105 Глава сто пятая. Трехлетний мотылек в пламени..fb2
Время подобно быстрой реке, когда занят каждый день. Чередуясь между активностью и сном, дни летят как мотыльки на огонь, сгорая без пепла и оставляя лишь воспоминание.
Так, бесследно исчезая, проходят дни и недели, складываясь в месяцы, незаметно превращаясь в годы.
Три года спустя.
Весна в Сейретей как всегда знаменуется чудесной погодой, теплой и солнечной. Солнце только встало из-за горизонта, заставив весь Белый Город пробудиться, наполниться людьми и делами, словно оживший муравейник.
Но все это мало касается определенной территории в задней части Бараков Первого Отряда. Тут всегда тишина, безлюдно, почти мертво. Ограниченная зона.
Закрытая тренировочная площадка Первого Отряда. Слухи говорят, что здесь тренируется Главнокомандующий. Глядя на несмываемую копоть на стенах и оплавленный камень — верится.
Высокие темные стены подобны простому каменному ящику без крышки. Изнутри не доносится никаких духовных колебаний, никаких звуков, нет света.
Но сейчас там сражаются два шинигами.
Оба с фамилией Окикиба.
Третий шинигами, молодая девушка с косой блондинистых волос, наблюдает извне перед особым местом стены, где она прозрачна. Тут твердый камень заменяет чистый барьер Кидо.
Ода Касуми так сконцентрирована, что не замечает, как кусает розовые губы и как ногти впиваются в ладони. В глазах то азарт, то опаска, непонятно, переживает она за тех, кто внутри или сама бы хотела поучаствовать в битве.
Внутри стен площадки царит грохот столкновений клинков, слышен резкий свист сюнпо, воздух пронзают белые молнии, врезаясь в желтые барьеры!
Все происходит слишком быстро, не уследить!
Два шинигами сражаются. Один старый, одет в шикахушо как с иголочки, волосы строго зачесаны назад.
А второй только в штанах, с голым торсом, его одежда аккуратно сложена в углу у входа. Слишком уж нечестно использовать шикахушо от самой Шутары, подобное лучшим доспехам, в справедливой дуэли.
Старый седовласый шинигами с одной черной прядью хищно улыбается. Из-за густых усов его усмешка кажется острее, а зубы похожи на алчные клыки тигра, нашедшего добычу.
Обычно спокойного, даже иронично снисходительного Генширо, сегодня битва по-настоящему встряхнула. Разгорячила кровь! Возбудила забытые эмоции! И кто виновник, чтоб его, родной внук!
Острый взгляд старого шинигами скользит по точеным мускулам на теле противника с явным желанием порезать, с опытом бывалого мясника, раздумывающего, с чего начать лучше обрабатывать столь качественную плоть.
Неприятный взгляд, смешанный с убийственным намерением прохлаждает не хуже северного ветра, вызывая мурашки.
Битва снова кипит, медленно набирает обороты и мощь. Вдруг лязг мечей смешался со смехом старика. В нем слышится азарт, слышится страсть к битве!
Хриплый смех Окикибы Генширо кончается выкриком:
— Смелее, сопляк! Я не рассыплюсь от такого!
Я подавил дрожь в руке, сжимающей меч. Остатки столкновений заставили пальцы неметь, но поток реацу быстро возвращает чувствительность. Спокойно отвечаю:
— Ты сам захотел.
Дед так взволнован, потому что мы слишком давно не сражались, годы прошли. И я сильно изменился, теперь я не уступаю, даже давлю в ответ на него!
Спустя три года я уже не так прост, как раньше. Научился новым трюкам. Больше не нужно использовать специальную позу для активации Шикая, не нужно вкладывать меч в ножны.
— Раскройся, Цукигами но Каса.
Простой меч стал шпагой, ножны на поясе исчезли сами, а в другой руке появился сложенный зонт в роли короткого копья.
Мощная реацу наполнила мои вены и мышцы, даруя эйфорию от повышения силы. Но вне тела даже легкий ветерок не поднялся, аура не давит. Это не отразилось никак, кроме легкой улыбки уголками губ.
