Тяжелый взгляд Тауриссана скользил по залу, не находя, за что зацепиться. Старцы, отправившиеся вместе с ним, исправно следили за рунами, чаще, чем следовало, ворчливо оглаживая бороды. Внешне все было в порядке, как планировалось изначально. Переполненные силой руны, вырезанные в одном из величайших металлов, с задачей справились. Выдержали нагрузку. Сотворили изолированный мирок. Вот только, возникла проблема.
Никто, кроме него, этого пока не заметил. Не ощутил. Четверо мастеров клинка, вставших по углам помещения, да столько же огнебородов, исправно несли службу, не подавая вида. Готовые в любой момент расправиться угрозой.
Пустота, вакуум, что должен был окружать зал, постепенно менялся, смещая спектр в сторону Света. И владыка Огненный Пропасти не находил иной причины, нежели пьедестал, на котором лежала Тиамат. Для помощи своему другу, он лично нанес на него несколько старших рун, должных дополнительно сковать силы драконицы. Все же она солидно превосходила Рейнхарта в магической мощи, да и способности ее проистекали из прямо противоположного источника. И письмена те относились к Свету, призывали его помочь удержать зло.
Глава клана никак не мог взять в толк, почему не связанные между собой руны вступили в резонанс. Да и было ли то делом самих рун. Он даже не понимал, что сотворил, настолько поспешно приходилось действовать. И возможно ли что-то исправить. Убрать руны из пьедестала — лишить себя единственной надежды протянуть как можно дольше. До возвращения Первого Стража.
К тому же, было решительно не известно, что произойдет в итоге с пространством, что удалось сотворить. Содрогнется оно или схлопнется, погубив всех. Однако, Тауриссан четко понимал главное — если Света станет слишком много, он начнет вредить Тиамат, и тогда придется бежать, благо выход заложен был.
«После открытия коридора обратно в Цитдель, тут точно все будет уничтожено. Жалко истинное серебро, но жизнь хранительницы Сокровищницы важнее. Что тот металл, непонятно, удастся ли ее воскресить, случись худшее. И что будет с детьми. Потерпим крах и придется столкнуться с яростью настоящего дракона. Лучше она, чем медленно разъедающее горе» — невольно глава клана вспомнил собственных детей, сына и наследника. Но, яростно качнув головой, смог отогнать пасмурные мысли. Сейчас им было не время и не место.
Взгляд дварфа пал на сенешаля и, не удержавшись, он вздохнул. Старый рыцарь, опора в бою и верный товарищ, выглядел не важно. Он стал похож на высохшего, осунувшегося старика, каких полно в городе при Цитадели. Устало привалившись к алтарю, он совершенно утратил облик могучего воина, хотя именно им и являлся. Словно перестал быть самим собой, вернувшись к бытию обычного человека. И даже доспехи повисли на нем, слишком большие, став не по плечу.
Подойдя к нему, владыка Огненной Пропасти возложил ладонь на плечо друга в знак поддержки. Больше он ничего сделать не мог. Борьба, в которую Рейнхарт вкладывал всего себя, во многом стала его личной. В Цитадели не было иных приверженцев Света, кроме Первого Стража. Но и драконоборец не смог бы помочь, сосредоточившись на постижении совсем иных граней этой силы.
— Я слышу… голос… — шепот, похожий на едва слышимый шелест, стрелой пронзил слух дварфа.
— Голос?! — наклонившись, он впился взглядом в сенешаля. — Не слушай! Слышишь?! Сопротивляйся! Любой, кто способен пробраться к нам в голову — враг!
Воины, как и мудрецы Драконье Пасти, разом встрепенулись. Мгновение понадобилось мастерам клинка, чтобы обнажить мечи и приготовиться атаковать. Огнебороды же и свои базальтовые кулаки могли использовать не хуже молота.
— Нет… это Свет… — губы старого рыцаря еле шевелились, слова выходили сиплыми. Он выдавливал их из себя, из последних сил. Но продолжал крепко держать руку Тиамат. — Я вижу его… он обещает… помочь. Спасти…
— Отказывайся! — не выпрямляясь, глава клана положил ладонь на рукоятку молота. — Не смей сдаваться! Никакой это не Свет, а Тьма морочит тебе голову! Та тварь, что проникла в разум Тиамат, добралась и до тебя!
