Научно-исследовательская станция «Лазарь» . 2183 год
Миранда отставила в сторону кружку с горячим кофе. Проект «Лазарь» только начавшись уже отнимал у нее много сил. Не сказать, что задача воскрешения человеческого организма и возобновление его психической активности — это что-то новое. Над ней работали институты и целые корпорации, зачастую нарушая все юридические и моральные законы. Но пока каки-либо значимых успехов добиться никому не удалось.
С текущими технологиями восстановить функциональность тканей и систем органов было относительно не сложно, но все зависит от степени повреждения и от конкретных случаев. В случае с Шепард это было практически невозможно. В сжатые сроки, которые стояли перед Мирандой, можно было вырастить полный клон Шепард, и работа над этим началась еще до получения ее тела с использованием выкраденных образцов стволовых клеток из страхового фонда Альянса. Однако получение клона не означало возвращение личности. Даже при наличии подробной и самой полной карты нейронных связей головного мозга, известной их архитектуре, воссоздать сознание было затруднительно, а именно это требовалось от Миранды. Да, у нее был доступ к технологии записи информации на биологический носитель, устройство для гипнотерапии, позволяющее вложить базу знаний в человеческий мозг. Но они были ограничены определенными навыками, обычно используемыми для тренировки биотиков. Более обширные воздействия на мозг могли его просто уничтожить.
Насильственное построение нейронных связей и так вызывало неврологические проблемы у тех, кто испытывал подобный опыт. И даже полная запись всей памяти Шепард в ее клона не вернула бы саму Шепард. Призрак хотел вернуть ее личность, а для ее формирования у Миранды не было исходных данных.
— Примерно через две недели завершится формирование систем и органов клона, — с сложной смесью эмоций произнес сидящий на против Лоусон мужчина. — Сейчас он уже достиг постнатального периода созревания. Пока продолжается рост головного мозга, но нам уже необходимо запустить процесс формирования связей. Метод синаптического прунинга по Ярбусу наиболее оптимален, но у нас нет образца. Мозг Шепард поврежден и его скрининг не дает нужных результатов. Нужно решить, замораживать ли развитие организма.
Миранда вдохнула приятный аромат обжаренных кофейных зерен — ее он бодрил и придавал сил больше, чем сам напиток.
— Клон можно использовать в качестве донора, — вынесла вердикт Лоусон, — его рост останавливать необходимости нет. Но процесс элиминации синапсов и моделирования сети необходимо запустить. Используем предложенную мной модель. Через две недели клон достигнет условного возраста пяти лет. Тогда начнем введение нейромодулирующих препаратов и гипнотерапию на основе имеющейся у нас информации о Шепард. В крайнем случае, мы сможем использовать этот суррогат.
Мужчина напротив Миранды медленно кивнул и задумался, постукивая пальцем по подлокотнику кресла. Миранда не много знала о нем. Имя — Джеймс Уилсон. Голубоглазый выходец с Земли, уже не молод, но генетические модификации позволяют держать тело в тонусе. Хотя главным для него является, похоже, поддержание умственной активности, а внешность вторична, потому что как-то воспрепятстовать выпадению волос Уилсон даже не пытался. Этот обладатель блестящей лысины закончил престижный университет, работал на Альянс, занимался проектированием биологических и кибернетических аугментаций. В целом, он в самом деле отличный и увлеченный специалист, примкнувший к Церберу из-за предоставляемых здесь свобод. Спектр его интересов лежал в области создания новых программ генетических и кибернетических улучшений человеческого организма. Точнее, создания нового вида на основе человека разумного. Это шло в разрез с существующими законами, которых в Цербере не придерживались.
Несмотря на то, что сама Лоусон мало знала о Уилсоне, Призрак был в нем заинтересован и посчитал его участие в проекте «Лазарь» необходимым — этого Миранде было достаточно. Однако, как Миранде и говорили, Призрак все же заменил Уилсона на посту руководителя на Лоусон.
— А что с самой Шепард? — уточнил Уилсон. — Ее тело все еще в консервации. Нам пора выбрать программу восстановления.
