Год 292 от Завоевания Эйгона.
Эссос. Валирийская Империя. Астапор.
Прошло пятнадцать дней с тех пор как началось пиратское вторжение. Четырнадцать дней пираты бросали своих людей на стены-баррикады, наведя среди своих подчинённых железный порядок. Как они добились того, что отборные морские разбойники шли на свою верную смерть, складывая головы в бесконечной череде штурмов? О-о-о, уверен — ту идею подсказал Эурон, мать его, Грейджой. Рядовых отбросов запугали до какого-то отупления. Каждый день отказавшихся дохнуть под стенами казнили всё более изуверскими способами, крики с той стороны слышались постоянно. Пираты попросту настолько преисполнились ужасом от той жестокости команд морских лордов, приводивших приговоры в исполнение, что с перекошенными лицами предпочитали идти на стены под градом стрел и умирать быстро, нежели испробовать на себе безграничную фантазию самых отпетых садистов Узкого и Летнего морей — матросов Молчаливой.
Но этой ночью наконец сработал план Вейлы. Моряки, в чьи уши заливали свои сладкие речи агенты Мастера над Шептунами, начали полномасштабный бунт. Оружие им выдавали только перед самым началом наступления, в то время как у команд принуждения оно присутствовало постоянно. Но мы помогли им обойти это узкое место — вчера сдали девятую линию обороны, а шпионы Вейлы заполнили одно с виду пустое здание целой горой амуниции, которую и использовали морские разбойники дабы отплатить морским лордам сполна.
Всю ночь слышались постоянные крики, лязг железа и шум, пираты даже умудрились устроить пожары в трёх лагерях которые разбили для ночёвки. Утром же, стоя на наблюдательной вышке, я сполна мог обозреть итоги бунта.
В окуляре подзорной трубы было видно просто целые холмы из мертвых тел, на которые уже слетелись вороны со всей округи. Некогда серая мостовая в местах боёв окрасилась буро-красные тона, а вонь можно было учуять даже здесь, в сотнях шагов от мест стычек.
На стороне простых морских разбойников была ярость и ненависть, а также превосходство в живой силе. Морские лорды противопоставили им железную дисциплину среди своих команд, лучшее снаряжение, а также сглаженные действия. Итог был неоднозначен. Пираты к утру попросту выбились из сил и разбились на два лагеря, зализывая ночные раны. Да, многие воспользовались возможностью и подобно крысам забились в самые глубокие дыры портового района, но некоторые предпочли держаться стаей. У морских лордов было все плачевно, впрочем как и у их противников. Со стороны коллег Эурона Грейджоя выживших было около трехсот человек, в другом же лагере присутствовало порядка семисот. Далеко не все из этих отбросов были боеспособны, многие либо валялись прямо на земле и спали, прочие тихонько стонали и зализывали раны, иногда подыхая из-за кровопотери прямо там, посреди ещё живых.
— Выступаем. — отдал приказ я.
— Выступаем! — проорал Уолд Сноу.
Легионеры и безупречные вдоль всей линии обороны пришли в движение. Сколоченные из досок мосты подтягивали за веревки и перекидывали со стен через рвы, трибуны и центурионы подгоняли своих бойцов и тробный гул шагов вскоре раздался со всех сторон.
— Вы уверены, Ваше Величество? Всё-таки шпионы Вейлы обещали восставшим свободу. — негромко уточнил Эларио.
— Я всегда держу своё слово. — холодно отрезал я и пошел в сторону спусковой лестницы, — Эти отбросы умрут свободными.
Через каких-то десять минут спорного марша началась самая настоящая бойня. Отдохнувшие и свежие воины Валирийской Империи железным катком шли сквозь хлипкие и беспорядочные линии пиратов, пробивая их тела копьями, засыпая пилумами и неостановимым натиском стены скутумов сметая всякое сопротивление.
Враг выдержал жалкие пять минут, прежде чем броситься в беспорядочное бегство. Но мы не собирались так просто отпускать грабителей, что полторы декады хозяйничали в портовом районе Астапора и лишили многие семьи отцов, сыновей, братьев.
