— Я сделаю всех людей в этом мире шаманами, — эти слова, такие короткие, казалось, произносились бесконечно долго. Они висели в воздухе, словно им было нужно больше времени, чтобы прорваться сквозь реальность и добраться до Маки.
Её взгляд не дрогнул. Она продолжала смотреть мне в глаза — прямым, твёрдым, почти бесстрастным. Но сказать, что она была спокойна, означало бы солгать. Я знал её слишком хорошо. Она умела контролировать своё тело до мелочей, но моему взгляду не ускользнули тонкие знаки. Едва заметное напряжение в плечах, чуть приподнятые уши, сжатый нос… Но самое важное — её глаза, которые на долю секунды опасно сузились.
Она удивлена. Нет, не просто удивлена — её это задело. Да, Маки не из тех, кто будет сдерживать свою злость, если её захлестнёт. И если она молчит, значит, борется с собой.
Маки вдруг резко развернулась, и я почувствовал, как напряжение этого момента словно перетекло в движение её тела. Она зашагала прочь, остановившись только у самого края крыши. Одной рукой оперлась о бок, другой откинула волосы назад и глубоко вздохнула. С этого ракурса, в свете ночных фонарей, она казалась частью этого пейзажа — такой же холодной и неизменной, как город за её спиной. Небо было чистым, с редкими облаками, луна висела высоко над городом, заливая крыши и улицы мягким светом.
— И когда ты собирался мне об этом рассказать? — наконец заговорила Маки, обернувшись ко мне через плечо.
Её голос был негромким, но в нём звучало нечто острое, как лезвие, готовое рассечь всё, что стояло у меня на пути. Она ждала ответа.
И вот тут я ощутил, как внутри меня всё переворачивается. Как
сказать ей правду? Как объяснить то, что даже я сам до конца не могу принять? Каждый раз, когда эта мысль приходила ко мне, я тут же отбрасывал её в самый дальний угол разума, боясь признаться даже самому себе. Как я мог рассказать кому-то о том, что собираюсь сделать?
Меня раздирало изнутри. Я понимал, что мой путь неизбежно сделает меня злодеем. Обычным злодеем, решившим повергнуть мир в хаос ради своего эгоистичного желания. Шаманы должны были стать новой нормой. Для меня это казалось единственным правильным решением. Но объяснить это Маки? Остальным? Я не псих, который уверовал в том, что это единственно возможный вариант, а потому прекрасно понимал, что никто не примет тот путь, который я выбрал.
Я стоял перед ней, словно на краю пропасти, не зная, что сказать. Внутренний монолог, который шёл в моей голове, был громким и мучительным. Какое бы оправдание я ни придумал — всё это звучит как отговорка. Я чувствовал себя загнанным в угол, но не из-за Маки, а из-за себя самого.
Наконец я принял решение. Стоять здесь и молчать — бессмысленно. Сейчас был тот момент, когда я мог или потерять её навсегда, или хотя бы попытаться оставить рядом с собой, рассказав правду, какой бы горькой она ни была.
— Я долго думал об этом, Маки, — начал я, собравшись с мыслями. — Каждый раз, когда я представлял себе, как рассказываю тебе, что собираюсь сделать, я останавливался. Каждый раз мне казалось, что я слишком увлёкся этим, что иду слишком далеко…
Она продолжала молча смотреть на меня, не перебивая, но её взгляд был пронизывающим. Маки всегда была такой — она не даст тебе шанс выкрутиться, если это что-то важное. И сейчас был именно тот момент.
— Я знаю, что это звучит как безумие. Сделать всех людей в мире шаманами… это похоже на план какого-то злодея из дешёвого романа. Но я верю, что это единственный способ изменить этот мир. Наш мир. Тот, в котором живём мы, шаманы. И мир в целом. Тот, в котором не знали о проклятой энергии. Я знаю, что это приведёт к хаосу. Я знаю, что последствия будут ужасны. Но разве не ужасно то, что происходит сейчас?
Слова вырывались из меня сами собой, каждое предложение было похоже на долгожданное освобождение. Я больше не мог держать это в себе.
— Я понимал, что никто из вас не примет этот путь… Именно поэтому, ответ на твой вопрос — я не знаю. Я не знаю, когда я собирался тебе об этом рассказать, ведь искренне боялся этого и старался просто не думать. Всё-таки, это не просто разные взгляды на то, какой фильм посмотреть сегодня вечером.
