106 Глава сто шестая. Истина и Прилив..fb2
Пещерная комната с грубыми стенами и потолком, а в ней новенькие, еще блестящие лаком столы, стулья и высокие шкафы, набитые книгами.
Каждая рукопись, книга и свиток четко каталогизированы, показывая, что именно бывший библиотекарь занимался расстановкой.
И не дай Король Душ вернуть книгу не на то место, у одного очкарика получается очень выразительный недовольный взгляд. Профессиональные привычки еще отзываются в нем, ха.
— Это здесь, — Айзен подошел к столу, выдвинул ящик и достал древнюю шкатулку.
Осторожно, кончиками пальцев, он поднял крышку. Внутри лежат старые рукописи, желтые от времени, почти прах.
— Это оригинал, — прошептал Айзен, даже дыша в сторону. — Он твой, как подарок.
Показав мне это, он так же аккуратно закрыл крышку. Поставил шкатулку в сторону. А потом куда спокойнее достал из ящика стола свежую рукопись в мягкой желтой обложке.
— А вот и свежая копия. Все слово в слово, я проверял. Держи, читай, я пока чай заварю.
Признаюсь, он смог пробудить внутри меня любопытство. Таких древних свидетельств истории я еще не наблюдал.
Не спеша сразу читать, я сел за стол, поерзал на твердом сиденье и спросил:
— Нулевая Эпоха… Где ты вообще смог достать их?
Горделивая усмешка посетила губы Айзена, колдующего над большим пузатым чайником с заваркой и мерной ложечкой.
— Хотелось сделать тебе нормальный дружеский подарок, за это вот все, — неопределенно махнул рукой на окружение Соскэ.
Хотя я мог называть это деловыми отношениями, оба мы понимали, что это ими не являлось. Затраты к выгодам вообще не сводились. Только моя вера в будущие свершения Соскэ продолжала заставлять меня вливать огромные финансовые ресурсы в его исследования.
Мы преследовали свои мечты, вкладывая каждый что может в общее дело.
Так что я не лицемерил, типа «не стоило…», а просто кивнул.
— По-настоящему интересную, правдивую Историю можно найти не только в Совете 46 или Библиотеке Академии в закрытых разделах, — спокойно рассказывает Айзен, помешивая ложечкой в чайнике. — В архивах старых, действительно старых Семей можно отыскать настоящие жемчужины. Главное — найти, где искать.
Крышка легла на запаривший чайник, Айзен выставил на стол чашки, блюдце с печеньем, присел сам, не прерываясь в рассказе:
— Я нашел и купил эту рукопись у последнего потомка Семьи Сано. Не о чем не говорит?
Покачал головой. Впервые слышу.
— Да, мне поначалу тоже, — кивнул Соскэ. — Если бы не мое упрямство и желание сделать нормальный подарок, я бы столько не копался в поисках забытых родословных. Сано — это имя, ставшее фамилией. Первым человеком, которого так звали, был Сано Цунаяширо.
Мои брови поползли вверх. Цунаяширо? Один из Великих Домов!
Айзен усмехнулся моему удивлению.
— Хотя сейчас Цунаяширо ничем не примечательны, когда-то их почитали как Хранителей Знаний и звали Семьей Небесных Мудрецов.
— Это я знаю. Но те времена давно прошли.
Когда-то именно Дом Цунаяширо помог заложить основу в Архив Совета 46, а так же внес самый большой вклад в Библиотеку Академии Духовных Искусств. Им есть чем гордиться, это правда.
— Об этом молчат, но даже в Великих Домах случаются перевороты, — притворный вздох очкарика. — Ах, эти сладкие игры во власть аристократов. Побочные ветви становятся Основными, а прежние хозяева семей уходят в позоре… Или тихо исчезают, умерев, спрятавшись и так далее. Сано был ублюдком, даже не жившим в поместье. После одного из таких интересных поворотов в Доме Цунаяширо он решил больше не оставаться в столь опасной семье, прихватил немного богатства в смуте, а так же несколько рукописей на память о своей крови Хранителя Знаний. Это было не меньше шести веков назад.
Айзен кивнул на шкатулку.
— Это последнее, что осталось. И теперь оно твое.
