Рассказ Эрешкигаль был интересен, если не с точки зрения разъяснений необходимых для того, чтобы определить дальнейший план действий Аинза, то как минимум с точки зрения самоценной информации. Не то, чтобы Аинз был таким уж любителем поболтать о жизненных ситуациях с малознакомыми ему людьми, по крайней мере если те не являлись его Слугами для которых Аинз, по мере его возможностей, стремился быть хорошим боссом, однако любая информация, особенно в условиях столь запутанных, как текущая Сингулярность, для Аинза не была бесполезна. Поэтому Аинз внимательно погрузился в слова Эрешкигаль, значительная часть которых совпадала с предыдущим рассказом Мерлина, но проливала свет на определенную информацию, что тот предпочел так просто не раскрывать.
Например, изначально Сингулярность Вавилонии возникла из-за того, что три Богини, одной из которых была Эрешкигаль, другой кто-то, названный Кетцалькоатль, а третьей Тиамат, воспротивились ходу человеческой истории, что должна была стереть их с лица Земли — впрочем, Тиамат, пробужденная раньше Сомом — или как его звали? — была Зверем, а потому ей особенно и не нужна была причина для того, чтобы восстать против человечества как такового и создать Сингулярность вокруг своих собственных действий — поскольку сам Аинз, приглядевшись к Эрешкигаль и ее действиям, был вполне уверен в том, что она едва ли действительно хотела участвовать в подобных действиях. Насколько удалось понять самому Аинзу, Эрешкигаль была добавлена в Альянс Трех Богинь фактически случайно и присоединилась к ним исключительно с целью спасти тех людей, что должны были погибнуть в результате действий других богинь, переправляя их души в момент убийства и поглощения тех тел…
Конечно, в отношении Кетцалькоатля Аинз не мог делать подобных предположений, особенно учитывая тот факт, что в прошлой Сингулярности всего одной Богини оказалось достаточно для того, чтобы создать Сингулярность, но основная проблемам Сингулярности явно заключалась в Тиамат… Исключая тот факт, что Тиамат в Альянсе Трех Богинь не было.
Если точнее, то Тиамат была запечатана в Бездне, месте, где нет концепций, времени и пространства, и даже Семинар — или как его звали? — не смог пробудить ее полностью. Что он, однако, сумел сделать, это возродить Кингу, дитя Тиамат, и внедрить ему мысль о том, как именно тот должен был пробудить Тиамат с помощью Грааля, вместе с тем найдя подобие Тиамат в этом мире. Горгона.
Медуза Горгона.
Впрочем, как быстро Аинз сопоставил это имя с одной из Слуг в Халдее — одной из тех, с которой Аинз состоял в отношениях — так же быстро Эрешкигаль и развеяла его мысли, сообщив ему то, что несмотря на соотношение имен — это была не совсем та Медуза, с которой был знаком Аинз. Та Медуза, что он призвал до этого была Медузой Горгоной после того, как она оказалась осквернена проклятием и укрылась на Бесформенном Острове со своими сестрами, однако легенда Медузы не заканчивалась на этом событии. После своего укрытия на острове постепенно постоянная охота на нее героев, желающих добыть славу убийцы монстров привела ее к вырождению, к превращению в того самого монстра, что герои желали уничтожить, до тех пор, пока та не пожрала своих собственных сестер и не превратилась в чудовище, желающее лишь сеять разрушение и убивать героев, что еще недавно желали убить ее. Горгона приблизилась к своей монструозной сути как можно ближе — и именно Слугу, образованную этой частью легенды, Самолет — или как его звали? — использовал в качестве ложной Тиамат. Он связал ее суть с сутью Тиамат, после чего позволил Кингу сперва служить ей, а потом предать ее, заставив ее смерти отразиться на Тиамат и пробудить ее на мгновение от своего сна…
Но в дальнейшем в события вмешался уже Мерлин — в то время, как гибель Горгоны должна была пробудить Тиамат на мгновение, что требовалось Кингу для того, чтобы принести Грааль к настоящей Тиамат — Мерлин устроил нечто, неизвестное для двух богинь, что и привело Сингулярность к их текущему состоянию.
