Genshin. ПВ. Глава 112 [не канон]
Небольшая глава, в своей сути завершающая первую арку Фонтейна, переходящая в Ли Юэ к деду и его подземным шалостям.
20к символов всего, но она наконец готова.
3 полноценных вариации главы было по 20к также, где была попытка в Фоку и в гарем с наскока, но не работает это нормально, как ни крути. А я крутил! Придётся Фоку(репку) через Эгерию вытаскивать с небольшим походом в пустыню, иначе никак.
* * *
Я снова очнулся в гостиной дома, но всё казалось странным и не таким, как раньше.
Просыпаться пришлось буквально через усилие, как будто я выныривал из глубокой воды. Первыми в сознание пробились слабое свечение, которое ощущалось даже сквозь закрытые веки, и лёгкий металлический запах крови. Именно это меня встревожило и заставило найти в себе силы выйти из странного полусна. Открыв глаза, я заметил, что мир передо мной слегка размытый, а в голове и груди чувствовалось неприятное давление. Я осознал, что сижу всё на том же одноместном диване. Комната наполнилась солнечным светом, а за окнами был ясный день. В глазах плыло, но я всё же попытался оглядеться. Длинный диван на этот раз пустовал, что вызвало мгновенное беспокойство. Это чувство усилилось, когда я повернул голову направо.
Руккха сидела на коленях рядом со мной, сосредоточенно работая над моей правой рукой. Я заметил, как из-под её пальцев тянулись тонкие зелёные магические нити, обвивающие мою руку, словно стремясь закрыть появившиеся тёмные пятна, которые хаотично проступали на моей коже ниже локтя. Магия её светилась мягким изумрудным светом, от которого в воздухе ощущался лёгкий аромат лесной свежести.
— Это по мне так проклятие жахнуло? — прохрипел я, стараясь выдавить из себя хоть что-то, похожее на шутку. — Ну и приставучая же дрянь, хех…
Руккха вздрогнула и резко повернула голову, её взгляд был удивлённым, но в то же время в нём читалось облегчение.
— Ах, ты наконец очнулся… — произнесла она, мгновенно возвращаясь к своему занятию. Её голос звучал мягко, но в интонации проскальзывала нотка усталости. — Значит, всё прошло удачно, и волноваться не о чем.
Я смотрел на неё, молча пытаясь осмыслить, что происходит. Руккха, заметив мой затуманенный взгляд, чуть склонила голову и заговорила сдержанно, но настойчиво:
— Понимаю, что у тебя много вопросов. Это нормально. Но сперва скажи мне: как ты себя чувствуешь? Есть ли жалобы, помимо слабости и головокружения? Чёрные точки перед глазами пропали?
Её голос был спокойным, но внимательным, словно она выискивала в моей реакции что-то большее, чем просто ответ. Я прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на собственных ощущениях. Головная боль давила, но была терпимой. В теле ощущалась слабость, будто я слишком долго спал, а теперь мышцы отказывались слушаться.
— Чёрных точек больше нет, — ответил я, выдохнув и пытаясь приподняться на локте, но тело тут же предало меня, заставив вернуться обратно на подушки. — Но вместо них… мигрень. Она вроде уходит.
Я задержал взгляд на её лице, внезапно задумавшись о странности её слов.
— Но я ведь тебе не говорил про точки, — добавил я с подозрением. — Откуда ты знаешь?
Руккха слегка улыбнулась краем губ, продолжая направлять свою магию в мою руку.
— Это была всего лишь догадка, — спокойно произнесла она, не останавливаясь. — Но ты только что её подтвердил. Что-нибудь ещё?
Я снова прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться и прислушаться к своим ощущениям, словно погружаясь вглубь самого себя. Было странное чувство — тягучее и чуждое, но, как ни удивительно, лучше, чем то, что я пережил перед потерей сознания. Но эта призрачная иллюзия облегчения не могла скрыть одного: я чувствовал до боли знакомую тяжесть в груди. Она не была удушающей или изматывающей, но напоминала о себе каждую секунду, заставляя сердце сжиматься от тревожных догадок.
— Где Макото? — спросил я, едва справляясь с нарастающим волнением, которое быстро захватывало меня. Голос прозвучал напряжённо, дрогнув на последнем слове.
Ответа не последовало. Руккха продолжала что-то делать, но её молчание становилось невыносимым.
