• Boosty Shared
• Виталий Петров

• T

• воля
• глава
• геншин
• прочее

Глава написана, и получилось 31к символов , но…

Какой-то мрачняк у автора получился, откровенно говоря.

С одной стороны " Ошибки — неотъемлемая часть любой жизни ", но как будто бы ГГ уже заслужил отдых с богинями без доп. стресса и погружения в область духовных практик.

Поэтому 113, т.е. эта, будет переписана.

Её я чисто из вредности дописал, чтобы понять, как оно выглядит на практике.

Глава 113.docx

* * *

Ошибки — неотъемлемая часть любой жизни.

Будь ты Архонтом или простым человеком, рано или поздно сталкиваешься с последствиями своих решений, порой болезненных. Ошибаются все, какими бы мудрыми или могущественными они ни были. Но истинное испытание — это не само столкновение с ошибкой, а способность признать её, принять и извлечь урок. Это под силу далеко не каждому. Гораздо проще игнорировать, перекладывать вину или укрыться за гордостью, чем встретиться с этим бременем лицом к лицу.

Сегодня я понял это как никогда отчётливо. Сперва — с Макото, решившейся на жертву, величие которой я осознал только тогда, когда уже было поздно. Она отдала всё, пожертвовав собой ради меня. Она пошла на этот шаг осознанно, буквально убив себя, чтобы исправить ошибку, и мою, и её собственную. Я не мог не восхищаться её смелостью и решимостью, но осадок в душе остался. Я спрашивал себя: мог ли я что-то изменить? И понимал, что мог, если бы не поддался провокации Сандроне и подошёл к вопросу наших жизней более щепетильно и последовательно. А по итогу, поддавшись эмоциям и желанию подарить богиням свободу, сделал только хуже. Эти мысли жгли изнутри, оставляя чувство вины, от которого не укрыться.

Но едва я начал думать, что шторм наконец утих, а буря эмоций осталась позади, новая тень легла на этот день. Это была Руккха. Модернизированный терминал Акаши, подаренный ею, я носил постоянно. Это был не просто подарок — я ценил его как нечто большее: символ доверия, напоминание о связи, которую мы сумели наладить, и полезный инструмент. Он нисколько не мешал, скорее наоборот, выглядел как изысканное украшение, идеально вписывающееся в мой стиль. Однако именно этот терминал нарушил новообретённое спокойствие в компании Макото, умиротворённо поедающей разные сладости в форме фантома.

Я сидел, наслаждаясь редкими минутами покоя, когда услышал негромкий, но настойчивый сигнал. Взглянув на полупрозрачное зелёное окошко, неожиданно появившееся перед лицом, я замер.

Короткое сообщение от Руккхи, строгое и тревожное, вспыхнуло на нём:

«Городская квартира. Нужна помощь. Срочно. П…п… пожалуйста…»

Сердце забилось быстрее, а в мыслях тут же пронеслись десятки вопросов.

Размышления сменялись нарастающей тревогой. Я понимал: если Руккха обращается ко мне так настойчиво и внезапно, это не пустяк.

* * *

Я сидел на стуле возле дивана, который использовался для приёма посетителей.

Этот диван видел не так много людей, но запомнился мне по двоим: Савиньену, который сам пришёл сюда, но выйти уже не смог, и… Руккхадевате, что заняла его место совсем недавно. Этот предмет мебели будто впитывал трагедии, а я — их свидетель, один за другим теряющий людей, чьи жизни переплетаются с моей. Мои руки мелко дрожали, в груди бурлила буря противоречий, а разум отчаянно пытался сложить обрывки произошедшего в единое целое. Всё навалилось слишком стремительно: события разворачивались с такой скоростью, что я даже не успел толком осмыслить их, а теперь оставался лишь этот гулкий осадок, будто тяжёлый колокол ударил где-то внутри, и эхо никак не утихнет.

Скрипнувшие половицы вернули меня к реальности.

Это была Сандроне. Она появилась словно тень — лёгкой поступью подошла ко мне и протянула стакан с вином. Её лицо выражало смесь строгости и чего-то, что напоминало заботу, но от неё я не мог избавиться от ощущения холодного расчёта в каждом движении.

