Глава 107
Я не желаю ничего из этого чувствовать! Не хочу видеть, не хочу слышать, не хочу обонять и тем более — не хочу осязать! Я переключаю внимание, я сосредотачиваюсь на «Валькириях» все еще висящих в воздухе над Комбинатом, на теле я-Эми, которое сейчас втягивает голову в плечи и отворачивается от экранов, которые транслируют картинку с нагрудной камеры я-Тейлор, которая стоит в помещении с Джеком и Ампутацией и… отдано в управление Пятому.
И сейчас — я не могу это видеть, не могу это слышать, не хочу в этом участвовать! Но… не могу и не видеть, не слышать и не участвовать. Я вынуждена… в конце концов это одно из моих тел… и Пятый управляет им не напрямую, а указывая мне что делать, иначе никак, это же моя способность — мультизадачность в управлении. Но прямо сейчас я очень и очень жалею о том, что не могу просто передать управление этим телом Пятому…
— Ну, от этого никуда не деться. — звучит у меня в голове веселый голос Старшего Товарища и Лучшего Друга: — хотя в будущем возможно у тебя и получится выделить мне отдельное тело, а пока… пока мы имеем что имеем. Постарайся абстрагироваться от процесса, ну или понять.
— Понять?! Как можно это понять?! Ты… то что ты делаешь — неправильно! Неверно! Отвратительно!
— Где умный человек прячет лист? В лесу. Где умный человек прячет камешек? На морском берегу. Чтобы охотиться на монстра — нужно мыслить, как монстр. Расслабься, Тейлор… ты в хороших руках. Мы с тобой союзники. Я не могу жить без тебя, ты нужна мне. Сейчас, пусть и на короткий момент — я нужен тебе. Это и называется сотрудничать, а?
— Хорошо. Я… поняла. Но… — я сглотнула: — пожалуйста не затягивай. Если все пройдет по плану — обещаю, что выделю тебе тело. Такое, какое захочешь.
— Сегодня ты сама щедрость, Тейлор. Полагаю, мне следует насторожиться, а? — голос Пятого все еще весел. Общение между нами занимает долю секунды, а снаружи творится черте-что… Пятый и Джек — разговаривают как старые, добрые друзья.
— … видишь ли подобного рода вещи делают только дилетанты. — рассуждает Пятый, сев на стул и заложив ногу за ногу: — отвращение — это достаточно сильная эмоция, но … намного лучше действует эстетизм тела и момента, понимаешь меня?
— За столь откровенный и примитивный внешний вид этих двух — прошу прощения. — качает головой Джек: — но большинство людей все же реагируют на грубые и примитивные стимулы. Боль, страх, отвращение…
— Ужасно. — кивает Пятый и складывает руки на груди, смотрит вниз и хмыкает: — просто ужасно, что вам приходится иметь дело с обычными людьми. Которые не понимают искусства… но все же, Джек. Если бы я не видел своими собственными глазами — ни за что не поверил бы что работа милой девочки Райли — столь примитивна. А ведь это твоя ответственность, Джек. Отдай ее мне. Я — сделаю ее по-настоящему великой. Научу ее видеть искусство… например… — он поворачивает голову туда, где двое тварей — возятся над моим мёртвым телом. Я-Эми — отворачиваюсь от экранов, но я-Тейлор не может отвернуться. Я смотрю на это…
— Это зрелище внушает отвращение, но и только. — качает ногой Пятый: — только отвращение. Настоящее искусство должно внушать ужас, отвращение, но в то же самое время быть притягательным. Возбуждающим. Таким чтобы хотелось снова взглянуть на это, понимаешь, Джек? Волнующее, греховное чувство, в котором неохота признаваться даже самому себе… зрелище— притягательное и ужасное одновременно, понимаешь, Джек? На эту картину, созданную руками милой, чудесной, такой многообещающей девочки Райли — никто не будет смотреть второй раз. Люди взглянут и сразу же отвернутся. Бросят взгляд и все. Эта картина… она отвратительна, но она — не притягательна. Понимаешь, Джек?
