Творец. (7,5)
Наконец-то всë начало более или менее устаканиваться. Проблемы уже больше не множатся, будто снежный ком, а я не метаюсь от одного сложного участка к другому, судорожно затыкая дыры, как придëтся, у меня выработалась какая-никакая привычка, да и катаклизмы стали идти на спад. Колебания первичной материи затухали, уже не так сильно не тревожа мультивселенную.
Я как-то даже больше начал понимать своего предшественника, которому приходилось терпеть всю эту срань аж с самого начала время. Неудивительно, что при первой же возможности он свалил. Мне, кстати, очень интересно, куда именно. Будет неплохо однажды отыскать ту тропу, по которой он ушёл из этого мультиверсума.
Впрочем, данной загадкой я займусь как-нибудь потом. Сейчас меня волнует совсем другой проект, на который направлено почти всë моë свободное внимание. Отец и Эльф неплохо помогали мне, когда я был очень сильно занят, давая отдых моему напряжëнному разуму. Однако теперь, после того, как значительная часть проблем благополучно рассосалась, у меня появилась возможность реализовать некоторые интересные задумки.
Я уже давно подумывал о том, чтобы создать нечто действительно необычное. Магикс был моим первым самостоятельным проектом. И, как и у любого начинающего автора, у меня имелись серьëзные заимствования от предшественников. Куча не очень внятных собственных идей и твëрдый фундамент проверенной временем классики. Я не поработал над концепцией магии, как таковой, вместо этого наделив обитателей Магикса малой толикой собственных возможностей. Не потрудился создать вселенную, которая хоть сколько-нибудь сильно отличалась бы от стандартной. С галактиками и малыми звëздными скопления посреди почти бесконечного тëмного космоса. Много этих "не".
Конечно, от этого Магикс хуже не стал. Он по-своему интересен и самобытен. Но спустя время ко мне пришло понимание, что я хочу несколько иного. Не старых песен на новый лад, а совершенно новых композиций, которые обогатят собой мультиверсум.
Начать я решил с создания принципиально иного вида материи. Более сложного, чем тот, из которой состоит большая часть мультивселенной.
Вообще, по большому счëту, существует три вида материи. Первичная, из которой родился, в том числе, и мой предшественник. Она существует во всех измерениях одновременно, и из неë, фактически, состоит всë сущее. Даже Ничто. Но и я, и мой предшественник… мы ощущаем лишь малую еë часть, ту, что видна на уровне понимания шестнадцатого измерения. Фактически, те колебания, которые доставляли нам столько проблем — слабая рябь на воде, возникшая после атомного взрыва на большой глубине. Их порождают просто чудовищно колоссальные, но при этом практически никак не трогающие нас процессы. Потому что мы слишком для них маленькие. Хотя казалось бы…
Из Первичной родилась, так называемая, Высшая материя. Грубо говоря, это я, существующий сразу в шестнадцати измерениях "надмозг". Ну или, говоря более пафосно, Творец.
А уже от меня. Вернее, от моего "отца" отпочковалась, если можно так выразиться, "Низшая" материя. Момент еë зарождения и называют Большим Взрывом. Она быстро, примерно в течении трëх — чëтырëх миллиардов лет заполонила собой область, в которой сейчас располагается мультиверсум. Так как Низшая материя была теснейшим образом связана с Высшей, являясь еë "аватаром", по сути, то вместе с ней огромные пространства Пустоты заселил и первый Творец, чьë самосознание начало хоть немного отличаться от такового у камня. Резкая встряска пошла ему на ползу. Масса новых и очень ярких впечатлений пробудила в нëм сначала чувства, а затем и разум.
Так вот, я решил создать ещë одну материю, которая будет отличаться и от Низшей, и от Высшей. Кое-какие мысли по поводу еë конечных свойств у меня есть. Но пока что я действую по принципу: "что получится, то получится".