— Руккха, — снова произнёс я, теперь жёстче, пытаясь привлечь её внимание.
Наконец, она подняла взгляд и с видимой тяжестью выдохнула, словно собираясь с мыслями перед долгим и сложным объяснением.
— Принципы и законы, по которым работает Ковчег, доподлинно неизвестны, — начала она медленно, но её голос оставался ровным, каким-то отстранённым. — И процесс, который ты использовал для того, чтобы отделить наши души от своей и придать им телесное воплощение, подобно тому, какое оно было на момент нашей смерти, — не исключение.
Она остановилась, словно пытаясь подобрать подходящие слова.
— Эта сила… её порядок и суть совершенно иная. Мы сразу не осознали всех последствий твоего поступка, опьянённые эйфорией. Если говорить коротко: ты не просто отделил осколок души, который взял и в том же виде вернул, в котором получил. Ты буквально расколол свою душу на три части: на себя, меня и Макото. Разделение души — само по себе крайне опасное действие. Для него требуются особые подготовления и крайне специфические знания. Даже Архонты редко рискуют на подобное. Но ты… Ты сделал это, не осознавая всех рисков. Ты разделил душу на три части, что фактически означает смерть для любого другого существа. Ты отдал часть себя вместе с изначальными осколками, ведь мы на время отчасти стали единым целым. И если я с Макото почувствовали себя лучше от новоприобретённого, ты начал… умирать.
Её последние слова прозвучали как гром среди ясного неба. Я замер, чувствуя, как сердце гулко застучало, словно пытаясь отрицать услышанное.
— Ковчег… он только ухудшал ситуацию, наполняя тебя нейтральной энергией и подавляя осколок души. А Запретные Знания, оставшиеся с тобой, лишь усугубляли это, почувствовав слабость. Тебя внутри разрывало на части, медленно, но неотвратимо.
Я смотрел на неё, не веря своим ушам. Всё, что она сказала, звучало настолько неправдоподобно, что мне требовалось время, чтобы осознать каждое слово.
— Где Макото? — повторил я, уже зная, что услышу.
Руккха нахмурилась и, на мгновение опустив взгляд, ответила:
— Она… сделала шаг назад.
Эти слова прозвучали не менее тяжело, чем всё сказанное ранее.
— Мы долго обсуждали возможные пути решения этой проблемы. И пришли к выводу, что одной из нас нужно вернуться в исходное состояние. Хотя бы на время, пока душа не восстановится после разделения.
Руккха закончила обрабатывать мою руку, её движения замедлились. Она подняла на меня взгляд, полный грусти и какого-то невыразимого сожаления.
— Макото знает о душах больше, чем я, — начала Руккха, её голос звучал спокойно, но в глубине угадывалась усталость. — Как бы парадоксально это ни звучало, учитывая, что я — богиня мудрости. Но это правда. Она понимает все нюансы, каждую деталь и возможные последствия. Поэтому именно она решилась на этот шаг.
Руккха отвела взгляд, будто не хотела, чтобы я видел её выражение.
— Ей пришлось отказаться от своего новообретённого тела, того самого, которое ты ей подарил. Но на этот раз всё прошло иначе. Процесс слияния мы провели под полным контролем, используя методы Тейвата. Это уже не была та хаотичная и неосознанная процедура, что происходила раньше. Мы сделали всё, чтобы минимизировать риски и исключить случайности.
Она тихо вздохнула и чуть заметно качнула головой, будто споря с собой в мыслях. Затем она произнесла слова, которые поразили меня ещё сильнее.
— Я тоже думала о том, чтобы пойти этим путём, но… — голос Руккхадеваты стал тише, как будто она раздумывала, стоит ли продолжать. Затем последовала короткая пауза, наполненная тишиной, прерываемой лишь слабым шорохом ткани. — Мы с Макото согласились, что в этом не будет смысла.
Её слова звучали осторожно, будто она взвешивала каждую букву.
— Моя душа на момент слияния была полной, пусть и повреждённой, — продолжила она, медленно, словно рассказывала о чём-то невероятно важном. — Поэтому при разделении ты отдал мне не так много себя. А вот душа Макото была именно осколком, частью некогда цельной души. И при разделении, очевидно, она забрала намного больше. Поэтому не было причин и смысла обоим делать шаг назад. Мы не только бы остались в опасном положении, но это было бы настоящим предательством по отношению к тебе, к тому вечеру, что мы провели.