— Каслана, будь поспокойнее, — начала она с едва заметной усмешкой, словно пытаясь ослабить напряжение, но её взгляд оставался цепким. — Самых неприятных событий удалось избежать, и этому стоит радоваться, а не мучить себя мыслями, кто, где и как ошибся.

Я перевёл взгляд на стакан. Алый напиток мерцал в свете люстры, отражая что-то пугающее — может быть, мои собственные мысли.

— Понимаю, — продолжила она, не дождавшись моей реакции. — Брать вино из моих рук, учитывая наши прошлые разногласия, звучит сомнительно. Но у тебя больше ничего не было. Выпей. Расслабься. Если продолжишь себя так накручивать, окончательно рехнёшься. А мне ты нужен здравым, сильным. Не забывай об этом.

Я молча взял стакан. Горечь ситуации почему-то сделала этот жест механическим — я не думал, что поступаю правильно или нет, просто поднёс стакан ко рту и осушил его в один глоток. Терпкий, насыщенный вкус обжёг горло, но тепло, растекающееся по груди, стало неожиданно приятным.

— Кха… — я закашлялся, чувствуя, как вино ударило в голову быстрее, чем я ожидал. — Спасибо…

Протянув пустой стакан обратно, я поймал её короткий взгляд — в нём смешались лёгкая насмешка и скрытое удовлетворение.

— Это пустяк, — отмахнулась она.

Я глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями, и спросил:

— Теперь можешь по порядку объяснить, что произошло?

Глаза невольно следовали за её движениями, пока она, слегка поигрывая прядью светлых волос, неторопливо направилась к рабочему столу. Её походка была уверенной, но в плечах виднелось напряжение — как у человека, которому пришлось слишком много пережить за короткий промежуток времени.

Сандроне не спешила с ответом. Она прошла к моему рабочему столу и медленно села, её взгляд стал серьёзным.

— Мне кажется, ты и сам всё прекрасно понимаешь, — начала она, сцепив пальцы и наклонившись вперёд. В её голосе звучал оттенок сарказма, но глаза были серьёзными, как никогда. — Ковчег, несмотря на то, что запечатан уже более пятидесяти тысячелетий, остаётся мощнейшим инструментом. Мощным, но грубым, неуклюжим, если угодно. Мы сегодня все видели, на что он способен: он, несмотря на сложность, может отделить от тебя Архонта. Но делает это настолько неаккуратно, что Исполнитель, то бишь ты, оказывается на грани разрушения.

Она замолчала на секунду, оценивающе глядя на меня.

— А физические тела, которые он создаёт недолговечны. Дефектны. Это просто иллюзия полноты, причём довольно посредственная. Стоило этой назойливой мадам, — она коротко усмехнулась, видимо, подразумевая Руккхадевату. — Начать раскручивать меня на информацию о Ковчеге и о прошлом Исполнителе, как её состояние стало ухудшаться прямо на глазах.

Сандроне выпрямилась и сцепила руки на столе, её взгляд стал жёстче.

— Она буквально захлёбывалась собственной кровью. И при этом умудрялась делать вид, будто всё в порядке, будто это временно, — её голос дрогнул, но она тут же взяла себя в руки. — Более того, она даже пыталась себя лечить, продолжая задавать вопросы. Но я видела, что её изнутри медленно разрывает.

Перед глазами снова вспыхнули те самые образы.

Руккха, еле удерживающая сознание, лежала на диване. Её слабая рука прижимала к губам платок, уже насквозь пропитанный кровью. Глаза, такие зелёные, живые, наполненные силой природы, теперь отражали лишь три чувства: сожаление, вину и надежду.

— Мне буквально пришлось её заставить связаться с тобой, — продолжала Сандроне, ударяя ладонью по столу. — Иначе в этой квартире оказался бы ещё один труп. Мне, знаешь ли, хватило того судебного дуэлянта.

Она раздражённо откинулась на спинку стула, сложив руки на груди.

Я молчал, потому что слова никак не приходили. В памяти всплывал момент, как с помощью Макото и самой Сандроне я во второй раз сумел принять душу Дендро Архонта. Методика Макото, уже спасшая мне жизнь утром, была применена снова, только на этот раз для другого существа. Перед глазами до сих пор проносятся кадры, как тело Руккхадеваты медленно рассыпалось, превращаясь в цветы. Их мягкий аромат ещё витал в комнате, словно дразнил иллюзией умиротворения. Сами же цветы всё ещё лежали на, где она испустила последний вздох, будучи живой, и картина выглядела бы почти красивой, если бы не одинокий, окровавленный платок на полу, напоминающий о трагичности случившегося.