Альянс Трех Богинь, если он когда-то вообще существовал на самом деле, полностью распался, а Тиамат замерла в бесконечном лимбе, поглотив уничтоженную Горгону.
И именно в этом состоянии Тиамат и пребывала по сей день, в том числе и сейчас, когда Эрешкигаль, рассказывая всю эту историю, вела самого Аинза по своему царству мертвых, внутренне радуясь тому, что она могла занять своего неожиданного нового друга и не заставить его скучать, рассматривая пустынные пейзажи мира мертвых вокруг того.
Аинз в свою очередь даже не обращал на те своего внимания, задумчиво пытаясь представить себе, стоило ли ему включать новую полученную им информацию о Тиамат в его еще не составленный план действий относительно той — тот факт, что Тиамат изначально была представлена Горгоной казался достаточно важным для Аинза, но представить, как именно это было важно самостоятельно Аинз не мог, вместо этого найдя в рассказе другую важную деталь.
Мерлин совершил что-то с Тиамат, что было понятно и в прошлом, но что именно — не знали даже сами богини, бывшие “союзницами” Тиамат, насколько это слово вообще было применимо по отношению к Зверю. И хотя Аинз не был уверен в том, насколько на самом деле это было важно в отношении к Тиамат — иных идей относительно того, какая именно информация могла обеспечить прорыв в его размышлениях относительно его дальнейших планов, у него не было — а потому Аинз был вынужден обратить на это внимание, что привело его к другому вопросу — и Бездне, о которой он уже оказался наслышан.
Пройденный путь закончился достаточно неожиданной остановкой для Аинза — мир мертвых спускался вниз с достаточно большим уклоном, однако в какой-то момент Эрешкигаль просто остановилась, заставив Аинза остановиться вслед за ней, и направила руку вперед, словно бы показывая выдающееся произведение искусства, висящее на главном месте в доме — или, в данном случае, единственный объект, отличающийся от всего своего окружения в Мире Мертвых,— Бездна!
Аинз, вернувшись на мгновение из своих мыслей, проследил за направлением указания Эрешкигаль и нашел взглядом… Бездну.
Иных описаний от наблюдения за упомянутым объектом у Аинза не возникло.
Черный бездонный провал словно бы в самой ткани реальности уходил вниз абсолютной темнотой, поглощающей любые проблески света, словно зияющая рана.
Аинз, глядя на ту, моргнул, задумавшись на мгновение, а что именно он хотел увидеть перед собой.
Бездна представляла из себя именно то, что и приходило на ум услышав слово “бездна”, бездонный черный провал, разглядеть какой-либо объект в котором, в том числе Тиамат, было невозможно. И именно поэтому, оказавшись рядом с Бездной, Аинз оказался в замешательстве, пытаясь представить себе следующий шаг, что он должен был предпринять. Изначально он спустился в мир мертвых для того, чтобы разглядеть Тиамат, однако в текущем состоянии он определенно не мог этого сделать, а потому он задал самый ожидаемый вопрос, что только мог последовать,— А как можно спуститься в Бездну?
— А? — на эти слова Эрешкигаль моргнула, после чего перевела взгляд на Аинза, будто бы проверяя, правильно ли она услышала того,— Спуститься… В Бездну?
— Да,— Аинз кивнул, после чего перевел взгляд на провал перед ним — если он воспользуется заклятием полета или телепортации, то у него не должно было возникнуть проблем с возвращением обратно, однако блуждать по неизвестной территории — наверняка еще и с собственными модификаторами территории — Аинзу не хотелось вовсе,— Тиамат ведь запечатана внутри? Чтобы взглянуть на Тиамат мне необходимо спуститься внутрь.
— Ам… Эм…. — Эрешкигаль, не найдя логичного возражения на слова Аинза смогла только моргнуть, после чего попытаться донести свою мысль,— Но это же Бездна!
