Они превратили Блошиное дно в погребальный костер. Не потому, что так сильно хотели сжечь вонючую часть города, — хотя многие, наверное, и хотели, — а скорее из-за того, что она уже горела, а руководство просто решило воспользоваться ситуацией.
Никто не знал, из-за чего или из-за кого начался пожар, знали лишь, что во время разграбления. Впрочем, эта деталь никого не волновала, и среди этих «никого» был Рэндилл Тарли, который, увидев клубы дыма, разумно отправил отряды людей на тушение огня.
Когда стихли серьезные бои, на это дело бросили бо́льшую часть лоялистов.
Тела погибших Ланнистеров, — как лордов, так и простых солдат, — свозили в бушующий гигантский костер, охвативший половину трущоб. Трупов были тысячи. Много тысяч. Разлагающиеся тела порождают болезни и недуги, а эпидемия — последнее, что нужно было и без того искалеченной Королевской Гавани, поэтому с мужчин снимали доспехи и оружие, а плоть бросали в огонь.
В смердящее амбре города вплелась новая нотка — горящей человеческой плоти.
Несколько септонов, более крепких сердцем и желудком, чем большинство их собратьев, часами повторяли соответствующие обряды над общим могильником.
Доспехи и мечи, по которым можно было опознать их как бывших обладателей, — например, уже были найдены таковые Браксов, Фолвелов и Джастов, и наверняка найдутся еще, — были отложены в сторону, чтобы по приказу короля Рейгара Таргариена вернуться в семьи погибших.
Остальное, — копья, мечи и простые доспехи таких же простых рыцарей и наёмников, — было рассортировано и распределено между войсками лоялистов по приказу Эйлора Таргариена, десницы короля.
Королевская Гавань была огромным, разросшимся городом, в котором жили десятки тысячь людей. Многие Ланнистеры сообразили, что этим можно воспользоваться. Когда стало ясно, что битва проиграна, они сменили оружие и доспехи на украденную гражданскую одежду. Эйлор знал, что неприятель рассеял часть своих сил по городу, но ничего не мог с этим поделать, сосредоточившись на цели поважнее — Великой Септе Бейлора. Тайвин Ланнистер и его сторонники захватили этот объект и превратили в крепость внутри крепости.
Безжалостный лев довольно быстро понял, что его люди слишком быстро перешли к праздному грабежу, слишком дезорганизованы оказались и не смогут отбросить прибывшие на защиту силы противника.
Вместо того, чтобы броситься в самоубийственную атаку, лорд Утеса Кастерли собрал вокруг себя около семиста своих людей, изъял из Стальной Улицы всё оружие, которое они только смогли унести с собой, и отступил на вершину Холма Висеньи. Далее он атаковал Грязевые Ворота, но безуспешно — был отброшен пехотой под командованием лорда Клейтона Берча.
Однако это обманным маневром.
В то время как Старый Лев максимально осторожно сражался с пехотой защитников и оттягивал на себя внимание, ещё больше его людей орудовали в окрестностях всё тех же Грязевых Врат, а именно — по Площади Работорговцев, лабиринту рынка, где продавалось всё, от вина до животных. Пекарни вдоль Мучной Улицы тоже оказались пусты. Львы воспользовались хаосом, чтобы не только собрать побольше оружия, доспехов, стрел и копий, но и запастись немалым количеством провианта, прежде чем забаррикадироваться в обители Верховного Септона.
У них даже хватило наглости водрузить над зданием знамя с ревущим львом. От этого зрелища Эйлор едва не возглавил сиюминутную атаку.
— Крепкий щит. — Приветствовал Ренфред Риккер своего старого друга и его оруженосца, сцепив с Эйлором предплечья, как только тот спешился с Воина. Лорд Холларда получил стрелу в плечо во время атаки, но продолжил вести бой, как ни в чем не бывало. Даже сейчас он не обращал внимания на бинты, обмотанные вокруг раны, а на его лице не было ни малейшего выражения дискомфорта. — Выглядишь паршиво.
— Сильнее меча — Ответил Эйлор, пока Аларик уводил Воина и его собственного коня к временной конюшне. — А ты — ещё хуже.