Между нами повисло молчание. Ветер, казалось, на миг стих, как будто даже природа затаила дыхание, ожидая, что произойдёт дальше. Мы стояли, не отводя взглядов друг от друга. Маки не моргала, её глаза — две бездонные тени — пронизывали меня насквозь, но не с осуждением. В её взгляде не было ярости или злобы. Это было что-то другое. Это молчание — тягучее, как мёд. Но знаете, это были одновременно самые мучительные и самые расслабляющие секунды за последние несколько лет. Как будто я наконец-то позволил себе быть честным, но в то же время понимал, что от этой правды невозможно убежать.
Маки прервала тишину, её голос прозвучал как тихий шёпот, рассекающий воздух:
— Больше всего меня поражает то, что ты всё ещё умудряешься отшучиваться в такие моменты.
Она обвела меня взглядом, словно пытаясь разглядеть что-то, что до этого момента ускользало от неё. Её глаза были одновременно ледяными и наполненными тёплым огнём. Что-то в этом взгляде заставляло меня чувствовать себя уязвимым. Но вместо того, чтобы защищаться или отступать, я сделал то, что делаю всегда.
Я ухмыльнулся, чуть склонив голову, будто это всё — просто ещё одна дурацкая сцена, которую я мог бы разыграть. В голове мелькнула мысль, что, возможно, это защитный механизм — моя способность смеяться даже перед лицом чего-то столь серьёзного. Но, чёрт возьми, это ведь всегда срабатывало, правда?
— Не плакать же, — пожал я плечами, стараясь выглядеть как можно более непринуждённо.
Маки нахмурилась, её взгляд стал тяжёлым, как молот, готовый обрушиться на меня. И, честно говоря, я был готов к этому удару.
— Ты ведь понимаешь, сколько смертей вызовешь подобным? — её голос был резким, но всё же сдержанным, как нож, который ещё не решили использовать.
Я на секунду замер. Я мог бы начать оправдываться, мог бы увиливать, но ведь я обещал быть честным, не так ли?
— Да, — коротко ответил я, не отводя взгляда.
Она на мгновение замерла, будто взвешивала мои слова, как будто не веря, что я так просто согласился.
— И тебя это устраивает? — её голос стал холодным, словно ледяной ветер, пронизывающий до костей.
Я выдержал паузу. Внутри меня всё крутилось. Я знал, что это было жестоко. Я понимал, что многие, нет, почти все живущие на этой планете, люди не согласятся с моим решением. Я понимал, что мой план разрушит жизни и судьбы миллиардов. Но когда перед тобой стоит такая цель, когда ты видишь мир иначе, чем все вокруг… тебе приходится принимать решения, которые другим покажутся невыносимыми.
— Изменения, тем более такие масштабные, никогда не происходили легко и мирно, — ответил я спокойно, как будто мы обсуждали не судьбу мира, а очередное повседневное дело.
Маки сжала кулаки, её пальцы побелели от напряжения. Но её лицо оставалось спокойным, как будто она боролась с собой, стараясь удержать баланс между пониманием и гневом.
— Но это будут не просто изменения, — она шагнула ко мне, её голос был тихим, но каждая нота в нём резонировала с угрозой. — Это будет уничтожение того мира, который мы знаем. Ты думаешь, что это исправит всё? Сделает всё лучше?
Я сделал шаг вперёд, сокращая расстояние между нами, чувствуя, как наше напряжение сливается воедино.
— Это не сделает мир лучше, Маки, — сказал я, глядя прямо в её глаза. — Мир никогда не был и не будет каким-то хорошим местом. Но я как минимум избавлюсь от проклятий, а как максимум дам человечеству шанс родиться заново.
— Ты говоришь, как один из тех злодеев, которых мы обычно уничтожаем, — она слабо усмехнулась, но её взгляд был полон боли.
— Может, так и есть, — ответил я, не отводя взгляда. — У всех нас есть свои причины, и я не могу просто игнорировать то, что вижу. Я не могу стоять в стороне, зная, что всё можно изменить.
— Даже если это стоит тысяч жизней? — её голос стал громче, почти яростным. — Ты хочешь быть тем, кто решает, кому жить, а кому — нет?
Моё сердце дрогнуло.
— Я не хочу этого. И если бы был другой вариант, где никто не умирает, я бы его выбрал. Но иногда… такого выбора просто нет.
Её глаза наполнились яростью, но она тут же взяла себя в руки. Маки всегда умела быть сильной, даже когда всё шло к чертям.
— А вариант просто не убивать всех тебя не устраивает? — Маки смотрела на меня, её голос был тихим, но в нём слышалась та самая холодная сталь, которую она всегда носила внутри.
— И что, продолжать дальше так жить? — я сделал ещё один шаг к ней, чувствуя, как напряжение нарастает. — Мы изгоняем проклятия из года в год, и этому не видно конца. Каждый год мы теряем своих товарищей, сжигаем их тела, тех, кто так и не успел прожить полноценную жизнь. Мы хороним тех, кто не увидел свои семьи, не нашёл счастья, не дожил до завтрашнего дня. Мы теряем тех, кто, возможно, был рождён, чтобы изменить этот мир, но умер, даже не начав. И это продолжается бесконечно.
