Глава 36. Мир, который рухнул в одно мгновение
Ночь, которую мы провели вместе, была просто прекрасна. Оказалось, что все, что я раньше считала занятием любовью, к этому не имело никакого отношения. Нежность и страсть, благоговение и исступление, шелковистая тонкость и безудержная пылкость, — и все это наполненное чувственными шепотами и бархатным порыкиванием. Не сговариваясь, мы оставили полное единение до свадьбы, но это никак не помешало нам слиться душами и телами в сладостно-восторженном водовороте. Никогда прежде такого я не испытывала, я только думала, что люблю, не понимая истинного значения этого слова.
Мир утром предстал для меня в совершенно новых красках, все вокруг казалось мне замечательным, а все люди вызывали желание поделиться с ними магией любви, которая переполняла меня. Думаю, что Северус испытывал нечто другое, все же он мужчина, а они чувствуют и думают иначе, но это другое было настолько созвучно моему в своем полном довольстве, что он даже выглядел по-иному: мрачность сменила загадочность, а суровость — харизма с вампирско-демоническим оттенком, делающая его безумно сексуальным, что явно заметили и девушки старшекурсницы и все дамы-профессорши. Синистра только что не обливалась, глядя на моего жениха. Она так чувственно вздыхала, хлопая ресницами, и тянулась за кофейником с таким сексуальным подтекстом, что те старшекурсники, которые случайно это увидели, ощутили напряжение у себя в школьных штанах.
— Северус, ты ночью экспериментировал с каким-то любовным зальем? — поинтересовалась Помона с легкой улыбкой.
— Экспериментировал с любовью, но без зелья, — пророкотал своим чувственным баритоном мой будущий супруг, расслаблено откинувшись спинку стула и потягивая кофе с полуприкрытыми глазами.
— Заканчивайте эти игрища за завтраком, — произнес Флитвик. — Посмотрите в зал, что вы делаете со студентами, их мысли явно направленны не на получения знаний, а на кое-что другое.
— Я просто пью кофе, — удивленно ответил Северус. — Это как-то влияет на мироощущение студентов за столами?
— Ты выглядишь сегодня горячо, дорогой Северус, с кофе или без, — заметила Помона. — Притуши свою сексуальную ауру, а то все девицы будут вместо занятий рисовать сердечки и мечтать о принцах.
— Или об одном конкретном Принце, — вставила я в дискуссию свои пять кнатов.
Звук моего недовольного голоса сразу взбодрил профессора и тот, мельком окинув взглядом недовольную меня, сначала быстро улыбнулся, а затем, сосредоточившись, снова призвал образ грозы подземелий. Ну, то-то же, а то будут тут всякие астрономши строить планы…
Перед последним сегодняшним занятием я обнаружила на столе красную розу, копию той, с которой вчера встречала Северуса в его покоях, и которая участвовала в некоторых таких моментах, что, увидев ее на столе, у меня явно покраснели щеки, так как к ним произошёл молниеносный прилив крови, сопровождающий жаркие воспоминания. Но записка тут же нивелировала «эффект розы», сообщив о том, что сегодня на весь вечер зельевара загрузили работой из больничного крыла, так как процент простуженных студентов рос в геометрической прогрессии, а бодроперцовое волшебным образом прибывать у мадам Помфри отказывается. Надо признаться, что это новость меня даже обрадовала, так как любовный энергетик к обеду из крови выветрился и начало жутко хотеться спать и моей мечтой на сегодняшний вечер были не жаркие объятия жениха, а уютная мягкость кровати в моей собственной спальне.
А в Хогвартсе, похоже, все сговорились не давать нам возможности быть вместе. На другой день Макгонагалл отправила Северуса вместо себя на какое-то вечернее совещание в министерском отделе образования. В субботу какие-то экспериментаторы с Рейвенкло взорвали несколько котлов в классе зельеварения, где им было разрешено поработать в выходные. Травмирован, слава Мерлину, никто не был, но вечерние отработки были назначены. В воскресенье утром о себе напомнила мадам Боунс, пригласив меня вечером «на чашку чая» к себе домой. Отказываться не было ни смысла, ни повода, поэтому теперь уже я отправила Северусу розу с запиской о том, что я ухожу на встречу и вернусь, скорее всего, поздно и перед понедельником неплохо бы выспаться хорошенько. В ответ была получена записка, сообщившая мне, что мой день рождения уже совсем рядом и нам лучше поберечь свои силы для новой ночи сюрпризов и подарков.