Откровенная ложь. У Ренфреда была всего одна повязка, в то время как у Эйлора: красный глаз, шрам на лице, огромная шишка на голове от удара о стену в детской комнате Эйгона, куча синяков после драки с братом. Да, выглядел принц неважно. А чувствовал её хуже. Всё, чего ему сейчас хотелось, это либо сорваться в новую битву и получить дозу адреналина, либо завалиться спать.
— Как лицо? Похоже, шрам выйдет знатный.
— Болит. А твоя рука?
Ренфред усмехнулся.
— Не понимаю, о чем ты.
Сумеречный Дракон скептически выгнул бровь, проходя мимо Риккера в заброшенную кузницу, которую они использовали в качестве временного штаба.
— Правда? Твоя ухмылочка подозрительно смахивает на попытку скрыть гримасу боли. Рейнис и то лушче с травмами справляется.
Эйлор вошел в простое одноэтажное здание, в котором всё ещё пахло сталью и огнем, даже после того, как Ланнистеры вычистили его. Сюда принесли стол из грубых деревянных досок, а также стулья разных мастей. Весьма посредственный штаб, если его таковым вообще можно назвать.
Несколько лордов сгрудились вокруг стола; перед ними лежала карта Королевской Гавани. Флаги, — красный — Ланнистеров и черный — Таргариенов, — показывали положение людей в городе. Было еще несколько группировок Льва, один в Драконьей яме и другой на Шелковой улице, но они незначительные, и их методично обходили, дабы потом прирезать. Тайвин был единственной фигурой, которая ещё не пала и имела значение как таковая. Поэтому Эйлор отправился именно к Тайвину.
Пока братья Таргариены заново знакомились и узнавали друг о друге много нового, командование городом было передано лорду Рэндилу Тарли, худощавому и начинающему лысеть. Он быстро и умело восстановил порядок, введя частые патрули, которые свели грабежи к минимуму, а также изолировал сопротивление Ланнистеров. Лорд выпрямился, когда Эйлор вошел внутрь, а его массивный меч из валирийской стали, — Губитель Сердец, — покачнулся в своих ножнах, закреплённых на спине перекинут через спину. Лицо Тарли было мрачным, челюсть твёрдо сжата.
— Принц Эйлор. — Произнес он скорее в знак признания существования принца, чем приветствия. Суровые серые глаза схлестнулись с фиалковыми принца.
— Лорд Тарли. — Кивнул Эйлор в ответ. — Вы проделали впечатляющую работу. Такого порядка в Королевской Гавани не было уже сотню лет. — Тарли скупо кивнул, никак более не отреагировав на комплимент. Он вообще не любил любезничать. И Дракона Сумеречного Дола это вполне устраивало; он был измучен и устал, и в любом случае не был настроен на игру словами. — Как долго он сможет продержаться?
— Мы не уверены, милорд. — Взял слово лорд Клейтон. — У нас нет возможности узнать, сколько еды и воды ему удалось украсть.
— Но мы точно знаем, что он не сможет сбежать. — Добавил Тарли, указывая на черные флаги на каждых воротах. — Мои люди никого не впускают и никого не выпускают. Город заперт.
Эйлор погладил бороду, глядя на карту.
— Семь сотен, говоришь? Этого достаточно, чтобы устроить кровавую баню, если мы решимся штурмовать Септу, а у них семь башен, в которых можно спрятаться.
— Также, не стоит забывать, что у них много лучников, лорд Десница. — Вставил Джон Коннингтон, протеже Рейгара и лорд Грифоньего Гнезда. Эйлор не особо любил Коннингтона. Он находил его одержимость Рейгаром такой же неприятной, как и пророчество своего брата, на котором тот помешался. Однако как человек, влюбленный в жену своего брата, он полагал, что не имеет морального права кого-то судить. — Наши арбалетчики перестреливаются с ними уже несколько часов.
— У нас достаточно сил для штурма, принц Эйлор. — Тарли был уверен в своем заявлении. — Можно ожидать серьёзным потерь, но результат однозначен. Им некуда бежать. Пара часов кровопролития, и всё кончено.