Я прикрыл глаза, чувствуя, как тепло от вина, будто тлеющий уголёк, разливается внутри, смягчая напряжение в груди. Напряжение, но не боль. Она была глубже — словно застрявший в душе осколок, который ни вытянуть, ни принять. На миг показалось, что дыхание становится ровнее, но тень случившегося слишком тяжела, чтобы раствориться в алкоголе.

Шум за окном казался далёким, приглушённым.

В комнате повисла напряжённая тишина, нарушаемая лишь приглушённым потрескиванием свечи. Я чувствовал, как мысли внутри сталкиваются друг с другом, как волны в шторм. Они били в одну точку, оставляя только горький привкус вопросов, на которые никто не спешил отвечать.

— Почему это вообще произошло? — выдавил я наконец, открыв глаза и устремив взгляд на Сандроне. Голос звучал хрипло, как будто застрял в горле, сопротивляясь моему желанию выговориться. — У Руккхадеваты ведь было полностью здоровое и живое тело без каких-либо «дефектов».

Сандроне подняла на меня глаза, её взгляд был острым, как лезвие, но в нём сквозила усталость. Губы её слегка дрогнули, искривляясь в тонкой, почти насмешливой усмешке. Но за этой насмешкой читалось раздражение. Или… разочарование?

— Здоровое? — переспросила она, чуть прищурившись. Её тон был почти ленивым, но слова звучали как удары. — Живое? Может, оно таковым было первые пару часов, но я уже видела своими глазами совсем другую картину. А так, всё чуть сложнее. Её тело оказалось в конфликте энергий, имеющих совершенно разные истоки. Духовное принадлежит одному порядку, а физическое — совершенно другому. Отсюда и последствия, которые проявились не сразу. Или кто-то решил не говорить о них, решая, что справится сама, ведь мудрая и древняя богиня.

Она сделала паузу, скрестив руки на груди. В уголках её глаз мелькнул сарказм. Но я лишь молча смотрел на неё, позволяя её словам прорезать меня.

— А по факту — обычная девчонка, едва не умершая из-за своей глупости и непонятных тараканов в голове, — Сандроне вскинула бровь, её голос стал жёстче, чем раньше. — Благо, ты был рядом вместе со старшей Райдэн и сумели её душу обратно к себе забрать. Иначе ушла бы к Небесному Порядку, и повернуть назад не получилось бы. Жаль, конечно, что вам не удалось отцепиться друг от друга, но зато ваша текущая связь теперь имеет чёткие и стабильные контуры, какие обычно бывают у местных шаманов. А не является диким коктейлем, где твоей собственной души почти не видно.

Её слова ударили больнее, чем я ожидал. Я отвёл взгляд, чувствуя, как сказанное обрушивается тяжёлым грузом. Эта связь, которую она упомянула, казалась холодными цепями, стягивающими меня изнутри. Что-то внутри дрогнуло, протестуя, но я заставил себя сохранять спокойствие.

— Ты говоришь подозрительно уверенно об этом, — сказал я наконец, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Уж не этого ли ты добивалась вчера, подначивая меня к действиям?

Сандроне усмехнулась, чуть склонив голову. В её глазах вспыхнул ледяной свет, но улыбка была почти беззлобной, хотя и не лишённой издёвки.

— Какое сильное заявление. Но каков мотив? Я пошла против части Театра, чтобы показать свою… ну, назовём это приверженность твоей персоне, как единственной способной открыть врата в мастерскую мастера Отто. И… уничтожить это хрупкое доверие ради чего?

— Допустим, ради возникновения более серьёзной причины посетить эту самую мастерскую, — я устремил на неё пристальный взгляд, стараясь уловить хотя бы намёк на скрытый мотив. — Сама сказала: конфликт энергий, физическое и духовное. А если вместо созданного тела из энергии Ковчега дать Архонтам тело из мастерской? Такое ведь возможно, если получится войти внутрь и взять всё под свой контроль?

Сандроне нахмурилась, её взгляд стал вдумчивым. Она откинулась на спинку стула, сцепив пальцы и слегка покачала ногой, будто размышляя.

