На ужин собрались, когда в саду зажгли фонари, а солнце почти исчезло за горизонтом. Вопреки желанию Бьякуи поужинать прямо сейчас, то к нему, то к Рукии периодически поступали доклады о до сих пор буйствующих занпакто.
Да и Куросаки Ичиго спал. Когда собрались за столом, волосы его были растрёпаны, а сам он клевал носом.
— Смотри не захлебнись в супе, — тихо пошутила Рукия, на что Ичиго лишь сонно моргнул.
Занпакто рядом с ним не было, от того он сильно выделялся — все остальные клинки изъявили желание присоединиться к хозяевам за трапезой, и даже Забимару вел себя прилично, к вящему облегчению Ренджи.
Лейтенант, не привычный к поместью капитана, немного стеснялся, стараясь вести себя безукоризненно. Получалось довольно неплохо, молчаливо отметил Бьякуя, подняв взгляд на сонного мальчишку. Тот так и не ответил Рукии, да и вид имел… помятый. Совсем не так следовало бы выглядеть на ужине аристократа.
"Если он вообще знает, как надлежит выглядеть в таких случаях," — мысленно вздохнул глава клана. Всё-таки современное общество сильно изменилось за последние сто лет.
Конечно, Бьякуя не стал бы отчитывать мальчика и в ином случае, но сейчас…
— Куросаки Ичиго, — привлек он его внимание. — Слуги приготовили тебе комнату в гостевом крыле.
Переведя на него осоловевший взгляд и потратив лишнюю секунду на то, чтобы понять, что ему говорят, мальчик благодарно кивнул.
— Спасибо, Бьякуя! — он даже сделал попытку улыбнуться.
— Ты был в четвертом отряде? — ровно уточнил капитан Кучики, пока сестра и лейтенант притихли, пораженные его разговорчивостью.
— На мне все уже зажило, — спустя ещё несколько мгновений, заторможенно отозвался риока.
Что ответом не было. И вообще, значит, что ответ, вероятно, "нет".
Глава Кучики позволил себе сжать палочки чуть крепче. Молчать и делать вид, что все так же, как и раньше, получалось с трудом.
— Я пришлю к тебе кланового медика.
Ичиго снова сонно моргнул, за что получил подзатыльник от Рукии, силой опустившей его голову в поклоне.
— Поблагодари господина старшего брата за беспокойство, балбес! — и сама склонилась ниже. — Спасибо большое за заботу, уважаемый брат!
Бьякуя с трудом удержал лицо.
Тысячу лет назад за это, возможно, уничтожили бы весь клан, оставив лишь боковую ветвь, в назидание потомкам.
Куросаки Ичиго лишь взлохматил волосы, даже не посмотрев на Рукию, будто это в порядке вещей. Но подзатыльник, видимо, все же пробудил его хоть немного, а потому он оглядел стол с большим интересом, чем прежде. Бьякуя прикрыл глаза, стараясь выглядеть невозмутимым, как прежде.
— Рукия, — заметил он, — твоё поведение невежливо.
Младшая сестра ошеломленно моргнула, думая, что ослышалась. Замечаний уважаемый брат раньше не делал. Но с секунду поразмыслив, на её устах появилась улыбка, она склонила голову в поклоне перед Бьякуей:
— Прошу прощения, господин старший брат!
Лейтенант поежился. Он ни черта не понимал, но чувствовал, как чуют только дети-беспризорники и члены одиннадцатого отряда, что где-то есть подвох. Рукия за столько лет в доме аристократа этот полезный навык утратила.
— Ичиго, а где твой занпакто? — попытался он сменить тему. — Все остальные все ещё гуляют, а твой будто и не рвется.
Куросаки поднял на него удивленный взгляд, на мгновение замерев с палочками на весу.
— Старик вернулся во внутренний мир.
— Что, вот так просто? — вскинулся Змей Забимару, едва не выронив изо рта рыбу, но вовремя заглотил, поймав предупреждающий взгляд Обезьяны. — Ему что, совсем не хочется попробовать вкусностей? И вообще, чего это он внутри сидит? Такой шанс все тебе высказать!
Ичиго повел плечами.
— Если он захочет, он и так мне скажет.
Сидящие вокруг стола мечи уставились на него с некоторым удивлением.
— Вот видишь, — хмыкнул Ренджи, смотря на свой меч, — у кого-то мечи разговаривают не только, когда их шинигами при смерти.
Бьякуя мысленно поблагодарил высшие силы — хотя уместно ли подобное в присутствии кровного родственника таковой? — что виденный им в саду мужчина решил не присоединяться к трапезе.
Он почти уверен, что спокойно есть в таком случае смог бы только Куросаки Ичиго. И абсолютно уверен, что терпеть выходки Рукии меч бы не стал.