Миранда вздохнула и движением руки вывела компьютер из спящего режима. На вспыхнувшем голографическом экране появился отчет о состоянии тела Шепард. В нем не было ничего неожиданного. Повреждение всех систем и органов. Это был труп. Подгоревший, подгнивший, подмороженный труп. В очередной раз увидев всю информацию о состоянии тела Шепард, Лоусон невольно поморщилась. Она была готова согласиться с Уилсоном, что воскрешение Шепард невозможно.
— Призрак поставил задачу восстановить Шепард без генетических и нейронных изменений, — сложив ладони домиком, напомнила Миранда скорее сама себе, чем собеседнику. — Значит, мы не можем использовать органические зачатки на основе генетически модифицированных клеток с ускоренным ростом. Мы воспользуемся экспериментальной технологией группы «Барн».
— Нам повезло, что голова Шепард осталась относительно целой. Но черепная коробка целая, а нервные ткани уничтожены. Технология «Барна» основана на внедрении биосинтетических зерен, принцип действия которых от меня ускользает. Как она поможет воскресить Шепард?
— Технология экспериментальная, но имеет положительные результаты. Теоретически биосинтетические зерна должны разложить окружающие ткани и на основе высвободившегося генетического материала восстановить их с нуля из получившейся в процессе гистолиза органики в виде биосинтетических материалов, — не выказывая сомнений, пояснила Миранда. — Из-за серьезных повреждений, нам необходимо будет снабдить их дополнительным питанием. Я усовершенствовала технологию. Мы запустим поэтапною регенерацию тканей Шепард и начнем с транспортной системы.
На самом деле она не только успела ознакомиться с наработками исследовательской ячейки «Барн». Она знала, откуда они были получены. По всей видимости, эти «биосинтетические зерна» получены в результате обратного инженеринга технологии «зубов дракона» гетов. Гистолиз тканей и переработка органического вещества в синтетический аналог тканей, замещающих системы и органы живого организма на алогичные, но технические. «Зубы дракона», судя по отчетам оперативников, превращают людей в технических зомби. Содержащиеся в организме элементы и соединения превращались в проводники, композиты, топливные ячейки. Этот процесс поражал воображение своей сложностью и неэффективностью. И это было не то, что нужно Призраку.
Призрак желал вернуть Шепард, а не получить некое подобие хаска из ее тела. Те наработки, которые пока имелись у «Барна» не позволяли выполнить желание Призрака. Но у Миранды были куда более полные и точные данные, чем те, что имел Цербер. Хотя их источник был крайне сомнительным. Назвавшийся Ангелом, кем бы он ни был на самом деле, по всей видимости разбирался в технологиях «зубов дракона» лучше, чем специалисты Цербера. С его данными, возможно, процесс регенерации тканей получится запустить быстрее. Миранде уже удалось заказать необходимо оборудование для проекта. Появилась возможность оперативно начать первые опытные работы по восстановлению кровеносной и лимфатической систем, для обеспечения питания перестройки организма.
— Да, я изучил ваш проект. Согласен, он неплох на бумаге, но… — Уилсон с сомнением потер покрытый недельной щетиной подбородок. — Но, скажу прямо, это будет не человек. По вашим прогнозам многие системы будут перестроены, изменится биохимия. Это будет уже синтетик. Да еще и с законсервированной нервной системой. Проблема воспроизведения личности Шепард в случае с ее родным телом даже более острая, чем с клоном. Даже если удастся восстановить нервные клетки, то как вернуть синаптические связи? Вся архитектура нервной сети разрушена. Постройка новой в уже взрослом организме — требует нового метода. А использование технологий группы «Барна» может восстановить нервные ткани Шепард вообще в неизвестном нам состоянии. Я не уверен, что гипнотерапия и метод Ярбоса вообще можно будет на ней использовать.
— Возможно, нам удастся восстановить старые синаптические связи. Я работают над этим.
— Восстановить? — скептически переспросил Уилсон. — Я уже говорил это Призраку. Против законов природы не пойдешь.
— Есть варианты… — туманно ответила Миранда. — Есть исследования времен рахнийских войн о наличии генетической памяти, которые подтвердились недавно на Новерии.