— Как и жизни сотен наших людей. — Заметил Эйлор, глядя на него суровым взглядом. — В час битвы с истинной армией Восстания, нам понадобится каждый солдат.
— Мы не можем оставить врага у себя в тылу. Не просто в тылу, а буквально внутри Королевской Гавани. — Возразил Тарли.
— Конечно же нет. Если придется его штурмовать, то будем штурмовать. Но точно не в течении следующих нескольких дней. Нам нужно отдохнуть, пополнить запасы и окончательно успокоить город после нападения, а также утвердить власть Рейгара. За это время, мы можем хотя бы попытаться придумать другой способ.
— Но лорд Десница, — начал Коннингтон, — Предатели…
— У них не хватит сил напасть на Королевскую Гавань. — Эйлор покачал головой. — Разведчики обнаружили принца Оберина всего в двух днях пути, а Баратеон воссоединился со Старком и Арреном в Риверране всего три дня назад. Оберин опередит их и окажется здесь с запасом в несколько дней. Ланнистеры взяли ворота обманом; у мятежников нет никаких шансов. Они не могут взять Королевскую Гавань, да и не будут пытаться.
Эйлор потянулся, пытаясь унять боль в суставах.
«Если мне придется штурмовать крепость, то нужно будет делать это стремительно, а не как сонная муха. Да, Септа превратится в семь кругов Преисподни»
— Дайте мне время, милорды. Появится возможность, и мы ею воспользуемся.
* * *
Лорен Ланнистер ненавидел осады. Он впервые в одной из них поучаствовал, — условно, — на протяжении всего-то двух дней, тогда как нормальные осады длятся месяцами. Если верить рассказам. Но ему и этих двух дней хватило, чтобы точно определить своё к ним отношение.
Он ненавидел осады.
Семьсот солдат Западных Земель засели в обители Верховного септона, обмениваясь стрелами с людьми, верными Таргариенам. Тайвина охватила холодная ярость, а "совет", который только что покинул Лорен, стал не более чем песочницей, в которой Лорд Утеса Кастерли мог свою ярость выплеснуть. Никто не предлагал сдаться, — хотя все, разумеется, думали об этом, — опасаясь за свою жизнь.
По итогу всё зависло в странной неопределённости. Люди теснились в огромном храме, Доме Семи и вокруг него, на относительно скудном пайке и вине. Лорен не особо беспокоился о еде, хотя любил вкусно поесть, как никто другой; а вот ограниченное количество вина его прямо-таки убивало.
Пьяный Лев бродил по темным углам и комнатам Великой Септы Бэйлора, руки его тряслись, живот сводило, в глазах читалась тоска. Другое солдаты избегали его или открыто насмехались. Лорен не обращал на них внимания. Он слишком глубоко был погружен в свои страдания, чтобы отвлекаться на какие-то там обиды или неподобающее обращение к столь знатной особе, как он.
Немало людей даже открыто спрашивало Лорена, как такой, как он, смог выжить и оказаться среди их рядов, в то время как многие другие, более сильные и достойные воины погибли.
Справедливый вопрос. Ответом, увы, Лорен не располагал.
Он помнил, что угощался в винных лавках на улице, охваченной хаосом. Как там она называлась? Сахарная? Медовая? Что-то в этом роде. Как внезапно, какой-то Ланнистер, один из его многочисленных кузенов из Ланниспорта, перерезал горло пекарю и собирался изнасиловать его дочь. Сам Лорен внимания на это особо не обратил, так, взглянул мельком, будучи слишком увлеченным дегустацией роскошных яств, но следующее событие проигнорировать уже не смог: ворвался здоровенный рыцарь и огорошил всех присутствующих приказом Тайвина. Конкретно Лорен должен был тащить на холм бочонки вина, — которые, собственно, и пил, — на холм, заполненный перепуганными простолюдинами.
На холм.
Холм!!!
