Дракон из Сумеречного Дола. Главы 35-38.epub
Дракон из Сумеречного Дола. Главы 35-38.fb2
Что бы Эддард Старк ни думал о Таргариенах, он не мог отрицать, что они производят определённое впечатление.
Даже с такого расстояния, за шеренгами тысяч копий и мечей, новый владыка Севера видел короля и его брата, что скакали впереди бесконечных рядов верных воинов короны, выходящих из леса.
Король Железного Трона восседал на иссиня-черном жеребце, а рубины, украшавшие его прекрасные доспехи, сверкали в лучах рассвета. Рядом с ним, верхом на другом черном жеребце, скакал ещё один Таргариен, более широкоплечий и высокий, в менее богато украшенных, но не менее прекрасных доспехах. Судя по реакции простых воинов, этого мужчину любили едва ли не так же сильно, как короля… а и то сильнее.
Эйлор Таргариен, Сумеречный Дракон. Он выглядел настоящим воином, как и гласили слухи.
— Только взгляни на них. — Чуть ли не сплюнул Роберт, уже натянувший на голову свой шлем с оленьими рогами. Эддард отметил, что ладони его друга едва заметно подёргиваются, словно желая схватить… не то шипастый молот, висевший за его спиной, не то шею Таргариена. — Ёбанные убийцы, воры. А за ними — целая армия идиотов, готовых умереть за их грехи.
— Они приняли наше поле боя. — Произнес Эддард с ноткой уважения.
— Конечно, приняли. — Удивительно, но голос Роберта был ясным, полностью лишённым намёка на хмель. Таким его уже как несколько дней к ряду не слышали. — Они обязаны усмирить мятежных псов и прижать их к ноге.
— Брат возглавит атаку. — Уверенно произнес Джон Аррен с другой стороны от Роберта. — Ударит прямо в центр. Рискованный, затратный ход в плане человеческих потерь, но, если преуспеет и сломит оборону — армия врага получит серьёзное преимущество и закрепится на нашем берегу брода.
— Ключевое слово — если. Как только они врежутся в нас, обрушимся на их фланги. — Роберт, несмотря на все свои недостатки, на поле боя проявлял весьма острый ум. — Насильник, скорее всего, подтянет пехоту к атакующей кавалерии, чтобы укрепить успех своего брата-ублюдка или подстраховать на случай провала. Нужно нанести им как можно больше урона, прежде чем я подтяну вторую линию для ответного прорыва.
Нед слегка дёрнул удила, развернув скакуна и взглянув на тысячи конных воинов: великолепные рыцари Речных Земель, защищающих свою родину, и тяжелую кавалерию северян в выделанной коже и мехах. Все они готовы были в любую секунду опустить копья и пустить коней вскачь, навстречу пехоте лоялистов. Позади них, в ожидании, хранились резервные силы пехоты под командованием Хостера Талли, готовые как отразить неожиданные сюрпризы, так и закрепить преимущество собственной кавалерии, если то появится.
Вид форели, украшающей шлем лорда Талли, навеял мысли о Кейтилин.
«Интересно, она уже родила? Полагаю, еще слишком рано, но что, если…»
Эддард встряхнул головой, отбрасывая лишние мысли и совсем уж лишнее беспокойство. Сейчас не до этого. Уже всё решено, и нет смысла более о чём-то думать, ибо настала пора действовать — рубить и колоть, а там… на всё воля Старых Богов.
— Многие из наших людей попадут под сминающий удар. Первая линия строя умрёт почти гарантированно. Я всё понимаю, но…
— Они знают свой долг, Нед. — Роберт сжал челюсть. — И они его выполнят. Если потребуется — отдадут жизнь, чтобы мы могли выполнить свой.
— Авангард! — Рёв с другого берега реки эхом достиг армию повстанцев и даже заглушил многочисленные поскрипывания кожи и лязганья стали. Эддард наблюдал за тем, как с яростным воплем, сотни рыцарей перевели своих коней в галоп и выстроились клином. На острие клина мчался воин в чёрных латах — Эйлор Таргариен.
— Пора. — Эддард обратился к остальным лидерам восстания, к людям, которых он считал своей семьей, в то время как рыцари Эйлора ревели подобно демонам, выбравшимся из Преисподни, в которую верят Андалы.
— Скоро мы снова увидимся. — Уверенно проговорил Роберт, хлопнул Неда и Джона Аррена по плечу, а затем поскакал обратно к рыцарям, которых ему предстояло возглавить.
Больше никто не решился брать слово. Потому что все нужные слова уже сказаны.
— Хороший день для битвы. — Воскликнул Большой Джон Амбер, широко улыбаясь, когда Нед спустя несколько мгновений вернулся в центр своих вассалов. Амберы всё делают с размахом. Гигант идеально подходит их знамени.
— Скоро узнаем. — Односложно ответил Эддард Старк, лорд Винтерфелла и Севера, который… который, не отрывая взгляда, наблюдал за несущейся на них кавалерией, готовой убивать и умирать. Он смотрел на это с предвкушением и страхом, который не испытывали только глупцы или безумцы.