— И? — Аинз развернулся к той, ожидая пояснения от девушки, на что та смогла ответить только еще одним непонимающим морганием и повторить ранее сказанное ей,— Это Бездна! Никто не спускается в Бездну? Океан Пустоты, порожденный Тиамат! Даже боги, когда они запечатали Тиамат, не спускались в Океан Пустоты! Это место — колыбель всего сущего, место, где соприкасаются Намму и Абзу!
Аинз, пропустив мимо себя имена, что он в любом случае не сразу бы смог запомнить — если только те не начнут вновь неожиданно появляться по мере прохождения еще одной порции врат — только взглянул на черный провал перед ним внимательно,— Что именно находится в Бездне?
Эрешкигаль, вновь неожиданно сбитая с толку этой мыслью, мгновенно моргнула в непонимании,— Что?
— Если Тиамат находится в этой Бездне, значит в ней находится еще-что-то, какое-то место, в котором может находиться сама Тиамат, не так ли? Неужели никто не задавался вопросом того, как именно выглядит это место? — Аинз задумался на мгновение, представляя себе Иггдрасиль. Если бы подобное место неожиданно обнаружилось в Иггдрасиле — игроки бы исследовали его вдоль и поперек спустя десять секунд после того, как кто-то обнаружил подобный вход в Бездну.
— Ам… Эм… — вновь потерявшаяся в словах Аинза Эрешкигаль задумалась на мгновение, пытаясь найти иное возражение словам Аинза, прежде чем ухватиться за иную мысль,— Тиамат может быть и находится в бесконечном бреду, однако это место — это ее место силы! Даже запечатанная в Океане Пустоты Тиамат наиболее сильна в этом месте — любая жизнь, происходящая от Тиамат, любая жизнь вообще, мгновенно окажется в месте средоточия ее силы! Даже я, Богиня Мира Мертвых, будучи созданием смерти, не рискнула бы приближаться к Тиамат! Даже будучи Богиней Мертвых я, в конце концов, происхожу из жизни Тиамат!
Эрешкигаль, удовлетворенная своим ответом и уверенная в том, что она смогла убедить Аинза отстань уже от Бездны, подняв кверху свой нос и задрав подбородок, однако вместо этого получила от Аинза только новый ответ,— Значит, тот факт, что ты являешься Богиней Мертвых как-то защищает тебя от воздействия Тиамат?
— Естественно,— Эрешкигаль, вновь сбитая с толку — уже в который раз за последние несколько минут, нахмурилась,— Тиамат является Богиней Жизни, более того, Богиней Первородной Жизни или Богиней Зарождения Жизни, абсолютный антипод Богини Мертвых, так что ее силы скованы в отношении душ умерших или в Мире Мертвых, почему она и была запечатан здесь, где она наиболее слаба. Однако даже если это так — в конце концов я, как Богиня, беру свое начало из Тиамат, зародившей все сущее. Если бы я была Богиней Смерти, не имеющей связи с этим миром и Тиамат, то можно было бы сказать, что я являюсь единственной, кто полностью иммунен к силам Тиамат!
Не сумев удержать себя полностью под контролем, Эрешкигаль подняла подбородок вверх вновь, явно гордясь подобной информацией, заставив Аинз взглянуть на Бездну вновь.
— Значит, существо, связанное со смертью и не происходящее из этого мира это единственное существо, что имеет шанс приблизиться к Тиамат… — Аинз произнес задумчиво себе под нос, прежде чем кивнуть сам себе.
— Именно это я и сказала,— Эрешкигаль, не заметив небольшого кивка Аинза, милостиво кивнула ему в ответ.
Аинз, задумавшись на секунду, все же пришел к выводу, что иных, более подходящих идей относительно разрешения текущей Сингулярности он все равно не имел, только вздохнул на этот счет и взглянул на Эрешкигаль,— Было приятно познакомиться с тобой, Эрешкигаль. Надеюсь, мы увидимся с тобой в будущем.
После чего, легко оттолкнувшись ногами, быстро преодолел путь до центра Бездны — и, под воздействием гравитации, мгновенно рухнул вниз в черный, зияющий пролом той.