Обычные шинигами, не сенсоры, даже не увидят в моей ауре разницы до и после. Идеальный контроль над собственной силой. То, к чему я шел годами.
Айзен, у которого такой контроль есть, слишком давил на меня.
Между тем, кто использует каждую долю силы на 100% и нет — огромная разница. Я хотел ее, жаждал, тренировался… И получил, что хотел.
Генширо поднял меч, я тоже. Серебристая реацу заостряет лезвие меча, бликуя и выражая угрозу одним своим видом. Это было единственное предупреждение для деда.
Шагнул в сюнпо, появился перед стариком и тут же ударил сначала с левой руки, зонтом-копьем, а когда Генширо отразил, следом, как тень прошлого удара пришел клинок, тихий, но опасный, как скользящий бросок ядовитой змеи.
Дед увернулся, но едва. Кураж схватки в его глазах сменился опаской, движения стали осторожными. Это было достаточно быстро и коварно даже для него.
Я скользил за его шагами сюнпо своими, не отпуская, всегда рядом, всегда удар за ударом, без передышки, без мгновения на контратаку.
Так продолжалось тридцать два биения сердца, пока Генширо не провернул трюк с сюнпо финтом, сделав его с задержкой, выкроил мгновение.
Две старых, но сильных и жилистых руки сжимают меч в стандартной стойке Зандзюцу, над головой.
— Ха!
В унисон с выплеском мощной реацу, дед наносит исчезающий от скорости взмаха удар сверху вниз.
Жаль для него, что я этого ждал.
В какой-то момент зонт раскрылся, отразил удар Генширо и тут же сделал оборот, уводя его меч вниз вращением и активируя способность одновременно. Мои губы прошептали:
— Цуки но Аки (Падение Луны)
Гравитация стала царицей поля битвы, показав свою удушающую власть. Восьмикратное утяжеление!
От резкой смены силы тяжести сам воздух застонал вместе с камнями площадки. Слышу сдавленный выдох Генширо.
Зонт резко сложился с хлопком, похожим на крылья, став снова копьем. Я резко бросил зонт в лицо Генширо, взявшись двумя руками за меч.
Старик отбил брошенный зонт мечом с тяжелым выражением на лице, покрасневшая шея полна вздутых вен из-за усилий тела против Цуки но Аки.
Только зонт отлетел в сторону, как я врезался в противника с переплетением искусных приемов мечом.
В Обществе Душ всего два шинигами, которых можно назвать Мастером Меча, Ямамото и Унохана. Их можно назвать Великими Мастерами, но как на счет просто искусных шинигами? Тех, которые не знают восемь тысяч стилей в совершенстве, но лишь несколько?
Это тоже мастера меча, но просто с маленькой буквы.
В тридцать три года, сегодня, меня вполне можно назвать одним из них. Используя обычный Асаучи или форму Шикая, я по праву мастер меча, мастер Зандзюцу.
Дед уже не может подавить меня своим опытом, не может играть как ветеран с новичком. Он все еще опытнее, но теперь разрыв заполняет моя скорость и сила, потому что я в Шикае, а он нет!
Я превосхожу его реацу, а значит базово сильнее.
Битва между шинигами — это битва между реацу, все остальное второстепенно, будь то хитрые способности, Кидо или банальные опыт и навыки.
Занкенсоки — это выражения реацу, ветви от ствола дерева, не более. Чем сильнее шинигами становятся, тем виднее эта истина. Это так просто.
Я могу сравняться с Генширо на пиках, всплесках своих сил и способностей!
Резко и плавно, как поток реки из теней и лезвий, я опутал его фехтованием на пределах сил и скорости. Свист лезвия о воздух, лязг столкновений, искры от скольжений меч в меч, все это завораживает опасным сочетанием обещания смерти от стали.
Всего за полторы секунды я трижды менял стиль меча, вплел четыре финта и сделал два сюнпо.
Дед на доли секунды отстал, не распутал мою паутину, не успел…
Мой меч, наконец, отвел чужой клинок вверх, руки подняты, наши клинки застыли в высшей точке! Он открыт, уязвим!