Амелия Боунс принимала меня в чем-то вроде будуара, что не очень соответствовало моему представлению о встрече с главой ДМП, но, в целом, разговору не мешало.
— Майя, вы разрешите вас так называть? — уточнила малам Боунс.
— Да, давайте оставим величания для официальных встреч, Амелия, — ответила я.
— Так вот, моя дорогая Майя, появившись в Британии совсем недавно, вы буквально ворвались в центр водоворота общественной жизни и, благодаря определенным обстоятельствам и своему положению, стали одной из ключевых фигур. Если вы сами этого еще не заметили, то сообщаю вам об этом, — хищно улыбнулась правоохранительная дама из-за крошечной чашечки кофе.
— Допустим. Но у меня нет никакого интереса к политическим играм, — искренне ответила я.
— Ваше мнение на данном этапе уже не играет особой роли. Вы опекаете национального героя, которого смогли вырвать из цепких рук Светлейшего, который до этого никогда никому ничего не уступал из того, что считал своим. Вы молоды, красивы, умны, образованы. Вы просто обязаны помочь своей родине, заняв определенную позицию во власти.
— Совсем недавно, буквально на днях, я заключила помолвку и собираюсь в скором времени выйти замуж, не думаю, что буду иметь достаточно времени, чтобы служить Магической Британии с полной отдачей.
— Помолвка не свадьба, можно и передумать.
— У нас полная магическая помолвка, передумать невозможно.
— О, это такая редкость в наши дни. Никто не хочет соблюдать древние традиции, люди бояться связывать себя на всю оставшуюся жизнь, но вы вижу не из таких. Кто же счастливец? — несколько напряженным тоном поинтересовалась Амелия, неужели она до сих пор думает, что это может быть Крауч? А как же танцы на балу?
— Лорд Принц будет моим магическим супругом, — ответила я, состроив скромное лицо и глядя вниз с видом смущающейся невинности.
— Это новость с одной стороны меня радует, так как теперь вы будете недоступны для остальных потенциальных женихов, но с другой стороны огорчает ибо Принцы не тот род, который позволяет своим женщинам отвлекаться от их мужей слишком надолго. А что ваш жених думает о своей карьере?
— Чтобы он там не думал, в министерстве он точно служить не станет, могу вас заверить.
— А если мы предложим ему Хогвартс? Я полагаю, что он смог бы вернуть потерянный престиж школы, а также был бы уважаем, как высокородный лорд и мастер, достигший вершин своей области.
— А кто это «мы», могли бы вы уточнить?
— Ах да, я не сказала главного. На этой неделе Дамблдор так или иначе будет поражен в правах: либо его признают душевно больным и не дееспособным и отдадут под опеку кому-то из ответственных магов, либо, если этого не случится, он будет арестован, как обвиняемый сразу по нескольким преступлениям, который долгое время игнорировал мои повестки о явке для дачи показаний, тем самым еще усугубляя собственное положение.
— То есть шансов у него нет. И что произойдет потом?
— Весьма вероятна досрочная отставка министра магии, назначение на его место временно исполняющего обязанности, и поскольку многие в министерстве видят на данном посту господина Крауча, по всей видимости он займет кресло министра, а я в свою очередь рассчитываю на большинство голосов Визенгамота при выборах нового верховного чародея.
— Тогда вам и Бартемиусу имеет смысл встретиться с Северусом и сделать ему такое предложение лично, но я не уверена, что оно его заинтересует. Как вы понимаете Блэки и Принцы не имеют нужны ни в деньгах, ни в борьбе за место под солнцем, так как мы уже относимся к элите нашего общества. В данный момент нас гораздо больше интересует возрождение наших родов, чем возможность занять руководящие посты во власти.
— Жаль, очень жаль. Редко встретишь женщину, обладающую здравомыслием, упорством в достижение целей, которая к тому еще широко образована и не испытывает пиетета перед устоявшимися авторитетами. Мы бы с вами сработались, как мне кажется, — улыбнулась Амелия.