Маки сжала кулаки, её взгляд обжигал меня.
— Это наше бремя. Бремя, которое каждый шаман несёт с рождения. Почему же ты думаешь, что ты — исключение? Почему ты решил, что можешь изменить то, что веками было нашим путём? — её слова звучали как вызов, но в них была не столько ярость, сколько глубинное непонимание.
Я усмехнулся, чуть склонив голову, но внутри всё кипело.
— Забавно. Ты всё время говоришь, что я убью тысячи… сотни тысяч, — начал я, пытаясь сдержать свой внутренний гнев, — но всё, что я действительно хочу, — это дать людям возможность контролировать проклятую энергию. Если они начнут убивать друг друга из-за этого, то разве такой мир вообще достоин спасения? Если этот мир настолько жаден и жесток, что люди сами превращаются в монстров, разве стоит его защищать? Если они сойдут с ума от силы, которую я им дам, чем они тогда отличаются от тех проклятий, с которыми мы боремся? — я смотрел ей прямо в глаза, не отводя взгляда.
Молчание повисло между нами, как тяжёлое покрывало. Я мог видеть, как Маки борется с собой, пытаясь найти ответ, который не даст её миру развалиться.
— Я никогда не хотел, чтобы люди умирали… Именно поэтому я начал всё это, — мой голос дрогнул, но я продолжал. — Ты знаешь, сколько шаманов, знакомых мне лично, умерло за то время, пока я изгонял проклятия? Нет? А я скажу. Семнадцать. Шестнадцать из них не погибли от естественных причин. Они отдали свои жизни за борьбу с тем, что мы, возможно, могли бы предотвратить. Каждый из них мог бы жить. Но они умерли. И я устал терять людей. Устал смотреть, как мир ломает тех, кто ещё не успел окрепнуть.
Я замолчал. Слова висели в воздухе, как непроглоченные мысли, каждая из которых была тяжёлой и горькой.
— Я понимаю, ты скажешь, что есть пожарные, которые борются с огнём, и полицейские, которые сражаются с преступностью. Но если бы у тебя появилась возможность навсегда потушить огонь и избавиться от преступности как от явления, разве ты бы не воспользовалась ею? — добавил я, не сводя с неё взгляда.
Маки чуть прищурилась, и в её глазах мелькнуло что-то тёмное, но она не отступила.
— А какой будет цена? Сколько жизней это потребует? Какими станут преступники и поджигатели, когда они обретут новую силу? Как изменится мир, когда каждый сможет распоряжаться проклятой энергией? Ты понимаешь, какая война может начаться, когда каждый, кто захочет навредить, получит такую власть? — её голос был резким, как удар кнутом, но за ним скрывалась настоящая тревога.
Я сделал глубокий вдох, сдерживая нарастающее напряжение, но отвечал твёрдо:
— А как ты думаешь, насколько сильнее станут те, кто защищает мир и порядок? Насколько безопаснее станет этот мир с такими, как Мехамару и Сатору, если все люди получат доступ к проклятой энергии? Ты хоть представляешь, что единственная реальная угроза человечеству — это не война с использованием проклятой энергии, а война с применением ядерного оружия? Всё, что я предлагаю, — это дать людям инструмент, который сделает мир лучше. В конце концов, это вопрос баланса сил.
Маки сжала губы, её дыхание участилось, как будто она боролась с эмоциями, которые готовы были вырваться наружу.
— Почему? Почему именно ты оказался тем, в кого я влюбилась?! — выпалила она, её голос был полон противоречивых чувств — гнева, отчаяния и привязанности.
Я посмотрел на неё, затем перевёл взгляд на чёрное небо, усеянное звёздами.
— У меня тот же вопрос, — тихо ответил я, словно разговаривая с самим собой, наблюдая за безмолвными светилами.
Все эти дни я размышлял о том, как Маки должна отреагировать на происходящее. Изначально я просто хотел заставить её встать на сторону ГГ, но со временем понял, что это выглядело бы плоско и совершенно не соответствовало бы её характеру. Честно говоря, я обожаю Маки как персонажа, и как тир-один вайфу, я не позволю ей быть простой марионеткой.
Я пока не знаю, примет ли она сторону ГГ, но именно это и правильно — ведь для меня она, в первую очередь, сильная личность со своими принципами. Да, она суровая, да, она убийца, но у неё все еще есть моральный кодекс, которого она придерживается.
На этом пока всё, остальное будет уже слишком сильными спойлерами.