— И какой у нее принцип? — с сомнением спросил Уилсон. — Физиология рахни серьезно отличается от человеческой, но, насколько мне известно, передача генетической информации у всех живых видов происходит примерно одинаково. Да, с ее помощью возможно запрограммировать создание определенных нейронных связей. Мы это и сделали с клоном Шепард. Но это лишь база, грубо говоря, рудиментарные инстинкты, на основе которых уже строиться сознание. Чтобы передать память, генетический или эпигенетический код должен как-то изменяться под воздействием выстраивающихся нейронных связей и в неизменном виде передаваться потомкам, фиксируя в себе изменения всех предыдущих поколений. Размер носителя генетической информации с каждым поколением должен расти в геометрической прогрессии. Ничего подобного не наблюдается ни у одного известного вида. Эпигенетика позволила бы упростить процесс, но не на много. Насколько мне известно, у всех видов, даже у азари, на потомках отражается лишь то биохимическое влияние, которое испытывали родители на момент формирования половых клеток.
Миранда спокойно выслушала речь заместителя. Все это было ей хорошо известно. Она сама была результатом генетического эксперимента. Искусственно смоделированным человеческим организмом. Она изучала программу своего создания, те модели, которые были использованы при построении ее генетического и эпигенетического кодов. Лоусон подозревала, что это как-то способствовало тому, чтобы Призрак назначил ее на пост руководителя проекта «Лазарь».
Ее «отец» тоже рассматривал возможность записать ей и ее сестре полезные навыки на генетическом уровне. Однако был вынужден отказаться от этого, ограничившись более развитыми нейронными сетями — обучить оказалось значительно эффективнее, чем заранее вложить. И опыт других видов в этом не помогал. Не было механизма обратной связи, способного под влиянием перестраивающихся нейронных связей изменять генетическую информацию в столь большом объеме, чтобы вместить всю память одного индивидуума и передать его в течение одного поколения. Однако был иной механизм передачи информации, который «отец» Миранды не рассматривал. Наверно, считал его еще более невозможным, чем генетическая память.
— Феномен генетической памяти у рахни был упомянут в отчетах, но он мог работать не на биологической основе, — заметила Миранда. — Я рассматриваю разные варианты. Например, у протеан был способ прямой передачи психической информации. По этому принципу работают их маяки. Шепард смогла контактировать с несколькими из них и даже получила Шифр — некий гештальт, форму мышления протеан. И мне попались работы научных коллективов ксеноархиалогических экспедиций. Есть мнение, что протеане могли считывать психическую информацию и с неживых предметов.
— Ну, у нас есть неживой предмет, который мог бы нести всю информацию о Шепард — сама Шепард, — иронично пошутил Уилсон. — Осталось получить протеанина, который бы смог считать с Шепард всю информацию и заново переписать ее.
— Живого протеанина мы вряд ли сможем получить, их сложная, четырехцепочечная ДНК плохо сохраняется и реконструируется, чтобы вырастить клон протеанина, но их технологии неплохо сохранились. Я уже связалась со специалистами. Возможно, они дадут подсказку к решению нашей проблемы.
— Искать решение проблем нейробиологии у археологов, — самоуничижительно улыбнулся мужчина. — Никогда не думал, что доживу до такого.
— Если речь идет о ксеноархиологах, занимающихся изучением протеанских артефактов, то чему удивляться? Цивилизации прошлого были куда более развиты, чем мы. Вся наша цивилизация построена на их наследии. И пусть, как выяснилось, ретрансляторы созданы не протеанами, но они все равно могут иметь полезные технологии, — спокойно ответила Миранда. — Этот специалист, о котором я говорила — Даниель ван Нергесн. Это мало кому известный голландец с Земли, но благодаря найденным и изученным им артефактам протеанской эпохи у нас есть та же гипнотерапия и методы неинвазивной перестройки синаптических связей. Коллектив Ярбоса создал ее по работам ван Нергенса.
Она и в самом деле написала письмо этому Даниелю, хотя не особо рассчитывала на результат. Это действие было ширмой, которая могла бы объяснить используемые методы лечения для Шепард. Сами они основывались на данных, полученных на «Омеге» от неизвестного существа. Пока Лоусон не спешила сообщать о том инциденте Призраку. Слова посланника все же запали в душу. И он не лгал. По крайней мере, он умело смешивал ложь и правду.