— Хм, мастерская и впрямь работает с нашими душами куда тоньше и аккуратнее. И можно даже предположить, что древний механизм, ответственный за наши души, сможет отделить Архонтов от тебя аккуратнее и поселить их в подготовленные тела, которые не начнут разваливаться спустя пару часов, — её голос звучал задумчиво, но всё же настороженно. — Но это всё стоит на уровне догадок. Кроме того, я всё же планирую то место уничтожить, а с уничтожением этого места произойти может всё что угодно с действующими марионетками. Не ты и не я создавали это всё, и всего знать не можем. Зачастую приходится действовать наугад, что не всегда оборачивается желаемым результатом. Поверь, я понимаю, что ты чувствуешь, — Сандроне сделала небольшую паузу, словно вспоминая прошлое. — Да и просто не советую чью-либо душу этой дьявольской машине вообще отдавать. Хоть я не люблю богов в любом их проявлении, но участь становления частью Театра никому не желаю. Ну, может, разве только мастеру.

Её слова звучали холодно, как ветер в зимнюю ночь, но за этим холодом скрывалась тревога. Она оторвала взгляд от меня и посмотрела в окно, за которым проносилась городская жизнь.

— И какие есть варианты ещё? — спросил я, чувствуя, как нечто тёплое и тяжёлое разливается в груди. — После сегодняшнего дня я в полной мере осознал, насколько дорога свобода и настоящая жизнь для них, и не хочу, чтобы они и дальше оставались в таком положении.

Сандроне снова перевела взгляд на меня.

Её лицо на мгновение стало бесстрастным, будто она взвешивала каждое слово.

— Я бы предложила тебе их души просто поглотить и забыть про эту неразбериху, да и Ковчег со своей грубой силой поможет в этом, — её голос прозвучал холодно, почти отстранённо. — Но понимаю, что такой простой вариант тебя явно не устроит.

Она сделала паузу, подалась вперёд и заговорила медленнее, будто размышляя вслух:

— А так… Мне видится лишь один адекватный вариант с минимальными последствиями, если они вообще будут. Основная проблема заключается в их духовной принадлежности и конфликте её с новым телом, которое состоит из энергии иной, из энергии, которой Ковчег состоит.

Она внимательно посмотрела на меня, будто проверяя, как я воспринимаю её слова.

— И, как мне кажется, обладая правом и волей, можно их души связать с самим этим Ковчегом, подобно тому, как связана твоя. Ты ведь, по сути, как Исполнитель, являешься частью Ковчега, его осколком, который может гулять вдали от основной части. И именно из-за своей природы осколка тебя и тянет к другим таким душам, с которыми у тебя в связке выстраивалась единая вполне гармоничная структура, хоть и имевшая некоторые негативные стороны. И я веду к тому, что ты, по идее, можешь «перекинуть» осколки их души на сам Ковчег, сделав их его частью. И тогда они уже сами смогут пользоваться его благами, создать себе тела и тому подобное. Но это пока что теория, поэтому нужно проверить это непосредственно, имея на руках Ковчег или находясь внутри него.

Повисло молчание.

Причин посетить подземелья прошлой эпохи становилось ещё больше: как ближайшее в Ли Юэ, так и то, которое находится в Натлане. С одной стороны, ничего критического не произошло — попробовали отделиться, не получилось. Но тут важно, как именно пришло осознание ошибки и что каждому пришлось почувствовать и пережить в этот момент: что Руккхе, что Макото. Чёртов Ковчег… Но на него одного скинуть всё тоже нельзя. Это просто инструмент, которым владею и управляю я. И за события этого дня ответ в первую очередь несу я, что и причиняет мне ту боль, которую я сейчас чувствую.

Мне казалось, что всё будет просто и легко, как было со Священной Сакурой, с Ирминсулем. Ничего особенного ведь лично я не сделал, чтобы украсть души богинь. А по факту ситуация с нашей связью оказалась куда глубже и сложнее. То, что было сделано неосознанно, по наитию, теперь представляло собой загадку, которую Архонты не сразу распознали.

— Не думал я, что всё так обернётся и придётся с такими вопросами дело иметь… — выдохнул я, прикрывая глаза и чувствуя, как напряжение немного отступает, но не исчезает полностью.