— Спасибо, — выразил я кивком благодарность.
— Не за что, — пожал плечами Соскэ, не высказав, какими трудами ему действительно досталось подобное сокровище.
— А последний Сано?
— Он переехал в лучшие места. Так скажут бывшие соседи на улице. Он и правда переехал в глушь, хотя я думал убить его.
На секунду глаза Айзена стали жесткими, холодными.
— Даже так?
— Эти знания слишком опасны. Прочти и ты поймешь.
— Раз их Семья хранила такие опасные знания столько лет, то и он придержит язык.
— Потому и не убил, — спокойно констатировал Айзен. — Сано Юширо умный человек, он знает, о чем надо молчать. Просто мое знание его связи с Цунаяширо и краже его предка уже напугало его до полусмерти.
Я кивнул и притянул к себе рукопись, открывая обложку. Айзену не надо ничего говорить об осторожности. Если он сказал что все нормально, то так и есть.
Если бы он прирезал невиновного, у нас был бы обстоятельный разговор о границах дозволенного.
Радует, что Айзен, источник бесчеловечных экспериментов над преступниками, все еще придерживается черт разумного.
Эксперименты — это работа, а не выплескивание садистких наклонностей мясника.
Радует, что Айзен шинигами стальной воли и не позволит себе перепутать Цель и Средства местами. Простой человек мог бы уже исказиться, стать темным, извращенным или холодным.
Ничего из этого в Айзене не проявилось. Он всегда был удивительно рационален и спокоен. Но я знаю, что у него есть эмоции, там, за разумной оболочкой, бушует море не меньше, чем у любого другого.
Если довести спокойного человека, его ярость сильнее, а последствия ужаснее. Я видел злого Айзена Соскэ.
Обычно врага злят, чтобы он совершал ошибки. К Айзену это не относится. Он от этого только опаснее.
Злой Айзен не выходит из себя и не закатывает яростные истерики. Нет, он просто перестает играть, начинает использовать самые смертоносные приемы без ограничений.
Обычно он сражается элегантно, используя силы ровно столько, сколько нужно для поражения врага.
Противник может стать куском перемолотого фарша, но травинка под ногами не пострадает. Это вызывает восхищение у людей, которые видят, как Айзен сражается. Которые знают, куда смотреть.
Когда шинигами с его силой больше не волнуют окружающие разрушения, это страшно.
— Не наливай мне пока, — попросил я, вчитываясь в рукопись.
Я знаю себя, зачитаюсь, чай в кружке остынет.
— Как скажешь.
Комнату наполнило уютное молчание, в него вплетается звук шелеста страниц, нос дразнит запах заваренного чая.
Айзен пил горячий напиток, думая о своем, я читал, стараясь не поднимать брови после каждого абзаца.
Это было архаично, но достаточно понятно. По сути, я читал просто Хронологию событий. Скурпулезный летописец записывал важные события в мельчайших деталях, но его привычка так же заставляла его писать о быте тех времен так же мелочно, позволяя мне догадываться о других вещах с легкостью.
Это было давно. Так давно, что не существовало еще Трех Миров, но мир был Един.
Люди не умирали. Даже будучи съеденные зверем или порубленные на куски, они исчезали, чтобы просто появиться вновь спустя какое-то время. Самой Смерти не существовало.
Но Бог был. И люди звали его Королем Душ, ибо он обладал способностью влиять на окружающую реальность до такой степени, что власть его простиралась даже до душ людей.
Он был странным. Он не правил. Не испытывал смертных желаний. Не упивался властью и силой.
Он строил, лечил, помогал.
Бог просто ходил по земле и помогал страждущим людям, выслушивал их мольбы, стирал редкие недуги, помогал урожаю всходить на скалистых землях, под его стопами били свежие родники в пустынях, а самые страшные чудовища отступали и были смирнее котят.
Он был безмолвным, но чутким Хранителем.
Но там, где есть люди — есть раздоры.
Без Смерти никто не мог держать в узде худших из людей. Не мог обуздать порочность человеческой натуры.
Выслушав мольбы простых, честных людей, Король Душ изобрел кое-что новое, решение, поистине доступное лишь божеству.
Он поднял руки и из земли восстали Врата, столько огромные, что тень их могла закрыть город. А когда они открылись, то за ними оказался Ад.