Я шел в первых рядах манипулы зачищающей главную и самую широкую улицу ведущую от порта к центру города. Бордовый плащ с вышитым на нем чёрным трёхглавым драконом, начищенные латы из валирийской стали, шлем с личиной закрывающей лицо и привычная тяжесть в правой руке от меча. Левой же экономно запускал в спины убегающих огненные снаряды, экономя энергию, от чего беглецы просто падали на землю и уже было хотели подняться, но их нагоняли ряды легионеров.
Продвигались мы стремительно, потому не удивительно что то расстояние, которое пираты ценой большой крови преодолевали две недели, мы прошли за сорок минут. С одного из причалов, на котором я стоял, было отлично видно семь кораблей уже покидающих бухту. Мне было плевать на шесть из них, всё внимание занимала лишь одна боевая галера. Хищные обводы бортов выкрашенные дорогой краской в алый цвет, слаженная работа вёсел и чёрные паруса с вышитыми на них золотыми кракенами… Молчаливая покидала Астапор. Эурон Грейджой, железнорожденный, что был как никогда близок к моему убийству, уходил ни с чем. Но живым.
Руки закованные в латные перчатки со скрипом сжались в кулаки, лицо скривилось, а огоньки магического пламени стали проступать по всему телу, жадно облизывая неопалимую кожу.
— Пусть ополченцы продолжают держать стены. — развернувшись, широкими шагами прошел мимо стоящих за спиной Эларио и Уолда, направившись назад, — Всем солдатам разбиться на десятки и пройтись мелкой гребенкой по все улицам, по каждому переулку. Заглядывать в каждый склад, дом и даже стоки нечистот. За каждую голову пирата я заплачу полновесным серебром. Щедро. — оглянувшись на миг, спросил: — Приказ ясен?
— Будет выполнено, Ваше Величество. — на ходу коротко поклонились старшие офицеры.
* * *
Год 292 от Завоевания Эйгона.
Эссос. Залив Работорговцев. Миэрин.
Осада шла своим чередом. Конечно, после столь сумбурного и неожиданного отбытия Визериса Таргариена среди солдат проскочила искра тревоги, со всех сторон поползли "ужасные" и "правдивые" слухи о причине отлёта монарха, но Дейрон предложил отличный выход из положения, простой как камень на дороге и действенный подобно бокалу пива в час утреннего похмелья.
Через два дня, утром, армия была оповещена — император ныне находиться в Астапоре, отбивает подлый и дерзкий налёт вражеского флота. Но волноваться не о чем, городской гарнизон силен и на его стороне целый дракон, так что враги просчитались и будут повержены.
Это заявление и вправду успокоило простых солдат. Ведь что получается? Хитрый и трусливый противник дождался пока легионы и император верхом на драконе выступят в поход, а только после этого решился напасть. Но Кровавый Дракон откуда-то прознал про эту подлость и полетел карать огнём своего могущественного чудовища дерзнувших. Ну а что может сделать деревянный флот супротив разьяренного Драконьего Владыки? То-то и оно.
Но сами командиры не были столь непоколебимо уверенны в силах Визериса. Точнее не так. Майлс Тойн, Джон Коннингтон и Граздан мо Лорхаз не испытывали и капли сомнений. Они присоединились к Таргариену когда тот уже был уверенным в себе мужчиной, имел армию и легендарного монстра вышедшего со страниц древних сказаний. Он не знал поражений, был уверен как скала, а его люди выполняли приказы неукоснительно, веря в своего лидера подобно тому, как фанатики верят в своих божеств. Оттого и впечатление у них было о Визерисе как о человеке стоящем на равной ступени с Эйгоном Завоевателем или же другом подобном герое множества сказок и мифов.
Но такие люди как Зираро, Нарвос, Дейрон, а в особенности Уильям Дарри видели как Визерис вытачивал сам из себя ту прекраснейшую статую, что представала пред всяким его увидевшим ныне.