— Жизнь обычно не спрашивает, чего ты хочешь. И тебе ещё повезло обойтись малыми потерями, — заметила Сандроне. Её голос звучал ровно, но в нём угадывались оттенки усталости. — Мне, как правило, так сильно не везло… В целом, твоё состояние понять я могу. Вопрос души — это тема, которую можно разбирать годами и не найти в ней ответы на все вопросы. Когда-то давно мне казалось, что душа — это нечто священное, цельное и нерушимое, а по факту это ещё один материал, с которым при достаточном уровне знаний и навыков можно делать что угодно — рвать на куски, изменять, пожирать, модифицировать, дублировать и прочее-прочее. Наука эта непростая, и у каждого свой подход, отчего создать какую-то общую практику не представляется возможным. И приходится зачастую просто идти вперёд наугад, как вчера сделал ты. Теперь мы все понимаем, что Ковчег не совсем годится на роль тонкого инструмента, но можно подойти с другой стороны. Всё же природа такой древности, как Ноев Ковчег, не исследована, и возможности его неясны. Потому ошибки неудивительны.

Я посмотрел на неё, стараясь поймать каждое слово, чтобы осмыслить позже.

— Я бы с радостью от него отказался, — проговорил я, качнув головой. — Только думаю, что это не будет так просто, учитывая твои слова о том, что я — осколок Ковчега.

Эта мысль ударила, словно молот по раскалённому металлу, формируя ясную картину того, что раньше ускользало из моего понимания. Фраза про осколок, сказанная почти невзначай, стала ключом к разгадке. Связь Исполнителя и Ковчега давно была очевидной, но я не представлял, насколько глубоко она проникает в суть происходящего. Теперь всё обретало смысл. Если, например, наделить правом Исполнителя богинь, они станут не просто частью этого древнего механизма — они получат статус осколков Ковчега. Это означало бы доступ к его силе, возможность выстроить полноценные, стабильные тела и наконец обрести свободу, о которой они так долго мечтали.

Но, взглянув на обгоревшие обломки сегодняшних ошибок, я знал одно: повторять их я не имел права. Если раньше мной двигали импульсы, стремление спасти и помочь, то теперь на первом месте стояли рассудительность и подготовка. Ни одной случайности, ни одного шага вперёд без полной уверенности в результате. Прежде чем думать о передаче этой силы, необходимо найти Ковчег. Обрести не только физический доступ к этому артефакту, но и понять его до мельчайших деталей. Лишь тогда появится шанс сделать всё правильно.

Я глубоко вздохнул, осознавая, что этот путь только начинается, но впервые за долгое время в голове прояснилось.

— В любом случае для начала нужно его найти, а потом уже думать, что делать, — продолжала Сандроне. — Всё же в текущем положении, когда в Тейвате происходит непонятная чертовщина, лучше иметь за спиной силу, с которой будут считаться. Это я хорошо успела уяснить за свою жизнь и тебе советую запомнить мои слова. А пока можешь идти домой. Завтра утром отправимся в Ли Юэ. Я сама зайду за вами.

— Хм, больной там случайно не умрёт, пока меня будет ждать? — впервые за время разговора я позволил себе усмешку.

— Этот, хоть отчаянно и пытается убиться обо всё, что встретит, точно не умрёт, — усмехнулась марионетка. — Один лишний день ничего не изменит. Он в любом случае будет находиться в указанной точке до тех пор, пока не прибудет целитель. Прямые приказы из Снежной Чайлд ещё никогда не нарушал. Тебе же сейчас нужно немного отдохнуть и переключить внимание, а то слишком потерянно выглядишь. Уверенная маска тебе больше подходит.

— Ещё бы тут не потеряться, — выдохнул я, поднимаясь на ноги. Лёгкая усталость отразилась в теле, но я чувствовал, что внутреннее напряжение начало спадать. — Но твои слова мне помогли. Вид почти умершей Руккхадеваты меня совсем из колеи выбил…

— Хоть я могу казаться ядовитой змеёй, но тому есть причины, — ответила Сандроне, её тон чуть смягчился. — И человеческое мне вовсе не чуждо, хотя осталось его во мне не так уж и много…

* * *

Дома я оказался уже через час после разговора с Сандроне.