Концепции и механизмы, призванные удержать и пытать грешников в мире, где не было Смерти, были внутри и названы Волей Ада. Ужасные Стражи вышли из Врат Ада и нерушимыми цепями заковали всех злых и извращенных, всех грешных и ужасных.
Тираны и простые воры, убийцы и насильники, глаза Стражей видели грех, искали грех и забирали грех с собой.
На пять недель Врата Ада открылись, а когда они закрылись, Греха в мире больше не было.
Так был создан Ад.
И мир вздохнул с облегчением.
Но процветание, пусть и прекрасное, продлилось недолго…
Из-за пределов мира пришел незваный гость. Он прибыл из Пустоты за пределами мира, а потому люди назвали его Великим Пустым.
Это было чудовище огромных размеров, один его шаг мог покрыть под ступней целый город, а от ходьбы ломалась сама земля. От его дыхания исходила порча, зло, пятнающее сами души людей.
Там, где проходил Великий Пустой, люди превращались в монстров, желающих лишь пожирать других.
Так в мире впервые появились Пустые.
— Вот черт…
Я выругался тихо, но крепко. Айзен глянул на какой я странице и лишь усмехнулся, не мешая мне читать дальше.
Когда Король Душ узнал об этом и среагировал, было уже поздно. Зараза Великого Пустого разрослась так далеко и быстро, что уже ничего нельзя было поделать.
Сам мир был заражен концепцией Пустоты. Умирающие люди теперь не возрождались, а становились Пустыми. Это больше нельзя было изменить.
Великий Пустой… Он встретил на своем пути Короля Душ и нет свидетелей их битвы, потому что все, что могло наблюдать ее — погибло. Известен лишь исход.
Король Душ победил. Великий Пустой, инопланетный злой бог, исчез.
Но его проклятье миру осталось.
Летописи передавали лишь часть ужасов тех времен.
Полчища Пустых пожирали все живое, а там где они прошли — сама земля погибала. Оставался лишь серый, безжизненный песок. Мертвые становились Пустыми, живые пожирались, никаких переговоров, никаких методов остановки.
То было стихийное бедствие мирового масштаба.
Король Душ собрал подле себя лучшие умы, сильнейшие Семьи, позже ставшие Благородными Домами.
Вместе они придумали решение.
Мир был разделен. Погибшие Пустоши и большинство Пустых были изолированы, то измерение стало Миром Пустых.
Чтобы справиться с заразой Пустоты, поразившей всех людей, обычный мир был разделен надвое.
Так появился Мир Живых, в котором души людей были укрыты материей без духовности, плотью и кровью.
Так появился Мир Мертвых, Общество Душ. Последний оплот Чистых Душ.
И Круговорот Душ, где погибшие в Мире Живых души проходили очистку от Пустоты и вновь приходили в мир чистыми.
Сам Король Душ стал Столпом Трех Миров, механизмом смерти и перерождения, фильтром для всех душ.
По задумке, со временем, Круговорот Душ должен очистить Три Мира от заразы Пустоты и тогда все снова вернется к былому порядку благоденствия и процветания…
Но зараза Пустоты оказалась слишком сильна. А Король Душ больше не мог вмешиваться лично.
Так появились первые шинигами, помогающие поддерживать хрупкий Баланс Трех Миров, помогающие Круговороту очищать Пустоту.
Но до появления шинигами были иные попытки ускорить очищение…
В летописях упоминаются люди, чья чистота должна была стать антитезой Пустоте. Они уничтожали Пустых стрелами из синих луков, поэтому их звали Святыми Лучниками…
— Квинси? Тогда? Какого Меноса…
Но были слишком уязвимы к Пустоте в ответ. Святые Лучники быстро исчезли, а на их место встали Шинигами. Боги Смерти, которые не просто могли убивать Пустых, но помогать Круговороту, очищая Пустоту правильно.
Первыми Шинигами стали члены Благородных Домов, помогавших Королю Душ. Они совместно основали Белый Город.
На этом летопись заканчивалась.
Я закрыл рукопись, повернулся к Айзену.
— Разве Квинси не говорят, что происходят от Императора Яхве? Это произошло гораздо позже!
