мира. К моменту, как бразды правления над Рвом Кейлин принял наследник Джона Дейна, население города уже превышало сотню тысяч человек.

Говорят, в каждой андальской деревне есть септа, а в вотчине Дейнов же, после Битвы за Рассвет, как грибы после дождя начали появляться сельские школы, в которых Дочери Мары обучали детей горожан и крестьян счету, письму, грамоте, природоведению, базовой первой помощи и географии. Это вызвало весьма неоднозначную реакцию со стороны дворянства и особенно Цитадели, но что первым, что вторым доставало собственных забот. Учебные заведения существовали за счёт пожертвований старобожья, Веры, самой Маргери и её многочисленных друзей. Мужи, властные и учёные, быстро пришли к выводу, что «проблема» решится сама собой, как только леди Дейн наиграется.

Гильдия Алхимиков

Место, чьё финансирование началось, как банальная взятка Кошмарному Волку, с годами превзошло все возможные ожидания. Широко востребованная, как в мирное, так и военное время, гильдия неустанно занималась производством лекарств и дикого огня, принося городу доход и попутно изучая свойства преобладающих в топях и напитанных древней магией Детей леса растений.

За последующие годы учёными гильдии было совершенно множество открытий, а знания о растениях и окружающем мире, полученные от Детей леса, помогли гильдии изобрести множество новых лекарств и успешно бороться с болезнями, время от времени вспыхивающими в стремительно растущем Сером Древе.

Гильдия росла, расширялась и развивалась в ногу со временем. В какой-то момент её бесчисленные здания стали занимать сразу несколько городских кварталов. Уже позже на их основе был организован первый на территории Севера университет, открывший свои двери для учеников и послушников со всех концов государства. Дети, подростки и юноши, сельчане и горожане, мужчины и женщины. Благодаря вмешательству Кошмарного Волка все ныне имели шанс получить образование.

Эддард Старк

Покинув Стену, уже немолодой лорд воссоединился с возлюбленной. Его последний долг был исполнен, а Север и всё человечество спасены. Десятки лет его исполнения наконец были позади, и Старк позволил эгоистичному намерению пожить немного для самого себя крепко засесть в собственной голове.

Его сын показал, что он прекрасно способен управлять королевством без прямой отцовской помощи, а лишь с оглядкой на его наставления и советы. Следующие пару лет Эддард провёл во Рву с возлюбленной, ухаживая за ней, словно ему опять не было двадцати, и нянча внуков. За это время Эшара успела подарить мужу ещё двоих прекрасных детей.

Спустя несколько месяцев с печальными новостями в Ров пришло письмо из столицы. Элдон Эстермонт умер в своей постели. Король Эдрик предлагал Старку явиться на Драконий Камень и занять место в реформированном Малом совете при монархе. Так хотел бы Роберт. Старк намеревался вежливо отказать, но новая супруга убедила его передумать.

Новое назначение не могло сравниться с обязанностями Хранителя Севера или Десницы короля. Северу в любом случае нужен был человек, который будет говорить в столице от его имени, и если это будет не сам Эддард, то Джон или Робб.

Следующие годы Старк верно служил новому королю и воспитывал младших детей. К молодому Эдрику Нед со временем начал относиться скорее как к ещё одному сыну, чем к монарху, что вызывало некоторое недовольство на лице принца Станниса, но новой леди Старк всегда удавалось сгладить углы и прекратить все возможные конфликты в их зародыше. При дворе короля поговаривали, что лорд Эддард, мрачный северянин, стал улыбаться куда чаще.

Робб Старк

После Битвы за Рассвет наследник принял бразды правления королевством, доставшиеся ему от отца. Песчаный Волк, пусть и обладал, возможно, излишним благородством, куда сильнее свойственным жителям Долины, чем северянам, но за время военных кампаний успел зарекомендовать себя как отважный воин и умелый полководец, способный как вести за собой людей, так и держать в узде отцовских лордов. Выйдя из тени собственного брата, молодой Старк смог преодолеть свои неуверенность и страх.

Его брак с леди Кассандрой с годами перерос в союз, связанный не только общим долгом, но и любовью. С годами «южанку» принял как Винтерфелл, так и Зимний городок, из Кассандры получилась достойная, честная и любимая аристократами и челядью леди Старк. За годы брака она успела подарить благоверному дюжину детей, которые могли стать прекрасным подспорьем в заключении союзов и будущем дома Старк.