«Пробил час. За отца. За Брандона. За Лианну»
***
Эйлор Таргариен пригнулся к шее Воина, вслушиваясь в грохот его копыт, в грохот тысяч копыт за своей спиной, и в собственный рык, что время от времени вырывался из глотки. Это продлилось первую дюжину ударов сердца. Затем Воин заржал так пронзительно, как неспособен ни один другой конь и, что ещё более удивительно — начал отрываться от основного отряда конницы; его мощные лёгкие работали подобно кузнечным мехам, из пасти слетали хлопья пены, а мышцы толкали вперёд, развивая такую скорость, какую бронированный конь его размера, да ещё с большим, тоже закованным в броню рыцарем на спине, не мог достичь.
Со странным чувством отстраненности, которое Эйлор всегда испытывал во время или перед битвой, он подумал, что вряд ли мог найти лучшего зверя для сражений чем тот, что нёс его сейчас к линиям копий и стали.
«Мы в чём-то похожи. Мирное время — медленное угасание; битва — родная стихия»
За несколько десятков ярдов до того, как они достигли воды брода, он услышал характерный свист. Он не видел источник звука, но этого и не требовалось. Он точно знал, что это такое.
— Щиты! — Крикнул Эйлор, поднимая свой собственный над головой. Его люди поступили точно так же, причем некоторые поняли, что происходит даже раньше него и отдали команду быстрее.
Складывалось впечатление, будто стрелы ухнули все разом. Густая масса отточенной стали впилась в грязь, щит, плоть конскую и человеческую. Знакомое, но всё ещё тревожное и пронзающее до глубины души ржание раненых лошадей наполнило воздух, в то время как сам Эйлор почувствовал, как несколько снарядов вонзилось в его щит, а ещё одна стрела удачно попала в кольчужное звено, закрывавшее чёрную шею Воина.
Едва Сумеречный Дракон слегка обернулся и убедился, что Аларик пережил залп, — из его щита тоже торчали три древка стрел, — как Воин достиг брода, и оглушительный грохот ударов копыт о землю превратился в ещё более громкие всплески ударов о воду.
— Копья! — Приказал Принц Драконов, хотя сомневался, что его кто-то услышат. Впрочем, его люди не нуждались в напоминании, ведь они прекрасно видели, что стремительно приближаются к вражеским копьям.
Эйлор опустил своё копье, направляя его на непоколебимый строй копейщиков Штормовых Земель.
«Мы сражаемся с храбрыми воинами. Жаль, что всех их сегодня примет в объятья холодная земля»
Копье конного всадника представляло из себя восемь футов крепкого дерева, обитого сталью, со смертоносным наконечником. Если это оружие дать сильному мужчине, посадить на могучего скакуна и пустить вперёд на всей скорости, то ни один доспех, даже самый лучший, не сможет выдержать такой удар. Однако его всё же можно отклонить. Отбить щитом, перенаправить в сторону, дабы свести к скользящему удару по доспехам, или, на худой конец — уклониться.
Иными словами, опытный воин, при должной сноровке и везении, может принять удар и выжить.
Эйлор Таргариен был во власти ужасающе чёрной, густой и опасной ненависти, которая требовала выхода. Он хотел обагрить копьё кровью врага. Увидеть, как тот будет падать на землю хладным трупом, и вероятность того, что противник переживет его первый удар была абсолютно неприемлема. Именно поэтому Эйлор решил не размениваться по мелочам и положился на свою ловкость с рефлексами. Он направил копьё не в грудь замершего в стойке копейщика, а прямо в лицо.
Стальное острие вошло в глазницу.
Копье Сумеречного Дракона разлетелось на щепки, а неудачливый копейщик отлетел назад на своих товарищей; из правого глаза мертвеца вылетел сначала наконечник, а затем осколки кости и мозговая жидкость. В то же время драконий лорд инстинктивно использовал остатки копья в качестве дубины, обрушив чёрно-белое ясеневое древко на шлем другого простолюдина и отбив щитом копье с противоположной стороны щитом. Понимая, что без острия копье бесполезно, неудобно для замаха и слишком лёгкое, чтобы причинить существенный вред, Эйлор бросил его в того же человека, которого ранее пригрел копьём как дубинкой, после чего достал меч.
«Как-то слишком быстро началась рубка»
Когда в твой строй врезается тяжелая конница, это… это выходит за рамки физической атаки и переходит в атаку ментальную. Немало неопытных, пусть даже мужественных солдат, начали паниковать, некоторые и вовсе развернулись, но, встретившись лицом к лицу со своими соратниками, вынужденно остались в строю. Тем не менее, недостатка в противниках не было, и к тому времени, когда северяне и воины речных земель ожидаемо ударили во фланги конницы Эйлора, меч самого Эйлора уже был окровавлен от крестовины до острия.
Сумеречный Дракон в очередной раз поразился смышлености своего боевого коня — Воин благоразумно сбавил темп, и пусть не прекратил углубляться в толпу врагов, но каким-то образом всё же смог избежать тех групп солдат, которые сбились в кулаки и выставили плотные линии копий.
