• Boosty Shared
• DesertBlack

• T

• ведьмак

Приподняв руки на уровень талии, я начал зачитывать заклинание. Магические вихри с треском и гулом заполняли зал, позволяя мне творить настоящее волшебство. Трупы, сложенные в магическую пентаграмму, под воздействием силы магии плавились, словно железо в магме, неумолимо расщепляясь на алые частицы, придавая кругу живописный, почти чарующий вид. Каждым своим жестом — точным, отточенным, без единого изъяна — я направлял магию в нужное русло, выступая для нее дирижером, оркестром, творцом баллады о неминуемом конце для знати Нильфгаарда.

Со временем мистический круг полностью принял форму, уподобившись зеркалу, служащему двусторонним каналом в другое место. Если присмотреться к кровавой луже, в ней можно было увидеть жутковатые силуэты моих соратников. С иной стороны было видно меня, потому вампиры поняли знак, передавая дальнейшие манипуляции в руки своей госпожи. Лильвани, обладая пугающей силой, ленивым взмахом руки расширила портал, вынуждая меня сделать несколько поспешных шагов назад, едва спасая обувь от грязной участи.

Настал час истины. Из кровавого мрака прорвались Они — мерзкие, отвратительные для обычного люда кровососы. Их возглавляла лунная богиня, величественная, как сама смерть, которой она и повелевала по своему хотению. Кровавое платье колыхалось, словно смертоносная вьюга. Золотые волосы ниспадали каскадами, обрамляя лицо с безупречными пропорциями и кожей белой, как самый чистый мрамор. Но особенно завораживали глаза, два огненных сапфира, пылающих изнутри жаждой крови. Казалось, смотря в них, невольно заглядываешься на солнце, рискуя сжечь свои глаза в инфернальном омуте.

— Прародитель, — исполнила она изящный реверанс, приподнимая края платья цвета свежепущенной крови. Но важна была не столько ее ослепительная красота и манеры, сколько голос, разнесшийся эхом по залу, подобный песне сирены, подчиняющей волю слабых существ. Мой шедевр стал гораздо сильнее, вобрав в себя неимоверное количество силы с момента сотворения, превращаясь не просто в атомную бомбу, скорее в «Царь-бомбу».

Подчиненные, двадцать восемь приближенных к богине вампиров, представляли нешуточную угрозу. Они расплылись кровавым туманом, заполняя мертвый зал неутолимой жаждой и собственным присутствием.

Злобные, хищные лики чудовищ плели иллюзию, что они готовы приступить к пиру, предвкушая сладкую кровь. Бестии очаровательно всматривались в ближайшую добычу, легкую мишень, прикованную к трону не величием, а инстинктивным страхом травоядного перед хищником. Я мог понять этот страх. Встреть я неподконтрольных вампиров уровня Лильвани и ее свиты, безусловно, бросился бы бежать с места такой знаковой встречи. Если промедлить на долю секунды, замешкаться, существо уровня моего шедевра перегрызет глотку и осушит быстрее, чем Элис успеет сделать первые приготовления к противостоянию.

Но бояться нечего.

Лильвани принадлежала мне душой и телом, а вся ее кровожадная армия являлась продолжением воли Королевы Вампиров. И, конечно, моей тоже.

Она приблизилась ко мне медленно, словно опытный убийца, подкрадывающийся к спящему торговцу. Алые губы растянулись в едва заметной улыбке, приоткрывая два острых клыка. А шаги казались призрачными, и только ярко-красный шелк ее платья прошуршал по каменному полу императорского зала. И вот, она встала передо мной. Ладонь хищницы легко коснулась моей щеки. Холодная кожа вызывала не самые приятные ассоциации, словно передо мной стоял мрачный жнец, уже занесший для удара свою косу.

— Скучал по мне? — прошептала она властно и уверенно.

Власть извращает людей. Абсолютная власть извращает вдвойне.

По уровню силы в ближнем бою она представляла абсолютное чудовище, машину смерти, как бы иронично это ни звучало. Под её знаменами ходили необычные вампиры, а откормленные кровопийцы, пожиравшие людские поселения на южных территориях. И еще стоит вспомнить вампирское буйство в Аэдирне, где «детишки» знатно потрудились над сокращением численности населения. А ведь я их отправлял только храмы поджигать да священные места осквернять.