В своём правлении Робб не стыдился принимать во внимание мнение тех, кто понимает в том или ином вопросе больше него. Старк регулярно прислушивался к советам дяди, благоверной, мейстера Лювина и единокровного брата, к которому он отправил на воспитание своего наследника по достижению тем десятилетнего возраста.

Так на Медвежьем острове заново был заложен Западный военный флот, активно строились торговые суда, на Севере вкладывались деньги в ремесленные гильдии, заключались новые союзы внутри королевства и за его пределами. Старк посильно способствовал тому, что крестьянство и горожане активно заселяли новые, не обжитые ранее территории. Шутка ли, но вдоль Королевского тракта на Севере жило больше людей, чем вне его, а всех этих поселений даже на картах не было.

Согласно новой политике, переселенцы, обживающие новые территории, на двадцать лет освобождались от налогов. Вдоль берегов Белого Ножа, Последней, Рыдальницы, Сломанной Ветви и прочих рек вскоре начали появляться новые деревни и городки.

Робб Старк регулярно отсылал письма Ночному Дозору, обычно сразу по два за раз. Среди замковой челяди ходили слухи, что второе всегда было адресовано Теону Грейджою, его бывшему лучшему другу, предательство которого Старк с годами простил. Но так и не смог забыть.

Наибольшим мирным достижением правления лорда Робба стал дорогостоящий инфраструктурный проект новых дорог, мостов, постоялых дворов, портов и сторожевых застав, соединяющий земли ключевых знаменосцев Старков с Королевским трактом и друг с другом. К сожалению, завершение столь грандиозного начинания довелось увидеть лишь следующим поколениям северян, а не самому Роббу.

Домерик Болтон

Когда правление Дредфортом перешло в руки сына лорда Русе, многие на Севере вздохнули с облегчением. Тихий и очень одарённый молодой человек, герой войны, любящий читать книги и играть на высокой арфе, был для многих куда более предпочтительным соседом, чем его внушающий страх благородный отец.

Их брак с леди Лирой, заключённый скорее по любви, чем из политической выгоды, получился довольно счастливым, пусть внешне и не выглядел особенно страстным. Лорд и его благоверная не имели обыкновения ярко демонстрировать публике собственные чувства. Вместе чета Болтонов активно занялась внутренними делами вверенных им земель. Вокруг Дредфорта перестали бесследно пропадать люди, практика первой ночи полностью прекратилась. Северные лорды верили, что леди Лира не позволит супругу сойти с верного пути.

Фракция Болтонов, состоящая из сплотившейся вокруг этого дома оппозиции Старкам, распалась, полностью себя изжив. Всё её бывшие члены ныне были верными сторонниками этого Великого дома.

Многие полагали, что мягкость и слабость лорда Домерика со временем приведут этот дом к упадку. «Скоро и знамя с освежёванным человеком сменят», шутливо предполагали в народе, но Кошмарный Волк, как и все, кто был близко знаком с лордом Домериком, прекрасно осознавали, что клинки дома Болтон всё ещё бритвенно остры.

Мейстер Гормон

По просьбе Маргери, ещё во время Битвы за Рассвет Гормон Тирелл начал обучать не только Родрика с Дианной, но и детей придворных вместе с детьми замковой челяди. Разумеется, то, что надлежало изучать лишь будущим лордам, по-прежнему преподавалось лишь Кошмарным Волчатам, на «общих» уроках Гормон давал базовые знания. Подобные уроки в будущем легли в основу зарождения института сельских школ.

Мужчина продолжил верно служить дому Дейн и регулярно отправлять письма родне в Хайгарден. По вечерам он нередко вёл интеллектуальные беседы с Кошмарным Волком, за кружечкой тёплого молока. То и дело из Эссоса и Цитадели ему доставляли диковинные механизмы, назначение которых мало кто понимал. При жизни он успел совершить ещё множество великий открытий. В Цитадели поговаривали, что их было слишком много для одного человека и столь короткого времени.

Однако в историю Вестероса вошёл не «Трактат об ассимиляции», а печатный пресс, изобретение которому надлежало изменить сначала Север, а затем и весь мир. Первыми книгами, широко распространившимися по королевству, стали «Букварь, трактат по чтению и разумению письма языка общего» и «Книга дубрав, хроника рощ и путеводитель к сердцевине», священное писание реформированного старобожья.

