Глава 5. Немного о Грейнджер & Операция «память»
Когда «Хогвартс-экспресс» подходил к Лондону, Рон отвёл Гермиону в свободное купе и спросил:
— Тебя будут встречать твои родители?
— Конечно, они не видели меня с самой зимы и очень соскучились.
— Как прибудешь в их дом — сразу собирай вещи. Вечером отец и мать придут за тобой.
— В смысле «придут за мной»?
— А как думала? Ты теперь часть нашей семьи, хоть ты еще и не Уизли, а Грейнджер. Я отпускаю тебя в твой бывший дом только для того, чтобы ты собрала свои вещи. Сейчас нет свободных денег, чтобы тебя одевать. А родители будут договариваться о твоём приданом.
— О моём приданом? Разве уже назначена свадьба, а мне даже не сказали на кого пал выбор?
— Свадьба еще не назначена, и я не знаю, что там решили родители, но твой брачный контракт наш и в нем указано, что твои родители обязаны дать за тобой приданое.
— О чём ты вообще думаешь?! Я маглорожденная, и адрес моих родителей не великая тайна. Их в любой момент могут поймать, пытать, убить. А ты думаешь о приданом?
— Ты опять? Сколько раз повторять — контракт магический, неразрывный, тебе все равно придется его выполнять. Так что собирай вещи, невеста рода Уизли, и жди к вечеру родителей.
Гермиона зыркнула на него злыми глазами и пошла в их купе собираться на выход.
С весенних каникул, которые совпадают с Остарой, а отнюдь не с Пасхой, которую волшебники вообще не празднуют по понятным причинам, но Дамблдор упорно именовал эти каникулы пасхальными (как и йольские — рождественскими), с тех самых каникул жизнь её совершила головокружительный кульбит. Ещё восемнадцатого марта Гермиона думала, что она сама сможет определять своё будущее, а девятнадцатого выяснилось, что за неё подписан магический брачный контракт, который невозможно отменить. И, поскольку сама она уже достигла магического совершеннолетия ещё в сентябре, этим летом будет ее свадьба с одним из сыновей Молли и Артура, так как контракт Дамблдор, как ее опекун в Магическом мире, подписал еще когда она училась на первом курсе. Гермиона возмущалась и требовала объяснений. Альбус ей все и объяснил.
Он сказал, что, как её полный опекун, он имел право до её совершеннолетия от её имени на любые действия. Все маглорождённые студенты действительно учатся в Хогвартсе без оплаты, но они все подписывают контракт, обязующий в последующие десять лет работать там, куда их пошлют, за сущие гроши. Или разом оплатить стоимость всего обучения, а это ни много ни мало, а по тысяче галеонов за полугодие. За все семь лет получается четырнадцать тысяч галеонов или 70 000£. «Да за эти деньги можно было отучиться четыре года в бакалавриате Кембриджского университета и ещё два года в магистратуре! Мощно они ценят диплом Хогвартса», — подумала Гермиона. А Дамблдор продолжал ей вещать о том, что он её от такой кабалы избавил, так как, если маглорождённая студентка выходит замуж за чистокровного волшебника, её контракт считается исполненным и никакой отработки с неё не требуется.
Гермиона же ему заявила, что уж лучше бы она отрабатывала свою учёбу самым тяжёлым трудом, но знала, что через десять лет она будет свободна, а он, Дамблдор, отдал её в вечное рабство. «Ну что ты, моя девочка, какое рабство? Один из мальчиков Уизли будет тебе отличным мужем, увидишь, ты будешь счастлива», — увещевал её Альбус.
После она уехала домой на каникулы и попыталась все рассказать родителям, но те повели себя странно. Они согласились с тем, что замужество — лучший выход в такой ситуации, тем более что брак — это не тюрьма. Никто не запретит ей делать карьеру, будучи замужем. Этого от родителей она никак не ожидала. Моника и Венделл Грейнджеры всегда выступали за то, что сначала нужно закончить образование, а уже потом думать о семье и детях. А тут такая реакция?