* * *
Машу облокотилась на щит, наблюдая за тем, как медленно сползает в черное море Тиамат Солнце по небосводу, пробегая лучами по тому, превращая ужасающую картину Апокалипсиса в почти поэтическую, пока вечерняя чернота окончательно не завладела небом, сливаясь вместе с черным морем в единый непроглядный ковер ониксового цвета, словно бы поглотивший весь мир за пределами стен королевства Гильгамеша… Хотя, при чем тут было “словно”? Именно так и произошло, Тиамат поглотила весь мира за пределами царства Гильгамеша и только треплющиеся остатки человечества внутри стен оберегали возможность того, что однажды эта Сингулярность окажется разрешена и превратится вновь в человеческую историю — искореженную, но все же живую.
— Спасибо огромное, Машу! — приблизившийся улыбающийся парень приветливо махнул девушке рукой, заставив ту улыбнуться в ответ и помахать уже своей рукой,— Сегодня мы обошлись без единой смерти и единственные полученные раны — пара синяков и царапин! Твоя помощь действительно оказалась незаменима.
— Ничего страшного,— Машу отмахнулась от слов похвалы, что все же отозвались теплотой в ее сердце, после чего улыбнулась,— Просто помогаю по мере своих сил и возможностей.
Подошедший мужчина хотел было продолжить свою фразу, однако раздавшееся из-за его спины окрик “Лансель!” заставил его извиняющеся улыбнуться Машу, прежде чем развернуться и броситься на помощь другим солдатам, оставив саму Машу наедине с ее щитом и размышлениями.
Машу неоднократно за время своих путешествий по Сингулярностям — наверное, называть перемещения в Сингулярности с целью восстановления человеческой истории после множества столкновений с ужасающими противниками, которые были способны уничтожить ее одним ударом “путешествиями” было не совсем правильно, что Машу могла поделать — столкнуться с мыслью о том, что она не являлась сильной Слугой. Если быть более точным, то она все же являлась весьма достойной Слугой, но явно не самым сильным бойцом на свете. В конце концов изначально Галахад являлся защитником, а не атакующим берсерком, да и класс Щилдера не слишком располагал к безумным атакам на вражеские порядки.
“Те, кто недооценивают боевые возможности Щилдера просто никогда раньше не получали по голове щитом” — философски заметил Галахад, от нечего делать плавающий в голове Машу, однако та отклонилась от этой мысли, прежде чем вернуться к своим размышлениям.
Машу не могла сказать, что она была как-то обижена на свое текущее состояние или тот факт, что никто не расценивал ее как могучего воина — в конце концов, это было правдой и любая попытка сказать об обратном скорее была бы противной Машу лестью, однако ей, безусловно, хотелось продемонстрировать свою полезность Аинзу и помочь ему в разрешении кризиса Сингулярностей. И, в общем-то, Машу неоднократно делала именно это — она сражалась в различных битвах, разрешала Сингулярности — что уж говорить, однажды ей удалось даже побить Посейдона, многие ли на свете могли похвастаться подобными достижениями?!
Однако почему-то именно в этой Сингулярности, оказавшись на стене после переживаний по поводу того, что она не могла помочь Аинзу с разрешением проблемы Тиамат, Машу впервые задумалась о том… Что она делала что-то хорошее.
Монстры Тиамат были многочисленны — учитывая тот факт, что завтра они появятся вновь, не поредев рядами ни на одно создание — бесконечны. Иными словами, вся это борьба с Тиамат, с ее созданиями, была обречена — была бесполезна. И все же, раз за разом, люди продолжали делать это — отбрасывая бесконечно накатывающие волны черного моря Тиамат обратно в пучину.
И конечно же монстры Тиамат были вовсе не противниками, которых можно было воспринимать всерьез — даже современной армии пришлось бы очень сильно постараться для того, чтобы перебить сотню подобных существ, не говоря уже о бесконечных тысячах тех, постоянно лезущих из пучины Черного Моря, однако подготовленный Слуга, вроде самой Машу, вполне мог разобраться с теми, особенно с учетом того, что те находились в наиболее неудачной возможной позиции, вынужденные создавать живые пирамиды для того, чтобы позволить хотя бы парочке созданий забраться на стены под постоянным огнем стрел и баллист, и не быть скинутыми очередным метким копьем врага.
