Глава 38. Сегодня принадлежит Богу
Молли Уизли была в ярости. Мало того, что у Ронни нет пары на Святочный бал, но и малышка Джинни осталась без кавалера. Как она поняла из сумбурного письма дочери, Дамблдор подкинул ей идею пригласить на бал Гарри Поттера и тот ей отказал, так как уже пригласил другую девушку. Это можно было предвидеть. Мальчик не учился в Хогвартсе и ни с кем не знаком лично, конечно ему будет удобнее прийти на бал с кем-то из своей школы. Только Альбусу могло прийти в голову дать Джинни такой совет. Её бедная девочка наверняка почувствовала себя униженной и страшно расстроилась. Но то, что ей отказал Невилл Лонгботтом, с которым дочь была отлично знакома и у самой Молли совместно с Алисой, матерью юноши, были планы в ближайшее время провести помолвку между детьми, было возмутительно!.
Как только миссис Уизли прочла письмо дочери, она направилась камином в Лонгботтом мэнор и все высказала своей приятельнице.
— Я, признаться, не удивлена, что Невилл отказал твоей дочери. С тех пор, как Кубок выбрал его чемпионом, она сама перестала общаться с моим сыном и всячески его везде сторонилась, видимо, опасаясь того, что ей объявят бойкот за общение с ним. Ты не могла не быть в курсе этого.
— Я, боюсь, как-то не обратила внимания на это. Дети если что и писали, то коротко и без подробностей.
— Тогда ты можешь и не знать, что Гермиона Грейнджер в последнее время стала близка Невиллу, как никто из его друзей и знакомых. Я лично с ней успела пообщаться. Довольно бойкая особа. Страшненькая, но уверенная в себе. Далеко пойдет. Напомнила мне по характеру Лили Поттер.
— Алиса, ты же понимаешь, что два-три месяца общения не стоят нескольких лет.
— Понимаю. Ты тоже пойми меня, Молли. Я завтра отправлюсь в Хогвартс, чтобы убедить Невилла пригласить на бал Джинни. После того, как он сделает это, ты должна будешь серьезно поговорить с дочерью. Она должна быть рядом с моим мальчиком при любых обстоятельствах, даже тех, что ей не нравятся, иначе она не станет его достойной спутницей жизни.
После беседы с Молли, Алиса сразу обратилась к Фрэнку, но тот, вместо того, чтобы поддержать ее, наоборот, запретил покидать мэнор. Потому, все следующее утро Алиса Хенсли, известная в широких кругах, как Алиса Лонгботтом, провела в попытках выбраться из родового поместья. Она не придала значения словам мужа, что он произнес вчера, так как ей в голову не могло прийти, что дом, эта каменная постройка, оказывается, может исполнять приказания своего хозяина.
Её отказался переносить куда-либо камин. Сколько она не бросала в него порох, называя самые разные адреса, он вспыхивал, как и полагалась исправному транспортному порталу, но переноса не происходило. Алиса не смогла аппарировать ни из дома, ни из парка, ни даже со специально оборудованной площадки для посетителей. Да, что там аппарация! Она даже не смогла открыть ворота парка!
Отчаявшись, Алиса порылась в своих старых вещах и нашла джинсы с кроссовками, намереваясь просто перелезть забор, но даже не смогла к нему приблизиться.
Разозлившись на дом и на Фрэнка, она вызвала свой патронус, сороку, и надиктовала требование супругу немедленно прибыть домой.
— И куда это ты в таком виде собралась? — полюбопытствовал Фрэнк, разглядывая джинсы, которые были явно меньше на пару размеров, чем следовало, и просто неприлично обтягивали как перед, так и зад супруги.
— Ты не имеешь права запирать меня в доме! — взвизгнула Алиса, делая рывок на встречу прибывшему мужу, и при этом со стороны джинс-предателей раздался треск, разрываемой ткани.
— А я-то думал, что у меня благоразумная супруга, которую я завтра возьму на Святочный бал в Хогвартс, но видно придется идти одному.
