Когда Сириус первый раз видит Гарри, он понимает, что та детская любовь к Джеймсу была и не любовью совсем. Потому что Джеймс был похож на Гарри, но не он.
Когда Гарри спасает Сириуса от дементоров, а потом и помогает выбраться на свободу, эта любовь выходит на новый уровень, и Сириус понимает, что жить без Гарри уже не сможет.
И Сириус начинает рисовать. Везде Гарри, один или с друзьями, но обязательно поблизости он, Сириус. Пока только в виде Бродяги, изображать себя рядом с Гарри человеком — значит дать себе надежду.
А потом он видит Гарри, любезничающего с этой девчонкой Уизли, а Молли по секрету делится, что рассчитывает заполучить Гарри себе в зятья. И даже капля надежды рассыпается в пыль. Разве можно сравнить юную красотку и просидевшего в Азкабане двенадцать лет беглеца? Гарри никогда не посмотрит в его сторону.
Сириус начинает пить, а все мечты, которые никогда не сбудутся, переносит в рисунки. Теперь на них нет посторонних — только он и Гарри. Он сам больше не Бродяга, теперь он позволяет быть себе человеком на этих листах пергамента. Гарри на этих рисунках старше, но спутать с отцом его не получится, зелень глаз видна даже если веки нарисованы полуприкрытыми. А сам Сириус чуть моложе, без таких явных последствий тюрьмы.
Рисунки настолько откровенные, что должен покраснеть пергамент, на который они нанесены, но пергамент видел и не такое. Это мечты, которые останутся мечтами, поэтому Сириус позволяет себе даже то, на что в реальности скорее всего не решился бы.
Рисунки заполняют комнату, так же как и пустые бутылки, а отчаяние почти совсем затапливает душу Сириуса, куда там тому отчаянью, которое он испытывал в Азкабане.
Падение в арку Сириус воспринимает как счастье. Только полный боли крик Гарри вносит в это счастье нотку горечи.
* * *
Гарри считает, что ничего больнее смерти Сириуса быть не может, но он ошибается.
Когда, оказавшись в доме на Гриммо, он наконец решается зайти в комнату Сириуса и находит там рисунки, у него второй раз почти останавливается сердце.
Эти рисунки настолько точно отображают его мечты, (хотя некоторые из них он пока не успел намечтать исключительно в силу неопытности), что у Гарри темнеет в глазах. Но при этом каждый рисунок пропитан неимоверным отчаянием, и Гарри понимает, что Сириус не верил, что Гарри сможет ему ответить взаимностью.
Гарри кричит до хрипоты, бьет кулаками стены и в порыве ненависти к нерешительности Сириуса швыряет все рисунки в пылающий камин. Поняв, что натворил, успевает прямо из пламени вытащить один единственный, достаточно невинный, и отказывается лечить ожоги, наказывая себя.
Этот спасенный рисунок он носит всегда с собой, но никогда на него не смотрит, слишком больно видеть несбывшуюся мечту.
* * *
Под Аваду Лорда Гарри шагает с радостью. Долг, крестраж в шраме, глаза матери — это всё такая чушь. Он просто не видит смысла жить, а Авада Лорда это такой удачный повод.
На призрачном вокзале Гарри слушает Дамблдора почти с ненавистью, ведь проклятый старик мешает ему уйти дальше.
На идею, что он может вернуться и дальше исполнять свой долг Гарри реагирует неожиданной даже для себя матерной тирадой, и, не дожидаясь ответа, вбегает в наконец пришедший поезд, который трогается как только за Гарри захлопывается дверь вагона.
Гарри проходит в вагон, распахивает дверь купе и сползает на пол от облегчения.
Сириус, не совсем понимающий, как он оказался в поезде, видит Гарри и бросается к нему, помогая подняться.
— Почему ты здесь? Ты тоже… умер? — Сириус в ужасе, он так надеялся что у Гарри будет свое «долго и счастливо», пусть и без него.
— Да, Сири, я наконец-то тоже умер! Хотя директор Дамблдор пытался отправить меня обратно, дальше спасать мир.
— Но почему ты не вернулся?
— Ты действительно считаешь, что весь этот дурацкий мир что-то значит для меня, когда ты тут так долго меня ждешь?
Гарри достает из-за пазухи обгорелый рисунок, отдает Сириусу и ужасно крепко обнимает.
И Сириус внезапно очень чётко осознает, что всё могло бы быть намного проще, если бы он не строил домыслы, а набрался смелости и признался Гарри в своих чувствах.
Да, это было до смерти страшно. Но всё же, так просто было просто спросить…
_____
конец