Дракон из Сумеречного Дола. Главы 115-116.epub
Дракон из Сумеречного Дола. Главы 115-116.fb2
Дракон из Сумеречного Дола. Главы 115-116.mobi
Хороший король ведёт своих людей личным примером, и, хотя Манс-Налётчик не соответствовал южным представлениям о монархе, он никогда не требовал от своего народа того, чего не сделал бы сам.
Король-за-Стеной шагал к отряду, ожидавшему у северного основания Стены. Снег валил плотной завесой, небо потемнело, несмотря на полдень, вынуждая нести факел. С ним шли две женщины — одна прижимала к груди тщательно укутанный в меха свёрток, другую Джехейрис сразу узнал как Валь. Он ждал их в нескольких шагах от огромных ворот в Стене, окружённый не только обычными советниками, но и двумя десятками рыцарей. Его дядя Эддард Старк прибыл из Твердыни Ночи всего несколько часов назад — Джехейрис желал присутствия нынешнего Хранителя Севера при этом беспрецедентном шаге.
Дядя Нед никак не выразил своего отношения, когда Джехейрис сообщил о намерении пропустить одичалых через Стену. Лицо Молчаливого Волка осталось бесстрастным, старковские черты застыли подобно льду. Он не жаловался, не проклинал Джехейриса — просто принял как данность.
Хотя Джехейрис радовался спокойствию дяди, часть его почти желала взрыва гнева — впрочем, он никогда не видел, чтобы Нед Старк проявлял какие-либо эмоции, кроме любви к семье. А вот дозорные точно не сдерживались, как и большинство северных лордов, размещённых на Стене. Джехейрис полагал, что стал самым ненавидимым человеком старковской крови на Севере со времён мятежного дома Грейстарков. Даже лорд-командующий Мормонт, поддерживавший Джехейриса на протяжении всех переговоров, всерьёз засомневался, когда стало ясно, что всё действительно произойдёт. Бывшему бастарду пришлось снова и снова отстаивать свою позицию, и если бы не молчаливое согласие дяди — единственное, что сдерживало остальных северных лордов — он был почти уверен, что столкнулся бы с настоящим восстанием.
Но Джехейрис готов был принять эту ненависть, если это означало спасение всех этих женщин и детей от истинного врага — врага, в реальности которого он всё больше убеждался. Он не видел его сам и не желал видеть, но историй было слишком много, а доказательств — достаточно, чтобы развеять сомнения. Если рассказы об ужасах окажутся ложью, его сочтут самым доверчивым человеком по эту сторону Узкого моря, но если они правдивы, а он верил, что они правдивы… Какими бы ни были культурные различия, люди за Стеной оставались людьми, а нечто иное убивало их и поднимало мертвецов. Там были невинные — дети и младенцы, которых можно спасти.
Странное сходство и различие с дядей Эйлором: Джехейрис делал всё возможное, чтобы спасти врага ради невинных среди них, в то время как Эйлор перебил бы всех до единого, если бы это означало уничтожение противника. И всё же оба — благородный племянник и безжалостный дядя — приняли бы ненависть целого мира, чтобы сделать то, что считали лучшим для своей семьи.
Из размышлений его вырвал Манс-Налётчик, остановившийся перед ним. Лицо короля явно выражало недовольство последствиями, но выбора у него не оставалось. Женщина слева от него, прижимавшая к груди младенца, очень походила на Вель, стоявшую справа, и Джехейрис сразу понял — они сёстры.
«Я знал, что одичалые считают Вель принцессой, но всегда думал, что она сестра Манса. Похоже, я ошибался»
Манс не стал тратить время на любезности:
— Моя жена, Далла, и мой сын. Если хоть волос упадёт с их головы…
— Я бы не приглашал тысячи одичалых на свою сторону Стены, если бы собирался спровоцировать их на насилие, — перебил Джехейрис. Он всмотрелся в крупного, явно здорового ребёнка на руках у Даллы. — Как зовут вашего сына?