— Я долго думал об этом, — спокойный тон голоса друга успокаивает эмоции. — История Яхве известна, он не скрывал ее. Болезненный ребенок без чувств, который давал часть себя и обретал больше, чтобы стать Богом Квинси, отцом Квинси…
Презрительная усмешка исказила губы Айзена.
— Я думаю, он был последним выжившим. Отбросом от эксперимента создания расы воинов против Пустых. Как ученый, я бы мог сказать что «эксперимент провалился» и уничтожить образцы. Мутация то была или последняя милость Короля Душ, но Яхве выжил и стал тем, кем стал. Просто еще одним божком, выступившим против Общества Душ. Пережиток прошлого.
Истина прошлого. Правда происхождения Квинси. Настоящая история создания Трех Миров.
Все это кружилось в моем разуме, сталкивалось и рождало новые вопросы. А вместе с ними страх.
История умеет показывать четко лишь одно. Она циклична. Она повторяется.
— Не боишься, что нас тоже «того» — выразительно перечеркнул ладонью горло. — Сколько лет прошло, человечество только растет, Баланс держится, но конца этому не видно.
Я не высказал этого в слух, но уверен, оба мы подумали — когда Королю Душ надоест? Когда доброта Бога-Хранителя нашего мира иссякнет? Когда он посмотрит на нынешний проект «Шинигами» и решит…
— Время уже доказало состоятельность Шинигами, — уверенно, слишком уверенно ответил друг. — Мы нынешние хозяева и защитники Трех Миров.
— Уничтожь рукопись, — резко сказал я, пододвинув подарок Айзену.
Мы молча встретились взглядами. Тишина продлилась недолго. Он понял мои мысли.
Шкатулка с оригиналом и рукопись легли на пол. Подарок сгорел в красном огне, быстро истлевая и прах и пепел, пока даже его не осталось.
После этого мы долго не сидели, мне нужно было возвращаться в Сейретей.
Когда под ногами пролетали земли и леса, долины и горы, а сюнпо трепало волосы вихрем проходящих ветров, дурные мысли были выбиты из головы.
Я думал, думал и понимал, что эти истины не преподают новым шинигами в Академии, но высшие члены Совета 46, Шесть Судей, а так же Благородные Дома не могли не знать настоящей истории.
Я даже не знаю, отец, который один из Сорока Мудрецов, в курсе этой истории или держит в секрете даже от меня? Хотя знает мое увлечение Древней Историей.
Зараза Пустоты, поразившая сам мир и все души вне Общества Душ…
Мне казался странным дикий страх Совета по отношению к тем же Вайзардам. Глупейший запрет вернувшимся Капитанам не использовать Маски Пустых, приведших их к поражению в Тысячелетней Кровавой Войне.
Но сейчас это уже не кажется глупостью. Разве Сейретей — это не последняя Чистая Земля? Использовать на ней аналог чумной бомбы, Пустоту — какого черта, нет!
Просто присутствие Вайзардов, возвращение им постов Капитанов и Лейтенантов — это уже шаг беспомощности, крайней нужды в силе для защиты Общества Душ.
Думая с точки зрения Совета, я мог лишь представлять, в каком они были отчаянии. Я сам не уверен, что позволил бы Вайзардам, носителям Пустоты Капитанского уровня, вообще вступить на чистую землю Общества Душ — сам Сейретей.
Не представляю чем они смогли доказать свою верность. Или просто Ямамото поручился и этого хватило.
Вот блин…
Столько мыслей теперь в голове. Теперь еще понятнее ненависть и обида Яхве и Квинси на нас и Короля.
Есть причины для ненависти. Но что с того? Меня это мало волнует. С каких пор надо сюсюкаться с врагом? Шли бы они в задницу Меносу.
Сейчас меня куда больше волнует другая вещь.
Новое понимание. Три Мира — это не незыблемая конструкция, а Баланс это не фига не баланс, а последняя битва на краю пропасти. Удерживаемая только благодаря Готей 13 и Королю Душ.
Мы все висим над пропастью, никогда не переставали.
Великий Пустой сломал мир, а мы уберегаем его остатки от полного краха.
С ростом людей в Мире Живых рост самой Пустоты никогда не прекратится! Нагрузка только будет увеличиваться.