— Скучал ли я? — задумался, представляя, что бы ответил мой прозорливый ученик.

Что-то из разряда: «Скука есть слабость, её могут позволить себе низшие, ничтожные люди, вроде тяжело дышащей марионетки на троне. В мире, где сила и власть вершат судьбы народов, нет места для сентиментальности. Если бы ты, Лильвани, была полезна, я бы использовал тебя. Если нет — опустил бы ниже статуса пешки на доске, вырезанной из костей непригодного материала. Так что, скучал ли я по тебе? Ни в коем разе. Я скучал лишь по возможностям, какие ты способна даровать».

Разумеется, если перед существом её уровня он почувствует себя в доминирующем положении. В противном случае юное дарование пошло бы по пути, избавленному от скулящего высокомерия, — приземлённому, где можно установить крепкие, пусть и иллюзорно равные отношения.

— Как в этом можно сомневаться? — спокойно покачал головой, словно услышал нечто оскорбительное, чего в природе своей быть не может. Попутно добавив в голос необходимый оттенок ласки, к которому так пристрастилась моя подопечная.

Неудивительно, что милашка сократила последний, разделяющий нас шаг, обвивая мою шею руками и нежно притягивая к себе. Горячее дыхание щекотало ухо, обжигая кожу, что явно свидетельствовало о её чувствительности к создателю.

Наблюдатели же отреагировали по-разному: Император нахмурился, беспокоясь о последствиях такого союза, а вампиры смотрели с такой завистью, что, сорвись они с поводка, попытались бы прикопать меня в темном углу, где никто не увидит.

— Я рада, — Лильвани улыбнулась и соприкоснулась со мной в недолгом поцелуе, после чего перешла к делу: — Приказ ещё в силе?

Я провел ладонью по её золотым волосам, пропуская сквозь пальцы, словно обводил самый ценный артефакт. Затем, мягким для неё, но твердым для окружающих голосом, подтвердил ранее отданные инструкции:

— В силе. На юге по-прежнему остались сторонники прошлого Императора, жалкого узурпатора по своей природе и кончине. Пока они существуют, их будет трудно подчинить воле и желаниям Эмгыра вар Эмрейса. Необходимо напомнить им, что такое верность, как она формируется и почему приводит в одну могилу с субъектом поклонения.

Золотистые глаза вспыхнули и потухли, отражая скоротечность жизни её целей.

Кровавая охота начинается…

— О, с превеликим удовольствием, Прародитель, — совершив поклон, она принялась осматривать свою свиту. Те выпрямили и без того идеально ровные спины, готовясь немедленно замаршировать. Им не нужны были слова, достаточно было взмаха хозяйки, одного движения хватило для отправки хищников на отлов добычи. Дети ночи превратились в туман, нечто более эфемерное, чем дым, но столь же смертоносное.

Надеюсь, мороз за пределами замка не ослабит их пыл. По прогнозам, не должен.

Самое эффективное оружие против вампиров в тумане — это не холод, а огонь. Когда я обучал Йен и весёлого грубияна основам борьбы с этими тварями, я не раз напоминал о важности сжигать мерзость напалмом. В туманной форме они особенно уязвимы для огненного элемента. Ледяной же… Придется морозить пространство, что неэффективно с точки зрения затраты ресурсов.

Тем не менее вампирский туман как способ бегства и перемещения весьма эффективен. Он быстро разлетелся по залу и исчез вместе с хозяйкой. Что для одних в радость, для других в тягость. Для знати наступили тёмные времена. И для их слуг, стражи и благородных гостей. Сорняки будут вырваны, освобождая место для новых, или для чего-то более полезного. Время покажет. Одно известно: имперских чародеев, способных поджечь этот туман… В живых не должно было остаться.

— Ранее отданные приказы… У меня изначально не было выбора, так? — решился спросить Эмгыр, когда мы остались наедине. Всё же мы друзья и не должны держать всё в себе. Но, что ему ответить?