Ответила Вель; её тон звучал резко и властно:
— За истинной Стеной считается дурной приметой давать имя ребёнку до двух именин. — Она сделала несколько шагов к Джехейрису, заставив сира Боррана двинуться наперерез. Принц Железного Трона поднял руку, останавливая рыцаря, и вопросительно изогнул бровь, глядя на светловолосую одичалую. — Я отправляюсь с сестрой, куда бы она и мой племянник ни пошли. И если попробуешь исполнить свои угрозы, узнаешь, что женщины вольного народа не так покорны, как ваши южанки.
Джехейрис ощутил укол стыда при упоминании об этом. Хотя всё затевалось ради спасения невинных по ту сторону Стены, ему пришлось угрожать обратным, чтобы обеспечить сотрудничество одичалых. Джехейрис перенял тактику Эйлора: каждый клан должен отдать пятнадцать молодых заложников дому Таргариенов, прежде чем взрослым позволят пройти через ворота. И среди них обязательно — хотя бы один ребёнок вождя. Джехейрис недвусмысленно заявил Мансу: если одичалые выйдут из повиновения, заложников казнят на месте.
Поступок, достойный дяди, на который Джехейрис не пошел бы, даже если бы от этого зависела его жизнь и жизни всех на Стене. Но Манс-Налётчик об этом не знал. В общении с вождями одичалых Джехейрис создал образ безжалостного и непреклонного человека. Этому способствовало и то, что даже за Стеной слышали о готовности Эйлора Таргариена на подобные деяния. Никто из них не знал, что этот Таргариен не похож на того, а те, кто знал, что Джехейрис не исполнит угрозу — Нед Старк, мейстер Эймон, лорд-командующий Мормонт — не собирались раскрывать карты принца.
Джехейрис встретил сокрушительный зелёный взгляд Вель с холодным спокойствием:
— Если ваши люди будут следовать моим приказам, до этого не дойдёт. Я молюсь, чтобы не дошло, но даже Семеро меня не остановят.
«Им и не придётся, ведь Семеро уже знают — я не смогу»
Джехейрис повернулся к Мансу:
— Рог?
В глазах Манса пылала ярость, но он понимал своё невыгодное положение:
— Останется в моём лагере, пока последний из моих людей не пройдёт. Я не дам тебе все козыри, Таргариен.
Джехейрис склонил голову:
— Справедливо. Сколько твоих людей не согласились?
Король-за-Стеной стиснул зубы:
— Больше, чем хотелось бы признавать, хотя ты наверняка скоро с ними встретишься. Мои люди — те, что остались — внимательно следят, когда они нападут. Их было бы ещё больше, если бы мертвецы не начали атаковать каждую ночь. — Он вскинул подбородок. — Никто не любит угроз, и твои угрозы не забудут.
Джехейрис выпрямился во весь рост:
— Отлично. Раз не забудут, то мы прекрасно поладим. — Он махнул рукой, и туннель позади заскрипел, когда огромные железностволые ворота открылись. — Если мертвецы так близко, как вы говорите, нечего медлить.
Медленно, поодиночке или группами, появились заложники. Эймон — его кузен, не древний дядя — и Сэмвелл Тарли быстро вели учёт, записывая имена и племена каждого. Манс всё это время стоял рядом с Джехейрисом, не говоря ни слова принцу, переигравшему его. Принц Железного Трона не пытался нарушить молчание, позволяя Королю-за-Стеной кипеть от злости. Джехейрис знал, что не приобрёл друзей среди одичалых своими поступками, но надеялся, что хотя бы спас некоторые жизни. Он готов был принять это вместо дружбы.
