Молчание во благо. 2-3 — Глава. 2 том

* * *

2 — Новый сосуд

Мирак стоял в отведённой ему комнате поместья клана Хатиман, окружённый её скромной, но пропитанной духом стойкости атмосферой, листая учебник химии для старших классов. Стены, вырезанные из тёмного кедра, хранили следы времени: древесина сохраняла природную текстуру, но местами потемнела от окисления смол и воздействия влаги, выдавая свой возраст.

На них висели пожелтевшие от света и воздуха свитки с изящной каллиграфией молитв, обращённых к Хатиману — богу войны, чьё имя клан произносил с благоговением, укоренённым в древних традициях.

На столике стояла глиняная чашка с горячим чаем, источающим тонкий аромат трав, а рядом лежали две рисовые лепёшки, завёрнутые в бамбуковый лист, чьи природные свойства сохраняли их свежесть.

Роскоши здесь не было — клан Хатиман не обладал материальным богатством, но их вера в бога войны, воплощённая в строгой простоте и духовной силе, наполняла пространство мощью, сравнимой с прочностью горного камня.

Эта сила отражалась не только в архитектуре и предметах, но и в людях клана. Мирак мысленно отметил, что среди новичков, встреченных им ранее, выделялся Такуми, обращавшийся к нему за наставлением. Его боевая выучка, отточенная строгим режимом тренировок с элементами традиционных искусств — фехтования и борьбы, — сочеталась с ментальной устойчивостью, закалённой годами медитаций и ритуалов. Монахи Хатиман жили по заветам предков-воинов: их аскетичный образ жизни напоминал быт средневековых бойцов, где выносливость тела и ясность духа считались основой боевой мощи.

Дверь отъехала в сторону с тихим шорохом — смазанные маслом деревянные направляющие издали едва уловимый звук трения. В комнату вошли двое монахов, одетых в грубые серые робы из растительного волокна, чьи истрёпанные края выдавали годы службы.

На груди каждого алел вышитый символ Хатимана — красный пигмент, добытый, вероятно, из природных минералов, олицетворял кровь и жизненную силу божества войны.

Старший, невысокий, с лицом, изрезанным морщинами от солнца и ветра, походил на древесную кору; его короткая седина отливала сталью в тусклом свете лампы, подчёркивая возраст и опыт. В руках он держал поднос с кувшином воды и грубым полотенцем, сохранявшим лёгкую шероховатость.

Младший — Такуми, чьё имя всплыло в памяти Мирака, — нёс свёрток чистой одежды, сложенной с ритуальной точностью. Его худощавое, но крепкое тело слегка дрожало от напряжения, а широко распахнутые глаза светились смесью трепета и благодарности. Он низко поклонился, едва не коснувшись лбом татами, — жест уважения, впитанный из культурных традиций и усиленный религиозным духом клана.

— Господин Мирак, — заговорил старший монах. Его хриплый голос, огрубевший от возраста, звучал твёрдо, неся в себе отпечаток дисциплины. — Клан Хатиман благодарит вас за избавление от еретиков. Их деяния оскверняли наши святыни, нарушая духовный баланс и бесчестя клан. У нас нет богатств — ни золота, ни шелков — но наша вера, закалённая в горниле испытаний, крепче камня. Мы чтим тех, кто стоит за порядок. Глава клана готов выделить послушников в помощь вашему делу, и мы с Такуми хотели бы первыми предложить свои силы…

Мирак кивнул, принимая их слова с ледяным спокойствием, лишённым тени тщеславия, — его реакция была холодной и рациональной, как у стратега, оценивающего ресурсы.

Он стянул верхнюю часть одежды — тяжёлую ткань, пропитанную пылью и пятнами засохшей крови, уже начавшей буреть от окисления. Плащ упал на татами с глухим шлепком, подняв в воздух микроскопические частицы пыли. Такуми метнулся вперёд, подхватывая его с осторожностью, словно это был не изношенный лоскут, а священная реликвия.

Мирак взял полотенце с подноса, провёл им по лицу и рукам, смывая грязь и усталость. Прохлада воды освежила кожу, а пар от чая, насыщенный травяными нотами, смешался с запахом смолы и старого кедра, создавая густой, обволакивающий аромат.

— Я не жду ваших благодарностей, — отрезал он. Его голос, низкий и резкий, звенел, как натянутая струна. — Ваша вера — ваше оружие, и я уважаю её мощь. Но я здесь не ради богов и не ради похвалы. Если ваши монахи готовы слушать, трудиться и держать клинок твёрдо — мы сработаемся.