С резким выдохом рубанул по телу Генширо наискосок!
Время словно потекло патокой в момент удара, расширенные зрачки деда с изумлением смотрят в мои глаза, медленно перерастая в принятие.
Лезвие меча врубается в плоть, рискуя нанести смертельную травму. В последний момент я даю слабину и переношу вес тела назад.
Удар, что должен почти превратить Генширо в труп, разрубить ключицу и ребра, сердце и внутренние органы… Проскрипел сталью по костям, едва оцарапав, но серьезно ранил плоть.
Яркая, красная и густая кровь брызнула мне на лицо, желая забраться каплями в губы, но не смогла и скатилась горячим ощущением вниз.
— Ох… — дед отступил на два шага, схватившись за огромную рану, пересекшую весь торс.
Я тоже отступил на шаг, почти хотел опустить меч и закончить наш спарринг, но боевой дух в старике ни на грамм не угас, а злая ухмылка стала только шире. Кажется, Генширо только рад боли? Или просто из-за того, кто его ранил?
Дед прищурил веки, взгляд стал только острее, выпрямил тело, убрал руку от раны. Кровь под давлением его реацу перестала течь, края раны на моих глазах сдвинулись, превратившись в алую нитку вместо полосы. Дед глубоко вдохнул и выдохнул тихо, твердо:
— Хорошо.
Это было всего одно слово, вердикт, но сколько смысла вложено в краткую похвалу! Стыд за ранение близкого человека исчез, его сменило тепло и возвышенное ощущение гордости.
Я, не скрываясь, ярко улыбнулся в ответ.
В глазах деда я раньше видел гордость за себя, за свой рост. Но это было все. Всего лишь одобрение старшего талантам младшего, надежда на будущее. Но не более того.
Сейчас он смотрел на меня иначе. Я еще никогда не видел такого выражения лица и глаз от Генширо, направленного на себя.
Это было признание.
Признание равного себе.
И это было так… Так хорошо.
У меня чуть пальцы не затряслись от ярких, горячих чувств в груди, словно внутри надули теплый воздушный шар. Глаза защипало, хотят заслезиться.
Как будто я шел к этой цели, к этому моменту! Долго, трудно и тяжело, но сам об этом не знал, но вот — исполнилось! Добился успеха!
— Но ты еще не победил меня. Не в моей полной силе.
Суровый тон деда вернул меня с небес на землю.
— Поздравляю, Судзин, — мягко сказал он. — Теперь сразимся на равных.
Генширо выставил меч параллельно земле и чуть присел, а потом скомандовал мечу так, как командует рядовым:
— Пронзай победу, Хейши но Яри! (Копье Солдата)
Спустя секунду в его руках появилось простое копье из дерева, острый конец из черненой стали и белая кисточка на стыке тела и острия копья.
Словно красуясь возможностями, которые он раньше мне не показывал, Генширо взмахнул копьем одной рукой, оно изогнулось волной, словно живая змея! В потом снова застыло твердо и нерушимо.
Копье, которое в любой момент может стать хлыстом? Это… В опытных руках это очень неприятное оружие.
Я выставил свободную руку и зонт вернулся в нее сам собой. Крепко сжал свой Шикай в руках, ожидая хода деда в любой момент.
Ощущая реацу, что бурлит в поджаром и мускулистом теле старика, теперь открытом воздуху из-за разрубленного шикахушо, я только напрягся сильнее.
Если считать мою реацу за 1. То Генширо в Шикае сейчас — 1.5. Можно сказать, что мы поменялись местами. Не непреодолимая разница, но… Мне будет сейчас больно.
— Давно я его не использовал… — с нотами ностальгии в голосе молвит дед. — Предупрежу один раз, Судзин. Я на самом деле не хорош в мече, это просто опыт. Мое мастерство и талант… Они всегда были в копье!
Последняя ухмылка из-под густых седых усов и битва началась снова!
Острие копья хищно блестит, бросаясь ко мне как тревожная змея, ища клыками горло! Но ее встречает сталь и непреклонная аура реацу. Я не уступлю!
Дальше дуэль продлилась всего три минуты.