Маргери Дейн

Барды и менестрели Простора сочинили с сотню баллад и песен, посвящённых леди Маргери, её священной миссии по достижению религиозного мира между двумя конфессиями. Её Жизни, обращённой в подвиг благочестия и самопожертвования. К слову, северные не сильно от них отставали, с той лишь разницей, что их песни были посвящены любви Кошмарного Волка и прекрасной южанки из Простора.

Сама леди Дейн не стеснялась подобного внимания и интереса к своей жизни. Лукавая улыбка играла на её лице каждый раз, когда она слышала одну из этих песен в замке или городе.

Маргери уделяла много времени городским сиротским приютам, родильным домам, академии и школам. Выделяла на это средства и собирала пожертвования. Больше времени, чем на это, леди Дейн тратила лишь на поддержку своего лорда-мужа, помогая ему во всех его делах и начинаниях. Маргери обращала недругов в друзей с той же виртуозностью, с какой её брат выбивал из седла очередного соперника на турнире. Всё это женщина поспевала делать не расставаясь с возлюбленным и их многочисленными детьми.

Мрачные своды Рва Кейлин становились куда теплее и уютнее всякий раз, как в его цитадели звучали звуки игры на большой арфе. Казалось, график этой удивительной леди был расписан буквально по часам, но даже так Маргери всегда находила время, чтобы перед возвращением в замок посетить городской рынок и побаловать детишек их любимыми сладостями, новыми игрушками или одеждой.

Милостью новых и старых богов или же волею колдовства Кошмарного Волка, прожитые годы, вкупе с многочисленными родами, слабо сказывались на красоте и фигуре леди Рва. Услышав новость об очередной беременности Маргери Дейн, подданные дома не без улыбок приговаривали, что лорд Дейн всегда держит свою благоверную занятой.

Выросшие воспитанники сиротских приютов и академии в своём большинстве посвящали свою дальнейшую жизнь службе дому Дейн, как солдаты, агенты, городские чиновники или церковные служители. Даже спустя многие годы о леди Маргери не забыли на родине, лорд Лорас Тирелл велел придать вытесанному на чардреве Данстонбери образу облик любимой младшей сестры, дабы увековечить её благочестивые благородные деяния.

Вель Уайтлинг

Когда с застенной угрозой было покончено и Манс возглавил желающие вернуться обратно племена в их походе, леди Уайтлинг в последний раз попрощалась со старшей сестрой. Её место было здесь, на Севере, с возлюбленным и семьёй, ведь старые предубеждения и вражда, которым вольная женщина в своё время верила и следовала, давно утратили свой вес.

Её невероятная красота, которая в своё время заставляла недругов тогда ещё Джона Сноу кусать локти от зависти и вводила врагов на поле боя в ступор и замешательство, не раз стоившие им жизни, ныне служила дворянке иначе, из раза в раз помогая её супругу вести переговоры с вельможами и заключать выгодные для дома Дейн сделки.

Те, кто был знаком с леди Вель достаточно хорошо, знали, что истинная сила этой женщины заключается не только во внешности. Леди Уайтлинг обладала умом, опытом, свободой духа и находчивостью, которые не раз помогали ей держать клан в узде и решать возникающие между её людьми и остальными жителями Серого Древа конфликты.

Её клан, как и многие другие племена одичалых, решил остаться и осесть на землях Севера. Шли годы, и вещи, к которым вольные люди первое время привыкали долго и с трудом, стали для них обыденностью и рутиной. Под чутким руководством леди Вель клан Уайтлинг рос и богател, а его влияние множилось.

Желая приобрести редкие товары из чардрева, вельможи прибывали в город со всех концов материка. Очередь заказов была расписана на годы вперёд, что никак не уменьшало спрос. Каждый хороший и не очень охотник мечтал похвастать перед товарищами чардревным луком или колчаном, набитым белыми стрелами. Спустя годы символ клана, лютоволчья голова, держащая в пасти стрелу, стала известна не только как боевой стяг, но и знак качества.