«Этот конь умнее большинства дворян Вестероса»
Всем известно, что убийство коня рыцаря — это бесчестный поступок. Эйлор в свою очередь знал, что честь — это первая жертва войны, и потому всё громче молился Семерым, чтобы его скакун пережил первую атаку.
«Забавно. Я должен молиться за своих людей, за брата, в конце концов… а я молюсь за чертову лошадь»
Сумеречный Дракон не испытывал вины за это. С чего бы? Своего коня он любил. А вот большинство людей, которых знал — нет.
Если ты верхом сражаешься против пеших воинов, то сразу становишься мишенью. Особенно если ты именитый рыцарь. И особенно если не просто рыцарь, а принц Таргариенов. К счастью для Эйлора, он уже привык сражаться сразу с несколькими противниками одновременно, и к его ещё большей радости, бился он не один: едва меч лорда Сумеречного Дола вспарывал кому-то горло или уродовал лицо, как чёрный жеребец впивался зубами в другого мужчину или лягал мощными копытами третьего.
Принц в чёрных доспехах на вороном жеребце, тоже облачённом в черный попон и кольчугу; они ревели в такт, несли смерть и всем своим видом доказывали повстанцам — кровь старой Валирии ещё пылает.
Наконец Сумеречный Дракон и его Воин окончательно остановились, утонув в живой трясине из врагов живых, и врагов мёртвых, устилающих землю. Однако это не означало конец боя, лишь смену ритма. Пользуясь своим преимуществом в росте и силе, а также высоте жеребца, Эйлор обрушивал меч на подступающих противников и каждый раз успешно разрубал щиты, плоть, кости. Единственное, о чём ему следовало беспокоиться — тыл. Воин уже четверых убил или как минимум сбил своими копытами, а его кольчужная попона успешно защищала от ударов, но… вечно так продолжаться не могло.
К счастью, вечности не потребовалось.
Уже довольно скоро Эйлор не столько увидел, сколько просто осознал прибытие Рейгара и его пехоты: бесконечные, всесторонние вражеские мечи и копья, направленные на него и Воина, заметно убавились в количестве, поскольку у армии мятежников внезапно прибавилось целей.
Задним умом Сумеречный Дракон понимал, что битва разворачивается по всему берегу реки, что участок земли перед кровавым бродом не настолько велик, чтобы на нем могли воевать десятки тысяч человек, но для него мир свёлся именно к этому участку, к нескольким футам вокруг него и его коня.
Тактика, стратегия… им здесь не место. Стратагемы не работают, строй ломается, а опыт матёрых фехтовальщиков даёт сбой, когда на них буквально прыгают сразу трое мужчин и просто вдавливают в грязь, душат, бьют молотами по доспехам и ломают кости. Сучья свалка. Кровавая и беспощадная. Здесь никому нет дела до твоей родословной, и дворяне умирают наравне с простолюдинами; до боли символично — лорды и крестьяне лежат вместе в странном акте единства, которого никогда не смогли бы достичь при жизни.
Смерть уравняет всех. И она не приходит красиво, уж точно не так, как поют барды, о нет… умирают люди долго и болезненно, кричат и молят о пощаде, обсираются и истекают кровью.
Порой воины, получившиеся серьёзные ранения вставали, не чувствуя боли от шока. Они бросались на любого подвернувшегося человека, иногда даже на союзников, если в панике не успевали распознать цвета и доспехи. Живые присоединялись к мёртвым, порождая горы трупов, и добавляя в смрад из железа, крови, мочи и дерьма, ещё большее вони.
Время здесь прекращало привычный ход. В бою время вообще не имело значения и казалось, будто каждая секунда обращается в миг и бесконечность одновременно. Тем более странной казалась смерть в бою. Вот ты ещё жив, сражаешься… а вот ты уже мёртв.
Эйлор ещё сражался. Растянутое в вечности мгновение ещё не закончилось, и он отчаянно боролся за то, чтобы оно никогда не закончилось; он резал, колол, размахивал руками и выгибался, когда нужно было увернуться от вражеского копья, блокировал удары щитом, порой и вовсе отбивался ножнами или пытался вырвать чужое оружие…
Как и положено, краткий миг жизни оборвался внезапно. Ещё секунду назад, Сумеречный Дракон с рёвом пробил череп подошедшего врага, а в следующую — резко обернулся из-за взвывшей интуиции. Он рефлекторно закрылся щитом, а поднявшийся из глубины души страх, ярость и жажда крови вырвались наружу в охрипшем и задушенном крике, когда копьё несущегося на него рыцаря на коне врезалось в дубовый щит, обитый сталью.
Сила была подобна приливной волне, она подбросила огромного Таргариена вверх и выбила из седла; копье разлетелось на щепки, а Эйлор оказался переброшенным через седло Воина и упал в кровавую грязь.
***
Представление Эддарда Старка о войне оказалось полным и абсолютным дерьмом.