Мирак скользнул взглядом по их лицам. Его глаза, острые и проницательные, словно линзы высокого разрешения, улавливали малейшие реакции с точностью, недоступной обычному человеку.

Такуми замер, его руки дрогнули от напряжения — адреналин заставил мышцы слегка подрагивать. Свёрток одежды едва не выскользнул из пальцев, но он быстро сжал предплечья, удерживая равновесие, и опустил взгляд, избегая зрительного контакта — жест подчинения, укоренённый в инстинктах и традициях. Старший монах кивнул медленно, с глубокой осознанностью, словно слова Мирака отозвались в нём эхом уважения. Они молча поклонились ещё раз и вышли, их серые фигуры растворились за дверью, оставив Мирака одного.

В этот миг его мысли обратились к силе, дремлющей внутри. Он мог бы прямо сейчас подчинить кланы региона Нара одним криком, но этот дар не был простым. Ту’ум подчинения воли нёс в себе мрачную семантику: слова, произнесённые на этом языке, разрушали моральные устои, сея энтропию этики своей внутренней логикой.

Подарок Хермеуса Моры, как подозревал Мирак, был проклятием: садовод людей, вплетая в него разрушительную суть. Эта сила подавляла, разрывая связи в префронтальной коре мозга — области, ответственной за критическое мышление и волю. Подчинённые становились марионетками: их тела сохраняли движения, но разум угасал, оставляя лишь пустые оболочки, откликающиеся на команды с механической точностью. Это напоминало лоботомию, но с сохранением физической мощи, что делало Ту’ум одновременно грозным и пугающим.

Мирак избегал его применения, где только мог. Он знал пределы этой силы: подчинённые теряли способность к творчеству и борьбе, становясь зависимыми от его воли, словно машины с заданным алгоритмом. Если бы он выбрал лёгкий путь, Солстхейм давно бы пал, а его жители склонились бы перед ним в безвольном поклонении. Но его цели были выше: он строил планы на хитрости, договорах и убеждении, требующих живых, мыслящих союзников. Марионетки не могли творить, сражаться с душой или предлагать идеи — они оставались лишь инструментами, лишёнными роста.

— Мне нужны живые люди, как вы — с вашей верой, руками и огнём, — подумал он, глядя вслед ушедшим послушникам. Эти слова отозвались в его сознании с холодной ясностью. — Иначе всё, что я строю, рухнет под собственной пустотой.

Его интерес к Тенгену и сосудам звёздной силы не был случайным. Мирак стремился понять их природу — существ, чья энергия, возможно, таила уникальные свойства, связанные с редкими формами проклятой силы или иными принципами. Могли ли они владеть техниками, достойными изучения? И главное — мог ли он овладеть этой мощью, извлечь её потенциал, не ломая и не подчиняя? Его разум строил гипотезы: если Тенген зависел от сосудов, их энергия могла открыть новые пути контроля над проклятиями — или над самим собой.

Пора было действовать. Отдохнув в скромной комнате, он покинул поместье с первыми лучами рассвета. Его тёмный силуэт, укрытый плащом, скользил по коридорам, словно тень. Машина ждала его; двигатель глухо заурчал, разрывая тишину утра. Дорога к убежищу, где обитали его безумные культисты, была короткой — шины шуршали по грунту, пока он не подъехал к знакомому холму. Накануне он велел им прибраться, и теперь, припарковав седан у склона, Мирак прищурился, предвкушая, как эти безумцы истолковали его приказ.

Он вышел из машины, ступив на влажную от росы траву, и замер, оглядывая картину. Поместье, мрачное и массивное, напоминало хаотичный храм, где порядок столкнулся с безумием. Двор сиял неестественной чистотой — культисты часами полировали камни тряпками и костями, пока те не заблестели, отражая утренний свет. Но мусор они не убрали, а сложили в аккуратные пирамидки вдоль дорожек: обугленные ветки, рваные лоскуты, мелкие кости животных выстроились с фанатичной точностью, словно дары неведомым силам. Он велел прибрать, а не сортировать!

Само поместье тоже подверглось их своеобразной уборке. Массивные деревянные двери, потемневшие от времени, были вычищены до блеска, но висели криво — культисты, видимо, сняли их с петель, отполировали, а затем повесили вверх ногами, решив, что так они лучше "служат господину". Окна первого этажа, теперь сверкали, но вместо стекла в них были вставлены куски мутного пластика, выловленного где-то в округе — культисты явно посчитали это "обновлением". Внутри главного зала Мирак заметил груду свитков и оружия, сложенных в форме спирали посреди комнаты — для них это, похоже, был порядок, достойный его величия.

