Сделав резкий рывок вперёд, я выбегаю на пустую улицу. Впрочем, сейчас любая улица в Токио пустая. Зловещая тишина поглотила мегаполис, и казалось, что сам воздух застыл в ожидании неизбежного катаклизма. Город, который никогда не спит, теперь стоял парализованным, оставив лишь редкие отголоски смерти — рёв проклятий и агонизирующие крики их жертв, которые растворялись в безразличии темной ночи.
Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, что проклятия настигали меня. Я чувствовал, как их тяжелый рев разрывает тишину, как лапы с гулким ритмом бьют по асфальту, словно метроном, отсчитывающий секунды за секундой до сталкновения. Проклятая энергия, которую несли за собой проклятые духи, заполняла пространство вокруг словно ядовитый туман.
“А в тварях проснулся просто зверский аппетит… Видимо в последнее время у них была не диета, а шведский стол,” — хмыкнул я в пустоту.
Шесть проклятий первого ранга. Вы спросите: почему я, великий Сукэхиро Ями, шаман особого ранга, который не привык отступать, бегу? Личные ограничения, отвечу я вам.
Да, меня можно было назвать инвалидом, если брать в расчет тот факт, что я частично утратил “трудоспособность” вследствие травм, полученных в бою с Сукуной. Невозможность использовать собственное “Усиление” равноценно трудоспособности… Я ведь шаман в конце концов то. А потому, прямое столкновение для меня исключено. Мои раны, которые пока что можно контролировать, в случае применения “Усиления” превратятся в необратимые, а этого хотелось бы избежать, мне все таки еще мир изменять. Вот почему я выбрал иную тактику: собрать побольше этих тварей и уничтожить одним махом.
Так что да, Охотник во мне всё ещё жив и действует.
Одно из проклятий, решившее испытать удачу, оттолкнулось от своего сородича с хищной грацией. Его движение было настолько выверенным, что казалось, сама природа подсказала ему идеальный момент для атаки. Оно не просто мчалось ко мне — каждый его шаг был пропитан голодом и жаждой разорвать меня на части. Лапа твари прорезала воздух с оглушительной скоростью, приближаясь к моей спине, словно лезвие, готовое нанести смертельный удар.
Но чувство опасности сработало прежде, чем когтистое чудовище успело до меня добраться. [Чувство опасности] и [Обострённые чувства] высшего ранга — это не просто красивые слова на голографическом экране. Это инстинкты, доведённые до предела, когда ты ощущаешь нападение ещё до того, как оно становится реальностью. Ты слышишь, видишь и чувствуешь угрозу так, будто она уже здесь. Мой разум знал это раньше, чем тело успело отреагировать.
Вдох. Проклятая энергия мгновенно направляется в ноги, молнией пробегая по всему телу. Рывок вперёд. Асфальт подо мной с треском разлетается, когда я, выстреливая из своего положения, мчусь вперёд. Лапа проклятия пронеслась мимо, едва не коснувшись меня.
Всё ещё находясь в воздухе, я резко разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, закручиваясь как вихрь. Выставив руку вперёд, я призываю несколько огненных шаров, которые с оглушительным свистом рассекают воздух, устремляясь к осмелевшему проклятию. Время для меня замедляется, когда они рассекают пространство, оставляя за собой видимые следы жара. Мгновение — и огненные шары врезаются в тело твари.
Взрыв, и существо, объятое пламенем, взвывает, заглушая все остальные звуки вокруг. Огонь, ярко вспыхнувший на теле проклятий, не только пожирает его плоть, но и выжигает его душу. Именно поэтому проклятие так сильно корчится в муках, а его визг пропитан агонией.
Я не останавливаюсь. Вращаясь в воздухе, выполняю кувырок, еще одно грациозное движение, и мягко приземляюсь, скользя по земле словно скользя по льду. Я опускаю взгляд на поле боя — объятое огнем проклятие врезается в своих сородичей. Их тела, сбитые в кучу, летят в разные стороны, как кегли в боулинге. Двое тут же падают, обрушивая свои массивные туши на землю, ещё трое замедляются, пытаясь удержать равновесие.
Небольшая заминка… Но этого должно хватить.
“Четвёртый аспект: задержка взрывов!”
Воздух на миг застыл. Тишина окутала всё вокруг, даже болезненный рев проклятия прекратился. И затем, из-под земли, с яростью древнего вулкана, вырвался огненный столп. Жар был невыносимым — яростный, испепеляющий, он поглотил группу из шести проклятий, окутывая их огненной бурей. Громовой гул сопровождал удар, словно сам воздух содрогнулся под его мощью.
Ударная волна разметала тела проклятий в клочья, будто они были не более чем хрупкие куклы, сталкивающиеся с невообразимой мощью. Тела чудовищ взмыли в воздух, разлетаясь кусочками в разные стороны. Даже ближайшие здания не избежали разрушений — их стены вместе с крышей напрочь снесло, а сквозь бетонный фундамент распространились глубокие трещинами.
На месте взрыва теперь зиял огромный кратер. Почва раскалилась до бела, дым поднимался из его глубин, наполняя воздух запахом расплавленного камня и пепла. Жар, исходящий из недр, всё ещё пульсировал, словно напоминание о недавно развёрзшейся стихии, след разрушительной мощи, которой невозможно было противостоять.
Я выпрямился, наблюдая за тем, как остатки пепла медленно оседают на землю.