Потребовались часы под секущим снегом, прежде чем всех заложников — более четырёхсот — провели через Стену в Серую Крепость, подготовленную и оснащённую для их пребывания. Уже почти пятьсот человек Джехейриса несли караул — и как защитники, и как потенциальные палачи. Братьям Ночного Дозора запретили приближаться к камерам: Джехейрис не был глупцом, понимая, что столько людей с давней враждой к одичалым — это катастрофа.
К тому времени, как процессия детей прошла через ворота и началось шествие старейшин и небоеспособных, к Мансу и Джехейрису присоединились несколько вождей, среди них Тормунд Великанья Смерть и Харма Собачья Голова. Слова по-прежнему не произносились, Манс явно намеревался пройти через Стену последним из своего народа. Джехейрис отказывался уйти в тепло лагерей по другую сторону, пока этого не сделает Манс, даже после того, как его дядя отправился помогать с организацией на южной стороне. Так что глубокая ночь застала его всё ещё стоящим на северной стороне семисотфутовой громады льда.
Первый шум достиг их не сразу. Начался как низкий гул, едва различимый за постоянным топотом ног продолжающейся процессии через туннель. Однако какофония неуклонно нарастала, и Джехейрис ощутил первый укол тревоги, когда Призрак поднялся с земли, вздыбив шерсть и глубоко рыча.
Манс-Налётчик заговорил первым, его голос хрипел после целого дня молчания:
— Что-то не так.
— Тенны или Сикскинс? — прогудел Тормунд, вглядываясь в поток одичалых. — Удивительно, что они до сих пор не сделали свой ход.
Манс медленно покачал головой:
— Нет. Что-то другое. — Его глаза внезапно распахнулись, и без предисловий он сорвался с места, помчавшись обратно к лагерю одичалых. Он крикнул через плечо, уже обнажая оружие: — Защити моего сына, Тормунд!
Тут до их ушей долетели крики тревоги, нарастая, пока не стали оглушительными, а упорядоченная процессия одичалых превратилась в обезумевшую толпу. Джехейрис едва успел заметить, как сир Борран и несколько рыцарей образовали кольцо вокруг него и писцов, прежде чем их всех грубо прижало друг к другу — толпа отчаянно пыталась протиснуться через туннель.
— Мертвецы! — Ходоки! — Демоны пришли! — В ворота, быстрее! — Джехейрис боролся с толпой; белый плащ сира Боррана прижимался к его груди, серебро волос Эймона контрастировало с чернотой одежд Сэмвелла Тарли. Он слышал крики умирающих, когда медленных затаптывали быстрые, звуки резни, когда самые безжалостные обнажили оружие против родичей, прорубая себе путь через затор в туннеле. Хаос обрушился внезапно и беспощадно, и Джехейрис мог лишь сосредоточиться на том, чтобы удержаться на ногах, когда толпа беспомощно швыряла его из стороны в сторону.
Рука вынырнула из толпы, протиснувшись между сиром Борраном и одним из рыцарей, и с неожиданной силой схватила Джехейриса за воротник плаща, дёрнув на себя. Лицо Тормунда Великаньей Смерти оказалось прямо перед лицом принца; глаза столь же дикие, как и его борода.
— Мальчишка, — прорычал Тормунд. — Где на той стороне ребёнок и Далла? Где мои дочери?
Сир Борран пытался разжать хватку Тормунда, но напор толпы — всё нарастающий по мере того, как сотни и тысячи людей устремлялись к единственной надежде на спасение — не давал ему места для манёвра, и пальцы вожака одичалых оставались железной хваткой на вороте. Джехейрис понял, что у него нет иного выбора, кроме как ответить:
— Серая Крепость, слева.
Тормунд отпустил его, но Джехейрис успел ухватить его за широкое запястье:
— Только я могу их освободить.
Тормунд смерил его яростным взглядом, затем вцепился в плечи какого-то человека и отшвырнул с дороги.