Через полчаса в Нору Уизли полетела сова с письмом Алисы, в котором она сообщила о произволе Фрэнка, извиняясь за то, что не сможет повидаться с сыном.
Молли была готова к чему-то такому. У нее уже была собрана посылка с нарядами для Рона и Джинни, которую она тут же отправила в Хогвартс.
Виктор Крам, стоял на палубе и смотрел на воду. Падал снег. Ложился на волосы, на плечи и воротник его теплого пальто. Черное озеро за бортом корабля Дурмстранга было темного, какого-то железного цвета.
— Север — он север и есть, — поёжился молодой маг, который недавно разгадал загадку яйца и понял, примерно, что ему предстоит во втором туре. — Шотландская зима с ее снегопадами и морозами очень похожа на нашу. Краски, цвета, небо — все такое же. Разве что Полярная звезда у нас повыше, чем в этом небе.
В это же время на камне позади Дома Асклепиона под мягко падающим снегом сидел Гарри и думал о том, что вряд ли когда-нибудь видел такую красоту, как здесь сейчас. Это был удивительный мерцающий мир. Нежный, волшебный. Дым очага их Дома поднимался прямо вверх, деревья клонились к земле под тяжестью снега, который всё падал и падал, и скоро замок и окрестности Хогвартса занесло.
Карету Шармбатона засыпало по самые окна. Она сидела в снегу, как огромная обледенелая тыква. Иллюминаторы дурмстрангского корабля заиндевели, покрылись сказочными морозными узорами, а с мачт и снастей свисали тяжёлые витые сосульки. Не было следов снегопада только на доме греческой делегации. Плоская крыша и ее выступающие части были снабжены климатическими чарами, поэтому снежинки таяли даже не успев достигнуть камней.
Стало темнеть. Пушистый снег лежал нетронутой пеленой, только от корабля Дурмстранга, кареты Шармбатона и Дома Асклепиона были протоптаны дорожки в сторону замка. Студенты иностранных делегаций отправились в Хогвартс на ужин.
Святочный бал был назначен на завтра, но эльфы в кухне уже трудились не покладая рук, ведь им приходилось совмещать обычную готовку, с приготовлением изысканных праздничных блюд и соблазнительных десертов.
Сегодня вечером в Большом зале присутствовали все делегации. Гермиона и Невилл сидели на конце стола, неторопливо ели и о чем-то разговаривали. В двери вбежал растрепанный Рон Уизли. Увидев Грейнджер, он решил пройти мимо нее и еще раз спросить:
— Гермиона, ну скажи: с кем ты идёшь на бал?
Уизли прямо-таки сгорал от любопытства. Ведь Грейнджер отказала ему, и согласилась пойти еще с кем-то, и этот кто-то не давал покоя юному магу.
— Не скажу, осталось совсем немного, имей терпение.
— Я уверен, что ее никто не пригласил! Думаешь, кто-нибудь пригласит на бал эту грязнокровку да ещё с лошадиными зубами? — послышался чей-то голос со стороны слизеринского стола.
Большинство студентов, как Хогвартса, так и Асклепиона, сидевшие за ним, стали озираться, пытаясь понять, кто это сказал. Сама же Гермиона, сделала вид, что ничего не слышала и начала приветственно махать каким-то знакомым с Рейвенкло, улыбаясь и демонстрируя всем красивые ровные зубы.
— Это просто ужасно, так унижать других учеников, особенно девушек, — возмутился Драко Малфой, чья пара в этой поездке и на балу, Мария Аиндилинос, была полукровкой, на что в Греции вообще не обращали никакого внимания.
Закончив ужин, асклепионцы, как всегда строем со своими преподавателями, двинулись в сторону своего Дома, а когда почти до него дошли, обнаружили, что у границы охранных чар их ожидают трое слизеринцев.