Гермиона всю неделю, что была дома, пыталась как-то повлиять на родителей, но те были непреклонны. «Уж не под империо ли они?» — в страхе подумала девушка. А если это было правдой, то в школу ехать ей совершенно расхотелось. Но делать было нечего. Она узнала все о магических контрактах еще на четвертом курсе, когда Гарриет попала на Турнир Трех Волшебников. Не то чтобы она собиралась ей помочь, просто стало интересно, что это за такой особый вид контрактов. Поэтому она не лишится магии за его неисполнение.
В Хогвартс-экспрессе к ней, естественно, подсел Рон Уизли, так как Гарриет на каникулы оставалась в школе.
— А у вас и на Гарриет контракт заключен? — фальшиво равнодушно поинтересовалась Гермиона.
— Если бы, — нахмурился Рон. — Там все гораздо сложнее. Она наследница двух родов, а директор распоряжается только контрактами маглорожденных. Так что придется подключать собственное обаяние и неотразимость.
— Мне кажется, что Билл или Чарли тут бы лучше подошли, — не смогла не уколоть раздутое самолюбие младшего сына Уизли.
— Много ты понимаешь, — завелся с пол оборота Рон. — Небось, никогда не целовалась даже ни с кем.
— Я? Очень даже целовалась. А может и больше, — ухмыльнулась Гермиона, и сделала она это зря.
— Да? Что же ты раньше-то молчала, — скабрезно улыбнулся Рон, встал и запер дверь в купе, явно намереваясь весело провести время с будущей женой одного из своих братьев.
— Даже не думай! — одним взмахом палочки Грейнджер ударила по Уизли ступефаем, а вторым — распахнула дверь, схватила свои вещи и выбежала в коридор в поисках другого купе.
Как она узнала потом, Рона нашла Джинни и примерно догадалась, что меж ними произошло, когда Гермиона даже смотреть на Рона перестала. Даже тогда, когда они обсуждали общие планы.
И вот теперь, сойдя на платформу, Грейнджер решила, что должна срочно отправить своих родителей куда-нибудь подальше отсюда. Они оказались в опасности не только потому, что их дочь была лучшей подругой Девочки-которая-выжила, но и из-за алчности Уизли. Ей бы не хотелось, чтобы ее родители превратились бы в такие же овощи, как мать и отец Невилла. А если к ним все время будут применять ментальную магию, то возможен и такой вариант. Визит четы Уизли может быть более травматичен для Грейнджеров, чем гипотетическая встреча с Пожирателями Смерти.
Дома она пообедала с родителями, наслаждаясь последними часами общения с ними. А потом внушила им, чтобы они уезжали в Австралию, к дяде Джайлсу, который их давно звал и говорил, что у них совсем плохо со стоматологами. А для этого сейчас быстро взяли документы и всё необходимое из дома и уехали в Лондон в какой-нибудь отель, а с утра пошли в банк, сняли все деньги со всех своих счетов и улетели первым же рейсом, не важно, сколько пересадок придётся сделать. А за неё волноваться не нужно, она приедет к ним следующим летом или ещё через год. Писать и звонить ей нельзя, так как волшебный мир — это тайна.
Родители собрались тотчас, и, радостные, что наконец решились на отъезд, обняли на прощание Гермиону и сели в вызванное такси. После чего девушка тоже пошла собирать свои вещи. Ровно в семь раздались хлопки аппарации на лужайке перед домом. Это прибыли родители Рона. Они были неприятно удивлены новостью, которую им сообщила Гермиона: родители улетели час назад в Австралию навсегда, чтобы жить там.
— Я сама не знала, они хотели сделать мне сюрприз. Я тоже должна была сейчас лететь с ними, еле-еле отпросилась.
— А этот дом? Они продали его?
— Нет, они оставили его мне.
— Ну, хоть что-то. Тогда мы заберём кое-что из вещей, а дом потом продадим. Это и будет твоё приданое.