Я заставил Элис перебрать базу данных в поисках подходящего ответа:

— Что вершит судьбу человечества в этом мире? Некое незримое существо или закон, подобно Длани Господней, парящей над миром? По крайней мере, истина в том, что человек не властен даже над своей волей, — процитировал я, зажигая магический огонек для очистки зала от мусора.

Бардака много, теперь его нужно разгребать.

Время большой уборки, и в одиночку, ибо негоже Императора заставлять подрабатывать уборщиком на полставки. Его ледяные скульптуры не осудят, но он может потерять уверенность в себе, занимаясь не царскими делами. А я, новый советник Императора Нильфгаарда, просто обязан подмести грязь.

* * *

Профессор боевой магии был воплощением элегантности и образцовой красоты. Высокий, прекрасно сложенный силуэт возвышался над окружающими, заставляя их не злорадно завидовать, а мистическим образом подражать, стремясь к неписанному идеалу.

Несмотря на молодой возраст, чародей был не лишён харизмы и зрелости, что подчёркивало его богатый опыт и мужественность. Его атлетическое телосложение, смешанное с благородными, правильными чертами лица, казалось, было создано не природой, а сверхъестественно талантливым скульптором.

Глубокие и проницательные голубые глаза обладали выразительностью и контрастом, но в тоже время хранили нотку безжалостности и холодного расчёта, что только добавляло ему притягательности.

Среди чародеев, стремящихся к идеалу, он стоял на вершине. Магическая коррекция внешности была проведена безупречно, а магическая аура, стоило лишь немного выпустить Силу наружу, могла ввести в ужас не только шайку головорезов, но и всё молодое поколение волшебников. Но даже когда он старался тщательно скрывать свою силу, её малейшие просачивания формировали у окружающих правильную мысль: «этот человек силен».

В учебную аудиторию он вошел с грацией хищника, скрывающего свои клыки за учтивой улыбкой. Уверенной походкой он пересек расстояние от двери до учеников, как будто не просто прошел несколько метров, а пересек границу миров, чтобы преподать ученикам Бан Арда урок по основам стихийной магии.

Аудитория встретила его с уважением, стараясь не издавать лишнего шума. При других профессорах студенты еще позволяли себе шепотки и редкостные разговоры не по делу. Но не с ним. Молодой и перспективный чародей обладал харизмой, привлекающей к себе всеобщее внимание, заставляя окружающих забыть о былых мыслях.

Окидывая взглядом ряды студентов, он едва заметно улыбнулся.

«Молодые, полные амбиций… и, конечно же, страха», — подумал он, внешне оставаясь образцом идеального профессора.

— Сегодня мы продолжим изучение стихийных потоков, — начал он лекцию. — Стихии. Могущественные силы природы, постоянно находящиеся в движении, подобно океанским волнам. В неумелых руках они могут стать опасными, как буря, но в умелых — привести вас к силам, которые защитят от любых волн судьбы. Или же станут для вас оружием и инструментом величайших свершений.

Он поднял руку, и слева от него вспыхнул шар, переливающийся коричневым, оранжевым, белым и прозрачным.

— Вы стали свидетелями гармонии, в которой огонь, вода, земля и воздух сосуществуют, не подавляя друг друга, а дополняя и усиливая, — продолжил он, лениво двигая пальцами и заставляя шар превращаться в водяной вихрь, затем в пламя, потом в ветер, который растрепал волосы учеников. — Но также вы видите, как одна стихия может доминировать, наращивая подавление, контроль над всем, то есть власть. И чем больше вы стремитесь к ней, тем лучше, прозаично понятнее ваш результат. Однако, помните: хаос таится на грани контроля. Небольшая ошибка, малейший просчет, и вы станете жертвой собственного невежества, навсегда погубив свои мечты, приведя погибель к их носильщикам, то есть к вам самим.