Джехейрис не знал, сколько времени прошло и как это вообще оказалось возможным, но они с Эймоном и Сэмвеллом пристроились за спиной могучего вольного человека, и дюйм за дюймом пробивались сквозь толпу. Джехейрису пришлось переступать через десятки трупов, большинство из которых уже невозможно было опознать как человеческие тела. В туннеле стоял тяжелый смрад крови, мочи и испражнений. Труднее всего пришлось у трёх огромных железных ворот с внутренней стороны, но вожак одичалых прокладывал путь одной лишь силой воли, и Джехейрис не раз помогал ему. В этом не было чести, но принц понимал — он никому не поможет, если его затопчут в снег, а пути назад уже не существовало. Оставалось только идти вперед, и он шёл.
Они буквально вывалились из давки у последних ворот, и Джехейрис судорожно глотал воздух. Он пошатнулся, выйдя из туннеля на твёрдый снег по ту сторону. Здесь царил такой же хаос, как и на другой стороне, не считая толпы обезумевших от страха одичалых, карабкающихся через тела своих мертвецов. Повсюду звенела сталь — южане и черные братья сражались против внезапного натиска вольного народа, едва не сметённые их численностью. Лишь немногие из одичалых вступали в бой; большинство бежало на юг со всей быстротой, какую могли выжать из ног, не взяв с собой ничего, кроме оружия и меховой одежды на плечах.
Джехейрис развернулся, положив руку на плечо Эймона, чтобы удостовериться, что его кроткий кузен всё ещё рядом. Сэмвелл Тарли дрожал, но был жив, держась неподалёку с позеленевшим лицом. Принц понятия не имел, где лорд-командующий Мормонт, сир Борран или даже Призрак. Всё шло так чертовски хорошо…
Наследник Железного Трона начал кричать, хотя часть его сознания понимала тщетность этой попытки:
— Верните контроль над туннелем! Занять пози…
Раскатистый рёв заполнил небо, перекрыв шум битвы и крики перепуганных одичалых, бегущих на юг, хотя явно доносился с другой стороны Стены. Джехейрис застыл, мгновенно поняв, что издаёт этот звук. Похоже, не он один — двор, секунду назад напоминавший растревоженный улей, замер, словно окаменев… все взгляды устремились к Стене.
Джехейрис затаил дыхание, боясь пошевелиться — только глаза обшаривали необъятную высоту Стены в поисках малейшего признака повреждений. Долгие секунды тянулись в безмолвии. Черный Замок застыл так же неподвижно, как недавно бурлил туннель.
Ничего не происходило.
Джехейрис выдохнул облачко пара в темноту ночи, где густо и быстро падали снежинки. Он заговорил в внезапной тишине, возвысив голос:
— Борьба друг с другом ничего не даст. Организуйте оборонител…
Воздух разорвал оглушительный треск.
С нарастающим ужасом Джехейрис наблюдал, как… как грёбанная трещина расползалась по некогда несокрушимым семистам футам льда. Она росла рваными, дёргаными движениями, и Стена, простоявшая тысячи лет, издала протяжный стон.
Тело среагировало раньше оцепеневшего разума. Он толкнул Эймона и Сэмвелла, крича во всю силу лёгких:
— На юг! На юг! Прочь от Стены! Бегите! — Он помчался к Серой Крепости, не прекращая кричать. — Бегите, бегите! Прочь, прочь!
Он достиг Серой Крепости, когда Стена начала по-настоящему раскалываться — мелкие куски уже осыпались, пока сеть трещин расползалась всё шире. Как он и приказал, массивные двери были заперты снаружи, и только у Джехейриса имелся ключ. Люди, которым он велел охранять вход, уже исчезли, спринтерским бегом устремившись на юг в попытке спастись от колоссальной массы льда, которая вот-вот должна была обрушиться. За ними тянулся след из доспехов и оружия — они сбрасывали всё, что могло замедлить бегство.