Ради этого пришлось слегка подвинуть пару вселенных. Мне нужно было пространство для исследований и экспериментов, которые обещали быть очень трудными но, что самое главное, весьма катастрофическими.
Поэтому я нашëл в мультиверсуме достаточно большую область Пустоты, слегка еë расширил и возвëл на этом месте своеобразный полигон. Насколько мог изолировал эту территорию, построив исполинский, размером с несколько галактик, полый шар из Высшей материи и попытавшись сделать его как можно прочнее. Толщина у него в итоге получилась тоже очень немаленькой.
И вот в это вот защищëнное пространство я поместил с очень большим трудом добытую частицу Первичной материи и стал проводить над ней различные опыты. Поначалу дело не клеилось от слова совсем. Впрочем, и дальше оно как-то не наладилось. Единственное, что я понял: для более или менее серьëзного изменения структуры этой материи нужно приложить очень много усилий. Гораздо больше, чем возможно в нынешней ситуации. Я просто не могу всë бросить и заниматься только этим. Иначе во вверенном мне хозяйстве тут же начнëтся бардак.
Поэтому было решено перейти на Низшую материю, попробовать что-нибудь сделать с ней, а уже потом, по результатам исследований… подумать, стоит ли вообще замахиваться на первооснову всего бытия.
Зря я с самого начала так не поступил. Исследования после этого пошли бодро и, можно даже сказать, увлекательно. Однако скоро я упëрся в потолок. Изменялась Низшая материя лëгко, но вот у неë был вполне себе ощутимый предел, переступая который я просто напросто расщеплял исследуемый материал.
Но, несмотря на это, мой энтузиазм нисколько не иссяк. Я продолжил опыты, которые идут и по сей день. На данный момент в межвселенском коконе "зреет" четыре вида изменëнной материи, являющихся промежуточным итогом этих экспериментов.
Жизнь идëт своим чередом, но в последнее время еë ровный и размеренный темп стал не таким уж ровным и размеренным.
Дети имеют свойство вырастать, и, вырастая, начинают смотреть на мир совсем иными глазами, нежели раньше. В попытках понять и разобраться они частенько заходят совсем не туда, их бросает из крайности в крайность. Появляются новые знакомства, порой, довольно странные, если не сказать, сомнительные.
Но, конечно же, самым большой головной болью для родителей является половое созревание. Подростки начинают хотеть секса. Очень сильно хотеть. И непонятно, что с этим делать. Запрещать бесполезно, как и проводить воспитательные беседы. Организм, переживающий гормональную перестройку, глух к доводам разума.
Остаëтся лишь приглядывать за ребëнком и надеяться, что он не натворит совсем уж диких глупостей.
Она сидела на корточках за гаражами и тихо плакала, размазывает по лицу сиреневую тушь. Моей девочке было очень плохо… первая любовь, первое серьезно разочарование… Клокочущая в душе обида, злость на себя и на весь мир.
Прошли те времена, когда Саша могла устроить бедлам по желанию даже не левой пятки, а по едва заметному подсознательному желанию. Я научил еë контролировать свои порывы. Впрочем, надо сказать, что она и сама неплохо справлялась… До сего дня.
На еë обиду и злость откликнулась погода. Облака подтянулись к ней со всей округи, создавая огромную супертучу, которая пролилась на нас стеной жутчайшего ливня.
— Не надо, ничего не говори… я и так всë знаю, — дрожащим от сдерживаемых рыданий голосом сказала мне дочь. Еë полностью заслушал шум дождя, но она даже не попыталась говорить громче, прекрасно понимая, что я в любом случае еë услышу.
— Ты же даже не знаешь, что я хочу тебе сказать, — кладу руку ей на плечо и слегка его сжимаю.
— Знаю, папа, знаю. Я знаю, что должна отпустить это… я пытаюсь, но не могу…
— Пф! Какая ерунда! За кого ты меня принимаешь?!