Вель, как и многие вольные женщины, не забыла о воинском ремесле. Женщина сопровождала своего лорда в битвах и дипломатических миссиях в качестве телохранительницы, а также регулярно выбиралась на охоту, добывая для кладовых Рва Кейлин или кухонь сиротских приютов немного свежего мяса.

Спустя годы Вель исполнила свой «долг» и мечту, подарив супругу множество сыновей. Красивых и сильных. К моменту, когда прожитые годы начали старить Кошмарного Волка, Вель всё ещё оставалась такой же гордой, статной и привлекательной, как и в молодости. Словно само время замедлило свой ход, не решаясь коснуться её славных черт. Считалось, что это Старые боги благословили её неувядаемой красотой и плодовитостью. До самого последнего дня сердце этой великой женщины билось не за неё саму, но за тех, кого она защищала и любила.

Дейси Мормонт

После того как Король Ночи был повержен, а его войска разбиты, леди Мормонт вернулась в давно ставший родным Ров Кейлин вместе с возлюбленным, но её путь на этом отнюдь не завершился. Маргаритка осталась рядом со своим лордом, которого любила и защищала большую часть своей жизни, пусть он давно и не нуждался в её защите. Старшая сестрёнка, ставшая верной телохранительницей и возлюбленной, прочности их с Кошмарным Волком связи, закалённой в горниле пройденных кампаний и скуке бытовой повседневности, позавидовали бы герои самых сопливых любовных баллад.

Годы шли, леди Дейси оставалась подле любимого, её эбеновая булава внушала страх в сердца врагов Джона Дейна и уверенность его гвардейцам. Личность этой сильной во всех смыслах женщины стала весьма уважаемой далеко за пределами Севера. Прославленная воительница, отличный офицер, умудрённая жизненным опытом советница и первая в государстве женщина-рыцарь.

Её грубоватая мудрость, подкреплённая суровым мормонтским характером и воспитанием матери, нередко была фактором, заставляющим мужей прислушиваться к ней как к равному себе, а не как к одной из любовниц Кошмарного Волка. В то же время её личность и достижения вдохновили женщин всех сословий пробовать себя в военной службе на Севере или в Братстве Соратников. Тех из них, кому удавалось достигать вершины социальной лестницы благодаря ордену, начали величать «сёстрами по оружию», неофициальным, но по-своему престижным титулом.

В конечном итоге имя Дейси Мормонт стало частью истории Севера. Барды и менестрели пели о леди-воительнице, защищающей родную землю и своего лорда с тем же рвением, с которым мать-медведица оберегает своих медвежат. Поговаривали, что в Чардревных садах даже сами предки склоняли головы перед силой и стойкостью этой женщины.

И хоть Дейси старалась не думать, как могла бы повернуться её жизнь, не врежься в неё тот маленький мальчик с тисовым луком, много лет назад, иной она уже и представить себе не могла. Спустя годы Мормонт шутила, что на фоне всего остального её достижения в качестве многодетной матери все просто упустили из виду, но знала, что Джон любил её вне зависимости от того, сколько детей она ему родила.

Когда ввиду возраста сила начала покидать руки леди Мормонт, та передала эбеновую булаву в руки старшей из дочерей, уступив ей почётное место телохранительницы Кошмарного Волка и и главы младшей ветви дома Мормонт.

Мия Баратеон

Несмотря на то, что дни войны остались далеко позади, молодая дворянка так и не повесила на стену эбеновый кистень, за последние годы он стал для девушки таким же привычным атрибутом, как любимая кольчуга или дворянское достоинство.

Отомстив за мать, Мия продолжила нести службу дому Дейн. Новое социальное положение если и изменило бывшего бастарда, то весьма слабо. Брюнетка могла всё так же спокойно есть за одном столом со слугами, помогать Дочерям Мары в свободное от службы время, засиживаться у жаровни на крепостной стене, слушая ветеранские байки и горланить с солдатами песни разной степени похабности.

Однако во время больших праздников, турниров, визитов в столицу и торжественных приёмов вместо привычной для всех Мии в свет выходила элегантная красавица в официальной одежде, леди Баратеон, грациозная и серьёзная, привлекающая взгляды как мужчин, так и женщин.

В руководстве дарованной ей Кошмарным Волком деревней Баратеон больше полагалась на помощь своего управляющего, проводя большую часть своего времени во Рву Кейлин, предпочитая его мрачные замковые своды пустому «фамильному» поместью. В резиденции Дейнов её всегда ждала одна из комнат в фамильном крыле замка.