— Что ты… что за глупости ты несешь, Тейлор? Что за дурацкие трюки ты сейчас пытаешься…
— Джек, Джек, Джек… — Пятый качает ногой и улыбается: — Райли, девочка моя, иди сюда. — он протягивает руку и Ампутация — послушно делает несколько шагов вперед. В объятья. В объятья?! Моя рука, послушная воле Пятого — обнимает хрупкие плечи девочки и сажает ее к себе на колени. Моя рука — гладит ее по голове и Ампутация — наклоняет голову набок, наслаждаясь как маленький котенок.
— Вот смотрите. Эй! — Пятый повышает голос и двое голых тварей, когда-то бывших моими одноклассницами — вздрагивают и выпрямляются, послушно замерев.
— Взгляни, Райли… — говорит он и гладит маленькую девочку по голове: — бородавки… редкие волосы, гной и эти причиндалы… это конечно внушает отвращение, но и только. Понимаешь, моя малышка, больше всего чувств у нас вызывает то, что притягивает нас, а не то, что отталкивает. Ты была на верном пути, когда придала этим куклам лицо отца Тейлор. В этом уже было зерно искусства, зачаток таланта, вспышка гения… но и только. Все, что ты сделала потом — разочарование. Просто … — он качает головой: — одно сплошное разочарование.
— Н-но! Тейлор! — возмущается Райли: — я старалась!
— Вот именно. Понимаешь, Джек? — Пятый поворачивает голову: — и она и ты — сплошное разочарование.
— Ты имеешь наглость учить меня? Ты просто блефуешь, школьница. Что ты можешь знать про искусство причинять боль?! — голос Джека меняется, в нем появляются новые нотки.
— Что я знаю о боли? — голос Пятого тоже меняется. Он словно бы удивлен, но в то же время — серьезен.
— Что я знаю о боли? — повторяет он: — Райли, девочка моя, повернись, взгляни мне в лицо. Посмотри мне в глаза… доченька… — его голос снова меняет тональность, Райли — вскакивает на ноги и хватается за свой рот, закрывая его руками, по ее лицу текут слезы. Расширенные зрачки, бледная кожа…
— Видишь, Райли… — говорит Пятый и его голос становится тихим и грустным: — я не смог бы причинить тебе такую боль, если бы показал тебе отвратительную сцену. Если бы снял кожу, словно чулок с твоей ноги. Если бы я сломал тебе локти и колени. Нет. К сожалению, настоящая боль — это такая вот боль. Боль, которая идет изнутри твоей личности. Боль, которая всегда с тобой, до тех пор, пока ты — это ты. Это боль отчуждения от мира, обретения индивидуальности. Ты же помнишь, не правда ли, Райли? Ты пыталась забыть, пыталась убедить себя, что все сделала правильно, но на самом деле — тебе все еще больно, да?
— Т-ты… откуда ты знаешь? — шепчет девочка по имени Райли и по ее лицу — текут слезы.
— Ты удивила меня. — говорит Джек: — и правда ты будешь отличным приобретением для Бойни. Ты даже сумела сделать больно Райли. А ведь Райли терпеть не может боли и усовершенствовала свое тело так, чтобы испытывать ее вовсе. Она бы даже не поморщилась, если бы ты содрала с нее кожу. Ее нервные окончания давно уже являются чем-то совершенно другим… даже я не знаю чем. Признаю, ты знаешь о боли достаточно, чтобы удивить меня. Но… достаточно ли, чтобы победить меня?
— В этом нет нужды. Ты — уже побежден, Джек. — отзывается Пятый: — впрочем… у тебя с самого начала не было никаких шансов.
— Ого. Ты снова удивляешь меня, Тейлор. Блеф? Ты не можешь меня победить, и ты делаешь вид, будто уже победила. — Джек взвешивает в руке свой нож: — испытывать заблуждения свойственно людям. Однако столкновение с реальностью может разбить твое сердечко… сейчас твоя судьба находится на кончике лезвия моего ножа.
— Блефую? — голос Пятого снова изменился, едва заметно, но я — почувствовала.
— Как ты, школьница из провинциального городка можешь одержать победу надо мной? — голос Джека насмешлив и спокоен: — у меня нет завышенного самомнения, но все же… с Бойней не справилась Александрия и …
— Александрия? — прерывает его Пятый: — та самая что сейчас лежит в стазисной камере базы Администрации? Отдельно — верхняя половина, отдельно — нижняя? Да, помню такую.
— Серьезно? Ты убила Большую А? Ну надо же… такие таланты и в провинции. Райли! Ты слышишь? А?