— Добрый вечер, — сказал, не обращаясь ни к кому конкретно, индус Сандип Сингх Браар, чей тюрбан сингха был слегка присыпан снегом. — Принц Хамад ибн-Мухаммед Аль-Нуайми, наследник шейха Аджмана просит аудиенции у Короля Авалона и наследного принца Магической Британии для себя и своих спутников: меня, Сандипа Сингха Браара и Мануэля Ндала Вунонге III.
Еще на Авалоне обсуждался и такой вариант развития событий, когда инкогнито Гарольда будет раскрыто случайно или намеренно.
— Следуйте в Дом, — произнес, обращаясь к авалонцам Магнус Нотт, который сегодня был сопровождающим профессором, — и предупредите всех о наших гостях.
Когда последний член делегации скрылся за дверями Дома Асклепиона, Нотт произнес: — Прошу посетить нашу резиденцию, господа! И провел каждого из «гостей» за руку через охранные чары.
Троица знатных иностранцев со Слизерина чувствовала себя неуютно под молчаливыми взглядами трех магов, представившимися как лорд Сириус Орион Блэк, лорд Люциус Абраксас Малфой и Антонин Долохов. Спустя некоторое время к ним присоединились глава делегации наследник Северус Теребелл Принц-Блэк и сам Гарольд, который не пожелал обозначить свое титулование, и все остальные тоже о нем промолчали.
— Мы могли бы просто стереть вам память, чтобы лишние знания не отягощали ваши головы, — холодно проговорил наследник Принц-Блэк, равнодушно глядя на слизеринцев.
— Вы не имеете права! — вскинулся принц Хамад.
— Ваш отец может послать ноту протеста в Авалон, если найдет следы вмешательства в ваш разум. Мы его обязательно рассмотрим, — приятным тягучим голосом сообщил лорд Малфой. — Хотя я очень сомневаюсь, что кто-то что-то бы узнал, так как обливейт производил бы магистр ментальной магии.
— «Производил бы»? — уточнил самый внимательный из троицы Сандип Браар. — То есть вы не станете этого делать?
— Не станем, если вы пообещаете потерпеть пару дней с разглашением данной информации, пока мы сами не сделаем ее общедоступной и сообщите, как вы узнали наш секрет? — произнес лорд Сириус Блэк.
— Мы пообещаем, — кивнул принц Хамад, протягивая Сириусу журнал со статьей, в который были вложены листки пергамента с переводом ее на английский язык.
— Иностранная пресса, — покачал головой Северус. — Это было ожидаемо.
— Сейчас вы поклянетесь хранить информацию в секрете, до момента ее оглашения и можете быть свободны, — сказал Антонин Долохов.
— А, мы бы еще хотели узнать… — начал фразу любопытный Мануэль Вунонге, но его оборвал Сириус: — Сегодня вам ничего у нас не узнать. Заходите как-нибудь потом, зададите свои вопросы, если они останутся.
Когда «гости» покинули Дом, Северус произнес:
— Нужно как можно скорее связаться с Генри Принттаунтом и подготовить соответствующую статью в «Ежедневный Пророк».
— Нужно вызвать Генри сюда, а еще, вы не хотите пригласить Риту Скитер? Мне кажется, что она будет более полезна в написании такой статьи, чем мистер Принттаунт, который больше специалист по комиксам, чем по журналистике, — предложил Люциус. — Сделаем хорошие фото здесь, в доме, а также завтра на балу. А послезавтра утром ошеломим Британию новостями.
На следующий день Фрэнк забрал Невилла и Гермиону в покои, которые ему выделили в Хогвартсе. Августа прислала свою домовушку, чтобы та занялась прической и нарядами Гермионы, а сам Фрэнк взял с собой Лорри, своего эльфа-камердинера, чтобы тот обслуживал Невилла и его самого. Ланча сегодня не было, так как Святочный бал начинался с праздничного угощения, но лорд Лонгботтом предпочел покормить сына и его подругу, так как знал, что чем ближе будет время бала, тем меньше от волнения будет их аппетит. И совсем был не уверен, что они поедят на балу.