Большую часть денег, заработанных на службе и собранных с налогов, Мия тратила на пожертвования детским приютам, ведь на собственном опыте помнила, насколько тяжёлой может быть доля как сирот, так и бастардов.

Девушка вела переписку с младшим братом, регулярно навещая его раз в несколько лет, когда самостоятельно, а когда в составе сопровождения своего лорда. Король Эдрик предлагал сестре остаться у него при дворе, но Мия всегда отказывалась. Драконий Камень не был таким же гадюшником, как Королевская Гавань, но даже так подобная жизнь была не для неё.

Мия так и не вышла замуж, по крайней мере официально, что всё равно не помешало девушке обзавестись детьми: черноволосыми и синеглазыми. Так была продолжена младшая ветвь дома Баратеон. Аристократка заявила, что они от оленя из топей. Леди так и не отправила брату письма с просьбой их узаконить, да в этом, собственно, и не было необходимости. Никто не смел называть племянников и племянниц короля бастардами.

Казалось, личность их отца была всем прекрасно известна, но озвучить свои предположения публично смельчаков так и не нашлось.

Уэймар Ройс

После того, как Иные были повержены, сир Уэймар продолжил нести службу дому Дейнов Заката. Их с Алаяйей особняк быстро превратился в родной уютный дом, в котором возлюбленные отдыхали после работы и службы, наслаждаясь компанией друг друга и воспитывая детей.

Бронзовый Джон остался твёрд в своём мнении. Алаяйя была простолюдинкой, иноземкой, чернокожей, бывшей проституткой и нынешней управляющей борделя. Брак с ней он так и не одобрил вплоть до самой своей смерти. Вера была с ним полностью солидарна. Хранитель Востока так и не узнал, что его сын давно обвенчался со своей возлюбленной в тайне ото всех.

Под сенью обыкновенного дерева те предстали перед ликом Старых богов и принесли брачные клятвы. Церемонию посетили лишь их самые близкие друзья. За годы совместной жизни Алаяйя подарила супругу двух сыновей, которые росли и воспитывались рядом с сыновьями Кошмарного Волка и трёх дочерей. Экзотических красавиц, к которым не прекращали свататься женихи, стоило только девушкам войти в возраст. В своих ухаживаниях успеха добились немногие.

Так возник дом Ройсов из Серого Древа, дом верных вассалов и соратников Дейнов Заката, неустанно несущих службу на благо своих владык и простого люда.

Торрхен Карстарк

В замке любили поговаривать, что лорд Карстарк в своё время словил удачу за хвост, да так её и не выпустил. Что ещё можно было сказать о человеке, который не только пережил самое пекло осады Рва Кейлин, но и обзавёлся красавицей-женой с далёкого Простора? На чём выиграл не только как мужчина, но и как лорд.

Пять сотен золотых драконов в качестве приданого — щедрый жест Маргери для своей кузины-бастарда. Леди Дейн отшучивалась, что это самое малое, что она могла сделать для фрейлины, которая отправилась вместе с ней на далёкий Север.

Новобрачные продолжили нести службу подле своих господ, помогая превращать домен Кошмарного Волка в лучшее место не только для будущих Дейнов, но и для будущих Карстарков.

Железные Острова

После того как силы Железного трона подавили второе по счёту восстание Бейлона, регион, равно как и его новый Хранитель, оказались в не самом завидном положении. И если положение земель, подконтрольных дому Харлоу, почти не изменилось, то остальные острова лежали в руинах. Состояние их дел было наихудшим за всю историю региона.

Лорды и жители остальных островов считали Харлоу, его солдат и приближённых, предателями, не отдавая отчёт тому факту, что Чтец — единственная причина, по которой все они не лишились голов. Замки и деревни были сожжены, крупные корабли и флот остались только у Харлоу, древесины для закладки новых судов и восстановления домов на островах попросту не осталось. Новому поколению лордов надлежало не только забыть о казни отцов, но и выплатить материку грабительские репарации.

Что же до жителей большой земли, то отношения с ними были просто кошмарными. Участие железнорождённых в Битве за Рассвет несколько сглаживало углы, но ситуацию не спасало.

