— Куда это ты собрался? — спросил Питер, наблюдая за провальным побегом Центуриона -руна работает, как и планировалось. — Я только пришел, а ты сразу уходишь… Разве это не грубо? Ты же хозяин этого маленького места. Как ты можешь просто уйти, даже не поприветствовав своего последнего гостя?
— Я… я просто… — попытался оправдаться центурион, но не успел он договорить, как Питер снова заговорил, прервав его.
— Что скажешь, Тиамут? Грубый поступок, не так ли? — спросил он, и тут же воздух затрещал от напряжения, когда из тени Питера вышла гигантская нежить — возвышающаяся фигура тьмы и ярости.
— Что это, черт возьми, такое?! — воскликнули Майлз и Матео в унисон, их глаза расширились, когда чудовищное существо появилась позади Питера и уставилось на Центуриона.
— Я не знаю… — ответил их дядя Аарон, такой же растерянный и испуганный, как и они.
— !? — глаза Центуриона расширились от ужаса, его тело задрожало от страха, когда он узнал свою бывшую пешку, превращённую теперь в нежить под командованием Питера. — Как?!
В голове у Канга зашевелились мысли о том, что все пошло не так. Особенно ему хотелось узнать, как его пешка превратилась в теневое существо, но он сомневался, что Питер ответит на его вопросы.
"Может, это как-то связано с плащом Смерти?" — предположил Центурион.
Голос Тиамута эхом разнёсся по пещере — гортанное рычание, наполненное веками копившимся гневом и разочарованием. — Ты думал, что сможешь управлять мной, Центурион? Ты думал, сможешь подчинить меня своей воле, как какую-то безвольную марионетку? И после этого у тебя хватает наглости пытаться сбежать?! — каждое слово из уст Целестиала пропитано ядом, а его взгляд устремлён на Центуриона с такой силой, что по позвоночнику киборга пробежали мурашки. — Господин прав. Ты ведёшь себя грубо…
— Ооох… кажется, ты его разозлил~ — дразняще прокомментировал Питер, наслаждаясь разыгрывающимся перед ним событием.
— Господин?! — Центурион попятился назад, его уверенность пошатнулась перед лицом подавляющей силы Тиамута. — Н-нет… этого не может быть… — запинаясь, произнёс он, дрожащим от страха голосом отчаянно пытаясь активировать функцию перемещения в костюме, но обнаружил, что она снова отключена руной Питера.
Тенистые руки Тиамута сократили расстояние между ними, а кулаки окутала тёмная энергия. С яростным рёвом он обрушил на Центуриона шквал ударов, и его кулаки обрушились на самого ненавистного врага.
Костюм Центуриона гудел от энергии, когда он отчаянно пытался отбиться от неумолимого нападения Тиамута. Быстрым движением он вызвал энергетический щит, надеясь отразить надвигающийся удар. Но сила Тиамута была непреодолимой, и он одним ударом разрушил щит, отправив Центуриона в полет через его собственное логово и с громким стуком врезавшись в стену.
— Кха!.. — от одного удара Канг выплюнул полный рот крови и вскоре скатился на пол.
— ?! — Майлз, Матео и Аарон наблюдали за происходящим со стороны, с облегчением понимая, что монстр из тени Питера, похоже, на их стороне.
— И это все, Центурион? — с издёвкой прокомментировал Питер с другого конца комнаты, небрежно прислонившись к соседней стене. — Я думал, ты являешься одним из самых могущественных Кангов на свете? Неужели весь Совет Кангов состоит из таких слабаков?
— … — Центурион хотел ответить и защититься, но, к сожалению, ответа не нашёл. Хотя ему было неприятно это признавать, но перед такими существами, как Питер и Тиамут, обладающими богоподобной силой, любому Кангу придётся нелегко, особенно если учесть, что их способность к побегу запечатана. "Мне нужно выбраться отсюда, пока…"
Поднявшись на ноги, Центурион активировал движители, улетая из-под следующей атаки Тиамута. Но нежить была неумолима, его теневая форма двигалась с неестественной скоростью, когда он снова сократил расстояние.
Набравшись решимости, Центурион начал контратаку, обрушив на Тиамута волну энергетических взрывов. Но Целестиал не пострадал: окружающая его тёмная энергия поглощала удары взрывов, словно комариные укусы.
Поняв, что одной грубой силы против Тиамута недостаточно, Центурион применил другой подход. Он сосредоточил энергию костюма, пытаясь разрушить тень Тиамута концентрированным взрывом, вложив в него столько силы, сколько мог. Но, к его ужасу, атака не возымела должного эффекта: теневая форма с лёгкостью поглотила энергию.
— Хм… спасибо за еду, — Тиамут ухмыльнулся.
Отчаявшись, Центурион попытался опередить Тиамута и быстро закружился по логову. Но Тиамут предугадывал каждое его движение, его возвышающаяся фигура с удивительной точностью отрезала Центуриону пути к отступлению.
С каждой неудачной попыткой спастись надежда Центуриона уменьшалась, его скафандр напрягался под неустанным натиском. — …
— Куда ты собрался, маленький жучок? — спросил Тиамут, отмахиваясь от Центуриона, как от назойливой мухи.
— Аааргх! — Центурион закричал от боли, когда его шлёпнули на пол, и под ним образовался небольшой кратер.
— Почему бы тебе просто не сдаться? — спросил Питер у Центуриона с другой стороны комнаты. — Ты не можешь сбежать и уж точно не можешь победить Тиамута, а значит, у тебя нет ни единого шанса. Так почему бы просто не облегчить страдания и не сдаться?