Миранда смогла узнать об экспериментах ячейки на Прагии. На первый взгляд, это произошло случайно. Лоусон запросила информацию об имеющихся у Цербера имплантах и аугментациях, которые могли бы помочь с воскрешением Шепард. И среди них попались данные об новых биоусилителях. И о Прагии. Ей даже не пришлось искать. И не сказать, что увиденное как-то поразило Миранду. Она допускала, что подобные эксперименты могли произойти при действующей организации и внутренней политике Цербера. Она также допускала, что Призрак не знал деталей проводимых на Прагии экспериментов. В какой-то мере это подтверждало слова посланника. Цербер утратил эффективность. Жертвы, которые они приносили ради общего блага, не оправдывали полученных результатов. Разрозненная структура ячеек не давала тех результатов, которая могла бы дать единая организация. А соединить их Призрак не мог или не желал. Только для проекта «Лазарь» было сделано исключение. На возвращение Шепард Призрак не жалел ресурсов.
Уже через несколько часов после переговоров с Уилсоном Миранде пришло оповещение. Ей пришло ответное письмо от ван Нергенса, которое она лишь мельком пробежала взглядом и отложила на потом. Письмо было на немецком или голландском, так что ей нужно было потратить время на перевод.
* * *
Протеанская космическая станция. Неизвестная система недалеко от Вуали Персея
На запястье Дана погасло сияние инструментрона. Послание было отправило ВИ-секретарю на Земле, который можно было считать аватаром публичной личности самого Дана — Даниелем ван Нергенсом. Уже от ВИ письмо-ответ на запрос Миранды должно было быть отправлено самой Лоусон. Но для начала, конечно, нужно было вернуться в более обжитые регионы галактики, где послание можно было бы отправить на узел экстранета возле ретранслятора. Разобравшись с этой задачей, он снова обратил свое внимание на аппаратуру перед ним.
Сейчас Дан находился в слабо освещенном помещении. Кварианцы были привычны к сумеркам на чужих кораблях — для их спектра зрения обычные приборы освещения подходили мало. Поэтому вас Недас мог без проблем распознать толстые жгуты кабелей и проводов, проложенные по полу станции и терминалы управления — все это выглядело инородной опухолью на теле протеанской станции. Кабели были проложены прямо по полу и сквозь дверные проемы и шлюзы, что мешало закрытию гермостворок и снижало живучесть станции. Но когда проводили работы по реанимации станции, об эстетической и практической составляющей Дан думал в последнюю очередь.
В конце прошлого Цикла здесь хранился его физический носитель. Поврежденный и скрытый под программными оболочками протеанского ВИ. В хаосе Жатвы Дан потерял возможность воспользоваться более надежными путями перейти в следующий Цикл. И оказался заключен в одной звездной системе с Назарой. Это заставило уйти вас Недаса в спячку для экономии ограниченных ресурсов и маскировки. Выйти из нее самому не получилось. Пробуждение оказалось резким.
Он проснулся во время нападения на станцию гетов. Рой их программ уже был во внутренней сети. Избавиться от изолированной и имеющей ограниченные вычислительные мощности ячейки сети синтетиков не составило труда. Но после похозяйничавших на станции наемников и нападения гетов, у Дана осталось не так много ресурсов. Выпотрошенная наемниками протеанская лаборатория, вышедший из строя реактор на станции, крайне ненадежный источник резервного питания, к которому его ядро было подключено на скорую руку, труп одного кварианца, корабль гетов и несколько их мобильных платформ. И у него был прямой канал связи с Флотом, оставленный погибшим кварианцем.
Разрозненная сеть платформ гетов и их вычислительные блоки слабо подходили для фиксации сознания Дана в материальном мире. Тогда он принял рискованное решение. Анализ данных Мигрирующего флота и внедрение в его локальную сеть позволили вас Недасу узнать о синдроме Авенира. Архитектура синаптических связей кварианцев с этой болезнью показалась ему пригодной для использования их мозга в качестве физического носителя. Тогда он смог «одурманить» несколько кварианцев, подключенных через нейроинтерфейсы к вычислительным мощностям кораблей Флота. Последующий масштабный сбой в сети позволил ему в итоге заполучить тот носитель, который он сейчас имел. Так он стал Даном вас Недасом нар Таси.
— Этот анклав Империи совсем отчаялся, если пытался прибегнуть к такой технологии, — произнес Явик.
Он оторвал ладонь от одного из старых, установленных еще протеанами терминалов и скорбно поджал губы.