Забирая «кое-что» из вещей, Артур и Молли не стесняли себя. Свекровь уменьшила и сложила в коробку абсолютно всю посуду (как для готовки, так и для сервировки), опустошила шкаф с постельными и ванными принадлежностями. Затем она пошла в родительскую спальню и забрала оттуда кровать, сказав, что эту они с Артуром возьмут себе, а им с Роном отдадут свою, «которая ещё очень даже ничего».
Артур зачем-то посворачивал ручки из псевдобронзы с дверей, снял с забора красивый красный почтовый ящик со значком английской почты и прихватил с заднего двора комплект для жарки барбекю и приготовления ростбифа. Молли с удивлением обнаружила в кладовке запасы овощей, круп и прочей бакалеи, а также полные еды холодильник и морозилку. Попричитав о сумасшедших маглах, она сграбастала всё, что было съестного в доме. И это было понятно — кормить такую ораву стоит бешеных денег при нынешних ценах на еду.
— На этом пока остановимся, — сказала Молли, — а то поздно совсем. Потом ещё как-нибудь наведаемся.
Гермиона закрыла дом на все замки, а ещё сверху навесила пару запирающих заклятий, грустно посмотрела на него, прощаясь, и Артур сильно прижал её к себе, аппарируя в Нору. Рон и Джинни, которые ждали их во дворе, были сильно возмущены тем, что семья не получит денег в приданое, но немного успокоились, когда им сказали, что есть дом, за который можно будет выручить неплохие деньги, но который сейчас невыгодно продавать.
Что ещё говорили Уизли, Гермиона не узнала, так как Молли послала её на кухню чистить и варить картофель. Сама же свекровь занялась приготовлением манчестерских колбасок, взятых из холодильника Грейнджеров, которые так любила девушка и которые мама, видимо, купила к её приезду. На кухне знакомо запахло гвоздикой, мускатным орехом и белым перцем. Гермиона едва удержалась, чтобы не расплакаться, так ей стало тоскливо от всего.
За ужином собралась вся семья, кроме Перси, который был предан семейному остракизму. Билл в Норе не жил, но заходил на ужины, как и близнецы, видимо, скучавшие по материнской стряпне. Почему-то Чарли был не в Румынии. Что он делает тут — Гермиона понятия не имела, а ей не говорили. Когда все покончили с чаем и ревеневым пирогом, Рон и близнецы собрались играть Exploding Snap, Чарли и Билл спорили о цене на какие-то ингредиенты, что брали у мертвых драконов. Артур читал газету.
Молли велела «девочкам» идти спать. Грейнджер ожидаемо снова поселили с Джинни, но в этот раз она была рада компании. Мало ли кто из братьев ночью тоже мог захотеть попробовать, какова она, невеста рода.
Весь следующий день прошел в хозяйственных трудах. Складывалось такое ощущение, что Молли специально накопила море дел, чтобы озадачить ими именно Гермиону, так как Джинни целый день валялась в гамаке, ела вишню, которую она «добыла» в саду у ближайших соседей-маглов, а ее косточками «стреляла» в садовых гномов, которые забавно подскакивали от этого и грязно ругались.
Перед ужином сова принесла Артуру записку от профессора Снейпа, в которой говорилось, что ему нужно завтра, в воскресенье, встретиться по очень важному вопросу обязательно со всеми Уизли. Будет ли удобно, если он придёт после обеда, часа в четыре? Молли кивнула мужу, и Артур написал утвердительный ответ.
— Интересно, что нужно этой сальноволосой летучей мыши от нас? — осклабившись, спросил Рон.
— Возможно, у него есть какая-то информация, которую ему оставил Альбус и велел нам передать после его смерти, — проговорила Молли задумчиво.
Звучало это достаточно правдоподобно, а прояснится всё уже завтра, так что гадать смысла не было.
Ригель провела половину дня в заботах. Сначала она выбирала саркофаг Сириусу для семейного некрополя по каталогу, присланному гоблинами. А затем они с Кричером искали в комнате брата вещи, сохранившие его магию. Во время поисков в руки волшебника попало второе сквозное зеркало из той пары, первое из которой Сириус отдал Гарриет Поттер. Ригель забрала его себе, чтобы потом отдать Северусу для быстрой связи.