В этой безумной, хаотичной драке не было ничего благородного. Люди били друг друга чем попало — от мечей до камней. Буквально на его глазах какой-то простолюдин склонился над поверженным рыцарем с кабаном на плаще и начал бить ему по забралу шлема камнем размером с голову. Он всё бил и бил… хотя ноги рыцаря давно перестали дёргаться.
Эддард не мог позволить себе долго пребывать в созерцательном состоянии — другой рыцарь, без сигила на зелено-белом плаще, бросился на него. Владыка Севера резким взмахом блокировал вражеский выпад своим Льдом, высекая искры, после чего дымчатая валирийская сталь вонзилась в доспехи мужчины. Удар пришелся на броню. И всё же заколдованное лезвие клинка, обладать которым Эддард даже не надеялся, смогло пробить латы и остановилось едва ли не на середине груди.
Мужчина с выпученными глазами упал на колени. Он недоумённо взглянул на Лёд, торчащий из его груди и почти отрезавший руку по плечо, затем на замершего Эддарда. С внезапным криком он дёрнулся вперёд, намереваясь пронзить голову северянина мечом, который не выпустил из своей второй, невредимой руки. Эддард увернулся, вырвал свой меч из противника, крутанулся на месте и широким взмахом снёс голову безымянного рыцаря с плеч.
Раздался громогласный хохот — Большой Джон Абмер перерезал горло воину Простора. Гигант прошёл всю битву вместе с Недом, и даже спешился, когда это вынужденно сделал его сеньор, всё, чтобы сражаться бок о бок. Он чередовал оглушительный смех с пением кабацкой песни во всю мощь своих легких, кричал о сиськах шлюх, и всё это под аккомпанемент воплей врагов, которых убивал.
С другой стороны от Эддарда доблестно сражался Хоуленд Рид. Он с впечатляющей скоростью и точностью орудовал маленьким трезубцем, периодически останавливаясь, чтобы выпустить дротик из духового ружья, которое упорно не хотел бросать. Когда именно рядом с ним появился Лорд Перешейка, Владыка Севера сказать не мог, но держался он более чем уверенно.
Врыв Эйлора Таргариена оказался стремительным и сильным. Дракон Сумеречного Дола разверз настоящий ад, который поглотил немало достойных мужей, и закрыть который отчаянно пытался Нед Старк. Атака его брата-короля была несколько менее великолепной, но не менее эффективной: она вынудила силы мятежников отступить, закрепила успех, и позволила всё большему числу лоялистов переправиться через брод и вступить в бой.
Эддард периодически ловил взгляды Короля Железного Трона. Он знал, что это король. Отличительный шлем с драконьими крыльями и белые доспехи королевских гвардейцев рядом с ним на это как бы намекали.
Поэтому, когда союзная атака кавалерии вместе с Робертом пронеслась по полю битвы, нивелируя все успехи, достигнутые лоялистами в центре, Эддард точно знал, куда он направляется. Роберт Баратеон выглядел как бог среди людей: он размахивал своим массивным молотом так, словно тот весил не больше деревянной игрушки, и оставлял позади себя мертвецов.
Направлялся он прямо к Рейгару Таргариену.
— Милорд Старк! — Убедившись, что поблизости нет никого, кто хотел бы наделать в нём дыр, Эддард обернулся к источнику крика. К нему, пошатываясь, шел рыцарь Долины с тремя красными фортами на плаще и дико жестикулировал в сторону леса в сотне ярдов за ним. Его левая рука плетью болталась из стороны в сторону при каждом шаге, держась за пару сохранившихся связок — Тыл!!!
Нед Старк проследовал взглядом за пальцем мужчины, указывающего в тыл их армии и почувствовал, как кровь в жилах стала ещё холоднее, чем обычно. Он увидел сотни мужчин в оранжевом и красном, либо верхом на дорнийских песчаных конях, либо с метательными копьями. Они выходили из леса.
«На нашей стороне реки»
Эддард мог лишь с ужасом наблюдать за тем, как дорнийцы ринулись в бой, нацелившись на тылы повстанцев. Хостер Талли уже спешил им навстречу, но Нед понимал, что у него слишком мало людей. Владыка Севера еще раз посмотрел на своего лучшего друга, Оленя из Штормового Предела, пробивающего себе путь к Дракону, после чего скрипнул зубами и обратился к гиганту.
— Лорд Амбер, в тыл! Ведите наших людей в тыл! — Он повторил приказ, который Амбер и другие лорды подхватили. Затрубил рог, предупреждая силы повстанцев о новой угрозе, и северяне Неда Старка первыми повернулись ей навстречу; их сеньор крепко сжал Лёд и лично возглавил атаку на дорнийцев, которые могли поставить крест на всей армии.
Роберт Баратеон остался в меньшинстве.
«Пусть Старые Боги даруют тебе сил, друг мой»
***
Эйлор Таргариен был изрядно удивлён, когда пришёл в сознание после короткой дезориентации и осознал, что оное сознание всё ещё существует в его теле. Почему он ещё жив? Как выжил?