— Что? — посмотрела она на меня удивлëнно.
— Тебя незаслуженно обидели, унизили и обманули в лучших чувствах. Ты и правда собираешься спустить ему это с рук?
— Но ты же всегда…
Дочь смотрела на меня с глубоким недоумением во взгляде. Тут бы, пожалуй, подошло и более грубое выражение.
Промокшие насквозь волосы, прилипла к еë милому личинку, которое детским назвать не получиться уже никак. Два месяца назад ей стукнуло семнадцать, она уже давно начала оформляться в девушку. И черты лица прекрасно отражали еë нынешнее состояние. Вроде бы не совсем взрослая, но уже и не ребëнок.
— Да, я всегда говорил тебе обратное… забудь всë это. Выбей дерьмо из этого говнаря!
— Папа… что с тобой? — теперь Саша смотрела на меня не только с удивлением, но и с испугом.
Она даже на ноги поднялась и отошла чуть-чуть назад. Не мудрено, учитывая то, что на моём лице сейчас была отнюдь не улыбка, а совершенно жуткий оскал.
— Сашенька, — ласково обращаюсь к дольше, стремясь еë успокоить, — тебе надо кое-что увидеть.
— Что? — настороженно спросила она.
— Кое-что, после чего ты посмотришь на меня совершенно новым взглядом, — отвечаю, в спрятав оскал за кривой ухмылкой.
— Я и так уже смотрю на тебя совершенно новым взглядом… Серьëзно… ты меня пугаешь.
— Возможно, порой на меня… — делаю рукой неопределëнный жест, — находит. Но на тебя ведь тоже…
— Что?
— Находит.
— Ты о чëм, пап?
А ливень всë шëл и шëл. Размывая тропинку, на которой мы стояли, превращая ту в глубокий ручей.
— Извините! — в меня врезался какой-то прохожий средних лет, споткнувшийся из-за очень хреновой видимости вокруг.
— Ничего страшного, — произнëс я вслед мужчине, что прикрывался натянутым на макушку воротником пиджака, а затем вновь заговорил с дочкой, — дай, пожалуйста, руку.
Немного посомневавшись, она всë же протянула мне свою ладонь. Нежно обхватив пальцами еë запястье, я начал успокаивать взбунтовавшуюся силу Саши, придавая той более интересное воплощение.
На наших глазах утопающий в грязи проулок рядом со ржавый горожами и серыми, пятиэтажными хрущëвками стал преобразовываться в песчаный берег бушующего моря, в отдалении от которого высилось здание курортного отеля.
— Это… Раньше ты мне такого не показывал!
В голосе Саши слышалось обвинение. Однако оно было мимолëтным. В основном, она восхищëнно, местами роняя челюсть на песок, рассматривала всë вокруг.
Я и правда никогда не демонстрировал дочери, на что реально способен. И на что будет способна она, когда подрастëт. Максимум, показывал ей разные, относительно безобидные фокусы. Вроде превращения отдельных предметов, игр с погодой и температурой, ну и телепатии.
Благо, с возрастом она начала забывать раннее детство и неудобных вопросов не задавала. Только просила научить также. Ну я и научил, Саша эти пустяки скушала влëт. Конечно, ей хотелось ещë, но мне удалось убедить еë со всем остальным повременить, отговорившись очень вескими, но крайне загадочными причинами.
На самом деле я не хотел, чтобы моя дочь закончила свою земную жизнь, превратившись пусть в очень молодую и неопытную, но всë же полноценную богиню, не окончив даже школу. А это неизбежно бы произошло, если бы она начала использовать свой потенциал на полную. Ей бы стало скучно со сверстниками. Даже со многими взрослыми. Не потому что стала бы вдруг умнее, а все окружающие с высоты новых интеллектуальных ступеней начали бы казаться ей неинтересными. Просто те возможности, которые перед ней бы открылись, поглотили бы еë с головой. И перед тем, как пускаться во всë это, Саша должна, на мой взгляд, хоть немного развиться как самостоятельная личность. Ведь нет ничего хуже инфантила, наделëнного божественной силой.