Большую часть времени заняла дорога, в течение которой я погрузился в мысли, обдумывая произошедшее и свои последние действия. Под конец пути, когда я вышел из аквабуса на своей остановке, я отбросил все размышления, ощущая приятный покой с какой-то знакомой тяжестью в груди. Богини, казалось, успокоились после хаоса, который я невольно устроил, пытаясь сделать благое дело. Теперь они словно отступили в тень, набираясь сил для того, чтобы вновь проявиться в нужный момент. И чувство того, что всё возвращается на круги своя, принесло невероятное облегчение, вытесняя мрак из души. Без сложных моментов жизнь — не жизнь, а сказка. Главное — извлечь уроки и двигаться дальше, шаг за шагом.

Когда я добрался до дома, меня встретила тишина и уютная, спокойная атмосфера, словно был самый обычный день. Этот контраст с пережитым хаосом на миг вызвал грусть, но, оглянувшись, я направился на кухню. Ритуал с чаем и сладостями стал чем-то вроде традиции: за вкусностями проще начинать непростые разговоры после непростых событий. В прошлый раз, когда я готовил чай и угощения для богинь, Электро Архонт отозвалась на приглашение, и я решил повторить этот своеобразный ритуал, пусть и зная, что их появление никак не зависит от моих действий. Но традиция есть традиция.

Персики в доме были всегда — это уже своего рода закон, как и наличие разных конфет и печенья. Но просто нарезать персики на кусочки было бы слишком просто. Мне хотелось отвлечься, успокоить голову чем-то более творческим. Почему бы не приготовить что-нибудь интересное с персиками? Десерт, который смог бы угодить всем — и богиням, и мне самому.

Я задумчиво осматривал кухню, пока взгляд случайно не зацепился за бумажный пакет, оставленный в прихожей. В этот момент я даже не был уверен, что принёс его домой. Воспоминания о том, как я бросил его в сторону, увидев Руккху в критическом состоянии, всплыли в голове. Тем не менее, я подошёл к пакету и достал из него книги. Три штуки.

Первая была небольшой, толстой и содержала сказки для детей. Вторая, большая и тонкая, описывала ведение бизнеса в Фонтейне, юридические тонкости и расшифровку самых запутанных законов. А вот третья…

«Кондитерские рецепты со всего Тейвата!»

«Том 1. Начало пути»

«Автор: А. Конфетти»

Обложка была яркой, переливающейся золотистыми узорами, а рисунки сладостей казались слишком живыми. Слишком… подвижными? Я уставился на них, удивлённо моргая, когда вдруг один из пирогов на обложке отрезал от себя кусочек, приподнял его и словно пригласил меня следовать за ним.

— Вот это да… — пробормотал я, пролистывая страницы.

Каждая иллюстрация в книге двигалась: тесто замешивалось само, мука сыпалась в миску, а ножи ловко нарезали фрукты. Это было словно руководство для тех, кто не знает, с какой стороны подойти к плите. Как раз для меня.

«Персиковый крамбл — сладкий и хрустящий десерт для начинающих кондитеров», — словно само по себе всплыло на странице.

— Ну и чудеса, — усмехнулся я и закатал рукава.

Я оглядел кухню с лёгким сомнением. Кулинария никогда не была моей сильной стороной, но картинки в книге показывали, что и как делать, словно велели мне: Повторяй.

— Ладно, — вздохнул я. — Доверюсь волшебной книге.

Я взял несколько спелых персиков, как было показано на картинке. Словно по команде, они «подпрыгнули» в руках и уже сами напоминали, что делать дальше. Я очистил их от кожицы, сок приятно липнул к пальцам, пока я нарезал плоды тонкими ломтиками. На странице передо мной мерцал маленький анимационный котёл с корицей и сахаром, и я послушно добавил их к персикам.

Крошка для крамбла, как оказалось, готовилась почти играючи. Я с трудом удерживал муку в пределах миски, пока пальцы растирали её с холодным сливочным маслом. Картинка на книге показывала точные движения, и в конце я получил рассыпчатую золотистую крошку, которой засыпал персики в форме.

— Похоже на магию, — пробормотал я, любуясь результатом перед тем, как отправить форму в духовку.