Но разве я могу что-то сделать со своей маленькой, жалкой силой? Я всего лишь муравей побольше в стеклянном муравейнике Короля, за которым тот пристально следит и лелеет.
Чувство небезопасности, уязвимости, это проникло в мое сердце острой иглой. И она осталась там.
Я так задумался, что не заметил, как на горизонте показались белые башни Сейретея. Ощущение священности и духовности от Белого Города наполнило меня миром, спокойствием. Чувством дома. Вернуло толику знакомой безопасности.
Новая решимость начала расти внутри моей души.
Я не буду просто мириться с этим. Я никому не позволю разрушить свой дом. Пустота, Квинси, Боги извне!
Зубы упрямо сжались.
Пока Король Душ следит за миром. Пока Круговорот очищает души и поддерживает Баланс… Я должен успеть сделать что-нибудь.
Без мечтаний пустозвона и несбыточных надежд, я могу пока начать только с себя и своего окружения.
Планы на Отряд должны начать реализоваться раньше задуманного.
Седьмой Отряд должен стать моим столпом, опорой и источником Перемен.
Я увеличу свою тренировки. Пора тренироваться наизнос и подключать все, что придумает Айзен! А тем временем перемены придут в Седьмой Отряд.
Так я думал, так мечтал, пока…
* * *
Спустя полгода. Осень.
— Нет! Нет, нет и еще раз нет! Сколько раз я должен повторять, Судзин?!
Капитан Сугимото аж по столу ладонью ударил. В кабинете только двое, он и я.
— Офицеры остаются на своих местах! У нас нет времени на увеличенные тренировки рядовых. Хочешь, чтобы Офицеры бегали и выполняли их работу, пока слабые станут сильнее? Это фантазия должна закончится, парень!
— Капитан…
— Сказал — нет.
Удушающее, ядовитое давление реацу Капитана изливается на мои плечи, заставляя молчать, заставляя соглашаться с приказами.
— Ограничение на Отряд давно установлено, это не больше тысячи шинигами, — снова хлопнул ладонью по столу Капитан. — Хочешь, чтобы ветераны стали сильнее и жили дольше? Не будет текучки! А как нам принимать новые таланты из Академии? Все они уйдут в другие Отряды!
— Я предпочитаю проверенных и закаленных ветеранов, — упрямо процедил я сквозь зубы. — Они не исчерпали свой потенциал. Мы шинигами, долго живем, понятие вливания новой крови к нам не применимо полностью. Надо просто дать время и защиту старым членам Отряда. Разве я уже не доказал это? Статистика…
— Я. Сказал. Нет.
Разочарованный взгляд Сугимото на меня больнее удара мечом. Традиции, долгий опыт, налаженность работы веками, все говорило против моих предложений.
Он знал как лучше, он был старше, он был сильнее. Он — Капитан.
Старик в последний раз прижал меня аурой реацу и приказал:
— Хватит. Я больше не услышу ничего из этого. Работай, Лейтенант. Свободен.
Это был не первый наш разговор на тему перемен в Отряде. Но, кажется, последний.
Каждое мое «улучшение» со временем откатывалось назад. Чтобы не казалось, будто правая рука не знает, что делает левая с противоречивыми приказами наоборот, Капитан Сугимото отменял мои нововведения медленно, но неотвратимо.
Первый раз. Второй. Каждый раз! Каждый, чертов, раз!
Я сохранял ледяное выражение лица, идя по территории отряда в сторону лесополосы.
По тропинкам, к Монументу Памяти, черному обелиску в центре прозрачного пруда.
Там, на берегу, меня ждал Айзен, лениво бросающий камушки в воду.
— Снова отчитал тебя? — с усмешкой на губах, но сочувствием в глазах спросил он.
— Да.
Стоим, молчим. Айзен легко двигает кистью, камешки по одному прилетают в воду воду, оставляя рябь. Рядом звучит тихая трель птиц в лесу, не боящихся людей.
— Судзин, когда он в последний раз тренировал тебя? — задал друг неожиданный вопрос.
Тренировки с Сугимото становились все реже и реже, пока совсем не…
— Два месяца назад. А что?