Конечно, моя дочь всегда была достаточно умным и ответственным ребëнком. Но всë же именно ребëнком.
Теперь же, когда она начала по-настоящему взрослеть, я решил, что пора уже начать приоткрывать перед ней завесу тайны.
— Не хочешь осмотреться?
— Оно же всë не настоящее, да?
— С какой стороны посмотреть… нет, милая, всë это, — обвожу руками всë видимое пространство, — ещё какое настоящее. И создано оно тобой… с моей помощью… небольшой. Пошли посмотрим, что тут ещë есть. Я люблю дождь, но он — далеко не главная местная достопримечательность.
— А как же море? — осведомилась Саша, кивнув на пенящиеся волны, высотой в три метра, брызги которых частично долетали и до нас.
— Хочешь искупаться?
— Нет, — после недолгового раздумия ответила дочь и, скинув с себя кожаную курточку, бодро зашагала в сторону отеля, на фасаде которого горела неоновая вывеска "Fallout".
Пусть я и правда помог Саше создать этот мирок, но всë, что тут есть, было соткано из еë мыслей и переживаний. Поэтому я знаю о нëм примерно столько же, сколько и она. Догадываюсь, что могу здесь увидеть, но точно ничего об этом мирке не знаю.
Поднявшись из низины, в которой находился пляж, мы подошли к отелю и заметили то, что до поры было от наших глаз скрыто. Асфальтовую дорогу, по которой сейчас никто не ехал, и припаркованные у отеля автомобили. Белый Porsche 911, стоящий практически у самого входа, слегка притаившийся за углом двухсот пятидесятый Феррари голубого цвета, два чернейших Астон Мартина модели шестьдесят третьего года. Имелись тут несколько машин и менее дорогих моделей, но они тоже были выпущены не позже тысяча девятьсот семидесятого года.
Старые автомобили, неоновые вывески, отель, как из фильмов про Джеймс Бонда, в которых играл Шон Коннери. Как же всë это знакомо. Саше очень нравится ретро. Последние пару лет она картины только на эту тему и рисует.
Помнится, совсем недавно она нарисовала "Убийство на белой яхте". Там красивая женщина в бикини перерезала горло спящему на шезлонге старику. По сюжету картины, это — молодая мстительница, обманом завладевшая доверием подлого миллиардера и убившая его, потому что он с помощью подставы засадил в тюрьму еë отца, по совместительству, своего делового партнëра.
Ещë у неë есть картина: "Утро в Майами". Там тоже интересный сюжет. На набережной лежит несколько трупов, накрытых белыми простынями, изрядно пропитанными кровью, а вокруг них слоняются полицейские в характерной синей форме, как из старых американских фильмов.
Любой другой родитель на моём месте уже давно начал бы беспокоиться и, возможно, попытался бы сводить чадо к психологу. Что мне, кстати, и советовала классная руководительница Саши. Правда, совсем по-иному поводу. Случались с ней порой неприятные инциденты…
Ну так вот, я совершенно не волновался, потому что знал, чем увлекается моя дочь, какие книги читает, что смотрит, во что играет.
После прочтения детективов разной степени паршивости, просмотра криминальных фильмов Скорсезе и засмотренного до дыр сериала "Полиция Майями" появление таких картин не вызывает ну вот вообще никакого удивления.
Под козырьком, у входа в отель стояло двое швейцаров, которые хоть и отличались друг от друга внешне, но были крайне блеклыми и незапоминающимися. Они курили в уголке, индиферентно наблюдая за дождëм. Их форма была наполовину расстëгнута, а фуражки лежали на широких перилах. Когда мы подошли к ступенькам, эти двое лишь мазнули по нам равнодушными взглядами и продолжили наблюдать за непогодой.