— Когда Империя оказалась расколота отключившимися ретрансляторами, нарушилась логистика и даже с маяками не везде сохранился доступ ко всем технологиями и ресурсам, — отозвался Грейд. — Каждый пытался спастись, как мог.
— Мы знали о грядущем, но все равно не смогли достойно подготовится к нему, — мрачно произнес Явик, обозревая темные помещения станции. — Мы нашли руины городов инусаннон и той’хан. Несколько десятков тысяч лет — это не запредельный период для сохранения биологических следов и психических отпечатков. Наши ученые смогли ощутить процесс Жатвы и опасность искусственного интеллекта. Но мы не поняли этого предостережения. Как не поняли и виды этого Цикла, войдя в контакт с маяками.
— Из-за вашего страха перед искусственным интеллектом мне было сложно наладить с вами контакт и предупредить об истинной опасности, — вспомнил Дан. — Наиболее оптимальным вариантом стало подготовить вас к войне с синтетиками, самому став вашим врагом. Это вынудило меня взять под контроль ресурсы на оставленных денсорин планетах и в итоге стать Метаконом.
Пока он это говорил, вас Недас подошел к массивному устройству, на скорую руку запитанному по раскиданным по полу кабелям. Благодаря встроенным имплантам, он подключился к терминалу и начал настройку устройства.
— Оптимальной? — с холодной яростью переспросил Явик, резко обернувшись к Дану. — Эта война длилась тысячу лет! Если ты пережил инусаннон, то почему не отстроил на базе их производственных ресурсов себе синтетическое воинство, как сделал это на руинах городов денсорин в нашем Цикле?!
— Хах! Если бы это было сделать так легко, — криво усмехнулся Грейд, который тоже присутствовал при их разговоре.
— Жнецы контролируют обстановку в галактике после Жатвы, — спокойно ответил, Дан, не прерывая настройки оборудования. — Через сеть ретрансляторов. С помощью Хранители на Цитадели. Также один или несколько Жнецов оставались в галактике наблюдателями, как это было с Назарой. В закрытых секторах сохранялся ограниченный контингент хаксов, как в случае с Коллекционерами. Постройка синтетической управляемой армии обречена на провал — для ее контроля и сохранения при огневом и кибернетическом контакте необходимы достаточное могущество армии и вычислительные мощности. Для достижения необходимых параметров нужны масштабные производственные мощности и технологические линии с заметными физическими полями, которые будут обнаружены. Квантовые искажения высокопроизводительных «синих ящиков», большие перетоки темной энергии из-за массового использования нулевого элемента, вызванные ими изменения светимости звезд — для Жнецов это очевидные маркеры аномальной активности. Стратегические модели не давали положительного исхода.
— И мы пытались, — коротко подтвердил слова Дана Грейд. — Ранее Жнецы могли мгновенно мобилизовать свой флот и вывести его в галактику через Цитадель. Это мощнейший ретранслятор, его пропускная способность очень велика — за несколько секунд через него проходят сотни Жнецов.
— Жнецы имеют подавляющее военное преимущество и сенсорную сеть, позволяющую обозревать галактику, игнорируя релятивистскую физику благодаря ядрам эффекта массы в сети ретрансляторов. Разрешающая способность этой сети не настолько велика, чтобы видеть каждый корабль на сотни световых лет, но достаточна для контроля той же светимости звезд и химического состава их планет, — невозмутимо продолжил объяснять Дан. — Победить Жнецов собственными силами в таких условиях затруднительно. Также, как и прямым путем помочь развиться органикам. Жнецы контролируют развитие новых цивилизаций. Не только направляя его по заранее проложенной тропе с помощью ретрансляторов. Двадцать тысяч лет фактического застоя вашей цивилизации тому пример. С помощью психометрии вы получили мощный толчок сразу после выхода в космос и нахождения руин инусаннон. Но затем практически наступила технологическая стагнация и ко временам Жатвы вы даже уступали тем же денсорин. Технологический уровень всех космических цивилизаций оказался примерно равен.
— Жнецы способны контролировать развитие цивилизаций? — шокировано спросил Явик. — Как? Стой… Первое восстание ИИ? Конфликт ораворов и денсорин?