Лорен уже много как лет не поднимался на такие высоты пешим шагом, и уже тогда ему не понравилось, к чему всё идет. Он просто хотел выпить. Желательно побольше. А ещё лучше столько, чтобы отключиться и проснуться, когда эта проклятая, никому ненужная, — лично ему, — война не закончится и он не вернется в особняк своей ветви семьи в Ланниспорте. Там он снова выпьет, собьёт похмелье. И всё снова станет как прежде.
Мечты-мечты…
Бродя туда-сюда и предаваясь меланхоличным мыслям, он каким-то образом добрался до покоев Верховного Септона. Как умудрился — сам не понял.
Насколько Лорен узнал из обрывков разговоров других солдат, самого Верховного Септона здесь не было, когда ворвались Львы а Тайвин занял его покои. Нахмурились ли бы Семеро из-за подобного акта вандализма, Лорен сказать не мог, но не особо об этом беспокоился — он уже давно с ними не общался, а когда последний раз посещал Септу, даже не помнил. Как и многое другое.
Лорен начал было поворачиваться, понимая, что не только не хочет оказаться в самой Септе, — боги наверняка им недовольны, — но ещё сильнее не хочет оказаться в зале, который присвоил себе очень злой Тайвин Ланнистер. Увы, на развороте его нога зацепилась за простой сундук, который Верховный Септон использовал для хранения, — ну, писаний или мантий, или чего-то еще такого, священного, — и он упал. Большой живот со странным шлепком плюхнулся о гладкий каменный пол.
Пьяный Лев полагал, что ругаться в септе — это уже совсем плохо, но Лорен ругался, громко и долго. Он лежал там, беспомощный, живот его бурлил, а тело дрожало, погрязая в страданиях и собственной никчемности; всё резко прекратилось, когда взгляд Лорена отметил, что часть пола под скромной койкой Верховного Септона как-то слишком сильно приподнята.
Часть Лорена была против того, чтобы совать нос в покои аватара Богов. Другая же часть чувствовала себя слишком несчастной, чтобы беспокоиться о морали, и просто желала себя хоть чем-то порадовать, хотя бы утолением любопытства, если не жажды выпить. В то же время третья часть желала поскорее убраться из этих покоев, пока не вернулся разъяренный Тайвин Ланнистер и не решил выплеснуть своё тщательно скрываемое, но всё же очевидное бешенство на бедного алкоголика, проникшего в его комнату.
Была ещё четвертая часть. Той настолько было насрать на всё и на всех, равно как и на саму себя, что вынудила Лорена отпихнуть койку в сторону.
Это оказался люк, деревянный, вделанный в камень пола, с пленкой пыли на нем. Лорен долго смотрел на него, даже не будучи уверенным, хочет открывать её, или нет. Что мог хранить Верховный Септон под своей койкой?
Туннель. Оказывается, Септон зачем-то здесь прятал туннель.
Лорен спустился по лестнице, пробиваясь через кучу паутины. В туннеле было темно, настолько темно, что Лорен не мог ничего разобрать. Возвращение назад представляло из себя очевидный и, вероятно, самый разумный вариант, но этот туннель должен был куда-то выходить, а Лорену так отчаянно хотелось выпить, что он готов был с боем пробиться бы через все Семь Чертогов Ада ради полного рога эля. Что бы ни скрывалось в этом тоннеле, он наверняка не так плох.
Пьяный Лев прижался к стене, продираясь сквозь паутину и пыль, что имелась здесь в таких количествах, каких он никогда прежде не видел, и постоянно спотыкаясь, падая на грязный деревянный пол чаще, чем даже в свои самые худшие дни. Ну или самые счастливые, если расценивать состояние полного опьянения как что-то хорошее. Кто бы его ни построил, он явно давно им не пользовался, но Лорен продолжал бороться, в основном потому, что знал, что возвращаться уже поздно. Мог вернуться Тайвин Ланнистер. Без вина.
«Я иду туда, где есть вино. Найду его в этой жизни, или следующей — неважно»
Лорен не знал, сколько времени провёл в этом тихом, грязном, темном тоннеле, но явно больше, чем ему хотелось бы, и когда он наконец наткнулся на очередную лестницу, потребовалось всё самообладание, чтобы не заорать от радости.