— Всё так серьёзно? — из передатчика, прикреплённого к моему уху, раздался голос Кокичи, с характерной ноткой скепсиса.
— С чего ты взял? — спросил я, не сбавляя шаг. Взгляд уже начал сканировать окрестности в поисках следующей цели. Проклятия в этой части города были ещё активны, и терять время на разговоры не входило в мои планы.
— Ты охотишься почти восемь часов и за это время очистил чуть ли не весь Минато, — Кокичи явно не мог удержаться от своих замечаний. — Если ты собираешься мне сказать, что это обычный день для тебя, то я готов съесть сырую рыбу!
— Мы с тобой допустили все это, — ответил я, невольно улыбнувшись на его фразу. — Так что абсолютно логично, что теперь именно нам её нужно решить. А как шаман особого ранга я вполне могу поддерживать такой темп.
— Слушай, я не пытаюсь тебя учить, — продолжил Кокичи, но в его голосе явно чувствовалась тревога. — Но даже Юта и Юки Цукумо не устраивали такой марафон. Ты собираешься так до утра или как? Это уже не просто зачистка, а какая-то одержимость.
— Их проблема, — отрезал я, останавливаясь на мгновение, чтобы уловить пульсирующую вдали проклятую энергию. Слабое, но ощутимое колебание напоминало о том, что дело далеко не завершено. — Может, они просто не хотят лишний раз выходить за пределы своего комфорта. Мне-то, если честно, всё равно, как они работают.
Сейчас у меня не было времени на размышления о методах других шаманов. Хотя, наговаривать на Юту, в этот раз, все же не буду. Все таки парень батрачит не хуже моего, но его задача в основном заключается в зачистке зон эвакуаций. Он тащит на своих плечах тысячи жизней, спасая людей, которых срочно нужно вывести из-под удара. Его фронт работ — не улицы, залитые кровью и проклятой энергией, а места, где люди ещё держатся на последней надежде.
Зато я — здесь. В центре этой кровавой бури.
— Одержимость, говоришь? — усмехнулся я, не давая Кокичи вставить своё слово. — Ты так говоришь, будто я гоняюсь за ними ради собственных внутренних демонов. Может, тебе стоит попробовать это на практике? Поймёшь, что здесь нет места личным проблемам, — я сделал паузу, обводя взглядом улицу, словно пытаясь вбить эту мысль ему в голову. — Это необходимость. Проклятия не выбирают время для нападений.
Впрочем, как бы мне не хотелось это признавать, но Кокичи был прав. И ситуация с Маки действительно серьёзная. Когда она сказала, что ей нужно подумать, её голос был холоден и отстранен. Не было обычных упреков, сарказма или гнева, которые всегда сквозили в наших ссорах. Только эта сухая фраза — и всё. Она моментально умчалась, даже не дав мне шанса что-либо ответить, будто слова больше не имели значения. Остался лишь след её запаха, быстро растворившийся в воздухе, как и её фигура на горизонте.
Я не виню её за это. Ей наверняка сейчас плохо. Я могу представить, как тяжело это всё на неё навалилось — не только сам факт того, что я от нее что-то скрывал, но и то, что я скрывал. Маки всегда была сильной, но даже самые сильные иногда не могут справиться с собственными чувствами. Тем более в ее случае, когда она впервые в своей жизни позволила себе быть уязвимой рядом с кем-то… А этот кто-то оказался “сумасшедшим” готовым вывернуть мир наизнанку.
Что касается меня? Ну… если честно, чувство, когда тебя отвергает человек, которого ты любишь, точно не находиться в списке списке моих самых приятных переживаний. Разочарование смешивается с болью, и всё это вместе становится тяжёлым грузом на сердце. Да, это задело меня глубоко. Возможно, настолько глубоко, что я не готов это признать даже перед собой. Но я не из тех, кто раскисает и ноет, как киска. У меня есть свои методы справляться с подобным дерьмом, и нытье в них не входит.
В такие моменты легче всего сосредоточиться на том, что я умею лучше всего — изгнание проклятий. Это работа, которая не оставляет места для жалости к себе или самокопания. Весь мир сужается до одного простого уравнения: ты и проклятия. Нет времени думать о своих ошибках или сожалениях. Нет пространства для размышлений о том, что могло бы быть. Каждый шаг — это реакция, каждое движение — выверенное действие. Мозг работает на инстинктах, и это приносит определённое облегчение. Проклятия не дают тебе времени на жалость к самому себе, они просто существуют, чтобы ты их уничтожил. И я это делаю. Раз за разом.
Так как мой план пока не может быть реализован — ведь для этого мне нужен Кэндзяку, или точнее Сугуру Гето, — единственным "интересным" занятием остаётся охота на проклятия. Мне не нужно было придумывать оправдания или искать смыслы в своих действиях. Всё проще некуда: проклятия угрожают людям, и я здесь, чтобы их устранить. Эта механическая точность в моих действиях даёт ощущение контроля, чего-то, чего я лишён в своей личной жизни. Здесь, на улицах Токио, нет места эмоциональным ранам. Есть только работа.
В этом есть своя терапия. Каждый уничтоженный проклятый дух — это способ отвлечься. Огонь, битва, адреналин — они вытесняют все мысли, оставляя только чистое действие.
— Ты лучше расскажи мне, как у тебя там с Мивой? — спросил я у Кокичи после короткой паузы, решив сменить тему.