Он замолчал, давая словам осесть в умах слушателей, а затем, наполнив каждое слово лицемерием, продолжил урок. Чародей не считал никого равным себе — ни студентов, ни других магов. Однако, как искусный актер, он умел скрывать своё презрение за покровом доброжелательности, особенно к тем, кого можно было использовать в своих целях. Он мог ждать днями и неделями, годами, не теряя надежды, что из этой группы студентов вырастут достойные пешки. Поэтому он относился к ним как к равным, идеально создавал вид этого равенства, что, конечно, подкупало неокрепшие умы.

После завершения урока, ответов на вопросы и выслушивания любезных пожеланий от учеников, профессор наконец мог вздохнуть с облегчением. Вот она — долгожданная свобода от этой мелюзги, засыпающей его капризами, на которые можно найти ответ самостоятельно, стоит только немного напрячься.

С небольшим раздражением он направился в свой кабинет, по пути вежливо беседуя с коллегами и студентами, скрывая презрение за спокойной и естественной улыбкой. Тем самым он еще больше укреплял свой образ человека, знающего больше, чем остальные. И готового поделиться этим с миром совершенно бескорыстно.

Как только он остался один в пустом кабинете, к нему пожаловал незваный гость — ворона, черная как уголь, с тремя глазами и видимыми мутациями. В клюве она держала сверток, завернутый в черную ткань, который профессор принял.

Он спокойно взял подношение, и ворона, исполнив свою миссию, рассыпалась в прах, что развеял легкий ветерок. Развернув ткань и сняв печать, чародей осмотрел пергамент, исписанный аккуратными, но зловещими рунами. Расшифровка, обдумывание и сверка заняли у него пару секунд. После чего его взгляд омрачился, затем маг нахмурился, задумчиво перечитывая строки.

«Невежественная весть от беспринципного человека», — подумал он.

Но на лице появилась зловещая улыбка, с которой он направился в подземелье Бан Арда. В магическую мастерскую, где хранились артефакты, исписанные рунами драгоценности и накопители. Путь к отправителю послания был неблизким, поэтому нужно было подготовить всё для открытия портала, ведущего по заданным координатам.

Но он не был бы собой, если бы перед этим не проверил с помощью магических инструментов место назначения: какие там опасности, угрозы, нет ли иллюзий или засады.

Убедившись в безопасности, маг наложил на себя все известные защитные заклинания и шагнул вперед. Прямо в переулок новой столицы Нильфгаарда, встретившей его тяжелой атмосферой.

Высокие черные башни, многочисленные цехи, улицы, кишащие хитрыми торговцами, и патрули солдат со штандартом солнца на черном фоне — всё это было под покровом сумерек, что редкость для Севера. Город казался живым днем и ночью, но гость знал простую истину: «не всё так просто».

Среди всей этой кипучей жизни скрывалась страшная по своей природе чума.

Осматриваясь по сторонам по пути к месту назначения, чародей старался вести себя уверенно и непринуждённо, словно был коренным жителем, хотя даже местный язык толком не знал. У него не было причин изучать нильфгаардский, когда всё время отнимали магические изыскания. Но даже без понимания слов он подмечал интересные для себя вещи.

Многие прохожие носили чёрные плащи, их лица были строгими, полными уверенности и не ведающими страха. Город не был подобен ни одному северному, здесь не витал запах бедности, разложения общества. Даже не было намёка на шайку головорезов за ближайшим углом.

Аристократы могли позволить себе ходить без охраны, но по их лицам было видно, что они не простые люди. Профессор Бан Арда примечал знакомые выражения на лицах знати, готовых использовать любые методы для достижения целей, но вынужденных подчиняться «системе».

Вскоре он достиг места назначения — заведения, известного на всю столицу как «Чёрная Ворожея». Бордель утопал в роскоши: позолоченные стены, мягкий свет свечей, музыка диковинных инструментов, доносящаяся из глубин обширного зала. Здесь собирались те, кто мог позволить себе тратить время и деньги на удовольствие, одновременно отдавая душу во власть похоти.

Женщины, словно ожившие богини, двигались плавно, их искусные танцы завлекали мужчин. Чародей отметил, что здесь можно было найти девушку на любой вкус; встречались даже представительницы Офира — темнокожие жрицы любви, источающие экзотику и обещающие клиентам новый опыт.