Из вещей Сириуса особенно были насыщенны магией его старый школьный фотоальбом, который он, видимо, часто перелистывал в последний год жизни, и коробка с разной памятной ерундой, типа школьных записок друзей, открыток ко Дню рождения, мелких сувениров, подаренных, наверное, ими же, которые брат в тот же период перебирал. Ни одежда, ни книги не несли сильного магического отпечатка. Но и этого было достаточно для формального захоронения.
В три часа дня сработал камин. Это пришёл Северус.
— Я договорился о визите к Уизли в четыре пополудни. Каким будет наш план?
— Заходим вместе. Я под мантией, ты открыто. Собираем весь клан в столовой — там у них большой стол. Ты что-нибудь им расскажи такое, чтобы они прямо во все глаза смотрели на тебя и больше никуда. Что угодно, они всё равно это забудут вместе с тобой через пять минут. Даёшь мне какой-нибудь знак, мы задерживаем дыхание, и я распыляю сон-спрей. Пока Уизли «плывут», надеваем респираторы и вводим им прямо в желудки зелье забывчивости с твоей кровью. Когда последний будет «готов», аппарируем оттуда. Сколько времени действует сон-спрей?
— Пять-семь минут, не больше. Я специально не стал делать большую концентрацию, чтобы они не заметили, что спали. Я проверял, если усыплять сон-спреем на это время, то людям, когда они приходят в себя, просто кажется, что они на секунду закрыли глаза, так как они впадают в поверхностный сон, а если на более длительное время, то сон переходит в более глубокий и пробуждение от него ощущается именно как просыпание.
— Нас двое, мы всё успеем. Какой ты мне подашь знак, что пора распылять спрей?
— М-м-м, — Северус задумчиво постучал пальцем по губам. — Вот, придумал! Когда я скажу «и что вы обо всём этом думаете?»
— Ты там аккуратнее, не расскажи чего-нибудь этакого, чтобы они тебя не заавадили до того, как ты это произнесёшь. А то есть среди них такие, кто сначала делает, а потом думает.
— А как же — получить моральное удовлетворение за все года, что я их учил? Одни близнецы чего только стоили.
Ригель и Северус аппарировали не прямо к дому Уизли, а чуть в стороне от него, чтобы не было слышно двух хлопков прибытия, и немного прошлись пешком, подойдя к дверям Норы Уизли ровно к четырём, как и было договорено. Дверь Северусу открыла Джинни и сообщила, что все уже собрались. Уизли, так же как и Регулус, решили, что удобнее всего будет разговаривать за столом, вокруг которого они все уже сидели. Не было только Перси.
— Северус, рад видеть, — сказал Артур, вставая и пожимая руку зельевару. — Садись и расскажи, наконец, зачем ты нас всех хотел видеть.
— Дело в том, что Альбус ещё за несколько месяцев до своей смерти знал, когда примерно он умрёт, так как прошлым летом получил одно очень неприятное и необратимое проклятье. Вы же все наблюдали его руку?
Уизли энергично закивали, заинтригованные началом.
— Так вот, он попросил меня вам кое-что передать. Кто из вас видел когда-нибудь портрет Альбуса в молодости?
Все переглядывались и разочарованно качали головами.
— Так я и думал. Увы, у меня с собой сейчас нет его, чтобы показать. Придётся вам пока поверить мне на слово. Альбус был таким же рыжим, как и вы все. Ты, Артур, вовсе не Уизли! У Дамблдора была интрижка с Цедреллой Блэк, и ты его единственный родной сын. А вы все, — и тут Северус театрально широко развёл руки в стороны, — вы все его внуки. Вы — Дамблдоры!
Выражение лиц у всех присутствующих было непередаваемым. Особенно у Артура. Ригель искренне жалела, что все они скоро позабудут эту ошеломляющую новость.