В это трудное время лорду Родрику надлежало спасти свою родину. Восстановить Железные острова, изменить образ жизни и менталитет целого народа. Не только укрепить собственную власть, но и создать благоприятные условия для её дальнейшей передачи, и всё это нужно было успеть сделать за относительно короткое время.

Родрик Харлоу

«Острому уму и твёрдым убеждениям не страшны абордажные топоры и варварство», произнёс Родрик Харлоу, принимая новые полномочия от Эдрика Баратеона. Чтецу надлежало укрепить собственную власть, и первая возможность подвернулась довольно быстро.

Один из железных лордов не пожелал выплачивать свою часть денег в качестве репараций, послав сборщиков податей в седьмое пекло. Может, из-за злости на убийство родителя, может, из ненависти к жителям зелёных земель и их новому королю, неважно. С ним расправились быстро и без всяких церемоний.

Возможно, он рассчитывал, что сейчас, когда войска Железного трона далеко, вместе с ним на восстание против «шлюх короля» поднимутся и все остальные дома, но как оказалось, идиотов бросать вызов Харлоу сейчас не нашлось. А идиот, который этого не понял, не только лишил свой дом земель, титулов и доходов, но и заработал для своей головы рандеву с пикой. Что же до освободившихся земель, то их передали человеку куда более достойному.

Пока главы других домов благоразумно выплачивали северянам с речниками их золото, засев тише воды и ниже травы, Чтец принялся проводить реформы. Родрик начал с низов, амнистия простолюдинов, не принимавших участия в грабежах, помогла посеять в народе зёрна поддержки. Затем был создан новый административный орган, совет глав домов, поддерживающих Новый закон, в котором принимал активное участие сир Харрас.

Затем Харлоу занялся экономикой, которую нужно было реорганизовать с пиратства на торговлю. Простолюдинам и лордам нужны были новые источники дохода, займы собственным лордами, дабы те могли выплачивать репарации короне, пусть и были отличным рычагом влияния на благородных, но подобная мера могла быть исключительно временной.

Харлоу начали использовать корабли своего флота для торговли древесиной с Севером и её поставок с большой земли, попутно сторожа побережье от контрабандистов, решивших обзавестись ею бесплатно. Конфликты с соседями островитянам были не нужны, особенно сейчас.

Так острова получили дерево для восстановления домов и закладки новых судов. Простолюдины получили работу и источник дохода. На островах начали наращивать добычу руды, производство гвоздей и инструментов. Харлоу инвестировали в рыболовство и солеварни, переработка рыбы должна была не только накормить голодных, но и принести деньги в казну лордов.

Аша и Тирион Ланнистер вели переговоры по снижению пошлин. Проводимые королём Эдриком налоговые реформы пришлись весьма кстати, новая система налоговых сборов с торговли помогала поддерживать относительно низкий, но стабильный доход островитян.

Несмотря на кропотливо проделываемую работу, сторонники Нового закона всё еще были в меньшинстве. У сторонников Старого нужно было отобрать титулы и земли, а для этого их было необходимо спровоцировать если не на восстание, то на бунт. Поводов для первого и для второго лорд Харлоу предоставил железным лордам в избытке.

Их детей, сыновей и дочерей, вне зависимости от очереди на наследство, степени родства и возраста, с подачи Чтеца отправляли на воспитание на материк. В основном в Долину или на Север, где в детях взращивали традиции чести и благородства или трудолюбия и выдержки соответственно. Так у противящихся лордов удалось отнять еще несколько небольших замков, деревень и городков.

Когда поселения Железных островов стали напоминать выжженные войной руины не так сильно, на острова начали прибывать барды и менестрели зелёных земель. Чтец использовал искусство, чтобы при помощи песен, рассказов, стихотворений, хроник и баллад внушать народу идею того, что Новый закон сможет сделать их жизнь лучше. Хотя рассказы об ужасах восстания, допущенного идеологами и сторонниками Старого закона, с этим делом справлялись лучше. Огни войны всё ещё были свежи в памяти большинства жителей.

Что больше всего помогло Родрику в его нелёгком труде, так это любовь северян в целом и Кошмарного Волка в частности к кровопролитию. Без ставящих палки в колеса жрецов Утонувшего было на порядки проще воплощать в жизнь свои планы и реформы. А религиозный вакуум в регионе привлёк на острова представителей как Веры, так и Старобожья.