После перекуса, пока домовики приводили в соответствующий балу вид Невилла и Гермиону, чтобы отвлечь их, рассказывал всякие забавные истории из жизни гриффиндорцев того времени, когда он сам здесь учился. Когда же все было закончено, у него радостно потеплело в груди от того, как хороши были дети, что он и не преминул им сообщить, чем вызвал смущение у обоих.
— Вы тоже отлично выглядите, лорд Лонгботтом, — вернула ему комплимент Гермиона. — Не знай я точно, что вы отец Невилла, не поверила бы в это. Сейчас вы больше похожи на его старшего брата.
Фрэнк крутанулся перед зеркалом и подумал, что девушка не так уж и не права. Пожалуй, он позволит себе немного флирта, он так освежает. Гулять так, гулять!
Рону мать прислала старую парадную мантию дядюшки Биллиуса, который предпочитал традиционные фасоны, ткани и аксессуары. Шестой Уизли оказался облачен в тяжелую бархатную мантию винного цвета с медным позументом и пуговицами со стразами. Мантия лоснилась на локтях, обшлагах рукавов и воротнике, имела несколько пятен, которые не очень бросались в глаза из-за многочисленных фалд — прежний хозяин наряда был изрядно толще и немного ниже Рона, потому всем были видны нечищеные туфли рыжего. К мантии прилагалась шелковая рубашка с кружевными манжетами и жабо с брошкой.
Если бы кто-то взял на себя труд привести этот наряд в порядок, то Рон смотреться бы в нем терпимо, но так он выглядел, как вышедший из рамы говорящий портрет середины прошлого века, весьма стесненный в средствах, когда его рисовали.
Джинни Молли прислала одно из платьев, что носила в ее возрасте сама, будучи Прюэтт. Это было милое розовое платье со скромным вырезом, прикрытым газовой косынкой. К нему прилагались длинные перчатки, атласные бальные туфельки, и небольшой веночек розовых бутонов на голову.
Джиневра обозвала скромный девичий наряд убожеством, но выбора у нее не было. Что удивительно, сдержанный наряд, призванный оттенять свежесть юной прелестницы почему-то, наоборот, сделал Джинни еще менее симпатичной, чем она была. Возможно, это было зачарованное платье, и девушке не стоило так плохо отзываться о нем.
В холле яблоку было негде упасть в ожидании того, когда двери зала распахнутся, и начнётся долгожданный бал!
Немного в стороне от толпы стояла красивая пара, в которой почти никто сразу не опознал Невилла Лонгботтома и Гермиону Грейнджер. Все в них изменилось: одежда, прически, осанка и выражения лиц. Девицы перешептывались, разглядывая ожерелье и диадему, которых никак не могло быть у маглорожденной студентки, завидуя ей, поправляя свои скромные девичьи сережки-гвоздики и небольшие кулончики на тонких цепочках.
Внимание от этой пары отвлекло появление делегации Асклепиона, где большинство юношей были одеты в парадные костюмы наследников, а их спутницы сияли драгоценностями и по эффектнее, чем у Грейнджер.
Самым заметным был наряд асклепионского чемпиона, на черной мантии которого были вышиты золотом и драгоценными камнями три герба: один на левом плече, другой на правом, и третий, занимал значительное место на спине. Под мантией у него был стилизованный под старину камзол, узкие брюки и сапоги из мягкой кожи. Его спутница, Миллисент Булстроуд, была в зеленом платье, отделанном золотом и мелкими изумрудами, с высоким воротником из золотых кружев. Крупные изумруды вместе с бриллиантами переливались у нее на шее и в диадеме на высокой бальной прическе. Вместе они смотрелись как настоящие короли бала.
Когда асклепионцы входили, входные двери открывались и закрывались. В просветы всем кто был в холле, был виден перед замком на лужайке возведённый волшебством грот, полный розовых кустов, среди которых высились светящиеся фигуры оленей. Над кустами и скульптурами порхали разноцветные живые феечки, разбрасывая вокруг мерцающую пыльцу. Там явно кто-то поколдовал с иллюзиями и климатическими чарами.