Эти слова прозвучали так искренне, что я ощутил лёгкий холодок где-то в глубине груди.
— Ты подарил нам высшее благо — свободу, возможность жить заново. Растоптать это, пусть даже ради благой цели, было бы слишком жестоко, — закончила она, и её слова зависли в воздухе, словно не требовали ответа.
Я стиснул зубы, стараясь проглотить ком в горле, но он будто застрял, усиливая неприятные ощущения.
— Я чувствую кровь… — хрипло произнёс я, осознавая, что запах, наполнявший комнату, был слишком реальным, чтобы быть иллюзией.
Руккха посмотрела на меня со смесью сожаления и усталости, её голос звучал тихо, почти шёпотом:
— Способ для обратного слияния… требовал определённых действий, — она опустила взгляд, избегая встретиться со мной глазами. — Но об этом лучше поговорить с Макото, когда она придёт в себя. Учитывая, новый способ слияния, это должно произойти уже через пару часов.
Слова ударили в грудь с неожиданной силой. Молча, почти машинально, я поднял правую руку и сжал её в кулак. Теперь это не вызывало усилий, но тяжесть в груди осталась. И вместе с ней появилось нечто иное — едва уловимый, но болезненный укол сожаления.
Руккха устроилась на подлокотнике, сложив руки и положив на них голову. Её взгляд, направленный на меня, был внимательным и чутким.
— Мы ошиблись, полагая, что разделение душ должно быть таким же простым, как их слияние, — произнесла она спокойно, словно подводя итог. — Это ошибка, но не фатальная. Мы немного поторопились, стремясь к желаемому, но теперь нам стало чуть яснее, в чём суть нашей связи. А это важный шаг к постижению неизвестного — неотъемлемой части нашей жизни.
Я не перебивал, чувствуя, как её слова постепенно оседают в сознании, вытесняя первоначальный шок.
— С Макото всё в порядке, — продолжила она, мягко, но с уверенностью. — Всё вернулось на прежний план, как и было. Разве что с некоторыми положительными изменениями. Теперь процесс слияния стал более тонким, контролируемым. Угроза одержимости или чрезмерного влияния на твою душу сведена к минимуму. А когда ты будешь готов… — Руккха сделала паузу, будто подбирая слова. — Ты снова подаришь ей свободу, ту, которую уже даровал.
Её слова звучали утешительно, но оставляли после себя горечь, словно я проглотил горсть пепла.
Она, обладая полной свободой воли, добровольно отказалась от неё… Если верить словам Сандроне, произнесённым вчера, «злобные хитрые дьяволицы» мгновенно исчезли бы, избавившись от цепей, связывающих их. Но реальность оказалась иной, и я всё никак не мог решить, радоваться мне или грустить. Всё было перепутано внутри, как будто в мою душу ворвалась буря. Хотелось вытащить Макото из её убежища, встряхнуть как следует и дать по попе за глупость. А затем обнять её, благодарить за поступок, который невозможно оценить по привычным меркам.
— Понятно… Но всё точно в порядке? — с осторожностью спросил я, наконец-то взяв себя в руки. — Никаких скрытых жертв или подводных камней со стороны богини? Лучше скажи сразу, чтобы я потом не переживал. Я дед ещё тот, сердце может и не выдержать.
Руккха, сидящая на коленях, выпрямилась, придав своей позе чуть больше значимости. В её взгляде появилось привычное спокойствие, смешанное с ноткой уверенности.
— Я клянусь, никаких последствий от новообретённой связи не будет, — её голос звучал твёрдо, но мягко. — Всё вернулось на тот этап, который был у вас по прибытию в Сумеру. Разве что связь теперь более стабильная, она под контролем Макото. Когда твоя душа восстановится от утраты… меня, — она усмехнулась краешком губ. — И проклятие исчезнет, ты сможешь снова исполнить мелодию Ковчега. Тогда отделение осколка души произойдёт без критических потерь. Встретишь Макото как живую богиню — так же, как сейчас говоришь со мной. Мы просто поторопились. Надо было сначала отделить меня, а уже потом её. Урок всем нам.
— Так себе урок, если честно, — протянул я, вставая и растирая затёкшие плечи. — Но главное, что худшее позади. Теперь я снова чувствую её, хотя это скорее напоминает те дни, когда вы в первые дни секретничали у меня за спиной.