— Я… — проговорил Центурион, шатко поднимаясь на ноги. — …ОТКАЗЫВАЮСЬ! — кричал он, не желая сдаваться, используя каждую унцию решимости и изобретательности в отчаянной попытке выжить, но…
*Хруст* Тиамут опустил руку и ударил Центуриона в живот, отправляя его кувырком по помещению, его костюм и ребра одновременно треснули и сломались.
К сожалению, решительность и находчивость ничего не значат перед лицом настоящей, неподдельной силы.
Когда Тиамут обрушил на него новый шквал ударов, костюм Центуриона затрещал и заискрился — напряжение стало слишком сильным, и его крики эхом разнеслись от стен, как симфония агонии, когда гнев Тиамута обрушился на него без пощады.
Каждый удар был свидетельством решимости Целестиала отомстить своему мучителю, его ярость подпитывала каждый сокрушительный удар.
С каждым разом броня Центуриона прогибалась и трескалась, контуры скрипели от интенсивности атаки Тиамута. Но он не сдавался, упрямая гордость заставляла его продолжать сражаться, несмотря на невозможные шансы.
Тиамут тоже не был заинтересован в скучном поединке, его единственное желание — причинить боль тому, кто посмел экспериментировать над ним и извращать его разум в угоду собственным амбициям. Жестоко ухмыляясь, он продолжал неумолимый натиск, каждый удар наносился с рассчитанной точностью, и костюм Центуриона разваливался под атаками, его тело было избито и окровавлено.
Крики Центуриона становились все отчаяннее, его тело было избито, а силы убывали с каждой минутой. И все же он отказывался сдаваться, его сила подпитывалась упрямым отказом признать поражение.
Но Тиамут был не из тех, кто проявляет милосердие: ярость захлёстывала его, когда он наносил удар за ударом по беспомощному противнику. Каждый удар был симфонией боли, каждый удар напоминал о тех страданиях, которые он перенёс от рук Центуриона.
По мере того как продолжалась битва, силы Центуриона стали иссякать, его тело покрылось синяками и кровоподтёками, а дух был сломлен неустанным нападением Тиамута. С последним ударом Центурион рухнул на землю, превратившись в груду битого металла и разбитых мечтаний.
В зале воцарилась тишина, отголоски битвы растворились во тьме, а Тиамут победно возвышался над поверженным противником.
— Он ещё жив? — спросил Питер, подойдя к Тиамуту, чтобы осмотреть Центуриона, который выглядел не лучшим образом. Он был весь в крови, и даже костюм едва держался на теле, разбросав осколки по всей его избитой форме.
Но самое главное — он все ещё был в сознании, его дыхание было прерывистым и затрудненным, когда он смотрел на Питера широкими, полными страха глазами.
— Пожалуйста, — задыхался он, его голос был едва слышным шёпотом. — Пощади.
Но выражение лица Питера оставалось холодным, а взгляд был непоколебим, когда он стоял над поверженным врагом. — Пощадить? — насмешливо произнёс он. — Ты пощадил тех, кого убил. А как насчёт отца Матео? Ты пощадил его? — спросил он, на мгновение приостановившись, надеясь услышать ответ, но Центурион молчал. — Нет, не пощадил. Так почему я должен проявить к тебе хоть унцию милосердия?
Смирившись со своим поражением и неизбежной смертью, Центурион посмотрел на Питера и улыбнулся: — Тогда я мог бы уйти с размахом, а?
— ? — все не понимали, что он имеет в виду, но их недоумение быстро прояснилось.
С последним, вызывающим рыком Центурион активировал механизм самоуничтожения костюма, направив всю оставшуюся энергию в последний взрыв.
— ! — все наблюдали за тем, как его костюм начал светиться, сила росла с каждой секундой.
— Если мне суждено умереть, то я заберу всех вас с собой! — воскликнул Центурион, когда его костюм начал пульсировать.
Матео, Майлз и Аарон замерли в страхе, их сердца колотились в груди, когда они приготовились к приближающемуся взрыву.
Но как раз перед тем, как костюм Центуриона смог выпустить свой смертоносный заряд, Питер подошёл к нему со спокойной уверенностью и коснулся светящегося костюма одним пальцем.
Как только Питер убрал руку, костюм начал тускнеть, зловещее свечение померкло, пока не осталось ничего.
Центурион потрясенно посмотрел на Питера, в его лице читалось недоверие, и он прошептал: — У меня не было ни единого шанса, да?
Питер лишь покачал головой, не отводя взгляда: — Ага.
Повернувшись к Матео и Аарону, Питер указал на Центуриона.
Матео и Аарон, все ещё не оправившиеся от ран, подошли к лежащему Кангу, их лица были полны решимости, ведь они столкнулись с человеком, причинившим им столько боли.
Выхватив два меча, Питер передал их Матео и Аарону, а затем сделал шаг назад, предоставив им возможность отомстить.
Центурион, глядя на своих палачей, покорно произнёс: — Не тяните уже…
Не раздумывая, Матео и Аарон вонзили мечи в грудь Центуриона, их движения были быстрыми и целенаправленными. Жизнь вытекла из глаз Центуриона, и его тело расслабилось, залитое кровью.
В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь неровным дыханием Матео и Аарона, стоявших над поверженным врагом. Питер наблюдал за разворачивающейся перед ним сценой со стороны, выражение его лица было нечитаемым.
Наконец Матео и Аарон отвернулись от трупа Центуриона, и их лица стали измученными и усталыми, когда они снова встретились взглядом с Питером. Не было слов, чтобы выразить смесь эмоций, бурлящих в них, но Питер понял всю серьёзность момента, не нуждаясь в дополнительных объяснениях.
Кивнув в знак признательности, Питер наблюдал за тем, как они, прихрамывая, выходят из логова — их долгая борьба с Центурионом наконец закончилась.