“А говоришь, что щит плохое оружие. Стоит только одному забраться наверх — его можно одним ударом скинуть обратно и все, одним врагом меньше, повторно он уже не залезет” — Галахад, все еще немного уязвленный словами Машу о том, что его сила принадлежала защитнику, а не атакующему, бросил свой комментарий вновь, однако Машу без проблем проигнорировала тот вновь, уже научившись столь важной в условиях постоянного присутствия Галахада в ее разуме способности.
И дело было даже не в том, что Машу удалось восстановить свой моральный дух, разобравшись с кучкой врагов, которых она была сильнее — то есть и это тоже, конечно же, однако не только и не столько этот факт.
Наверное дело было в том, что в предыдущих Сингулярностях Машу не доводилось напрямую встречать людей, в спасение которых Машу была вовлечена. То есть, конечно же, люди всегда присутствовали где-то на краю ее восприятия и сама ее миссия заключалась в разрешении Сингулярностей буквально для того, чтобы спасти человечество, однако именно в данный момент, столкнувшись напрямую с солдатами, упрямо закалывающими очередного монстра, взбирающегося на стены, или увидев то, как ее щит сносит очередного врага, что уже готовился разобраться с солдатом, Машу впервые почувствовала… Что она действительно защищала людей.
Поэтому, поднявшись со щита и бросив взгляд на далекие стены, где уже начали потихоньку зажигаться ночные огни патрулей и дозоров, Машу впервые ощутила чувство… Гордости, определенно, но вместе с тем ощущение… Исполнения миссии? Будто бы она впервые взглянула на лица тех самых людей, что она спасала все это время и поняла, что это все было не напрасно, что это все существовало на самом деле, что ее миссия действительно существовала для защиты человечества. Потому, что рациональное понимание и осознание составляло собой две различные характеристики, точно также, как фотография захватывающих видов и сами захватывающие виды, впервые увиденные вживую, вызывали совершенно разные чувства.
Взгляд Машу перенесся вдаль, на черное море, так что она не сразу смогла заметить своим периферическим зрением выделяющуюся на фоне небесной черноты фигуру в белом балахоне, однако спустя мгновение после этого события инстинкты Машу, вбитые в нее предыдущими Сингулярностями, заставили ее поднять щит и отскочить в сторону от неожиданно появившегося рядом с ней потенциального противника.
— Ну-ну, ты так реагируешь, будто бы увидела врага! Это очень сильно огорчает такого доброго и дружелюбного мага как я,— Мерлин, подняв руки в примирительном жесте перед Машу, скорчил извиняющуюся улыбку,— Можешь опустить щит, врагов здесь нет, ты расправилась со всеми монстрами на сегодня.
“Если это Мерлин, то я советую тебе не только не опускать щит, но еще и дать ему по лицу для профилактики” — эту мысль Галахада Машу не смогла так легко проигнорировать, и потому лишь спустя пару секунд все же выдохнула и опустила свое импровизированное оружие — к вящей радости самого Мерлина.
— Зачем ты здесь? — воспоминания о предыдущем общении с Мерлином и реакция Галахада заставили Машу непроизвольно высказать свои мысли грубым тоном, однако Мерлин, не обратив на то внимания, проделал путь по достаточно широкой стене к зубцам, возвышающимся с одной стороны, и вглядеться в черное море, распростершееся до горизонта,— Хм, подобное отношение серьезно ранит меня, Машу. Чем я только заслужил подобные холодные слова, я ведь самый полезный на свете старший братец человечества! Я даже спас мир от уничтожения — в мою честь должны праздновать люди, а все относятся ко мне как к какому-то ужасному преступнику!