Наставник Таргариена помнил тот день когда его ученик стал меняться. Из порта Драконьего Камня он вывез неуверенного в себе мальчика, окружённого чрезмерной заботой своего помешанного на безопасности отца. Тогда принц был тенью, что отбрасывал Эйрис. Временами такой же жестокий к слугам, как король к своим лордам. Мальчик мог вспыхнуть подобно сухому хворосту и забиться в истерике если что-то не получалось, а то и вовсе обещал пожаловаться отцу на бестолкового слугу, чтоб неугодного Визерису человека казнили.
Но в один из дней их пути в Эссос мальчик преобразился. Дарри бы даже мог списать подобные изменения на те потрясения, что пережил принц. Смерть отца, матери, бегство. Все это могло повлиять и закалить мальца, заставить повзрослеть. Но не в единый же миг! А внешность? Списать телесные изменения на простые тревоги и удары судьбы не получилось бы и у самого тупого слепца. Сестра мальчика тоже преобразилась, стала не так капризна, чуть изменилась внешность, но в то время Дарри почти не обращал внимания на только недавно родившуюся малютку, она была заботой нянек и кормилиц.
Уже позже Дарри получил ответы на вопросы, что его мучали. Принц сам ему рассказал. Боги Валирии, старые и древние, существовавшие в те далёкие времена когда андалы ещё не знали железа и жили в больших длинных домах из дерева целыми родами. Они изменили его принца. Дали могущество, силу, знания. Но и цена была велика. Возродить страну, что своим могуществом затмила все прочие.
Уильям видел как рос Визерис. Сам загонял ученика до седьмого пота на тренировках с мечом, вкладывал те истины, что должен знать правитель и следил за уроками Таргариена с мейстером Эймоном. Правда недолго. Уже через пол года они стали затрагивать такие темы, от которых у благородного аристократа начинала болеть голова. Вот зачем будущему правителю разбираться в механике, строительстве крепостей и подробно знать историю всех, даже самых дальних, государств, часть из которых уже давно сгинула?
Но Визерис будто и не видел пред собой преград, не знал лени и не предавался праздности, чуть ли не одержимо идя к своей цели. Бывало он в двадцатый раз, уже полностью обессилев, поднимался с пола, сжимал покрепче тренировочный меч и из раза в раз бросался на наставника. Будто не тренировка это обычная, а битва от которой зависит судьба всего на свете. В такие моменты его глаза блестели, ноздри раздувались, а губы сами растягивались в улыбке. Дарри уже видывал подобное. У своего прошлого короля, Эйриса прозванного Безумным. И у Рейгара, старшего брата Визериса, но уже в меньшей степени. Та самая одержимость, что присуща всем Таргариенам в той или иной степени. И Уильям благодарил Семерых, богов Древней Валирии и даже Старых богов Севера за то, что принц мог себя контролировать, а цель избрал достойную.
Годы шли и мальчишка вырос в юношу, а затем и в молодого мужчину. Выковал себя сам, сделал из куска болотной руды меч сравнимый по красоте и изяществу с клинками мастеров Древней Валирии. Но он не переставал быть человеком, которому присущи слабости и ошибки. Дарри был верен своему новому сюзерену, безгранично предан, но не забывал, что Таргариен хоть и выше всех прочих, но точно не идеален и всемогущ. Уильям не стал одним из тех многих легионеров, что отринули свою прошлую веру и стали молиться Четырнадцати. Рыцарь не воспринимал своего господина полубогом, что не знает поражений и прекрасен как те самые валирийские Драконьи Владыки из сказок. Из-за чего в его сердце и поселилась тревога как за Визериса, так и за Астапор, над которыми нависла угроза. Но долг есть долг, он выполнит приказ отданный напоследок императором.
— Всё готово? — задал вопрос Уильям.
— Да, сир Дарри. — поклонился Квиберн, сохраняя на лице мягкую отеческую улыбку, что немало раздражала рыцаря.
Они стояли на передней стене центрального малого каструма, цепочка из которых окружала стены Миэрина. Впереди, за осадной линией, уже были построены войска. Броня и шлема легионеров были вечером прошлого дня тщательно отполированы и смазаны, блестя на солнце. Ровные прямоугольники манипул попирали небо копьями, ряды красных скутумов были приставлены к ногам, а среди солдат мелькали алые гребни командирских шлемов. Бывшие Золотые Мечи отличались от легионеров-ветеранов лишь снаряжением, которое в походе было не заменить, но дисциплина среди них была наведена такая же железная, где палками, а где и виселицей для особо отличившихся нарушителей.