— Да. А так же восстание рахни. И постоянная борьба за власть внутри Империи. Вы быстро объединили галактические виды, подавляя первое восстание синтетиков. И выстроили удобную систему для поддержание перманентно тлеющего конфликта. Космический императив. Каждый вид имел право в рамках вашей системы правления занять доминирующее положение и это происходило регулярно. Это идеальная система для моделей управляемого хаоса, в процессе которого Жнецы выращивают жито для своей Жатвы. Они усредняют уровень развития видов, замедляют чрезмерный рост или стимулируют его. Так в этом цикле началась Утренняя война, практически уничтожившая самую быстро развивающуюся и потенциально самую могущественную цивилизацию. Рахнийские войны на тысячу лет остановили экспансию азари и саларианцев, хотя они и сами вставили себе палки в колеса, выпустив в галактику новый высококонкурентный вид — кроганов. В прошлом Цикле я смог вмешаться в модель лишь как один из участников, чтобы не вызвать ответной реакции Жнецов.
— В борьбе против Метакона нам удалось объединить разные виды в устойчивой политической системе на несколько сотен лет, — признал Явик. — И все математические модели, разработанные стратегами в войне с тобой, отлично легли на несколько этапов Жатвы.
— В войне Метакона были смоделированы ранее применявшиеся Жнецами стратегии и возможные их вариации, — высказался Старый Корень устами Грейда. — Ее можно считать глобальными учениями перед главным сражением.
— Кроме объединения видов, вам удалось консолидировать разрозненные знания предыдущих поколений и достичь уровня технологического прогресса, который превышал рассчитанный Жнецами. Так, например, появился комплекс на Илосе и Канал — первая пара протеанских реплик ретрансляторов. Илос, в период инусаннон, был процветающей планетой, но из-за эволюции светила интенсивность излучения выросла. Оно расщепило оскудевшие водяные ресурсы на составные части, солнечный ветер унес водород из атмосферы, а отвердевшая кора не смогла абсорбировать кислород. Планета-сад оказалась отравлена кислородом и обезвожена, это заставило инусаннон покинуть ее еще до Жатвы, и она оказалась потерянной еще в позапрошлом Цикле. Это помогло в ваш Цикл сохранить секретность основанной там базы. Из-за сильных солнечных бурь, в научном комплексе потребовались защищенные бункеры, оснащенные стазис-камерами — это позволило нескольким ученым пережить Жатву. И нанести одно из самых серьезных поражений Жнецам.
Дан закончил с настройкой оборудования и обернулся к Явику.
— Здесь ученые тоже пытались найти способ пережить Жатву. Она затянулась на слишком большой срок. Скудные ресурсы и бесконечная охота хасков за органиками вынудила их попытаться найти способ перезаписи сознания низших существ. По сути, они пытались усовершенствовать технологию маяков. Психический отпечаток из камня памяти должен был перестроить психику живого существа с достаточно развитым мозгом, чтобы в нем мог возродиться протеанин.
— Технология не была завершена, — мрачно заметил Явик, уже успевший изучить данные о местных изыскания через терминал.
— Я знаю способ, как заставить ее работать. С Коллекционерами в качестве вместилища сознания процесс будет проще.
Дан мог бы даже попытаться обойтись без вспомогательных средств. В лучшие свои годы это было бы осуществимо. Кому-то с достаточно развитыми псионическими силами и способностью к управления чужим разумом вернуть утраченную протеанскую волю бездушным Коллекционерам было бы не сложно. Сейчас с этим справились бы Катализатор, Жнецы или Левиафаны. Но надеяться на помощь кого-либо из них не приходилось. Остается рассчитывать на свои силы. Тем более, протеанское устройство переселения разума на этой станции было функционирующим. По крайней мере, оно справилось с перестройкой нервной системы и психической тени одного кварианца для воплощения в нем одного потерявшего физический носитель ИИ.
— Как анклав на Илосе смог дать возможность для победы над Жнецами, так это наследие протеан обернет силы Жнецов против них самих и принесет им смерть.
Эти слова Дан произнес убежденно. Хотя по его расчетам шансов на нанесение критического урона Жнецам в этом Цикле было не много. Но достаточная мотивация и уверенность в Явике и возвращенных протеанах сделает из них более эффективное оружие.