На рисунке пламя весело плясало вокруг пирога, словно указывая на нужную температуру. Я установил время и сел за стол, наблюдая, как из духовки начинает тянуться сладкий аромат, будто приглашающий богинь к столу. Когда я достал готовый крамбл, его поверхность была хрустящей и золотистой, а сочные персики бурлили под слоем румяной крошки.

Готовый десерт выглядел как с картинки, что даже удивило — неужели получилось?

Я разложил его по небольшим пиалам, добавив сверху немного ванильного мороженого, до этого хранившееся в холодильной камере с крио-кристаллами, которое тут же начало таять.

— Ну, богини, теперь ваша очередь… — пробормотал я с улыбкой, глядя на готовый десерт, от которого исходил аромат лета и корицы.

— Хороший десерт — отличное окончание этого хаоса, — за спиной раздался спокойный, почти одобрительный голос Макото. — А если в нём есть персики, это ещё лучше.

Я обернулся и увидел их. Макото сидела слева за столом, вольготно откинувшись на спинку стула и пристально изучая меня с лёгкой улыбкой, будто оценивая каждый мой шаг. Руккха же, сидящая справа, была почти противоположностью — её взгляд был опущен к столу, плечи ссутулились, а вытянутые уши, поникшие вниз, выдавали и вину, и усталость.

При виде их обеих — целых, невредимых и наконец передо мной — я почувствовал, как тяжёлый камень с души окончательно сполз. Впрочем, внутри всё равно бурлило: слишком много эмоций крутилось в мыслях, особенно к Руккхе. Хотелось бы по голове стукнуть чем-нибудь не слишком тяжёлым — скажем, поварёшкой — чтобы хоть немного выбить из неё всю её мудрость, которая чуть было не стоила ей жизни. Но сейчас в ней и так читалась слабость, поэтому я просто промолчал.

Макото, видимо, решила смягчить обстановку.

— Не думала, что тебе интересна кулинария, — проговорила она, то ли дразня, то ли искренне удивляясь. — Но запахи просто невероятные.

— Я тоже не думал, — признался я, подхватывая пиалы с десертом. — Но знаешь, одной медициной сыт не будешь. Надо учиться готовить. Себя баловать… да и двух дорогих богинь накормить.

С этими словами я поставил первую пиалу перед Макото. Она подалась вперёд, с интересом разглядывая золотистый крамбл, из-под которого виднелись сочные персики, а ванильное мороженое таяло, оставляя тонкую белую дорожку по хрустящей корочке. Затем я обошёл стол и аккуратно поставил десерт перед Руккхой. На мгновение её плечи вздрогнули, когда моя рука мягко опустилась на её плечо. Она подняла на меня взгляд — тревожный, виноватый и немного растерянный.

— Прости, что заставила тебя так сильно волноваться, — прошептала она, её голос был тихим, но пробивался сквозь напряжённую тишину кухни. — Первые признаки проблем с новым телом появились, когда ты ушёл далеко от дома. Я сразу связала это, но думала, что времени у меня будет больше. Что смогу понять происходящее… что, может быть, даже сумею остановить распад. Но во время встречи с Сандроне всё начало рушиться слишком быстро. Я пыталась… пыталась справиться, но в итоге оказалась беспомощна. Перед лицом смерти, которая будто почувствовала, что старая добыча вышла из укрытия, беззащитная и уязвимая.

Она замолчала, а её опущенные уши дрогнули.

— Прости меня. Я… совершила ошибку.

Я задержался на секунду, сжимая её плечо чуть крепче.

— Все мы их совершаем, — спокойно ответил я, обходя её за спину.

Мои ладони мягко легли на её хрупкие плечи, ощущая, как её тело невольно вздрогнуло от моего прикосновения. Сквозь ткань её тонкого платья пробивалось тепло, хрупкое и уязвимое, как и сама Руккха в этот момент. Я сжал её плечи чуть сильнее, не чтобы причинить боль, а чтобы она ощутила — я здесь, рядом, и всё ещё держу эту связь между нами.

— Я ничем не лучше, — продолжил я тише, мои слова прозвучали почти как исповедь, представляя себя на их месте и что им пришлось пережить. — Как только появилась возможность, я тут же ею воспользовался, потакая своим и вашим желаниям. Мне казалось, что смогу удержать всё под контролем, но вместо этого я принёс хаос… хаос, который ранил всех нас, особенно вас.