— Откуда ты знаешь? — настаивает на своем вопросе Ампутация, обращаясь к Пятому: — откуда ты все знаешь?
— Я не знаю всего, малышка. Я знаю только то, что знаю. — голос Пятого снова меняется: — но не переживай. Теперь мы с тобой будем всегда вместе.
— Эй! Школьница? Про меня не забыла?
— Расслабься, Джек. И с тобой тоже мы будем вместе. Ты думаешь, что я твой враг, не так ли? Джек, это не так. Мы с тобой союзники. Товарищи. Друзья. Мне нужна Райли. Нужна для моих личных целей, Джек. Я хочу — воскресить Александрию. Для чего? Чтобы Герои, СКП, Протекторат — воспринимал меня как союзника. Тоже. Что это мне даст? Вот скажи, Джек, какова твоя цель? Какие задачи ты ставишь перед собой? Какие бы они у тебя не были, сделать это в союзе со мной — будет легче. И ты сможешь достичь большего. Если твоя задача просто сеять боль и ужас, убивать людей… то разве не легче не воевать с Протекторатом, а стать его формальным союзником? Тогда людей никто не защитит. Вы тратите неимоверное количество энергии на то, чтобы скрываться. Зачем? Сеять хаос, разрушение и боль можно и совершенно официально, с разрешения правительства нашей страны, с одобрения муниципалитета, с документом от ФБР и под одобрительные аплодисменты бойскаутов. Разве это не в духе Бойни Девять? Цинично использовать все, что есть в твоем распоряжении? Но… я сомневаюсь, что твоя цель — просто быть агентом Хаоса и Боли. Нет. Твоя цель — абсолютная власть… и эта жажда настолько сильна, что ты как ребенок — не можешь потерпеть. Все нужно тебе здесь и сейчас. Знаешь, есть такая проверка Джек. Когда ребенку предлагают — либо одну конфету сейчас, либо три, но завтра. Большинство детей выбирают конфету сегодня. Понятие отложенной выгоды — непонятно детям. Так и с тобой… если тебе так сладостно чувство контроля, если ты так любишь ломать людей и издеваться над ними… все что тебе нужно — произвести нужно впечатление. Заключить соглашение с Протекторатом и … ты сможешь делать все это же, но уже на службе у государства. Перестанешь быть преступником и станешь палачом. Посмотри на меня… — Пятый разводит руки в стороны: — я убийца. В первую же свою вылазку я убила почти сорок человек и Лунга. И что мне сделали? Да ничего. Сейчас у меня подписано соглашение с СКП, никто меня не разыскивает, я ни от кого не прячусь. И я — продолжаю убивать. Потому что мне это нравится… мы с тобой похожи, Джек. Вот только я — умнее. А ты как был пятилетним ребёнком, так и остался.
— Смеешь учить меня жизни?! — в руке у Джек появляется нож, он взмахивает им.
— Iuppiter iratus ergo nefas… Юпитер, ты сердишься, значит ты — неправ. — спокойно заявляет Пятый: — когда тебе не хватает аргументов, Джек, ты хватаешься за нож. Интересно, да? Никто не может с тобой спорить? Или ты боишься проиграть даже в малом? Так не уверен в своих силах? Ну, что же… давай. Убей меня. Ведь ты не сможешь справится со мной в простом споре. Давай, призови свои силы, взмахни своим ножом… признай свое поражение, Джеки.