Пришла Флёр Делакур в сопровождении Роджера Дэвиса, капитана команды Рейвенкло. На ней была простая и элегантная мантия из серебристо-серого атласа, которую она сама украшала своей красотой. Мантия Роджера была такого же оттенка, только на три тона темнее.
Вот в холл вошли гости из Дурмстранга во главе с профессором Каркаровым. Сразу за ним шёл Крам в алой парадной форме с незнакомой девочкой из Шармбатона в голубой мантии.
Подошли и Седрик с Чжоу, чье платье в китайском национальном стиле было подобрано в тон синей мантии Диггори.
Как только все Чемпионы собрались, прозвучал голос профессора Макгонагалл:
— Участники Турнира, пожалуйста, пройдите сюда!
Чемпионы со своими парами двинулись через галдящую толпу, в сторону, куда показала Макгонагалл, — справа от двери для них было выделено небольшое свободное пространство. Профессор объяснила чемпионам, что пока им надо постоять здесь. Они войдут в зал парами, церемонно, после того, как все остальные усядутся за столы.
Флёр Делакур потянула Роджера Дэвиса, чтобы занять первую позицию. Тот покорно последовал бы за ней сейчас куда угодно, так он был очарован ее красотой. За ними пристроились Диггори и Чанг. Виктор пригласил жестом Гарри встать перед ним, а за Крамом, последними, разместились Невилл и Гермиона.
Студенты потянулись внутрь праздничного украшенного Большого зала. Нужно отметить, что он полностью преобразился. Стены серебрились инеем, с тёмного звёздного потолка свисали гирлянды из омелы и плюща. Длинные обеденные столы исчезли, вместо них были расставлены круглые, каждый на десять мест. Для уюта на всех горели волшебные фонарики.
Чжоу Чанг, пока Чемпионы ждали своего выхода, рассматривала Гермиону, которая совершенно преобразилась и была похожа на одну из наследниц аристократического рода. Затем она оглядела спутницу греческого Чемпиона, которая и вовсе была похожа на королеву. Делакур была сама так хороша, что могла прийти и в рабочей мантии. Не чувствовать себя окончательно ущербной китаянке, считавшейся в Хогвартсе одной из признанных красавиц, позволил вид спутницы Крама, которую не отличала ни какая-то волшебная красота, ни богатство наряда.
Когда в зале все, наконец, уселись, Макгонагалл повела пары Чемпионов через весь зал к большому круглому столу, за которым уже сидели судьи. Дамблдор, на правах хозяина, встретил подошедшие пары сияющей улыбкой. Когда чемпионы и их спутники заняли свои места, перед каждым в зале возникли тарелки, приборы и меню. Громко зачитывая выбранное блюдо, гость тут же получал его к себе на тарелку.
Процесс еды сопровождался негромкими разговорами и довольно быстро закончился, так как студенты пришли сюда не на пир.
Дамблдор встал, и попросил всех сделать тоже самое. Затем он взмахнул волшебной палочкой, раздвинув столы к стенам, освобождая место для танцев, а Минерва Макгонагалл, тем временем, наколдовала сцену с барабанами, гитарами, лютней, виолончелью и волынкой. Это были инструменты ансамбля «Ведуньи», который уже поднимался наверх и готовился начать играть.
— Бал откроют наши Чемпионы! — провозгласил Альбус.
Участники турнира со своими спутниками вышли на место для танцев. Зазвучал вальс, в котором закружились эти пары также легко и изящно, как кружились вокруг замка в своем вечном танце зимы снежинки.
===============
Το σήμερα είναι του Θεού, το αύριο του πονηρού.
[то си́мэра и́нэ ту θэу́, то а́врьо ту пониру́]
Сегодня принадлежит Богу, завтра — нечестивым.