— Я так не думаю. Мне не хватает коварства и гибкости совести, чтобы плести интриги и решать государственные дела на пользу Британии и ее правителям.
— А вы колкая штучка, — хмыкнула мадам Боунс.
— Не без этого, — широко улыбнулась я. — Хочу приватно сообщить, и это не будет являться моим заявлением, что Августа Лонгботтом предприняла несколько попыток моего убийства, за что схлопотала магический откат. Раскаяния в содеянном она не испытывает, потому завтра вечером я планирую провести ритуал отсечения леди и её потомков от рода Блэк. Если с ней, ее сыном или внуком завтра что-то произойдет, то знайте — то была воля магии.
— Ай-яй-яй, Августа, Августа, как не хорошо. Сама додумалась?
— Дамблдор намекнул после смерти моего отца, что наследство-то его можно и прибрать. Но оба не знали, что я волшебница и стану Леди Рода. Беседа была интересной, но мне, пожалуй, пора, — сказала я, отметив, что час уже поздний и время прошло незаметно.
— Мая, прошу вас подумать над всеми моими предложениями. Возможно, сегодня вам это не интересно, а через неделю вы передумаете. Кто знает, как дальше будут развиваться события.
— Вы имеете в виду Дамблдора?
— Я имею в виду всех, — ответила Амелия, прощаясь.
Последний вечер перед днем рождения я провела в Блэк-хаусе, где провела под руководством портрета Вальбурги и при помощи Кричера обряд отсечения девы рода Блэк Августы и всех потомков ее от рода и магии Блэков. Гораздо позже я случайно узнала, что этим вечером сама леди Лонгботтом стала сквибом, потеряв всю магию и лишившись титула леди и права называться опекуном малолетнего наследника Лонгботтом. Сама Августа и ее сын попали под метку предателей крови. Фрэнк Лонгботтом впал в кому, его магическое ядро настолько ослабло, что не могло более поддерживать жизнедеятельность организма самостоятельно. Гиппократ Сметвик держал его на внешней магической подпитке еще две недели, но когда стало ясно, что улучшений не наступает, ее сняли и спустя два часа после этого сын Августы скончался.
Невилл избежал печати предателя крови, так как магия посчитала его самого жертвой действий августы. Он попал под опеку назначенных ему Советом Лордов опекунов. Главным из них стал сам лорд Норфолк, но жить мальчик отправился в замок лорда Пруэтта, который лишился в войну обоих сыновей и взялся подготовить из Невилла достойного наследника погибающего рода Лонгботтом, чтобы сохранить его и в дальнейшем возродить к жизни.
Наследнику подобрали невесту из чистокровной, обеспеченной, но не родовитой семьи, которая зато отличалась плодовитостью. Она была старше Невилла на пять лет, не блистала умом и красотой, зато была здорова и богата, что больше всего было нужно в данный момент роду Лонгботтом. С невестой сразу заключили магический брак, консумацию которого отложили до четырнадцатилетия супруга, так как мальчики в этом возрасте вполне уже способны исполнять супружеский долг, а невесте к тому времени уже будет девятнадцать — самое время начинать рожать детей для восстановления рода.
К моменту окончания Хогвартса у Невилла будет уже трое детей и супруга его будет беременна четвертым. Всего жена ему родит восьмерых, переплюнув в этом деле семью Уизли, которая до этого считалась самой многочисленной по потомству. Невилл вместе с детьми восстановит работу знаменитых теплиц Лонгботтомов и станет самым внучатым дедом в Британии, имея двадцать четыре внука и внучки. Но все это будет в далеком будущем, а пока…
И вот настал день моего рождения. Уже с утра в моей спальне благоухал большой букет из роз, в котором мною была обнаружена записка следующего содержания: «Сегодня вечером в семь будь в «Бонбоньерке», назови себя, и тебя проводят к заказанному столику. Смотри в окно и жди свою судьбу. И никаких замерзших цветов, как я и обещал! С любовью, твой Северус»
Но на этом все не закончилось. После каждого занятия на моем столе возникало по одной красной розе с запиской, в которой было по нескольку эпитетов.