— Вам теперь нужно всем будет сменить фамилию и имена, согласно завещанию Альбуса. Артуру — на Варахиила, Уильяму — на Селафиила, Чарльзу — на Иегудиила, Фредерику — на Уриила, Джорджу — на Рафаила, Рональду — на Гавриила, Джиневре — на Сепфору, Молли — на Иохаведу, а Гермионе, когда она войдет в семью, — на Фамарь. И что вы об этом всём думаете?
Пока Уизли сидели, открыв рты и выпучив глаза, Ригель аккуратно распылила сон-спрей и, сбросив капюшон мантии-невидимки, начала хохотать.
— Откуда, ради Мерлина, ты взял эти имена? Когда ты им сказал, что они Дамблдоры, я думала у них глаза распахнулись на максимальный возможный уровень, но, когда они услышали, как их теперь будут звать, они перекрыли все физиологические возможности естественного широкоглазия.
— Мужские имена — это архангелы. Очень символично для лидера света назвать детей их именами. А женщины — библейские персонажи. Иохаведа — мать Моисея, Сепфора — его жена, а Фамарь — невестка Иуды.
— Очень жаль, что именно сейчас ты им всё вот это рассказал, и они это забудут вместе с тобой. Придумано просто отлично. Если понадобится в будущем их всех чем-то отвлечь, нужно будет ещё раз им эту историю рассказать. Пусть побегают, чтобы узнать, правда это или нет.
Закончив с переносом зелья в последнего Уизли, Северус аппарировал Ригель в свой дом в Паучьем тупике.
— Так вот, как ты живёшь, — сказала Ригель.
— Что? Не нравится? — с вызовом спросил Северус.
— Не нравится, но не потому, что небогато, а потому, что мрачно и тоскливо. Тебе здесь нельзя быть. Здесь и счастливый человек проникнется отчаяньем.
— Поговорим об этом после того, как Лорд сдохнет окончательно, а теперь спрячься в спальне и не выходи, пока я не крикну. Ты должна знать из памяти Гарриет, что Грозный Глаз видит сквозь поттеровскую мантию-невидимку. Обещаю, что они недолго продержатся.
Первым пришёл Грюм. Аластор уселся в кресло в гостиной у разожжённого камина и спросил:
— Где Люпин-то?
— Должен вот-вот быть, — ответил Северус, доставая из бара бутылку тридцатилетнего огневиски и три бокала.
— О, как ты нас сегодня балуешь. Откуда такая редкость?
— Родители студентов подарили на день рождения.
Тут зашумел камин, из которого вышел Ремус.
— Извините, в Дырявом котле была очередь к камину. Но, вижу, я ещё не опоздал?
— Садись, волк, — сказал Северус и разлил виски в три стакана. — Выпьем за Альбуса, чтобы ему там за Гранью было не скучно без его земных интриг.
— За Альбуса! — гаркнул Аластор.
— За Альбуса, — мягко и грустно повторил Люпин.
Все сделали по глотку и гости мгновенно отключились.
— Ригель, сюда! — прокричал Снейп.
Пока та спускалась, зельевар уже поместил зелье забывчивости в своих гостей.
— Чем ты их нейтрализовал?
— Настойкой Морфея. Модифицированной. Не является вредным для здоровья зельем, потому не определяется в напитке ни заклинанием, ни артефактами. Теперь бери Люпина и аппарируй за мной по следу, — сказал Северус, запихивая в карман бутылку виски попроще и без всяких зелий в составе.
Регулус вышел из воронки аппарации рядом со Снейпом у какой-то хилой лачуги.
— Где это мы?
— Это логово нашего оборотня. Сейчас мы их посадим там за стол, разольём виски по стаканам и быстро уйдём.
Так они и сделали, а Грюм и Люпин пришли в себя спустя пару минут. Поскольку у каждого из них в руке был стакан с огневиски, они не удивились, увидев друг друга, а если что и подумали, то виду не подали, чтобы не показать собеседнику, что ненадолго отключались посреди разговора.
PS Пока не определилась с Гермионой: ввести ее в гадство, сделать нейтральной или перевести на темную сторону.
PSS надеюсь сегодня порадовать главой "Предков"