Распахнув стеклянные двери, Саша запустила меня в вестибюль самого обычного курортного отеля. Там были стоящие в кадках экзотические растения, драпировки в светлых тонах, "страшные" маски аборигенов, развешанные по стенам и наверняка продающиеся в ближайшей сувенирной лавке… если она, конечно, тут имеется.
— Добрый день, — поздоровалась работница ресепшена, что, увидев нас, широко заулыбалась.
Однако даже тому, кто в метре от себя не видит, было ясно: новым гостям эта девушка совершенно не рада. Еë улыбка была такой натянутой, что даже немного пугала, вызывая ассоциации со страшной куклой из фильма ужасов.
— Здравствуйте, — улыбаюсь девушке в ответ, — у вас есть свободные номера?
— Конечно, вам с видом на море? — деловито осведомилась барышня, продолжая пугать меня своей улыбкой и стокилограммовыми мешками под глазами.
— Естественно, большой номер с видом на море.
— Один?
— Да.
— С двумя кроватями… или с одной?
— С двумя.
— Хорошо, будьте добры, ваши паспорта…
— На, — протягиваю дочери только что материализованную пачку "вечно зелëных", — иди в ресторан, ставлю, на что угодно, именно там сейчас и происходит самое интересное.
— Откуда знаешь? — недоверчиво изогнула Саша правую бровь, оглянувшись на столики, расположенные за мраморной лестницей, ведущей на верхние этажи.
— Это — воплощение твоего подсознания, по большому счëту… вот и думай.
— Ммм, — прикусила она задумчиво нижнюю губу, — ты прав!
Дочь схватила деньги и быстрым шагом направилась в ресторан. Ну а я, материализовав наши паспорта, которых у меня, естественно, с собой не было, закончил регистрацию, и получил ключи от номера, располагавшегося на пятом этаже. После чего бодро зашагал по лестнице вверх. Лифта здесь не было.
Ступеньки были устланы бортовым ковром, который довольно заметно выцвел, из-за чего расцветка местами уже больше казалась коричневой, нежели красной.
На нужном этаже меня ждал интерьер, похожий на тот, что был в вестибюле, разве что тут предпочтение было отдано драпировке с тëмно-зелëным оттенком. Сразу за лестницей стоял полукруг из диванов и кресел, за которым сидели люди и смотрели телевизор. Маленький, чëрно-белый, с крохотный экраном. По нему шëл какой-то старый, нуарный фильм.
На экране, как раз, показывали мужчину в шляпе и плаще, который явно следил за женщиной в клетчатом платье, что шла ночью по освещëнной улице куда-то. Играла тревожная музыка, намекая на нехорошее развитие событий…
А люди в зале, слабо реагируя на внешние раздражители, с затаëнным дыханием смотрели в экран.
Выданный мне ключ был довольно необычен для больших отелей, построенных не раньше второй половины двадцатого века. Резной и довольно тяжёлый, к тому же, сделанный целиком из серебра. Правда, далеко не новый. Время не пощадило его. Как и все серебряные изделия, с течением лет он здорово потемнел.
Сделав два оборота по часовой стрелке, я вошëл в теперь уже наш номер, который сходу приятно меня удивил. Прямо напротив двери находилась просторная терраса, что впускала внутрь дневной свет. Даже во время дождя, когда солнце скрыто за тучами, здесь совсем не темно, и не возникает совершенно никакого желания включать свет.
Правда, немного осмотревшись, я всë же обнаружил в номере пыль, которой тут не место. Конечно, кривить нос из-за каждой пылинки не стоит. И я обычно не столь придирчив в таких вещах. Но но помещение было откровенно неухоженным. В нëм будто две недели никто не убирался.
Хотя, если отбросить данный аспект, номер нам достался всë же весьма неплохой. Две просторные спальни с тумбочками и зеркалами, терраса, раздельный санузел, широкая ванная, в которой и такой боров, как я, может позволить себе поплескаться.