Если в такой свалке тебя сбивают с ног — это конец. Любой оказавшийся рядом враг, даже самый бездарный, легко оборвёт твою жизнь, и будь ты хоть десять раз принцем в отличных доспехах, пробегающий мимо простолюдин вонзит кинжал в сочленение брони и пойдет себе дальше. Поэтому, когда Эйлор приземлился в грязь и окровавленные трупы позади Воина, он посчитал себя мертвым; не прибавляла уверенности в собственном выживании вражеская кавалерия, которая растаптывала мертвецов вокруг него.
Однако холодная сталь так и не коснулась его шеи. И, едва Сумеречный Дракон поднял голову и осмотрелся, он буквально увидел причину того, почему ещё жив.
Аларик Лангвард начал профессионально учиться владению мечом с тех пор, как стал оруженосцем Эйлора. Однако и до этого он учился убивать и орудовать сталью, просто без чёткого понимания и дисциплины, но с несомненным талантом и страстью. Не огранённый алмаз, которому просто нужно было помочь раскрыть свой потенциал. Сумеречный Дракон и Барристан Смелый обеспечили долговязого юношу достойное обучение, и теперь их вложение окупалось десятикратно.
Оруженосец принца танцевал в пляске смерти, постоянно сбивал ритм, переходил от хитрых выпадов к грубым атакам! За долю мгновения он перехватил размашистый удар одного рыцаря, сделав подшаг к нему навстречу и буквально схватив руку с мечом за предплечье, после чего сделал ещё подшаг, сблизившись в упор, и вонзил кинжал подмышку; миг спустя, он выдернул мизерикордию из раны и метнул в следующего мужчину. Не попал. Но отвлёк на достаточный срок, чтобы поднять простенький, серый щит, меч, и сгруппироваться для следующего раунда.
Мальчик сражался как бешеный, ни на дюйм не отступая от своего наставника и друга, не позволяя стервятникам порвать упавшего Дракона.
Начавший было подниматься Эйлор замер в благоговейном ужасе: Аларик чуть согнул ноги в коленях, напрягся и выстрелил собой вперёд, когда понял, что не сможет остановить сразу четверых окружающих его рыцарей; он буквально в полёте отбил меч противника, сблизился в упор и… вонзил зубы в открытое лицо рыцаря. Тот завопил, когда лишился куска щеки и скулы, а затем закричал ещё пронзительней — меч Аларика вонзился в икроножную мышцу. Посчитав первого противника нейтрализованным, оруженосец с абсолютно невменяемым выражением лица крутанулся на месте и отбил выпад следующего рыцаря щитом, а в ещё на двоих, подступающих сбоку, протяжно плюнул набранной в рот кровью, заставив тех сбавить шаг и рефлекторно закрыться от разлетевшихся бисеринок алой влаги.
«Я тоже так со стороны выгляжу, когда сражаюсь?..»
Мысленно встряхнувшись и отбросив прочь лишние размышления, Сумеречный Дракон присоединился к оруженосцу, которого, несмотря на всю его ярость и весьма странные манёвры, потихоньку начинали теснить. Поскольку Эйлор потерял свой щит при падении, — не жалко, так как в нём застрял тяжелый кусок копья, — он не стеснялся использовать свой бронированный кулак в качестве второго оружия, а при крайней необходимости — в качестве щита, отклоняя сталь врага с помощью предплечья.
Какофония боя заполнила сознание, но каким-то образом, сквозь лязганье стали, вопли ярости и боли, пробился один определённый крик. Эйлор мгновенное обернулся к броду. Там, в центре бордово-алых вод, стояли Роберт Баратеон и Рейгар Таргариен, сбитые с коней, но ещё живые.
Воздух гудел от взмахов могучего боевого молота, и пронзительно свистел от взмахов клинка: два короля сошлись лоб в лоб в смертельном противостоянии.
Часть сознания Эйлора отметила, что большинство его людей оказалось отброшено назад к броду, едва ли не на родной берег… он, Аларик, и пара дюжин самых опытных рыцарей — вот, кто остался в живых на вражеском берегу и каким-то чудом продолжал держать оборону среди груд мёртвых и умирающих тел. К счастью, прибывали дорнийцы, и они же стягивали на себя резерв повстанцев, а также множество других воинов, которые вынужденно поворачивали и готовились встретиться с принцем Оберином Мартеллом.
Но основная часть сознания Эйлора сосредоточилась на Короле, который вступил в судьбоносную схватку. Предсказание Рейгара звенело в ушах. Ужас, что брат может оказаться прав, одолевал лорда Сумеречного Дола. С одной стороны, смерть Рейгара выгодна едва ли не всем. Как минимум — Семи Королевствам, которые будут избавлены от угрозы получить ещё одного Безумного Короля. Однако рациональные размышления были полностью вытеснены чувством опеки, безудержным желанием защитить родную кровь.
Не успев опомниться, Эйлор Таргариен бросился вперёд.