На эти слова Машу уже было открыла рот для того, чтобы ответить Мерлину, прежде чем закрыть его мгновение спустя. Если говорить исключительно с точки зрения фактов, то Мерлин действительно не сделал ничего такого, за что его можно было бы считать злодеем, однако все его действия, поведение, слова… Все это непроизвольно пробуждало даже в самом мирном слушателе желание хотя бы попробовать примерить свой кулак к его лицу — вдруг они идеально сочетаются и просто должны периодически соприкасаться друг с другом?
“Машу, он опять заговаривает тебя! Он не ответил на твой вопрос!” — Галахад, вмешавшийся в мыслительный процесс Машу заставил ее вновь понять, что Мерлин вновь с помощью провокации увел ее от изначальной темы разговора — “Проведи с ним столько лет, сколько провел я — и ты научишься различать его трюки.”
— Так зачем ты здесь,— Машу бросила на Мерлина взгляд, вернувшись к изначальной теме разговора, на что Мерлин не обернулся, только продолжив смотреть на море первородной жизни Тиамат,— Хотел прогуляться.
— Прогуляться? Серьезно? — Машу, ничуть не поверив подобному ответу, озвучила свои мысли и мысли Галахада, совпавшие друг с другом,— Такое себе место для прогулки, стены, постоянно атакуемые монстрами…
— Но сейчас здесь монстров нет, благодаря тебе! Ты молодец, Машу! — Мерлин улыбнулся своей самой широкой улыбкой, увеличив фактор притягательности своего лица для кулака как минимум в десять раз, заставив Машу непроизвольно скрипнуть зубами. Казалось, будто каждая клетка Мерлина была идеально подобрана исключительно для того, чтобы раздражать своего собеседника.
— Ты мог бы и помочь чуть раньше с нападением монстров — но прибыл только тогда, когда последний из них оказался скинут со стены. Это не выглядит простым совпадением,— Машу бросила на Мерлина очередной осуждающий взгляд, заставив того скорчить лицо обиженной невинности,— Что?! По крайней мере я пришел сюда, а кто-то не пришел вообще!
— Потому, что у них есть свои собственные миссии. А какая миссия есть у тебя, “королевский маг”? — Машу бросила на Мерлина взгляд, впервые за все время задавшись функцией, что выполнял в этой Сингулярности Мерлин. Формально ведь он являлся подчиненным Гильгамеша, и все они были заняты поддержанием порядков на стенах, в то время как сам Гильгамеш утопал в бюрократических работах. Гильгамеш ведь не мог позволить Мерлину не заниматься ничем вовсе в его королевстве — даже если Мерлин вызывал раздражение где-то на уровне духовных мучений, он все же оставался одним из величайших магов в истории и величайшим магом Эпохи Людей. Однако Мерлин каким-то образом находился все время неизвестно где и неизвестно с какой целью, так что никто не мог точно сказать, чем именно он занимается в данный момент.
— Я?— Мерлин сделал шаг назад, картинно схватившись за сердце,— Машу, ты ранишь меня без всякого меча! Я спасаю мир!
— Все люди в этой Сингулярности так или иначе спасают мир. Чем ты занимаешься конкретно? — Машу вновь нахмурилась, глядя на Мерлина, заставив его вздохнуть, словно бы печалясь от того, что никто не мог поверить ему на слово,— Я спасаю мир, держу экзистенциальные угрозы тому под контролем! Например именно я сдерживаю Тиамат — между прочим, это огромное достижение, которое я взвалил на свои плечи из любви к человечеству!
— Загнав его в ловушку бесконечной войны без шанса на победу,— Машу вновь высказала мысли совпавшие с мыслями Галахада слово в слово,— Можно ли в таком случае сказать, что ты действительно спасаешь мир, или просто запечатал его на грани уничтожения?
— Хм, не могу сказать, что твои подозрения полностью не имеют обоснования под собой, но… — Мерлин на секунду поднял палец вверх, будто бы готовясь разъяснить какую-то важную информацию, прежде чем его лицо расплылось в детской улыбке и он развернулся прочь,— Ой, смотри, бабочка!
— Мерлин! — не выдержав, Машу использовала единственный действенный в ее представлении аргумент,— Я все расскажу Аинзу!