Эмоции Саши вдруг очень ярко запытали гневом, обидой и сильным страхом. Мгновенно переместившись к ней, я не заметил ничего "криминального". Моя дочь сидела за небольшим, квадратным столиком, ела штрудель, запивала его каким-то коктейлем, судя по цвету, из анасового сока. Вокруг были люди, которые, как ни странно, занимались тем же самым. Абсолютно мирно ели, пили и переговаривались друг с другом. Порой, несколько громче, чем нужно. А из динамиков на потолке лился расслабляющий джазовый мотив.
— Что случилось? — спрашиваю у дочки, беря свободный стул, чтобы к ней подсесть.
— Ничего не случилось, — пожала она плечами и равнодушно отпила из бокала.
— Обманывать нехорошо, — тепло улыбаюсь и осторожно нажимаю ей на кончик носа.
— Ну пааап! — скорчила Саша по детски недовольное личико.
— Давай, рассказывай, что ты тут увидела.
— Посмотри туда, — указала она вилкой на угловой диванчик, на котором сидели двое достаточно привлекательных молодых людей.
Девушка в открытом, белом платье на лямках с объëмной, кудрявой причëской и парень в кремовом костюме и ярко красном галстуке, который очень сильно выделялся на фоне всей остальной его одежды. Судя по тому, как они мило ворковали, практически не расцепляя рук, это — пара счастливых влюблëнных.
— Ну и? — обращаюсь к дочери за дополнительными пояснениями.
— Посмотри… как ты умеешь.
— Я то, конечно, умею, но не забывай: всë это, пусть и настоящее, но всë же отличается нашей привычной реальности. Я более, чем уверен, что большинство обитателей этого отеля вряд ли смогут назвать мне свои имена, если я их спрошу. Или внятно ответить на вопрос о том: в какой они находятся стране, какой сейчас год, как они сюда попали…
— Ладно! Хорошо, я поняла, — замахала Саша руками, — она сегодня ночью… погибнет. Еë убьëт он… Изнасилует… задушит, а потом… возьми себе фалангу еë указательного пальца… на память.
— Твои новые персонажи?
— Да, я пока только сделала несколько набросков карандашом, но именно такими я их себе представляла… Он — психопат и убийца, который соблазняет девушек, а потом… Этот красный галстук он надевает в день убийства, перед тем, как пролить кровь.
— У него есть какая-то предыстория?
— Нет, я просто представила… двух влюблëнных, один из которых — поехавший психопат… Дальше я не заглядывала.
— Коварство и любовь… — задумчиво пробормотал я, глядя на этих двоих. Девушка как раз присела к парню на колени, и они принялись страстно, никого не стесняясь, целовать друг друга.
— Его надо остановить, — видя тоже, что и я, Саша ещë сильнее разволновалась.
— А ты уверена, — успокаивающе сжимаю еë руку, — что он и правда еë убьëт?
— В смысле?
— Этот мир создан твоим подсознанием. А оно, порой, бывает очень непредсказуемым…
— И что делать? Нельзя оставлять еë с ним наедине! Если есть хоть малейший шанс, что они такие, как в моих фантазиях… надо это остановить!
— Что именно? Преступление или…?
— Что "или"?! — буквально прошипела девочка, став похожей на рассерженную, молодую кошку.
— Чего ты боишься на самом деле? Вот в чëм вопрос. Что он причинит ей вред или, что она увидит, кто он на самом деле, и это разобьëт ей сердце?
Полыхнув сильным раздражением, Саша подала губы и, встав из-за столика, споро зашагала на выход из ресторана. Ну а я остался сидеть на месте и печально глядеть ей в след.
Не следовало мне на неë давить. Поторопился, идиот. Надо было плавно подвести еë к этой мысли, а не кидать в лоб, как камень.