— Пройдёт время, и всё вернётся на круги своя, — заверила она. — Хотя изменения неизбежны. Но об этом пусть расскажет сама Макото, когда придёт в себя.
— Расскажет, никуда не денется теперь, — я вздохнул, сдерживая смешанные эмоции. — А ты как? У меня тут был момент… хаоса.
— Несколько минут паники, а затем холодный расчёт и анализ, — спокойно ответила она. — Я уже привыкла к своему новому телу и сейчас разрабатываю духовные каналы. На случай необходимости… показать силу. Основные этапы слияния я полностью проконтролировала. Также наложила руны на твою руку, чтобы проклятие не распространялось дальше. Оно сопротивляется, но не выдержит силы Ковчега. Скоро от него останутся лишь воспоминания.
— Хорошие новости, — выдохнул я, ощущая облегчение. — Без этого проклятия жить станет легче. Какие у нас планы?
— Решай сам, но я всё же рекомендую тебе прогуляться, развеяться. Макото уже скоро появится. Я же собираюсь поговорить с Сандроне до отправки в путь. Эта кукла знает больше, чем говорит.
— Неужели ты не выжала из неё всё, заключая контракт?
— Оставила кое-что на потом, — с лёгкой улыбкой ответила она. — Думаю, время пришло. Хотя не факт, что у неё есть нужная информация. Но попробовать стоит. Я бы предложила пойти вместе, но в твоём присутствии она превращается в змею, выбрасывая больше яда, чем нужно.
— Делай так, как считаешь нужным, — кивнул я. — А я действительно выйду на воздух, прогуляюсь по городу. Только сначала переоденусь…
* * *
Кур-де-Фонтейн в этот день был особенно оживлён.
Узкие улочки, вымощенные светлым камнем, отражали золотистый свет полуденного солнца. В воздухе витал аромат хлеба и сладкой выпечки из близлежащих пекарен. Повсюду звучал гул разговоров, смех детей и мягкий звон колокольчиков, закреплённых над дверями лавок. Жизнь здесь кипела, несмотря на недавние события, и эта энергия словно пыталась вытеснить мрачные мысли, которые преследовали меня последние дни.
Я шёл, утопая в потоке прохожих, которые почти не обращали на меня внимания. Это было одновременно приятно и странно: не чувствовать на себе чужих взглядов, как будто я наконец-то стал простым человеком. Но мысли о Макото и о её жертве не отпускали. Я снова и снова прокручивал в голове события последнего дня. Почему я, обладая всей своей силой, допустил такую ошибку? Почему ей пришлось исправлять то, что я испортил? Горечь и сожаление смешивались с чувством пустоты. Я какое-то время просто брёл без цели, пока не оказался перед дверями книжного магазина. Витрина была украшена скромно, но тепло: деревянная рамка с искусно вырезанными узорами, а за стеклом — стопки книг, старинных и новых. Группа студентов, шепча что-то друг другу, зашла внутрь. Я невольно последовал за ними, не осознавая, почему это место привлекло меня.
Внутри царила почти священная тишина, нарушаемая лишь лёгким шорохом перелистываемых страниц. Аромат пыли, бумаги и старых чернил окружил меня, словно обволакивая в уютный кокон. Пространство было заполнено высокими книжными стеллажами, между которыми ходили редкие посетители, погружённые в чтение или поиск. Я побродил между полок, останавливаясь у то одной, то другой книги. Мои пальцы скользили по гладким корешкам, задерживаясь на старых фолиантах с вытертыми названиями. Несколько книг привлекли моё внимание, и я открыл их, вглядываясь в страницы, не столько читая, сколько внимая их присутствию.
Когда я «очнулся», уже стоял у кассы. Продавец улыбался, заворачивая мои покупки в бумажный пакет. Я машинально оплатил их и вышел, чувствуя странное облегчение. Пакет с парой книг был лёгким, но казалось, что он весит больше, чем просто бумага и чернила.
Снова оказавшись на улице, я посмотрел на суету вокруг.
Дом Очага всплыл в памяти как возможная цель. Арлекино могла дать ответы, которые мне были нужны, особенно о том, как Сандроне смогла занять место Синьоры. Но мои шаги в один момент вдруг замерли, когда я увидел знакомое кафе. Уличная зона с простыми деревянными столиками со встроенными зонтиками и плетёными стульями выглядела как-то особенно уютно. Здесь я совсем недавно сидел с Руккхой и Макото, ожидая встречи с «графом Бонье». Воспоминание вспыхнуло ярким кадром, и вместе с ним пришло осознание.