Открыть новый люк оказалось сложнее — его что-то сверху прижимало. Тем не менее, используя всю свою силу, — не особо то впечатляющую, — ему удалось с треском вырваться на свободу. Его органы чувств поразили странные раздражители. Лорен точно подобного не ожидал. Если запахи, возможно, и оставляли сомнения, то звуки — точно нет.
Лорен Ланнистер оказался в борделе.
Его глазам потребовалось немало времени, чтобы привыкнуть к свету после столь долгого пребывания в темноте, но в конце концов ему удалось сопоставить окружающую обстановку с помещением склада. Продукты, от мешков с картофелем до боков сушеной говядины, были аккуратно упорядочены в комнате рядом с…
«Во имя Семи… неужели? Молю вас, пусть это окажется оно»
Вино, любовь всей его жизни, по совместительству было тем, что удерживало Лорена во тьме алкогольного беспамятства и тем, что стало причиной его ужасных страданий. Пьяный Лев мгновенно свою любовь, достал бутылку из ящика, откупорил ее, поднес к губам и позволил жидкости хлынуть в пересохшее горло.
Блаженство. Полное и абсолютное блаженство.
Лорен лишь едва-едва заметил, как открылась дверь в кладовую; едва услышал крик или увидел обнаженную плоть девушки с Летних островов, и чуть не пропустил острие стального меча, который прижал к его животу грузный мужчина без рубашки, которого привела девушка.
— Скажи Уотерсу, что я нашел льва. — Раздался хрипловатый голос, и мужчина вскинул руку на девушку, которая тряслась за его широкой спиной. — Иди уже!
Шлюха побежала исполнять приказ, а здоровяк надавил своим мечом достаточно сильно, чтобы Лорен понял, что алкоголь, каким бы великолепным он его не считал, не должен сейчас быть в приоритете. Несколько минут назад он был готов умереть за еще одну бутылку, но сейчас, освежающий вкус только что выпитого заставил его по-новому взглянуть на жизнь. А главное, он понял, что хочет оную жизнь сохранить.
— Ты прятался здесь всё это время, подонок Ланнистеров? — Спросил бородатый мужчина, на груди которого было столько шерсти, что он был похож на медведя. — Пьешь вино, чтобы избежать того, что тебя ждет?
Лорен поднял руки вверх, но не отпустил горлышко бутылки.
— Если бы я пробыл здесь так долго, друг, я бы не смог сейчас разговаривать с тобой, не то что стоять прямо.
Мужчина фыркнул в легком веселье, но сталь от пуза Пьяного Льва не убрал.
— Справедливо. Но если ты не был здесь всё это время, то где?
Что же, это интересный вопрос. Правда заключалась в том, что он находился в септе, среди людей, которые, скорее всего, враждебно настроенны по отношению к тому мужчине, что сейчас прижимал меч к его животу. Многие из них были членами его семьи, остальные присягнули ей, и всем им он не нравился. Тем не менее, он всё ещё оставался Ланнистером, а это означало, что он должен быть верен другим Ланнистерам, независимо от того, нравится он им или нет. Не так ли?
С другой стороны, эта семья планировала убить детей Таргариенов. Они изнасиловали многих женщин, убивали, грабили, обманов взяли ворота. А если бы не прибыл вовремя принц, то всё стало бы ещё хуже. А ещё они не давали бедному пьянице вина, которое попросту необходимо было, чтобы не умереть, и довели его до состояния трясущегося, блюющего ничтожества.
Вопрос перед Лореном стоял действительно интересный:
Если он расскажет этому медведю в человеческом обличье о том, куда ведет туннель, это сделает его предателем? Или лоялистом, поскольку Ланнистеры, технически были мятежниками?
Думать об этом было слишком больно. У этих людей есть вино, в избытке, а мужчина всё равно увидел открытый люк, и его явно необразованный, но необязательно тупой разум так или иначе сложит кусочки паззла воедино. Лорен решил избавить его от этой задачи.
— Дай мне еще бутылку вина, — сказал Пьяный Лев, — и я расскажу, где был.