«Самой обворожительной, сногсшибательной, невероятной, головокружительной и умопомрачительной».
«Моей нежной, тонкой, чувствительной, воздушной фее».
«Моей соблазнительной, обольстительной, возбуждающей, сексуальной грёзе».
«Единственной, исключительной, неповторимой, уникальной, несравненной невесте».
«Дивной, божественной, упоительной, бесподобной, сказочной будущей супруге».
Пять занятий — пять роз и пять записок.
Я еле дождалась звонка с последнего занятия, чтобы поспешить к себе в апартаменты, где меня ждало кружевное зеленое белье с отделкой из алых бархатных роз.
«Наш ответ Чемберлену», так сказать» — хихикнула я, облачаясь в это чудо дизайнерской мысли и творение золотых рук её воплотивших. Поверх этого сюрприза я надела зеленое с серебром вечернее платье в пол и отбыла к назначенному времени в ресторан. Столик оказался расположен у большого витринного окна, и я заметила приближение моего любимого еще издалека, так как он выделялся среди прохожих своим очередным большим букетом красных роз.
Оставалось всего каких-то ярдов пятьдесят, когда сразу с трех сторон в счастливого Северуса ударили сразу три заклинания. Он успел отразить лишь одно из них и повернуться лицом туда, откуда ударило второе, взмахивая палочкой, рассыпая по брусчатке улицы розы и падая прямо на них.
Онемев от ужаса, я вскочила и побежала на улицу, отталкивая тех, кто попадался мне на пути.
Северус лежал ровно, как будто просто устал и решил отдохнуть. Глаза его были закрыты, правая рука по-прежнему сжимала палочку, а под головой растекалась тёмно-красная лужица крови, дополняя цветом алые пятна роз на черных камнях вокруг него. Рухнув на колени рядом с ним я прижалась головой к сердцу, стараясь расслышать его удары, но, увы, оно не билось. Вставать смысла не было.
Моя любовь умерла у меня на глазах. Видимо судьбу не обмануть. Кому назначено быть убитым — тот умрет, а кому не положено счастья в жизни — не станет счастлив.
Какие-то люди суетились вокруг, но меня это уже совершенно не волновало. Главное было не отпустить Северуса, от которого почему-то кто-то пытался оторвать мои руки. А потом стало темно и тихо. Кто-то тряс меня зачем-то, но зачем? Я уже ничего не смогу сделать и никто не сможет.
Вот так и закончилась наша история. Все чего я смогла добиться — это сделать Северуса немного более счастливым, перед тем как он умер. Он умер. Он умер. Он умер! Он умер!!! Его больше нет…
Вот теперь светло. Наверное, день. День. День, после того, когда умер Северус. Целый день мы все живем, а его уже нет. Почему он не забрал меня с собой? О Гарри найдется кому позаботиться, в конце концов, те же Малфои и Норфолк. Кто все эти люди вокруг? Что им нужно? Почему они не оставят меня в покое? Хочу ли я уйти отсюда? Хочу! Очень хочу… Хочу лечь где-нибудь, и чтобы меня больше никто не трогал. Никогда. Буду лежать и вспоминать его, потому, чтоб больше мне ничего не осталось. Нет, я не помню, кто вы, что-то знакомое, но я сейчас не могу об этом думать. Да я хочу уйти отсюда, идемте, я готова.
Наш ответ Чемберле́ну
Значение фразеологизма — достойный ответ на вызов.
История фразеологизма.
Фраза появилась в связи с ответом СССР на ноту английского правительства от 23 февраля 1927 года за подписью английского министра иностранных дел Джозефа Остина Чемберлена (1869 — 1940).
В ноте Остина Чемберлена содержалось требование к СССР прекратить «антианглийскую пропаганду» и военную поддержку революционного гоминьдановского правительства в Китае.
В ответ, 27 февраля в газете «Правда» вышла статья под названием «Наш ответ на английскую ноту», а 2 марта там же — заметка, «Привет Кантону! Вот наш ответ Чемберлену!».
9 июня Осоавиахим организовал под этим названием фонд для сбора средств на оборону СССР и строительство воздушного флота. Так же была названа одна из построенных тогда эскадрилий, танковая колонна и др.