Голос мой немного дрогнул на последних словах. Я посмотрел на Макото, которая, несмотря на расслабленную позу, теперь сидела выпрямившись, сплетя пальцы на коленях. Она молчала, её глаза — глубоко-фиолетовые, как ночное небо — смотрели на меня пристально, почти не мигая. Лицо спокойное, как поверхность воды в штиль, но по сжатым губам и лёгкой тени в глазах я знал: мои слова достигли её.

— Я всё понимаю, — выдохнул я, прерывая эту паузу, ставшую слишком длинной. — Прощаю всё, что было. И… надеюсь, что однажды смогу заслужить ваше прощение.

Тишина упала на комнату, но теперь она была другой. Живая, наполненная напряжением и ожиданием. Только звуки старых часов на стене и лёгкий ветер, гуляющий за окном, напоминали о том, что время продолжало идти, несмотря на всё случившееся.

Первой заговорила Руккха. Она подняла голову, и в её глазах я увидел растерянность, смешанную с удивлением, словно мои слова были для неё чем-то неслыханным.

— Может, это прозвучит… странно, — тихо начала она, её голос был мягким, почти неуверенным, будто она боялась нарушить хрупкий мир, что только начал восстанавливаться. — Но всё в порядке.

Она перевела взгляд на свои тонкие пальцы, нервно сжимающие край стола, и продолжила, её голос становился твёрже с каждым словом:

— До этого дня мы считали, что нет никакой возможности разделения. Наша связь… она была особенной. Такой сильной, что наши души слились в единое целое, и я думала, что так будет всегда. Однако появилась новая возможность, нечто… неизведанное.

Она замолчала на секунду, словно искала нужные слова. Я видел, как дрогнули её руки, но теперь это была не слабость, а скорее решимость.

— Когда работаешь с душами, особенно со своей, риски неизбежны, — продолжила Руккха, поднимая на меня взгляд. — Мы знали это. Просто… не ожидали, что будет настолько больно. Я совершила ошибку, ты тоже. Но это нормально, когда прикасаешься к чему-то новому.

Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла слабой, словно луч солнца, пробившийся сквозь плотные облака.

— Да, — добавила она, её голос был теперь твёрдым, как гладкий мрамор. — В будущем мы будем осторожнее. Я обещаю.

— Обманчиво простой способ слияния сыграл с нами всеми злую шутку, — вступила Макото, её голос был низким и задумчивым, как далёкий рокот грозы. Она перевела взгляд на меня, и в её глазах зажглось что-то острое, почти насмешливое, но не злобное. — Но ведь, как говорится, один раз — ошибка, второй раз — глупость.

Она прищурилась и произнесла чуть тише, будто вспоминая:

— Ичиго ичие. Один миг — неповторим. Одна встреча — больше никогда не повторится в том же виде. Каждое мгновение ценно. Мы извлекли урок, — закончила она, и уголки её губ дрогнули в лёгкой улыбке. — И глупо будет позволить этому моменту ранить нас сильнее, чем он уже сделал. Давайте просто насладимся настоящим.

Я не ответил сразу. Вместо этого подошёл к середине стола, где дымились пиалы с персиковым крамблом. Легкий сладкий аромат с коричной ноткой разливался по комнате, заполняя её теплом, как объятие. Макото первой взяла ложечку, разломив золотистый, хрустящий верх крамбла. Звук оказался неожиданно громким в тишине, но вместо напряжения он принёс что-то успокаивающее, почти домашнее.

— Неплохо… Очень даже неплохо… — пробормотала Макото, разглядывая десерт так, словно в нём был заключён весь смысл мира. Она подцепила кусочек тающего персика с мороженым и, не спеша, отправила его в рот.

Я перевёл взгляд на Руккху. Она смотрела на свою пиалу с крамблом так, будто не знала, что с ней делать. Ложечка застыла в её пальцах, но в конце концов она взяла себя в руки и аккуратно, почти робко, попробовала десерт.

На её лице на миг появилась улыбка — робкая и искренняя, как светлячок, что осмелился зажечься в темноте.

— Спасибо, — прошептала она так тихо, что я едва расслышал.

Этот маленький миг показался мне важнее любых слов, и я вдруг понял, что впервые за долгое время могу вздохнуть свободно.