Он зарубил одного, трех, пятерых мужчин, едва заметив их лица, когда скрещивал клинки и оставлял умирать в багровой мешанине из крови и грязи. Единственное, что он действительно видел, это то, как король Железного Трона и мужчина, чью женщину он украл, ведут свою личную войну посреди войны гораздо большей, обмениваясь ударами в каком-то неестественном темпе.
Сумеречный Дракон не видел знаменитого рыцаря Королевской Гавани — Барристана Селми, но не находил в себе сил беспокоиться о человеке, едва ли не заменившему отца. Потому что был уверен, что легендарный, опытный воин, выживет. А вот брат… он вот-вот умрёт.
У алого брода, захлёбывающегося трупами, Эйлора встретил северянин с двумя топорами. Он был велик и силён, а также невероятно быстр для человека его комплекции. Пришлось временно отбросить беспокойство о родне и сосредоточиться на самом себе, потому что Сумеречный Дракон рисковал умереть, так и не добравшись до Короля. И риск был отнюдь не призрачный. Недооценив противника, Эйлор слишком резко сблизился с ним и едва не получил топором в лоб. Повезло, что вовремя успел затормозить и отпрыгнуть назад.
Северянин не дал Таргариену времени собраться с мыслями и набросился на него со шквалом ударов и рёвом, который посрамил даже Эйлора. Принц отступил назад, еле держась на ногах, отбивая, а зачастую уклоняясь от ударов. Сильно не хватало щита.
«Проклятье… нужно было подобрать какой-нибудь»
Как правило, щит использовался для защиты, но Эйлор имел на этот счёт своё собственное мнение и любил им атаковать. Но не в этот раз. Против северянина, — Бакета, — который идеально орудовал своими топорами, Эйлор использовал бы щит исключительно для обороны.
Отпрыгнув в сторону, Сумеречный Дракон едва не погиб, споткнувшись о труп, — или просто о раненого, не было времени разбираться, — и опустился на одно колено, когда северянин навис над ним. Подгадав момент, Эйлор нырнул в сторону и подтянул под себя ноги, быстро сгруппировался и отразил следующую атаку Бакета. Северянин тем временем свирепел всё сильнее, рычал, как бешеная собака, и неустанно атаковал принца, совершенно забыв о защите и сосредоточившись лишь на том, чтобы разделать Дракона перед собой на куски.
Способность хладнокровно оценивать ситуацию и свои шансы на победу — ключевое качество хорошего война. Эйлор понимал, что без щита не победит. И тогда он достиг точки бифуркации, времени принятия решения.
Он принял решение. Возможно, самое безрассудное за всю свою жизнь, которая полнилась безрассудными решениями и поступками.
Когда Бакет вновь пошёл в атаку, он левый топор направил вниз, по ногам Эйлора, а правый занёс вверх, для размашистого удара в голову или грудь. Сумеречный Дракон проигнорировал левый топор. Он проигнорировал боль, что взорвалась в его ноге, и бросился вперёд, вкладывая всю силу и скорость в меч, направляя его в северянина.
Клинок принца вонзился в живот Бакета до крестовины, и лицо его в мгновение ока превратилось из разъяренного, в удивленное. Занесённый топор выскользнул из его правой ладони, когда ту свело судорогой; северянин немигающим взглядом смотрел на Эйлора сквозь козырек шлема. Повелитель драконов вынул меч и снова погрузил его, теперь в грудь здоровяка, в сердце. Бакет опустился на колени, всё ещё не отводя взгляда. В его тускнеющем взоре не было ни страха, ни ненависти, а только… одобрение, словно человек остался доволен боем и даже фатальный исход его нисколько не расстроил.
Когда тело северянина соскользнуло с клинка с тошнотворным звуком, Эйлор понял, что Бакет смирился со смертью. Впервые за всю свою долгую череду убийств, он почувствовал вину. Но лорд Сумеречного Дола не мог себе позволить предаваться меланхолии и отбросил подальше непрошенное чувство, после чего вмиг повернулся к своей изначальной цели.
Он замер.
Эйлор никогда в жизни не забудет то оцепенение, которое испытал, когда увидел шип молота Роберта Баратеона, вонзающегося в грудь его брата. Рубины, украшавшие доспехи короля Железного Трона, рассыпались по мелководью брода.
***
Барристан Селми совершил много великих дел в своей жизни. Он убил последнего из Блэкфаиров в Степных Камнях. Он взял стены Сумеречного Дола и спас короля Эйриса Таргариена. Он безупречно нёс службу долгие годы. Но горькая правда заключалась в том, что он — позор Королевской Гвардии.
Словами не описать то чувство вины и какого-то глубокого поражения, которое сопровождало могучий удар молота Роберта Баратеона, разбившего рубины на доспехах Рейгара. Барристан видел, как король Железного Трона, человек, которого он обязан был защищать, погрузился в алую воду брода вместе со многими своими людьми и врагами.