— Ты не прав… — медленно, с заметным усилием, подняв голову, старый рыцарь открыл глаза, и они вспыхнули ярчайшим светом, затопив все помещение.
— Вот как. — любой другой на месте Тауриссана мог ослепнуть, но он собственных глаз давно не имел. Только еще сильнее нахмурил кустистые брови. — Ты в этих материях больше моего понимаешь. — голос дварфа стал тише, задумчивее. — Я могу тебе довериться? — впрочем, руки с оружия он не снимал. — Сам понимаешь, что стоит на кону.
— Тебе известно, однажды я утратил Свет и прикоснулся ко Тьме. Могу отличить происки от истины. — постепенно в голос Рейнхарта вернулась сила.
— Вижу, ты уже начал черпать из нового источника. — владыка Огненной Пропасти выпрямил спину, и пара протуберанцев вырвалась из пламенных омутов на месте глаз. Он был очень недоволен происходящим. — Тиамат больше твоего понимала во Тьме, и что с ней случилось?
— Она юна и спесива, легкомысленна. Потому и не смогла разобрать порчи, приняв ее за собственные помыслы. Мы должны сделать все, чтобы очистить ее от влияния Древнего Бога, пока не зашло слишком далеко.
— Нет, друг мой, наша задача продержаться. Именно об этом нас просил Первый Страж. — глава подземного народа покачал головой. — Дальше мы не зайдем, слишком опасно.
— Оставляя ее в таком состоянии, мы рискуем не дождаться. — сенешаль закрыл глаза, снова упершись лбом в алтарь. — Он показал мне, что происходит, если вовремя не изгнать скверну. Допустив такое, мы навсегда утратим Тиамат.
— Он? — вычленив главное, Тауриссан насторожился пуще прежнего.
— Его имя А’Дал. Он назвал себя наару, существом из первозданного света.
…
Алголон шел по перепаханной, почерневшей от жара земле. Ему, как и всем находившимся в Оранжерее, запах гари был привычен, во многом близок. Там, где ступал эльф, сквозь почву с завидным упорством пробивалась молодая трава, а в некоторых местах и вовсе успели образоваться зеленые островки.
В том не было заслуги владыки Цитадели. Его пламя мягко касалось травинок, перебирая первую поросль не вредя, но и не придавая той сил. Сама земля помогала растениям, магия Оранжереи. Выжженные леса восстанавливались, с невероятной скоростью росли тонкие деревца. Через несколько дней уже ничего бы не напоминало о разрушительной битве, имевшей место в священном зале.
По краям огромной поляны, на которой происходил бой, сидели и стояли, гордо вскинув головы, драконы красной стаи. Среди них не было молодых, одни древние ящеры, даже сейчас пышущие мощью. Казалось, стычка не стоила им никаких сил. Но зоркий глаз драконоборца без труда находил на шкурах места сбитых чешуек, да и в округе их валялось порядком. А раны, если какие и были, давно излечили.
Аспект Жизни, в отличие от своих консортов и старших членов стаи, не стеснялась принять гуманоидный облик. И сейчас, привычно больше раздетая, нежели одетая, стояла в стороне от прочих драконов, вместе с братьями ордена.
— Я чувствовала магию Малигоса. — произнесла хранительница жизни, делая шаг навстречу. — Что произошло?
— Бились с наблюдателем Пантеона. — остановившись, Алголон полностью сосредоточил свое внимание на собеседнице. — Он оказался слаб. Сейчас Малигос как раз изучает артефакт, которым тот хотел воспользоваться, чтобы дать начало Очищению планеты. Вы последние.
— Было сложно сражаться, после стольких тысяч лет в прозябании. — честно признала Алекстраза, не отводя глаз от покрытого золотым пламенем шлема. — Возникли трудности. И, не будь с нами твоих воинов, пришлось бы сложнее. Но красная стая не могла потерпеть поражение.