Было что-то в тех безжалостных глазах за дымчатыми линзами солнцезащитных очков, не позволявшее усомниться — в отличие от маленького хозяина, меч знает, и кто они, и чем положено карать за поднятый на наследника меч.
— Пф! — фыркнул Змей. — Просто кто-то слушает не только, когда припрёт!
— Но разве ему ничего не хочется? — Рукия бросила взгляд на стол, оглядывая всевозможные вкусности, которые и в обычный праздник не всегда видела.
Куросаки глубоко вздохнул, явно пытаясь собрать сонные мысли.
— Как я понял, — медленно произнёс он. — Старик больше по части созерцания. По крайней мере, сакура ему понравилась больше, чем предложение ужина.
"А ещё он мог просто не захотеть сидеть за одним столом с шинигами," — подумал капитан Кучики.
— Да когда ему еще удастся выбраться из внутреннего мира? — спросил Змей. — Тут ведь столько всего вкусного!
— Когда захочет? — в ответ спросил Ичиго.
Забимару уставились на него в ответ, и подняла бровь Рукия, смотря на то, как Ичиго тоже недоуменно глядит на них.
— Господин Ичиго, — тихо вмешалась Содэ но Шираюки, — а разве так можно?
Ичиго задумчиво потер переносицу и признался:
— Я во всех тонкостях не разбираюсь, но занпакто же проходят процесс материализации? Я знаю, что Старик пару раз появлялся сам во внешнем мире, так почему вы не можете?
Змей с Обезьяной хитро переглянулись, а Ренджи уронил голову на ладони, тяжело вздохнув.
И только гордость аристократа не позволила капитану шестого отряда поступить так же. Воистину, если не говорить, что задача невыполнима, кто-нибудь ее да выполнит. Возможно, конечно, что это следствие происхождения, но что-то подсказывает ему, что тут, скорее, сказывается необученность мальчишки. Ведь всех шинигами в академии учат, что занпакто — оружие и инструмент, ну а кто позволит инструменту своевольничать? Вот и зажимают шинигами свои мечи в тиски воли, настолько, что порой сами не осознают. И от того с трудом добиваются успехов.
— Все равно, странно как-то, — вздохнула Рукия.
Мальчик снова пожал плечами, уплетая приготовленную на пару рыбу.
— Ну, Старик нечасто так делает. Он вообще у меня суровый, — сказал Ичиго с какой-то даже гордостью. И прижмурился.
— Такой суровый, — хмыкнул Змей, — что даже будучи во внутреннем мире, распугивает других занпакто.
Ичиго перевел на мальчишку вопросительный взгляд.
— А?
— Ты что, рыжий, с ним же столько мечей хотело познакомиться! Ай! — за выдачу нераспространенной информации Змей тут же получил подзатыльник от Обезьяны. — Что я такого сказал!? Тебе ведь тоже хотелось! Он же во время сражений всегда молчит!
Ичиго пожал плечами, тыкая в рыбу палочками и стараясь отделить мясо от костей.
— Не знаю, — просто ответил он, — может, просто не захотел? Да и учитывая какая сейчас суматоха… Я же говорю: он по части созерцания больше, да и… — Ичиго внезапно одернул себя, чуть улыбнувшись. — Ну и не мое это дело, не будем сплетничать об этом. Не пришел, значит, не захотел.
Змей надулся, сложив руки на груди, и пробурчал:
— Вот же нагоняет на себя загадочности.
Обезьяна стукнула его по макушке и наставительно сказала:
— Ешь давай! — при этом запихивая суши в рот занпакто.
— Эй! — невнятно воскликнул Змей и кинулся с кулаками на Обезьяну.
Изрядно покрасневший от возмущения Ренджи, наконец не выдержал и прикрикнул:
— Эй! А ну-ка хватит! Ведите себя прилично!
Отсевшие чуть друг от друга Обезьяна и Змей принялись обиженно жевать суши, Змей пробурчал:
— Я же говорил! Совсем нас не слушает…
Ренджи было вскинулся, но осекся, поймав на себе взгляды собравшихся за столом. Шинигами откашлялся и продолжил молча есть. За столом повисла не то неловкая, не то торжественная тишина. После того, как с основными блюдами было покончено, подали чай со сладостями. Содэ но Шираюки, изящно держа пиалу, наслаждалась напитком, Ичиго с любопытством оглядывал стол, не зная, что ему попробовать, и Бьякуя, ни слова не говоря, пододвинул ему блюдечко со свежими моти.
— Спасибо, Бьякуя! — солнечно улыбнулся ребенок.
Возможно, было хорошо, что ребенок вырос за пределами благородных домов и распрей кланов. У него было детство, которое не испортили политические интриги.
Только всё равно горько осознавать позор. Мир, в котором носитель королевской крови должен скрываться, чтобы выжить и иметь шанс на жизнь. Печать от этого позора несмываема.