Воины Нового Гиса и безупречные были переправлены за несколько дней в Морской и Речной порты. Дисциплина, как и снаряжение, у них были похуже, но для бойни городских боёв — подходили вполне. Тем паче у врага с этим было все примерно на том же уровне.
Оглянувшись за спину, Уильям ещё раз смерил взглядом Квиберна. Бывший мейстер скромно встал в углу башни, глядя на пирамиды Миэрина, но почувствовав взгляд, оторвался на миг и снова поклонился. Дарри же внутренне поморщился, но ответил коротким кивком. Этот человек ему не нравился от слова совсем. Дело было даже не в том расположении, которое выказал бывшему мейстеру Визерис, все же учёный был полезен своими знаниями, а так же возможностью, что предоставил. Но от того не менее сильно раздражал аристократа.
Маска пожилого добряка скрывала за собой человека столь жестоко, что Уильям даже по первой раздумывал не убить ли Квиберна на всякий случай, но молодой Таргариен поведал рыцарю о сути этого человека. Император, как и Дарри, всю жизнь прожил среди придворных, часто имел дело с власть имущими и просто лизоблюдами, что пытались втереться в доверие и подобно пиявкам присосаться к богатому и знатному человеку. Так что также не повелся на маску Квиберна и разгадал, что за ней таиться. Вот только выводы сделал совсем иные нежели наставник.
Если Дарри принял ученого за жёсткого садиста наслаждающегося мучениями своих жертв, то Визерис заглянул глубже, в саму суть и сказал Уильяму очень неоднозначные слова. Он их помнил дословно, не так давно это было, да и сама речь поразила много видавшего воина довольно сильно. "Квиберн не жестокий человек, Уильям. Он не похож на безумцев, что наслаждаются мучениями своих жертв. Он просто иной. Бывший мейстер не ведает, что такое привычные нам чувства. Для него нет добра и зла, нет жалости, сострадания, гнева и ненависти. Самое большее — просто их имитация, как у странствующих артистов в постановке. Для него есть лишь цель. Великая цель к которой он стремиться. Познать жизнь и смерть, найти лекарства от болезней, узнать таинства магии… от того он и режет на своем столе умирающих от разных смертельных болезней бездомных, ставя опыты и записывая результаты. Для него это приемлемая цена. И ведь у него получается. Он уже нашел два способа излечения пары болезней, что уносят жизни сотен и тысяч людей в год".
Уильям тогда стал горячо спорить с господином, стремясь даже не доказать бесчестье подобных методов, а больше пытаясь переубедить Визериса в правильности такого пути. Дарри ужаснулся, что Таргариен может своей властью дать волю этому безумному учёному, но молодой валириец лишь рассмеялся от подобных предположений, сказав, что он не такой же безумный глупец как его отец. А потом добил Ульяма, попросив подсчитать количество тех людей, чьи жизни оборвал меч рыцаря и прибавить к ним всех тех, кто пал от копий легионеров. "Мы живём в жестокое время, наставник. Боремся за свои жизни, богатства, власть… Квиберн же идёт по пути к своей цели. От нас он отличается не так сильно, как ты думаешь, учитель".
Дёрнув головой, рыцарь отбросил размышления. Они сейчас были совсем не к месту. Должно быть старость подступает. Главнокомандующий усмехнулся. Нет, совсем не время уходить на покой и уединяться в далёком замке, начав писать трактат со своим жизнеописанием и мыслями. Может быть после, когда у Визериса родятся дети и он их воспитает как подобает…
— Трубите наступление. — махнул рукой Уильям.
За спиной вмиг раздался протяжный гул боевого рога, который подхватили на всех других башнях, а после и в рядах легионеров. Через удар сердца всё пространство будто загудело, задрожало, загромыхало, но на мгновение стихло, замерло… Чтобы взорваться кличем тысяч солдат, сделавших первый шаг в направлении городских стен…