Едва ли не половина воинов с обеих сторон конфликта перестала сражаться, когда началась дуэль, и, с падением Рейгара Таргариена, Барристан понял, что боевой дух покинул преданных солдат короны. Чего уж там, даже его собственный боевой дух был сломлен. Люди, которые несколько минут назад яростно сражались, обратились в бегство, а войска повстанцев в свою очередь разразились боевым кличем, когда их новый король поднял свой молот, а тело старого рухнуло в засорившийся брод у его ног.
Но уже в следующий миг праздный клич повстанцев заглушил рёв, наполненный такой тьмой и яростью, которые доступны были лишь Неведомому. Баратеон обернулся к новой угрозе и едва успел заблокировать молниеносный выпад, а затем следующий, и ещё один… спотыкаясь, новый Цареубийца сыпал проклятьями и пытался вернуть себе инициативу, но тщетно. Тогда вмешались два рыцаря, выступившие на стороне Роберта, однако, не успел Барристан заволноваться или даже дёрнуться в сторону сражающихся, как оба были повержены, а Сумеречный Дракон вновь переключился на Роберта и продолжил теснить его.
Когда Баратеон сражался с Рейгаром, он был подобен богу среди людей. Увы, Барристана тогда отделила от короля бесконечная стена напирающих врагов, которые не заканчивались, сколько бы он их не убивал. По итогу Королевский Гвардеец был вынужден с бессильной злобой наблюдать за тем, как его король сражается в одиночку, и проигрывает. Сейчас всё было совсем иначе. Против Эйлора, Баратеон выглядел… совершенно смертным. Его молот и щит с трудом отражали единственный меч принца, и будь у Дракона тоже щит, Барристан был уверен, что битва уже закончилась бы.
— Принц! — Воскликнул Барристан, чувствуя, как в груди вспыхивает надежда. Он крикнул снова, на этот раз громче. — Повернитесь и взгляните на своего принца! Он сражается, а вы убегаете?!
Несколько человек из огромного потока бегущих остановились, обернулись, увидели, что всё действительно так и тоже подхватили клич. Барристан, прихрамывая, с пульсирующей раной на бедре, добрался до ближайшего коня, — многие рыцари и животные погибли, но свободных коней было еще предостаточно, — и взобрался на нагое. Пнув гнедого в бока, он галопом помчался навстречу отступающей массе выживших лоялистов, крича во всю мощь своих легких.
— Принц Эйлор сражается! За Таргариенов! Смотрите, смотрите на своего принца! Сражайтесь за него! — Всё больше и больше людей подхватывали этот призыв, и, ободренные, возвращались в бой с новым рвением.
Медленно, по одному или по двое, люди меняли направление, прекращая стремительное отступление и приходя на помощь тем, кто не поддался панике. Барристан скакал на незнакомом жеребце из стороны в сторону, кричал, указывал своим окровавленным мечом, медленно превращая бегство разбитых людей в какую-никакую атаку. Некоторых из убегающих всё же не удалось остановить; ужас войны, которому они стали свидетелями, сломил их, но в битву всё же вернулось немало воинов, и когда Барристан понял, что это максимум, которого он может достигнуть, он пустил своего одолженного коня обратно к броду, сопровождаемый криками тысяч людей, спешащих на помощь своему принцу.
***
Эйлор знал, что битва проиграна. Но ему было плевать.
Он снова взмахнул мечом изо всех сил, мимикрируя под недавно убитого Бакета и полностью перейдя в наступление, жертвуя защитой. Роберт Баратеон, молот которого всё ещё багровел от крови Короля, был крупнее Эйлора и, по всей вероятности, сильнее — эта гора мышц в желто-черной ливрее напоминала Григора Клигана, пусть и гораздо меньшего роста. Эйлор и сам был не мал, на несколько дюймов выше шести футов, и, безусловно, сам по себе был сильным человеком, но Баратеон однозначно превосходил его.
Однако в данный момент это не имело ни малейшего значения, так как второй сын Эйриса пылал ненавистью и жаждой битвы, превосходящей всё, что мог почувствовать даже Баратеон. Эйлор не думал о Рейгаре, умирающем или уже мертвом позади него. Он вообще ни о чем не думал. Разум принца был пуст, а контроль над телом перехватили инстинкты и годы тренировок, адреналин дарил сил, а ненависть заставляла изрыгать проклятья в сторону лорда Штормового Предела.
Жутко болела правая нога. Он не замечал этого, пока не бросился на Баратеона, но теперь рана проявила себя во всей красе. Впрочем, Эйлор и сейчас не обращал на неё внимание, полностью сосредоточившись на том, чтобы вогнать свой клинок в грудь Роберта, а затем медленно наблюдать, как жизнь покидает его синие глаза.
Через несколько мгновений Баратеон всё же пришел в себя и перешёл в наступление, резко взмахнув своим молотом. Эйлор в очередной раз отметил, насколько же силён его противник. Удивительно силен. Пытаться блокировать или перенаправить удар молота, — что было почти невозможно для Эйлора в его нынешнем состоянии, да ещё и без щита, — означало верную смерть: грубая сила с забронебойным действием плоской стороны молота, или острие шипа другой его стороны, могли либо пробить, либо вдавить доспехи, дробя мышцы и кости. С той же лёгкостью удар выбьет меч из хватки.