Я проиграл. Проиграл так сокрушительно, что отключился в какой-то момент битвы, упорствуя до конца.
Темнота рассеялась медленно, сознание вернулось в боли ран и ощущении твердого пола под спиной. Знакомое тепло чужого реацу касается мест боли.
Я очнулся в заботливых руках Касуми, латающей дырки в моем теле Путем Возвращения, один на тренировочной площадке. Ничего смертельного, но выглядит не очень приятно.
— Господин Генширо сказал, что его еще ждет чай и работа над отчетами, — сказала мне блондинка, непонятно чему хихикнув. — Я видела все. Твой дедушка, это нечто…
Я прикрыл глаза, ощущая внутри теплые лечебные потоки энергии под контролем Касуми. Все еще лучше меня в Кайдо… Надо будет поднажать в этом направлении.
Дед нечто? С сегодняшнего дня я про себя буду называть его гребанным двойным боссом. Когда думаешь, что победил, начинается вторая фаза, черт возьми!
Беспомощный вдох.
Шутки шутками, но давно меня так не отделывали. Вспоминая его злорадный, ироничный взгляд в конце схватки, когда он стремился наделать во мне дырок копьем, как в сыре… Выглядел так серьезно, но раны на мне заживут быстро, ничего калечащего даже на неделю нет.
Старик. Ты всегда найдешь, чему меня научить, не так ли?
* * *
Несколько дней спустя.
Где-то в глубинах Северного Руконгая, горы в Тридцать Третьем Районе.
Мои спокойные шаги отдаются тихим эхом на подземной базе. Впереди семенит короткими ногами Слуга+. В сравнении с первой моделью этот улучшен.
Белое тело манекена осталось таким же, но открытые суставы теперь золотистого цвета, а руки более изящные и точные, каждый палец красуется тонкой накладкой из ребристой резины, чтобы точно и цепко удерживать любой предмет.
После стольких случайно разбитых стеклянных колб терпение Соскэ лопнуло, он их усовершенствовал. Жаловался долго, что времени море убил на такие банальные вещи.
Слуга+ остановился перед выходом из коридора, показал рукой вперед, мол, там Айзен.
— Молодец, свободен.
Безликое лицо секунду словно вглядывалось в мое, а потом Слуга+ поклонился и ушел обратно.
Эх, если их доработать, то это почти идеальные слуги со стопроцентной лояльностью. Кто бы таких не хотел? Знай мой отец, уже бы изнывал от мыслей о потерянной прибыли.
К его сожалению, мне уже абсолютно наплевать на такие тривиальные вещи, как супер бизнес, горы денег или одобрение папы.
Уважение Генширо было важно заслужить. Ичиро? Пусть провалится в Ад, слезинки не потрачу.
Недавно мы общались. Он был и остается холодным куском прагматизма, с которым у нас только связь общей крови и фамилии, не более.
Печально, но это относится не меньше, чем к половине Советников… И даже просто крупных дворянских Семей.
Потомков надо любить? Что за чушь, они просто инструменты Семьи! А те вырастают такими же и не видят в таком отношении ничего плохого.
Только аристократы-шинигами отличаются, бродя на грани между жизнью и смертью они ценят настоящие эмоции и чувства, связи, куда больше этих отбросов.
Богатство и власть есть, но на чувства любви они беднее, чем самые нищие семьи Руконгая.
Недавно видел Оторибаши и двух его дядей на приеме, они не шинигами, как его уже мертвый отец. Того убил Кигаджоу на вызове за титул Капитана.
Так вот у него тоже с родней далеко не ладно, два светловласых старых гандона смотрели на него как на ресурс, кобыля на случку и золотой билет одновременно.
Спас его разговором «типа по работе, отойдем без лишних ушей…». К двум Лейтенантам, вблизи от которых ощущаешь незримое давление более высокой души, подходить уже желающих не было.
Аристократы-шинигами и обычные, мы как масло и вода, не смешиваемся. А если заставляют, то все равно в конце остаемся каждый при своих.
Эту мысль высказал Оторибаши, бедняга Роз смотрел на свою родню со смесью застарелой тоски и неприязни. С одной стороны они семья, с другой, да пошла бы в задницу Меносу такая родня.