Проходя мимо женщин, он становился свидетелем маленьких событий: кто-то в тени шептал собеседнице на ухо тайны, кто-то закидывал проститутку на плечо и гордо шагал в свободные апартаменты, кто-то лениво попивал под игривую музыку, а кто-то передавал подозрительные посылки.

Чародей поднялся на третий этаж, где его ждал более уединённый зал, предназначенный для самых важных гостей. В зале находилось немало людей, но примечательным был только один.

Молодой мужчина с платиновыми волосами, лицо которого скорее напоминало мерзавца, наслаждающегося местной порочностью, чем благородного аристократа. Он был одет в тёмную робу, украшенную золотыми нитями и символами Империи Нильфгаард, а на шее висел кулон — знаковая вещица, говорящая окружающим о статусе советника нынешнего Императора.

Встретить здесь имперского служащего высочайшего ранга должно считаться небывалой редкостью, ведь по одному его щелчку могли привести сотни красивейших особ со всего Юга из числа знати. Однако этого человека в борделях знали все проститутки. Он имел необъяснимую, порой пугающую слабость к подобным местам.

Подняв бокал вина, Советник осушил его за несколько глотков и продолжил наслаждаться обществом красавиц. Одна из них стояла сзади и массировала его плечи, другие окружали его, осыпая комплиментами и мелодичным смехом. Ещё парочка дам сидели напротив, ослепительные, в ожидании своего часа для важного гостя.

Голубоглазый мужчина до боли в зубах узнавал эту картину. За свою жизнь он насмотрелся на подобную… мерзопакостную мерзость, и далеко не по своей воле. Потому без особого энтузиазма направился к двум девушкам, усаживаясь между ними и прожигая взглядом неприятеля напротив.

— Ты путаешь небо со звёздами, отражёнными ночью в поверхности пруда, безумно полагая, что я прожигаю жизнь мечтами о визите в бордель для встречи с тобой, — поприветствовал он с едва заметной насмешкой в голосе, но одновременно с той непреклонностью, которая редко проявлялась перед публикой.

— Твоя холодность ранит в самое сердце, — молодой человек освободил руки от коварного захвата девиц и хлопнул в ладони, используя могущественные чары стазиса. Все обитатели борделя попали во временную ловушку, стали заложниками измерения, где для них не существовало понятия времени. Все замерли, независимо от действий и слов, готовых вырваться из уст. Все, кроме Прародителя Чудовищ и Вильгефорца из Роггевеена. — Но, как приятно встретить человека, кого я подобрал в канаве и кому даровал право дерзить наставнику наивысшим непочтением. Особенно, после твоего предательства. Вильгефорц, ты предал наши устои. Мой наставник Валирис ходил в бордель. Я ходил в бордель. Моя альтернативная личность, известная как Юпитер из Зазеркалья и Архимагистр дьявольского культа, ходила в бордель. А ты, Вильгефорц из Роггевеена, предал наши традиции, эту связующую нить нескольких поколений «учитель и ученик». В тебе нет чести, нет совести, нет желания отдать все накопления на благо всех куртизанок; от мала до велика.

— К делу, — подтолкнул он, скривив рот в ухмылке.

— Сразу к делу? — удивился Прародитель Чудовищ, слегка приблизив лицо к собеседнику. — Ну, давай сразу к делу. У меня тут совершенно случайно нашлись подписанные мной военные документы, связанные с завоеванием Севера с помощью драконов и могущественной армии Юга. В них все стратегии на годы вперед, тайные операции, данные по численности войск и их боевой мощи, — Маркус поднял с пола тёмный мешок, набитый секретными бумагами — их копиями, и перекинул его ошеломлённому собеседнику. — Единственное, чего там нет — это информации о твоих действиях. Как ты распорядишься этими сведениями? Кто знает, может, воспользуешься хаосом войны и захватишь контроль над всеми магами Континента? Станешь героем и величайшим спасителем Севера? Или, напротив, присоединишься к захватчику, чтобы вместе с другими гиенами урвать кусочек падали. Кто знает, кто знает.

— Драться за кусок пирога, на который уже кинулась стая голодных ворон? — растянул он губы в жестокой улыбке. — Есть идея получше: захватить власть над всей кондитерской.