Есть же проверенный способ призывать Электро Архонта!
Эта мысль была настолько простой, что я удивился, почему не вспомнил об этом раньше. Видимо, утро оказалось слишком хаотичным. Я тут же сел за столик, стоящий возле клумбы, ощутив прохладный ветерок, игравший с листьями цветов. Официантка в строгой форме подошла почти сразу, и я заказал всё в меню, что было связано с персиками: десерт, напиток, и даже необычный пирог с этим фруктом. Порой, именно такие простые детали могли связать меня с ней.
И пока ждал заказ, я откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
Сосредоточился, представляя себе её. Я старался не волноваться, ведь её ответ мог прийти внезапно — или не прийти вовсе. Но ожидание, заполненное ароматами цветов и приглушённым шумом улицы, всё равно ощущалось каким-то особенным.
Я почувствовал, как что-то внутри дрогнуло, словно по струнам гитары кто-то провёл рукой. Глубокие, тёплые вибрации прошли сквозь меня, отзываясь в самой душе. Я открыл глаза, и она была здесь. Макото сидела напротив меня, на соседнем стуле, сложив руки на коленях, её поза была лёгкой, расслабленной. Она улыбалась — искренне, с такой теплотой, что её глаза, обычно глубокие и таинственные, теперь светились ярче, чем я когда-либо видел. От неё исходила аура радости, словно всё, что тревожило нас обоих, исчезло в тот момент, когда она появилась.
Я смотрел на неё, будто боялся, что это иллюзия, что она исчезнет, если я двинусь или моргну. Мы просто сидели, глядя друг на друга. Не было ни слов, ни вопросов, ни оправданий. Лишь тишина между нами, которая говорила больше, чем любое предложение. Внутри меня проносились сотни эмоций: облегчение, радость, нежность и странное, чуть болезненное чувство, будто некий камень, наконец, свалился с души. Но были и её чувства, которые я теперь ощущал почти так же ясно, как свои собственные. Они сливались в единое: радость и облегчение.
Я вдохнул глубоко, пытаясь собрать в голове слова, которые хотелось бы произнести.
Их было слишком много, как будто внутри сорвался целый поток мыслей и чувств. Что из всего этого действительно важно? Что сможет выразить всё, что сейчас творится в душе?
— Спасибо, — прошептал я, но в этом слове отразилось всё: благодарность, радость, облегчение, и даже капля той вины, которую я продолжал чувствовать.
Макото не отвела взгляда, её лицо оставалось спокойным, но в её глазах мелькнула гордость. Лёгкая улыбка тронула её губы, и голос прозвучал мягко, но твёрдо:
— Я поступила так, как должна была поступить богиня, чью судьбу ты связал со своей. Богиня, которую ты сам выбрал — не из страха, не из нужды, и не потому, что тебя заставили или убедили, а потому, что ты поверил в меня, несмотря на всё. Это доверие для меня бесценно, и я никогда его не подведу.
Её слова будто ударили в самое сердце, напоминая о том моменте, когда я признался ей в своей вере. Тогда, за ужином, я отверг всё старое, всё ненадёжное, что оставило шрамы в моей душе. Я выбрал её. Её, а не богов прошлого, не абстрактные идеалы. Она поняла это тогда, а сейчас, глядя на неё, я видел, что её сердце запомнило те слова так же, как моё. Её глаза светились той же звёздной глубиной, что и в тот вечер, но сейчас они были ещё ярче, насыщеннее, словно в них отражалась новая жизнь. Её улыбка, широкая и открытая, была наполнена счастьем — неподдельным и искренним. Это было больше, чем радость выполненного долга, больше, чем чувство гордости за свой выбор. Это была настоящая радость, которой она делилась со мной, как с кем-то равным.
И в этот момент я понял, что именно делало её такой особенной. Это не её сила, не её божественная природа, а её человечность. Способность принимать веру и доверие с той же искренностью, с которой она их возвращала.
Макото улыбнулась ещё шире, и в этой улыбке было всё, что я хотел бы услышать или увидеть. Это было счастье, простое и чистое, которое заполнило всё пространство между нами. Впервые за долгое время я почувствовал, что мир снова стал правильным.