Когда понимаешь, что много людей с такими же проблемами, а ты не один «страдаешь», то жить становится попроще.
Иногда на приемах знати я пытаюсь отделаться от ощущения единственного здорового человека в комнате. А потом думаю, это я адекватный или на самом деле они?
Вторая жизнь имеет свои приколы. Особенно в ином мире или хотя бы стране. Столкновения культур и воспитания приводят ко многим хорошим вещам и широкому кругозору, но есть и свои минусы. Это лишь один из них. Давно смирился.
Только глядя в такие холодные глаза знати, их пустые связи, понимаю, как мне повезло с дедушкой.
Если бы не Генширо, я бы с трудом нашел и ощутил свою связь с этим миром, он первая нить, человек, из-за которого мой интерес к окружающему миру проснулся.
А желание стать шинигами переросло из банального попаданческого «боюсь за свою жизнь нада сила» в «я могу реализовать себя в этом, посвятить свою жизнь чему-то большему, чем жрать, спать и умереть».
Золотой он человек… Золотой человек с охренеть каким острым копьем. Мой бок все еще ноет, опасаюсь за здоровье почти проколотой печени.
Путь Возвращения оно да, но мнительность по здоровью, она всегда с тобой.
Я прошел в просторный зал с высоким потолком, местами еще неровном, пещерным, но это мало волновало научного маньяка в очках.
Айзен стоит в центре комнаты, на стерильно белом полу, гладком как зеркало, выставив руку. А под его ладонью, на коленях и с руками в стороны, удерживаемый невидимыми путами Кидо, бьется в агонии гуманоид, полностью в белых бинтах, как мумия.
Под бинтами что-то корчится, как черви, как маленький Чужой, который хочет вырваться на свободу. Хруст хрящей и костей, мучительные стоны и запах лекарств. Все выглядит и ощущается максимально неуютно и мерзко.
— Выглядит отвратительно, — без всяких привет встал рядом, вглядываясь в эксперимент.
— Искусственная, ускоренная эволюция и не должна выглядеть мило, — не отвлекаясь, отвечает Айзен. — Секунду…
Голова человека запрокинулась, челюсть распахнулась с такой силой, что лопнули бинты, обнажив безгубый рот, зубы в крови, черный язык. Из горла вырвался звериный, отчаянный рёв!
Айзен невозмутимо наклонился, выставил два пальца и вонзил их в кадык подопытного, заставив его заткнуться.
Это стало последней каплей. Судороги, рваное дыхание, бинты покраснели от крови везде по телу.
Смерть.
Тело человека за секунду исчезло, истлело, выгорело! На белоснежный, чистый пол, упали связки бинтов.
Увидь я это в первый раз, то счел бы странным зрелищем. Но сейчас я просто выставил ладонь и сжег остатки с помощью Алого Огня Шаккахо.
— Очередной провал, — констатирует Соскэ, достав блокнот и занеся новые записи в уже заполненные мелким почерком страницы. — Слишком слабый образец.
— Ты еще не определился с названием этого… Процесса?
Все еще продолжая писать, Соскэ отвечает:
— Процедуры изменения души и внесения в нее свойств и качеств шинигами. Искусственные манипуляции души? Насильственное образование и расширение иного Сна Души? Прививание рейши и раскрытие Внутреннего Мира?
— Все не то. Длинно.
— Ну, публиковать не собираюсь, пусть будет что-то банальное, — пожал плечами очкарик. — Шинигамика.
— Сойдет. Итак, зачем звал?
— Ах, точно, — захлопнул блокнот ученый-шинигами. — Пойдем со мной, я тебе такое покажу! Ты, как Историк, будешь шокирован, гарантирую!
— О? — приподнял правую бровь.
Чего я еще не видел в Древней Истории…
— Хе-хе, — блеснул линзами очков Айзен. — Я достал записи Нулевой Эпохи. Ты когда-нибудь слышал, что были времена, когда Пустых не существовало? Когда Король Душ еще ходил по земле? Там такое… Просто пойдем.