К этому моменту в полутемных коридорах раздался топот множества ног и тяжелое гудение двигателей. Вскоре в одном из проемов показались закованные в бронекостюмы женские фигуры десантниц-азари. Вместе с ними пришли и Райдер с Тали. Все они сопровождали габаритную грузовую самоходную платформу. Тали собрала ее на скорую руку из подручных средств, больше всего она напоминала колесный планетоход, которые те же люди использовали на заре выхода в космос для исследования близлежащих планет. Облегченная конструкция, на платформе покоилась массивная стазис-капсула, ажурные крупные колеса на адаптивной подвеске мягко переезжали разбросанные по полу кабели. Вся группа сопровождения помогала этой кварианской поделке пробраться по узким коридорам, пропихивая ее на поворотах вперед с помощью биотики.
— Отдыхаете? — ворчливо спросила Патриция, вкатив, наконец платформу в зал. — Женщин заставляете эту шайтан-арбу таскать!
— Эмансипация, — довольно оскалившись, ответил Грейд и развел руками.
Дан вместо слов послал импульс по нервной системе. Его фигуру объяло бирюзовое пламя биотики. И оно же запылало вокруг стазис-капсулы. Линии гравитационных искажений протянулись между ним и платформой. Та тяжело качнулась, когда массивную капсулу сдернуло с места полями эффекта массы. Вас Недас перетащил контейнер к рабочим органам протеанского устройства.
— Режим расконсервации уже запущен, — предупредил он всех. — Когда я открою капсулу, поле стазиса спадет. Но организму понадобиться от минуты до трех для того, чтобы адаптироваться. Будьте готовы снова зафиксировать его стазисом. Тали, присмотри за щитом, чтобы скачки напряжения в процессе переноса не снизили плотность насыщения полей. Есть риск, что без постановки помех, Коллекционера попытается использовать Предвестник.
Они встретились около суток назад и уже успели обговорить свои задачи и план работ, так что вопросов к Дану не последовало. Вскоре с тихим шипением крышка капсулы открылась и ее панели отъехали в стороны, открывая скрытое в нем тело. Покрытый хитиновым панцирем хаск оставался неподвижным. Белые пустые глаза были распахнуты, но у Коллекционеров они просто не закрывались. Жнецы модифицировали их тела, сделав более функциональными.
Дан коснулся терминала. С потолка к телу Коллекционера опустились длинные металлические стержни. Они напоминали перевернутые маяки протеан и по своей сути были ими же. Вокруг серебристого металла вспыхнуло зеленое сияние полей эффекта массы. Оборудование комплекса сканировало тело подопытного, считывая устройство нервной системы и архитектуру снаптических связей. Количество нейронов было заметно меньше, чем у среднего протеанина, но не так критично. Была возможность запустить их рост и образование новых связей.
Все было готово. Для стороннего наблюдателя процесс на этом завершился. Перевернутые маяки сияли зеленым светом, Коллекционер продолжал неподвижно лежать. Это длилось около минуты, пока по его телу не пробежала мышечная дрожь. Передача псионической матрицы была завершена. Центральная нервнпя система начала оживать. Умерший тысячи лет назад протеанин возвращался к жизни.
Дан успел жестом остановил дернувшуюся было заморозить Коллекционера стазисом Патрицию, когда тот резко сел в своей капсуле и тяжело схватился о ее борта. Штыри маяков медленно скрывались в потолке. Тишину мертвой станции нарушило скрипение голосовых органов Коллекционера. Тот тут же замолчал, уставившись всеми четырьмя белыми глазами на свои руки. Через долгую секунду тишину снова нарушил скрежет. Восставший протеанин попытался встать и не совладал со своим новым телом — едва не упал обратно. Его остановил оказавшийся рядом Явик.
Он схватил за руку Коллекционера. Трехпалая ладонь протеанина обхватила трехпалую же когтистую и покрытую хитиовой броней лапу. И Явик, и Коллекционер замерли на долгую секунду. После чего тело последнего внезапно расслабилось и тот все же упал обратно в капсулу.
— У нас получилось? — почему-то шепотом спросила Тали.
Дан молча кивнул.
— Спасибо.
Это азарийское слово прорезало тишину. Произнесший его голос был груб и вибрировал так, словно звуки издавала старый ржавы лист металла. Голосовой аппарат Коллекционера был сильно редуцирован, но с его помощью по-прежнему при старании можно было воспроизвести слова современной речи.
— Я, Ксад Ишан, всего лишь ученый, но, надеюсь, мои знания и способности будут полезны.