— Заткнись. Ты ничего не знаешь. И… меня просто смешит твоя речь. Мне нужна власть? Это смешно! Я терпеть не могу правила и нормы, если работать с правительством… да мне сотню раз предлагали это! Но работать с ними — значит постоянно лизать чью-то задницу, и если у тебя с этим нет проблем, то я не собираюсь этим заниматься. Я делаю что хочу, тогда, когда хочу и это и есть истинная свобода! Вы все — просто рабы. А Бойня — свободна. Сегодня мы тут, а завтра — там. И если я захочу убить президента страны — я так и сделаю. Мы с тобой на разных уровнях, школьница. Я — могу делать что хочу и когда хочу. А ты — подчиняешься приказам, бегаешь на поводке у СКП, даже собираешься воскресить Большую А. Если бы я убил ее — на следующий день я бы вывесил ее останки на флагштоке у штаб-квартиры СКП в Нью-Йорке. Это и есть свобода, Тейлор. Ты еще соплячка, ты всю свою жизнь подчинялась кому-то… ты привыкла сосать и лизать за деньги, за небольшие подачки, за прощение грехов… и ты всю жизнь будешь заниматься этим! Поэтому я — предлагаю тебе — присоединиться к нам! Стать частью Бойни! Обрести свободу! Ты — уже убийца, тебе известно это сладостное чувство власти над живым существом в момент, когда ты поворачиваешь нож в ране… тебя не нужно убеждать в моей правоте… ты бы уже хотела убивать… например — вот этих двоих, что доставали тебя в школе. Убей их и присоединись к нам. Это простой тест, не так ли? Просто убей своих одноклассниц, отрежь все, что связывает тебя с прошлым. Прекрати бегать на поводке, как собачонка. У тебя огромный потенциал, Тейлор. Неужели ты зароешь его в землю? — на лицо Джека возвращается насмешливая улыбка, он подбрасывает в воздух свой нож.
— Что же… надо сказать, что в твоих словах есть истина. Доля истины. — признает Пятый: — действительно, я вынуждена соблюдать некоторые правила, вот только их очень мало. Например — «помогать в Битвах с Губителями»… но я и сама хочу однажды убить Губителя. Это вызывает у меня … мурашки по коже. Разве тебе не хотелось бы убить Неубиваемое? А, Джек?
— Умный знает свои пределы, Тейлор. Мне нет нужды сражаться с Губителями. Я — буревестник, проводник перемен. Старый мир должен рухнуть…
— Да ты просто боишься, Джек. Ты просто трусишь. Знаешь, что? А давай заключим пари? Ты явишься на Битву с Губителем, а я — гарантирую что все будут соблюдать Перемирие. Вот один разочек, а? Просто докажи что не трусишь… а то все твои умные слова сейчас звучат не очень убедительно. Знаешь, что будет убедительно? Когда ты заявишься и убьешь Бегемота. Или Симург. Вот тогда я первая склоню перед тобой голову, а сейчас… слова, слова, слова. Ты трепло, Джек.
— Вот как. — Джек усмехается: — а ты? Говоришь, что не связана никакими правилами, кроме «помогать в битвах с Губителями», а сама стремишься соблюдать негласные правила, стараешься выглядеть хорошо… а как же правило «Не убивай Александрию»? Или там «не убивать своих одноклассниц»? Ты — обычная школьница, Тейлор, пусть и со способностями. Знаешь, что меня раздражает в таких как ты? У вас появляются возможности, о которых даже древние боги не могли мечтать, а вы по-прежнему ведете себя как школьники. Слушаетесь старших, ходите в школу, позволяете каким-то мелким букашкам — командовать вами. Вы уже не влезаете в рамки общества, они лопаются по швам, но вам — страшно нарушить их. И если кто тут и трус, так это ты, Тейлор. Ты даже не можешь убить своих бывших одноклассниц и это при том, что они — издевались над тобой. Они обливали тебя соком, засунули в шкафчик с мусором, портили твои учебники, резали твою одежду ножницами и называли тупой шлюхой. А ты даже не в состоянии постоять за себя — потому что боишься их по-прежнему. И ты смеешь меня учить? Очень смешно, Тейлор. Ты все так же испуганная школьница внутри.
— Значит мы с тобой, два взрослых человека, два кейпа с рейтингом опасности двенадцать плюс — перешли к аргументам «на слабо»? — усмехается Пятый и легко встает со своего стула. Поворачивает голову.
— Эмма Барнс. — говорит он моими губами и у меня — пересыхает во рту. Я знаю, что он собирается сделать… но я не могу его остановить.
— Мэдисон Клементс. — продолжает он и эти двое — поднимают свои пустые глаза.
— Я всегда хотела сделать это в интимной обстановке. Но… ладно. Пусть так. — Пятый срывается с места, в его руке вырастает кровавое лезвие!
Взмах! Удар! Еще удар! И — еще! Кровавое лезвие растворяется в воздухе, а Пятый — идет к своему стулу. За его спиной — на пол валятся куски тел, этих двоих больше нет.
— Итак. — он садится на стул: — свое «на слабо» я исполнила. А как насчет тебя, Джек? Струсишь?