Несмотря на то, что данный аргумент прозвучал не слишком угрожающе, а скорее похоже на жалобу ребенка, грозящего все рассказать всемогущей фигуре родителя, эти слова заставили Мерлина мгновенно отвлечься от пролетающей вдалеке бабочки и взглянуть на Машу с чем-то, похожим на неудовольствие на его лице, прежде чем выдохнуть громко,— С тобой совершенно не весело — Аинз буквально не дает мне есть.
— Есть? — Машу задумалась на секунду, прежде чем помотать головой, не позволяя очередной вербальной махинации Мерлина сбить ее с толку,— Без разницы, с этим можно разобраться и потом — что там насчет твоей функции в королевстве?!
— Ты так говоришь, будто бы моя функция меняется от моего местоположения,— Мерлин развел руками, показывая таким образом всю абсурдность подобного предположения,— Как и всегда моя цель заключается в защите человечества, меняются только подходы к этому действию!
После этого, заметив то, что Машу все же примерилась к своему щиту, Мерлин только развел руками еще больше,— Что я еще могу сказать? Я уже сказал о том, что я удерживаю Тиамат от пробуждения до того момента, как Аинз придумает, каким именно образом он сможет с ней разобраться!
— Стоп, что?! — Машу моргнула от этих слов, воззрившись на Мерлина с недоверием,— Разве ты не последовал плану Гильгамеша для того, чтобы запечатать Тиамат и позволить человечеству медленно отвоевать пространство от черного моря?
— Конечно, это необходимая часть плана. Нельзя дождаться прибытия подкреплений если не запечатать временно Тиамат, так что Гильгамеш поступил именно так, как и было нужно!— Мерлин расплылся в улыбке, будто бы и не признался только что в том, что он использовал план Гильгамеша в качестве временной меры и самого Гильгамеша в качестве исполняющей этот план марионетки,— Но бесконечное время ожидания… Даже если я могу ждать бесконечность — это не значит, что я хочу делать это — вы представляете, насколько скучно мне было бы сидеть тысячи лет в своей башне глядя за тем, как люди завоевывают метр за метром новой территории?!
— В конце концов, Его Величество действительно великий герой и король, однако его всевидение… Несовершенно — он видит все возможные исходы, и находит среди них каждый возможный и каждый вероятный, но если один из исходов является невозможным и невероятным — то Его Величество привык к тому, чтобы отметать эти исходы,— Мерлин пожал плечами, словно бы говоря “что поделать”,— Я же вижу весь мир вокруг меня. Я не вижу исхода событий, но я вижу факторы, взаимодействующие друг с другом… Хотя наблюдать за Аинзом было чрезвычайно трудно — но я просто сделал ставку… И эта ставка сыграла. Так что моя функция сейчас заключается в том, чтобы держать Тиамат в бессознательном состоянии, пока Аинз придумывает, как именно он разберется с ней.
После этих слов Мерлин задумался на мгновение, прежде чем нахмуриться и проговорить себе под нос, едва слышимо,— Хотя, тот факт, что кто-то постоянно крутится на периферии моего восприятия меня ужасно раздражает, наблюдать за Аинзом это работа сама по себе, у меня просто не хватает сил следить еще за кем-то подобным…
После этих слов Мерлин помотал головой, прежде чем улыбнуться Машу,— Так что не нужно считать меня врагом, я был самым верным союзником Халдеи с самого начала!
Машу, услышав эти слова, задумалась на мгновение, прежде чем в ответ помотать головой и поднять взгляд вверх,— А что насчет Гильгамеша?! Ты ведь тоже его союзник, однако ты просто использовал его и…
Однако слова Машу потонули в ночной тишине, поскольку к моменту, когда она подняла голову Мерлина уже не было рядом — только ночная тишина, разбавляемая переругивающимися вдалеке солдатами на стенах и в патрулях.
“И вот за это никто не любит Мерлина” — на этот раз именно Галахад высказал те же самые мысли, что и пронеслись в голове Машу.