У небольшого ручья, что протекал вдоль поместья, сцена обретала ещё более дикий вид. Вода, обычно мутная от грязи, теперь сверкала чистотой — культисты выловили весь мусор и соорудили из него баррикаду на берегу. Палки, камни и обрывки верёвок сложились в стену, увенчанную старым башмаком, который кто-то заботливо отмыл и водрузил на вершину, точно трофей. Один из культистов стоял по колено в воде, яростно натирая камни куском мха, и бормотал: «Господин велел сиять, всё должно сиять!» Его глаза пылали безумным восторгом, а руки мелькали так быстро, что вода вокруг вспенилась, словно кипящий котёл.

Мирак шагнул вперёд, обходя пирамидки мусора, перевёрнутые двери и череп в венке из трав. С этими безумцами, что поклонялись его Ту’уму, нелепости стали обыденностью — почти ритуалом их странной преданности. Он прошёл мимо культистов, чьи лица, перепачканные грязью и потом, светились фанатичным жаром, а взгляды следили за ним, как за живым воплощением их веры. Его шаги гулко отдавались в коридорах поместья, пока он не остановился перед лидершей этого места — женщиной с худощавым лицом, чьи острые скулы и пронзительный взгляд выдавали годы молитв и безумных грёз.

— Скажи, — начал Мирак, его голос, низкий и холодный, нёс властную силу, от которой воздух в зале, казалось, сгустился, — каких существ должен поглощать Тенген, чтобы поддерживать своё бессмертие?

Лидерша медленно подняла голову, её пальцы стиснули край алтаря так, что костяшки побелели.

— Это сосуд звёздной силы, господин, — заговорила она, её голос звучал глухо, подчинённый чужой воле. — Мы не знаем точно, что это за существа, их природа скрыта от нас. Их может быть несколько, разбросанных по миру. Это ключ к его вечности. Их тщательно охраняют, и мы пока не знаем, кто они. Но есть одна… Она отвергла свою участь. Нам удалось убедить её отказаться от этого пути. Её зовут Юки Цукумо — шаман особого ранга, могущественная и непредсказуемая. Она редко появляется в Японии, предпочитая скитаться где-то далеко, избегая своей судьбы.

Мирак кивнул, и следующий вопрос последовал без промедления:

— У вас есть люди за пределами Японии?

— Да.

Он слегка прищурился. Шаманы, или, точнее, люди с врождённой способностью манипулировать проклятой энергией, существовали не только в Японии, но за её пределами их распределение и организация резко отличались. В Японии проклятая энергия была вплетена в культуру и социальную структуру, породив кланы — семейные линии, где способности передавались по наследству и оттачивались и развивались через поколения. Кланы, такие как Зенин, Камо или Годзё, были не просто группами людей, а сложными институтами, скреплёнными традициями, ритуалами и строгой иерархией.

За пределами Японии шаманы встречались реже и хаотичнее. Они редко объединялись в устойчивые структуры, подобные японским кланам, оставаясь одиночками или малыми группами без системного обучения и культурной поддержки.

В Европе их могли принять за экстрасенсов или колдунов, приписав их силы мистике или религии, но без институциональной базы.

В Америке или Африке шаманы возникали в изолированных общинах, но их потенциал оставался неразвитым из-за отсутствия школ, архивов техник или традиций, направляющих их силу.

Только в Японии правительство признало шаманов частью системы безопасности, интегрировав их в социополитическую структуру. Они стали «внутренними стражами» — агентами, что борются с проклятиями, сохраняют баланс и поддерживают стабильность.

За её пределами такой системы не было. В Китае шаманы могли скрываться среди даосских или буддийских практиков, но их было мало. В США сверхъестественное привлекало спецслужбы, но оставалось на уровне слухов и экспериментов. Япония же сделала проклятую энергию ресурсом для защиты и контроля, встроив шаманов в национальную стратегию. Но найти Цукумо среди них? Задача почти невыполнимая.

— Есть ли ещё известные вам сосуды? — спросил Мирак с ноткой надежды, и женщина перед ним медленно кивнула.

— Да. Один медиум, связанный с якудза.

— Медиум? — переспросил Мирак, прищурившись.

Не теряя времени, он выпросил имя и покинул поместье культистов, оставив их в их странном хаосе. Его чёрный седан рванул по дороге в Киото, двигатель глухо рычал, пожирая километры. Цель была ясна: найти этого медиума-якудза, чья связь с Тенгеном могла открыть путь к новой власти. Киото, древний город теней и традиций, был идеальным местом для таких фигур — там, где история переплеталась с проклятиями, якудза процветали, точно паразиты на теле прошлого.