Последователи Семи за свои деньги строили в деревнях септы, после чего, стремясь заработать расположение местных, помогали восстанавливать дома потенциальных прихожан. В это время Дочери Мары проповедовали, лечили крестьян, помогали бедным и обездоленным.

Заручившись поддержкой последних, Чтец дождался, пока из печатного пресса Рва Кейлин начнут появляться первые буквари, после чего начал спонсировать сельские школы на родном острове. Тот был не только наиболее богатым, но и не пострадавшим от войны, туда стекались крестьяне и рабочие со всего региона. Так Харлоу не только заложил подспорье для развития ремёсел и торговли, но и получил дополнительную возможность привлекать к идеям Нового закона всё новых и новых островитян.

Спустя годы раздел сфер влияния между Верой и Старобожьем подошёл к концу, каждая из сторон получила приблизительно половину. В регионе установился религиозный мир, гарантируемый Защитником Веры в лице монарха.

Пока компенсация нанесённого регионам ущерба медленно, но верно помогала снизить их враждебность, сам Родрик продолжал подчеркивать свою верность и полезность Железному трону. Его корабли помогали поддерживать порядок на побережье, а люди участвовали в закладке новых судов для Королевского и Северного флотов. Многие островитяне подались на службу матросами или наёмниками у материковых домов. Региону нужны были деньги, а железнорождённые были слишком хорошими моряками, чтобы им отказывать. Затем заново отстроенный Железный флот даже поучаствовал в первой военной кампании короны за пределами Семи Королевств.

Аша с Харрасом тем временем закладывали основу для будущего долгосрочного мира, заключая помолвки с материковыми домами разной степени силы и влияния. Так возникали новые торговые и политические связи, так островитяне зарабатывали себе доброе имя.

Видя, что с королевством творит их Хранитель, железные лорды трижды объединялись и подымали восстания против дома Харлоу и столько же раз были разбиты. Пусть воинам под чёрным знаменем с серебряной косой зачастую вполне хватало собственных сил для победы над мятежниками, друзья с материка из раза в раз приходили на помощь. В основном в лице Дейнов Заката и Ланнистеров. Кошмарный Волк слишком сильно любил пускать кальмарам кровь, а что же до Маленького Льва, то казалось, что он испытывает какое-то мрачное удовлетворения, читая донесения о смерти пиратов и разбойников, ранее грабивших торговые суда его дома.

Так спустя более двух десятков лет Чтец смог восстановить всё то, что в течение всей своей жизни старательно пытался проебать Бейлон Грейджой. Лорд Родрик так и не женился, даже когда были возможности обрести новые союзы с материком или дополнительно легитимизировать свою власть, предпочтя остаться верным памяти своей первой жены вдовцом.

Теон Грейджой

Хоть опальный принц и был обречён до конца своих дней нести службу ночному дозору, характер его не стал лучше. Островитянин всё так же пытался куда-то пристроить свой член и всё так же отпускал шутки по поводу и без. Однако в моменты, когда рядом не было братьев, его голова была занята мрачными мыслями о принятых решениях и совершённых поступках. В эти моменты на его лице не было ни вездесущей надменности, ни той самой ехидной улыбки.

Верный клятве Ночному Дозору, Теон продолжил нести службу в патрулях и на строительстве. Прочие чёрные братья если и не любили его, то хотя бы испытывали к нему некую степень уважения. Спустя годы после Битвы за Рассвет, Теон самовольно покинул замок, в котором был расквартирован его отряд, но до рассвета вернулся обратно. Это начало повторяться изо дня в день.

Братья подозревали заговор, даже готовящийся побег, но проследив за ним, обнаружили лишь разбитого человека, снимающего с пик головы соотечественников и хоронящего их останки с военными почестями. Лорд-командующий закрыл глаза на подобную вольность. Времена сейчас были другими, и железнорождённые сейчас тоже были другими.

Аша Харлоу

Аккурат после свадьбы Кошмарного волка Аша вместе с наречённым вернулась в Десять Башен, где молодые и сыграли свадьбу, объединив в будущей династии воинственный дух Грейджоев, благородство Эддарда Старка и мудрость Харлоу. Утонувший, их жрецы и брачные обряды в то время на острове уже были не в почёте, а Вера ещё остерегалась показываться в регионе. Церемонию провели по обычаям Старых богов, после чего Аша, не без помощи лорда Родрика, начала входить в курс дел региона.