— Кажется, Капитан больше не считает тебя достойным преемником, — тихо, почти шепотом произнес Айзен.
Помолчав и вспомнив отношение Сугимото, разочарование в его глазах на мое упорство с желанием перемен, я стиснул кулаки и ответил:
— Похоже на то. У него достаточно времени, чтобы найти и воспитать нового. Обычное дело.
Соскэ бросил последний камень в воду. От всплеска по тихой глади побежали волны.
Я закрыл глаза. Было больно в сердце. Обидно.
Капитан больше не передаст свой пост как принято сейчас, мирно. По сути, в дуэли, занижая свою мощь и опыт.
— И что мне делать? — прошептал я. — Отказаться от всего? И что, если он не желает? Мне быть послушной собачкой?
Я не знаю, кого я спрашивал. Айзена? Несправедливый мир? Себя?
Стиснутые кулаки разжались. Холод на лице сменился обычной полуулыбкой. Я открыл глаза.
Решимость. Настоящего шинигами отличает стальная решимость.
К черту все компромиссы, все уступки, отношения «учителя и ученика», традиции, нынешние нормы. Верность своему Капитану?
Пошло все это к черту! Пошло все это в Ад!
— Он не хочет? Пусть так, — яростная решимость в словах поразила моего друга, глядевшего на меня с удивлением. — Тогда я пойду по старому пути.
Я встретил взгляд Айзена своим и произнес то, о чем не смел думать всего час назад.
— Я возьму свое силой.
Никаких компромиссов. Ради мечты… Больше я не буду колебаться.
Стоило мне по-настоящему решиться, измениться, буквально прозреть! В тот же миг внутри словно хрустнул лёд на бескрайнем озере Внутреннего Мира.
Смех, ликующий смех Цукигами звенит в моих ушах набатом, колоколом! Хруст льда и смех звенят! Гремят! Ликуют!
Я смотрел внутрь себя и видел, как сошедший от радости с ума дух Зампакто танцует на льду, на башне дворца изо льда, раскинув руки в стороны, запрокинув голову и смеется, смеется без конца! А его глаза горят серебром!
И реацу… Реацу во мне возрос и вздыбился целый океан.
Лёд сменился настоящей водой, бушующим цунами! Только дворец изо льда стоит под волнами нерушимо, а Цукигами танцует на ледяной башне, приветствует волны из моей силы на своем теле!
Цукигами волновал гравитацией приливы и отливы, как Луна в форме человека, наслаждался битвой волн друг с другом! Никогда не видел его таким веселым, таким счастливым!
Я словно не замечал, отстраненно наблюдая, как Айзен лихорадочно накладывает барьер за барьером вокруг нас. Не замечал, как проседает земля, осыпается берег, волнуется вода в пруду, врезаясь в обелиск.
Мысль о том, что Айзен сможет быстро все поправить Кидо мелькнула и исчезла.
Я смотрел на плотную, серебристую реацу, танцующую на моих руках, истекающую из меня так, будто завтра не существует. Водоворот силы, трескающий барьеры Айзена, как семечки, один за другим.
Я…
Я шагнул к силе Капитана.
Воображаемая лестница к могуществу покорилась мне, дав шагнуть на очередную ступеньку.
Я усмирил силу одной мыслью и реацу стихла, повиновалась так легко, как никогда раньше.
Прикрыл веки, примиряясь с новой силой, успокаивая цунами внутри. Лёд, что был моим ограничением себя, подспудным желаем неизменности, сломался, открыв Океан.
Сила, она как будто всегда была там! Всегда пряталась за льдом. Не маленькое озеро, а целый Океан могущества моей души.
Все во Внутреннем Мире символично.
Океан — это символ не просто воды. А вечного движения, вечных перемен течений.
Внутри меня воцарилось Небо и вечно движущийся Океан. В этот момент я осознал, что олицетворяет мой Внутренний Мир.
Это перемены. Это движение к лучшему. Это Свобода.
— Извини, Соскэ, — улыбнулся я с закрытыми глазами, легко ощущая местоположение друга. — Это было неожиданно.
Мое Я, понимание себя, сама душа сублимировалась, стала маленьким миром в большом Мире.
Я открыл глаза. И увидел мир по-новому.