— Я рад, что никто не погиб. — владыка Цитадели еще раз осмотрел драконов. — Азероту нужна мудрость и сила старейших из его защитников.
— Я тоже рада. — королева драконов позволила себе улыбнуться. — Поговорить мы еще успеем, когда одержим победу над главным врагом. — эльфийка отступила в сторону.
Прямо за спиной Хранительницы Жизни, в окружении кольца из мастеров клинка, стояла Фрейя. Последняя из титанидов Ульдуара, еще не опаленная прикосновением огня, приняла совсем крошечные размеры, став сравнима с обычным человеком. На ее теле были заметны трещины, однако в остальном она выглядела целой. Красная стая оказалась куда более милосердной со свой целью, нежели остальные.
Когда Первый Страж явился к Ходиру, праотцу ледяных великанов, титаниду, от которого разило пробирающим до костей морозом, он слабо походил на себя. Зеленые драконы постарались на славу, превратив его в хорошо оплавленный кусок металла. Схожая участь постигла и Торима, запершегося в собственном храме за пределами крепости, среди горных пиков. Изурегас, вместе с сильнейшими учениками, отлично потрепал могучего тюремщика, даже лишил его одной из рук по самое плечо.
— Я ждала тебя. — произнесла хозяйка Оранжереи, стоило эльфу подойти к ней достаточно близко. — Бой помог частично сорвать с меня чары Йогг-Сарона, но не развеять полностью. Однако, Алекстраза сообщила, что ты способен полностью разбить оковы власти Древнего Бога. Это так?
— Мимирон, Ходир и Торим уже вернули ясность ума. — Алгалон кивнул. — Ты готова принять мою помощь и помочь нам в борьбе с узником?
— Да. — хранительница протянула руку.
Ухватив титаниду за запястье, владыка Цитадели позволил своему огню перекинуться и на нее, за миг окутав с головы до пят. В последнее время контроль различных сторон золотого пламени начал даваться драконоборцу проще. Вот и в этот раз он управился всего за десяток секунд, не позволив своей силе нанести вреда цели.
— Это… чувствуется. — произнесла Фрейя, стоило огню опасть. — Сложно описать, какое облегчение пришло ко мне. Я благодарна вам, драконы и храбрецы. — она кивнула всем, обведя округу взглядом. — Вы совершили невозможное, пойдя на штурм Ульдуара. В наших прогнозах такого не было.
— Ваша защита не рассчитывалась на драконов и гостей из других миров. Я один мог бы сравнять Ульдуар с землей. — слова Первого Стража звучали глухо, а взгляд был опущен. Он смотрел на собственную ладонь, которой касался титаниды.
«Во мне что-то переменилось после победы на Наблюдателем. Огонь стал более покладистым, легче контролируется. Такого раньше никогда не случалось. В гуманоидном облике я мог совсем не многое, только выбирать, чему он вредит, и кого исцеляет. На Азероте мне открылась способность к изгнанию Тьмы. А сейчас…» — пламя, покрывавшее доспехи неровным, бушующим слоем, улеглось, стоило эльфу того пожелать. — «…да, мои возможности стали шире»
— Пожалуй, твои слова не пусты, дракон. — хранительница кивнула. — В тебе сокрыта огромная мощь. Больше, чем в ком-либо из нас сейчас или во время упорядочивания Азерота.
— Сейчас?
— Йогг-Сарон постарался, насколько мог, ослабить нас. Все же, никто, кроме Локена, не поддался ему до конца. Он сводил нас с ума кошмарами, терзал видениями, запутывал, заставляя забыть, что есть реальность, а что иллюзия. — лицо, искусно вытесанное из камня, не выражало никаких эмоций. — Его власть была сильна, но хрупка. В остальном же, дело в нашей природе. Мы творения титанов, из камня и металла, их воплощения, достаточно слабые, чтобы иметь возможность работать на поверхности планеты. У нас нет способности набираться сил и восстанавливаться, как у существ из крови и плоти. Без вмешательства Пантеона, мы способны подлатать тела, но не схлестнуться лично с Древним Богом, как раньше.
— Вот в чем дело, довольно знакомая зависимость. — положение смотрителей темницы напоминало Алгалону об отношениях жрецов и богов. — Почему Древний Бог смог завладеть твоими помыслами?