Его пальцы обрели небывалую ловкость — ключ провернулся в замке, и принц отбросил его в сторону, когда грохот трескающейся Стены стал невыносимым. Он боролся с огромным брусом, служившим засовом. Его должны были поднимать двое мужчин, и Джехейрис мучился долгое мгновение, пока пара могучих рук не вырвала брус прочь. Тормунда Великанью Смерть и Джехейриса отбросило назад, когда двери распахнулись изнутри — толпа детей, напиравших на них с той стороны, вывалилась в снегопад и ужас.
— Бегите! На юг! — снова закричал Джехейрис, поднимаясь на ноги. Они пронеслись мимо него, как выпущенная стрела — поток юношей и подростков, бегущих с жизненной силой молодости. Некоторые были старше его, некоторые слишком юны для положения, в которое он их поставил. Краем глаза он увидел, как Тормунд шагнул в толпу, ловко подхватил двух рыжеволосых девочек на руки и тоже бросился прочь от Стены. Воздух сотряс удар, затем другой, сопровождаемый визгом раскалывающейся древесины, и Джехейрис понял — начали падать крупные куски. И всё же он ждал, выискивая одно лицо.
Далла оказалась в конце, прижимая к груди сына. Вель была рядом с ними, держа за руки двух совсем маленьких детей с перепуганными лицами. Без единого слова Джехейрис подлетел к ним, подхватив на руки мальчика, которому не могло быть больше пяти лет от роду, а Вель взяла второго.
— Бегите!
Они помчались впятером, Джехейрис действовал чисто на инстинктах, присоединившись к реке перепуганных людей. Черные братья бежали бок о бок с рыцарями и одичалыми, забыв о войне. Грохот нарастал — Стена начала действительно рушиться, уже основательно — некоторые глыбы падали так близко, что окатывали бегущих фигуры облаками снега. Какая-то часть сознания принца Железного Трона следила, чтобы он держался вровень с Даллой — королева одичалых мёртвой хваткой прижимала к себе плачущего младенца; её светлые волосы развевались позади.
Он почувствовал, когда последние части Стены обрушились, и инстинктивно обхватил Даллу рукой, толкая на землю. Он прикрыл своим телом женщину, её младенца и маленького мальчика, хотя Семеро знали — его хрупкая фигура ничем не поможет, если они не успели отбежать достаточно далеко. Он ощутил, как Вель прижалась с другой стороны, и все они сомкнули головы вместе, ожидая своей участи.
Грохот длился целую вечность, всё больше и больше снега падало на них, в то время как дитя Манса-Налётчика надрывалось плачем, а двое других маленьких детей всхлипывали. Джехейрис не думал, не говорил, не делал ничего — он просто прижимался к горстке вольного народа и ждал смерти.
В ушах звенело так сильно, что какое-то время он не осознавал наступившей тишины. Наследник Таргариенов осторожно начал разгибаться, стряхивая огромное количество снега и обломков, засыпавших их. Он поднялся на ноги как в тумане, всё ещё прижимая к груди мальчика-одичалого, и, пошатываясь, обернулся посмотреть туда, откуда они только что бежали.
Всё, что увидел Джехейрис — высокую гору обломков. Куски льда разбросало на сотни ярдов во всех направлениях. Другая сторона, вероятно, выглядела так же, поскольку Джехейрис не видел ни единого уцелевшего участка Стены, куда бы ни посмотрел. Огромные куски того, что некогда было защитой, лежали совсем близко, некоторые больше, чем сам Балерион Черный Ужас; несколько приземлились в считанных ярдах от места, где они только что прятались. Джехейрис знал без тени сомнения — тысячи оказались погребены под завалами, многие его друзья и, возможно, родные среди них. Только чудо Семерых уберегло его и тех, с кем он бежал, от той же участи.
Но то, что теперь вырвалось на юг, не было чудом, и точно не исходило от Семерых.
Сердце Джехейриса Таргариена ухнуло в пятки.
Стена пала.