— Но я отдаю стратегические сведения для твоего возвышения… не бесплатно, — прищурился Маркус.

— Само собой, — без удивления согласился Вильгефорц.

— Слышал о королевской семье Цинтры? — хитро оскалился Маркус. — Через десять лет я хочу, чтобы ты о ней больше не слышал. Ведь разве могут донестись слухи о том, чего не существует? Ни королевской семьи тебе, ни столицы этого государства. Но не раньше, чем через десять лет. И девочка, родившаяся полгода назад, Цирилла Фиона Элен Рианнон — она не имеет отношения к королевской семье и входит в мои, несколько извращённые планы по новой методике: «обучить, спасти и трахнуть». Ну, ты понял. Почти как «купить, воспитать и…»

— Понял, лишить девочку прав на цинтрийский престол путем уничтожения семьи и государства, чтобы привязать к себе всеми известными человечеству путами, — поморщился Вильгефорц, словно у него разболелась голова. — Ты положил глаз на потомка Лары Доррен, Маркус.

— Ох, как всегда, с тобой непросто. То ты не такой, как все, и сразу понимаешь, что Юпитер из Зазеркалья — это всего лишь маскирующийся Прародитель Чудовищ. То магию осваиваешь с пугающей скоростью. И… — Маркус обнажил белоснежные зубы. — Втайне от меня проводишь несанкционированные опыты по исследованию мутаций на сотнях людей и десятках чародеев, а потом подвергаешь своё тело результатам опытов ради могущества, приближаясь к уровню Континентальной угрозы. Занятно. Зачем скрывал? И даже не похвастался.

— Ты бы предложил отметить успех в борделе, — отвернулся чародей, скрывая своё бешенство от того, что его истинные силы раскрыли.

«Но чего ещё ожидать от древнего чудовища?»

— По-твоему, зачем я тебя сюда позвал? Ха-ха. Ладно, развлекайся — шлюхи в твоём распоряжении. А мне ещё предстоит написать увольнительную, пересечь полмира и умолять Капитул Чародеев о месте придворного мага для первичного обучения Цириллы, — Маркус хлопнул в ладони, возвращая людей к привычному течению времени. — О, мой старый друг, дела-дела. Надеюсь, прелестные феи в знак примирения компенсируют неудобства, вызванные моим поспешным уходом.

Встав на ноги, Маркус похлопал по плечу застывшего от ярости лучшего ученика и направился к Императорскому дворцу.

«Очередной урок наглядного предательства, но поучительный без всякого сомнения. Чтобы обладать властью, нужно быть готовым разрывать связи и создавать новые союзы, угодные личным и только индивидуальным амбициям. Доверие всего лишь глупая роскошь, и в грандиозном гобелене магии и политики оно часто оказывается первой нитью, которую удобнее отрезать от остального клубка, чем распутывать», — задумался Вильгефорц, обдумывая стратегию и тактику против всех в угоду себе.

А также оплату долга:

«Цинтра… В конечном итоге судьба Цинтры лишь часть великой игры, где выживают сильнейшие и самые приспособленные. Многовековое государство не пройдет естественный отбор. Что касается дочки Паветты, я сам не против её исследовать исключительно в академически поучительных целях, разгадать с её помощью путь к забытой тропе, ведущей к божественным силам. Но если действовать, права на ошибку не будет, ставки непомерно высоки. Чтобы иметь возможность маневрировать безнаказанно со стороны природы, требуется в данном случае родиться женщиной — существом в эволюционном смысле более низким, управляемым гормональной неразберихой, сумбуром. Имеющим при этом нечто отсутствующее и дырявое, чтобы голова провинившегося перед чудовищем не оказалась в кипящем масле, а органы не были бы отданы на съедение плотоядной саранче. Раз по критериям альтернативной расплаты за провинность я не подхожу, и за «предательства, выходящие за рамки традиционно бордельных», меня подвергнут в лучшем случае вивисекции… Стоит продолжать исследования в области мутаций. Тише идешь по тропе войны, меньше стрел получишь».