— Разве другие тебе не говорили?
— У каждого свои предположения, а Локена я убил, не успев задать вопросы. — при упоминании предателя, эльф непроизвольно сжал кулаки. Допущенная ошибка грызла его изнутри.
— Он был мудрым и рассудительным, во время войны. Тогда, под присмотром Пантеона, он не мог замышлять предательства или поддаться воле врага. — хранительница покачала головой. — Похоже, его истощение подкосило сильнее нас.
— Вы способны… уставать? — не без удивления полюбопытствовала Алекстраза, давно вставшая возле Аспекта Огня.
— Не совсем верное выражение. Вместе с разумом приходит возможность накапливать опыт, обретать привычки, привязанности и все остальное, больше свойственное существам из плоти, включая пороки. Это мы и называем истощением. — Фрейя приложила руку к одной из самых мелких трещин на теле, развернув заклинание. Постепенно повреждение начало затягиваться, подобно обычной ране. — Сразу после сотворения, мы были другими. Как чистый лист инструкций, не запятнанный ничем лишним, как лучшие из механизмов Мимирона. Неподвластные для самых коварных возможностей Темной Империи, мы громили Повелителей Элементалей, втаптывали в землю армии Древних Богов. Однако, война вышла долгой, мы многому научились, многое приобрели. Что-то из этого и стало теми ключами, с помощью которых Йогг-Сарон смог до нас добраться.
— Пантеон был слеп? — в голосе владыки Цитадели звенело недовольство. Чем глубже он погружался в историю, тем большими глупцами ему виделить “мудрые” творцы.
— Нет, нас сочли достойными, не найдя изъяна. Локен ведь не сразу поддался шепоту, а спустя тысячи лет. Мы исправно несли службу, пока однажды нас всех не посетили видения невероятных чудес, чужие воспоминания и помыслы. Я помню, какая тревога тогда поселилась в сердцах хранителей. Мы взывали к Пантеону, но впервые не получали ответа. Тогда и начались странности. Погибла супруга Торима, в чем Локен обвинил короля ледяных великанов. Началась война с сынами Ходира. Была запущена кузница, чтобы выковать армию, а позже Торим ушел из Ульдуара, пристыженный Локеном за начатую войну. Тогда единство хранителей дало трещину.
— У титанида появилась супруга?
— Из плоти и крови, ее звали Сиф. Одна из первых врайкулов.
— Вы стали слишком “живыми”, тем и воспользовался Древний Бог. — владыка Цитадели сложил руки на груди. — Впрочем, не могу вас в этом винить. Вы исправно несли службу. Теперь меня больше волнует молчание Пантеона. Куда они могли запропаститься?
«Почему-то хранители Ульдуара напоминают мне НИПов, оставшихся без присмотра членов гильдии. Они от части похожи на детей, брошенных родителями. Не понимающих, что с ними происходит, и как жить без помощи и присмотра кого-то более могущественного, мудрого. Печальная картина»
— Не знаю. — хранительница пожала плечами. — Мы искали возможность связаться с творцами, но так и не достигли успеха. Их словно… больше нет.
— Тревожно узнавать подобное. — слово взяла королева драконов, повернувшись к Первому Стражу.
— Пока нам следует сосредоточиться на насущном. Все хранители в сборе, мы можем спуститься вниз, к воплощению Йогг-Сарона. Покончить с ним, а следом и с остальными Богами.
«Если Пантеон мертв, а не оборвал связь с планетой, то… это ничего для нас не меняет. Сколько времени прошло с тех пор? Если какая-то угроза и существует, то сами мы до нее пока добраться не можем. А вот расправиться с тем, что под рукой — самое время. Позже можно будет поискать какую-то информацию, хотя ума не прилажу, как»
— Если память меня не подводит, сейчас самое время, чтобы убить само тело Демона с Тысячей Пастей. — кивнула Фрейя. — Мы никогда не забудем твою помощь, дракон из чуждого мира. Если нам удастся дозваться до Пантеона, титаны вознаградят тебя.
— Таково мое призвание.