В период правления Чтеца Аша, некогда дерзкая и легкомысленная, взяла на себя роль ответственного за дипломатические связи. Нужно сказать, что проведённые в Винтерфелле детство и юность сыграли островитянке на руку. Так у островов появились отправные точки в налаживании дипломатических и торговых дел с Севером, Речными Землями и Простором. Как-никак, владыки двух правящих этими регионами Великих домов и супруга владыки третьего выросли с Ашей в одном замке.

Леди Аша стала мостом между островами и материковыми землями. Её острый ум и природное обаяние позволили дому Харлоу обзавестись новыми союзниками и торговыми связями, а рождённые от Харраса дети стали символами новой эры Железных островов, первым поколением дворян, никак не затронутых порчей Старого пути.

Когда лорд Родрик стал слишком стар, бразды правления островами легли на плечи Харраса, а Аша стала его верной советницей и соправительницей. Леди Харлоу помогала благоверному управлять островами. Диархия правителей никогда не забывала о важности дипломатии, торговли и связей с большой землёй. Несмотря на годы и перемены, в глазах Аши по-прежнему горел тот же огонь, что видели жители Винтерфелла в моменты, когда девушка плясала с Роббом Старком на тренировочном поле с абордажным топором наголо.

В народной памяти Аша осталась как женщина, которая помогла подарить следующим поколениям достойное будущее, пусть и разрушив прошлое. Она прожила долгую жизнь, видя, как её дети и внуки укрепляли новый порядок на островах, ставших частью государства, а не угрозой для него.

Кхаласар Дрого

Кхаласар одного из могущественнейших кхалов был поистине огромен, что не помешало войску Закатных королевств положить ему конец. Этой змее достаточно было отрубить голову, чтобы племена сгинули в хаосе, порождённом собственной дикостью и неспособностью сосуществовать с цивилизованным обществом Вестероса.

Без сомнений, процесс был не быстрым. Кхаласар разбился на несколько поменьше, новые кхалы обзавелись кровными и повели своих людей в бой, но были разбиты так же, как и Дрого до них. Змее вновь срубили голову. Процесс повторялся из раза в раз, до тех пор, пока орда не разбилась на тысячи ватаг, редко превышающих сотню человек каждая. Они разбрелись по лугам Простора и Речных земель, пытались укрыться в Королевском лесе и предгорьях Красных гор.

Самые умные из лидеров ватаг повели своих людей в Дорн или к побережью Штормовых земель, чтобы попытаться нанять корабль, который переправит их через солёную воду в обмен на часть награбленного и рабов. Многие сгинули в пути, а погрузившиеся на судна «счастливчики» вскоре оказались не в родных степях, а на невольничьих рынках Эссоса в качестве товара. Награда нашла своих героев.

Зверства остатков орды, которой было больше не за что воевать, оказались неописуемо жестоки и кошмарны. Их пик пришёлся на период сражения с Иными, когда простой люд некому было защитить. Барды пели песни о дикарях, которые видели лишь презрение в глазах немногочисленных солдат короля, попадающих к ним в плен. Презрение, но никакого страха, ведь только так на них мог смотреть свободный человек. Но куда было дотракийцам понять, что такое свобода.

Прошли годы, прежде чем эта проблема была полностью решена. Стены из голов кочевников украсили королевские дороги, способные работать взрослые дотракийцы отправились в шахты, трудом искупать преступления против государства. Стариков просто казнили.

Монарх смилостивился над женщинами и детьми, позволив Кошмарному Волку попытаться их ассимилировать. Прошло время, и спустя пару десятков лет о дотракийцах напоминали лишь новые породы выведенных в Закатных королевствах лошадей и бронзовокожие простолюдины, матерей которых в своё время успели «потоптать» кочевники.

Некоторые вестеросцы даже находили получившуюся в результате подобного смешения кровей внешность до странного привлекательной. Тут и там в государстве возникали очаги гонений против «дикарских детей», но тут же подавлялись силами короля и его лордов. Быстро, решительно и жестоко. Монарх и его новый Мастер над законом не терпели нарушения последнего и защищали всех подданных короны.