Эйлор сместился в сторону и нанес удар по касательной — клинок зацепил лишь щит Баратеона, но в том и был план; закованный в латную рукавицу кулак, столкнулся с рогатым шлемом открывшегося правителя Штормовых земель. К сожалению, на Роберта это почти не подействовало, и уже следующим шагом Эйлору пришлось отпрыгивать назад, дабы не распрощаться со своими рёбрами.
«Открылся»
Из-за слишком широкого взмаха последнего удара, Роберт вновь открылся, чем и воспользовался Эйлор, перехватив меч и направив его острие прямо в голову противника. Сталь пронзила свою жертву. Вот только жертвой оказалось не лицо Роберта, скрытое за забралом шлема, а один из рогов, который отломился и улетел куда-то в хаос битвы, разгорающейся вокруг них.
Ублюдок уклонился.
С глубоким ревом, — Им — Ярость, в конце концов, — Роберт снова пошел в атаку, используя свой щит как таран, и свой молот как… ну, молот. Наконец, Эйлор был вынужден перейти в полную оборону, уворачиваясь то от щита, то от молота, и лишь изредка нанося ответные удары.
Способность хладнокровно оценивать ситуацию и свои шансы на победу — ключевое качество хорошего война. Именно благодаря этому качеству, Эйлор победил Бакета, подставившись под удар. И благодаря всё ему же, Эйлор понимал, что его шансы на победу в дуэли с Робертом будут ничтожны, если он не сможет реализовать эффект неожиданности и не одарит противника хотя бы одной существенной раной. Именно поэтому он вложил все свои силы и ярость в начало схватки. К сожалению, не вышло. Возможно, не приди на помощь Роберту те два рыцаря, которые пусть и ненадолго, но отвлекли на себя внимание, и всё сложилось бы иначе. Но история не терпит сослагательного наклонения, и реальность такова: Роберт цел, а Эйлор — постепенно угасает.
Кульминация — рана на ноге, которая по мере короткого, но жестокого поединка всё усиливалась и усиливалась, наконец сыграла свою роль.
Когда Эйлор в очередной раз уклонился от прогудевшего молота и отступил на шаг, он неудачно встал на мокрую грязь, отчего нога начала съезжать, нагружая и без того уставшие мышцы, пока ногу не пронзил до самой кости жгучий, парализующий укол боли.
Эйлор вскрикнул, его нога отказалась подчиняться, и он неловко опустился на колено. Баратеона победоносно замахнулся молотом и по широкой дуге направил его в голову упавшего Дракона. Упавшего, но ещё не сломленного; с рёвом, который издают дикие животные перед неминуемой гибелью, Эйлор выгнулся в спине и со всей оставшейся силой попытался заблокировать мечем удар молота. Ожидаемо, меч вырвало из ладони Сумеречного Дракона. Чудом было то, что вообще удалось парировать такой удар.
С лёгкой тоской Сумеречный Дракон провожал взглядом вращающийся клинок, и с куда меньшей тоской сжал пустые руки. Принц попытался было встать, но неудобная поза и боль в ноге не позволили даже этого. Он поднял голову и взглянул на Баратеона: лидер повстанцев стоял над ним, отбросив щит в сторону и взяв в руки двуручный молот. Он взревел и направил последний удар в голову последнего Таргариена, что мог сражаться.
Ненависть. Отупляющая, безграничная, бесконечная ненависть. Она копилась в Эйлоре на протяжении всей войны, и даже когда он сражался, она не исчезала, а просто ненадолго затихала. И сейчас эта ярость была настолько невероятной, что голова раскалывалась и слышался какой-то странный писк. Он хотел убить Роберта. Хотел выжить и вернуться к Элии. Но больше всего, он хотел убить его. Убить их всех.
Перекошенное от гнева и боли лицо Эйлора Таргариена полностью расслабилось, а взгляд стал пустым и бессмысленным. Не чувствуя больше ни боли, ни страха, он рывком пошёл на сближение с Робертом, попутно смещаясь вправо и уклоняясь от молота, едва не задевшего его плечо. Выхватив из-за пояса верный кинжал, он направил его острием вверх.
Принц Таргариенов и Лорд Штормового Предела замерли. Они стояли в упор друг к другу, шлем в шлем. Взгляд широко открытых, фиалковых глаз Эйлора с отстранённым интересом вглядывался в прорезь шлема Роберта, а также в скапливающуюся там кровь — кинжал с изумрудом в крестовине нашёл щель между шлемом и нагрудным доспехом, пробив горло.
Роберт начал что-то хрипеть, хотел было оттолкнуть своего убийцу, но Эйлор не позволил — начал шевелить острием стали внутри раны, причиняя жуткую боль, и продолжая всё так же пристально смотреть своими пугающими глазами. Насытившись страданиями, Сумеречный Дракон резким движением вогнал кинжал дальше, обрывая жизнь лидера повстанцев и позволяя тому упасть.