Машина остановилась на окраине города, в захудалом районе, где узкие улочки тонули в вони гниющих стоков и дешёвого саке. Здания, ветхие, с облупившейся штукатуркой и кривыми вывесками, дышали упадком, а воздух пропитался дымом и сыростью. Мирак вышел из седана, его тёмный плащ и маска выделялись на сером фоне, словно ворон на пепле. Он направился к местному филиалу Сумёси-кай — их влияние тянулось через всю Японию, но здесь, в этом захолустье, сводилось к шайке мелких головорезов.

На углу переулка его заметила местная шпана — четверо молодых якудза в дешёвых кожаных куртках, с сигаретами в зубах. Их насмешливые взгляды скользнули по его плащу и маске, оценивая чужака как лёгкую добычу. Один сплюнул на асфальт и ухмыльнулся:

— Чё за клоун? Хэллоуин ещё не скоро, мужик.

Японец с выбритым виском и золотой цепью на шее шагнул ближе, постукивая бейсбольной битой по ладони:

— Заблудился, анимешник? Это наша территория. Плати за проход, или тебе конец.

Мирак даже не сбавил шаг. Его молчание лишь раззадорило их — первый бросился вперёд, замахнувшись кулаком, но не успел ударить. Мирак перехватил его запястье с хирургической точностью, крутанул и впечатал парня в стену так, что штукатурка треснула, а изо рта вырвался хрип. Остальные замерли, ухмылки испарились, сменившись шоком. Мирак разжал руку, якудза сполз на землю, кашляя кровью, и только тогда он заговорил, голос его был низким и ледяным:

— Я от лидера Сумёси-кай.

Слова обрушились, как приговор. Пешки оцепенели, их лица побледнели, глаза расширились от ужаса и неверия.

— От боссов? — выдавил тот, что с цепью, его голос дрогнул, а бита выпала из рук, звякнув об асфальт. — Серьёзно?

Они сомневались. Мирак кивнул в сторону обшарпанного двухэтажного дома, где, по слухам, обитал местный главарь. Он знал: доказать это мог только лидер.

Шпана, всё ещё в ступоре, быстро опомнилась. Один из них, с дрожащими руками, пробормотал:

— Идём… проведём тебя…

Мирак пересёк переулок, его шаги гулко отдавались на замусоренном асфальте, пока бледные от шока якудза следовали за ним в почтительном молчании. Внутри здания воздух пропитался густым запахом табачного дыма, прокисшего пива и дешёвого одеколона — типичная вонь низшего звена криминального мира. Стены, покрытые облупившейся краской, украшали выцветшие плакаты с якудза в традиционных кимоно, а под ногами хрустели окурки и стеклянные осколки. За грубо сколоченным столом сидел местный заводила — имени Мирак не знал и знать не хотел.

Коренастый мужчина лет сорока, с грубой, испещрённой шрамами кожей и татуировкой карпа, вьющейся по предплечью. Он небрежно откинулся на стуле, сжимая мутный стакан саке, — поза, в которой сквозила смесь самоуверенности и лени, присущая мелким боссам захолустных филиалов.

— Чего надо? — буркнул он, окинув Мирака раздражённым взглядом. Его хриплый от курения и алкоголя голос дрогнул, когда он заметил тёмный плащ и маску гостя, а затем притихших подручных.

Один из них, худощавый парень с выбритым виском и дрожащими руками, шагнул вперёд, его голос сорвался:

— Мистер Кейта, он от верхушки. Позвоните, проверьте сами!

Слово «верхушка» ударило, как гром. Лидер напрягся, пальцы замерли на стакане, расслабленность испарилась. В иерархии якудза «верхушка» означала элиту Сумёси-кай — синдикат, выстроенный как квази-корпорация с чёткими уровнями власти: от рядовых бойцов до региональных боссов и верховного руководства. Упоминание «верхушки» намекало на связь с главой или его доверенными лицами — людьми, чьи приказы решали судьбы филиалов, а репутация держалась на лояльности и жестокости.

Для Кейты, мелкого лидера захолустья, это слово породило смятение. Здесь, в своём углу, он привык к автономии, где его власть держалась на грубой силе и страхе местных. Но вмешательство верхушки могло означать проверку, чистку или намёк на провал. В его голове закружились мысли: если этот человек в маске — посланник элиты, его визит мог быть сигналом конца. В криминальном мире такие встречи часто предвещали устранение слабых звеньев ради укрепления системы. Ошибка подчинённых или убытки района — и он труп.

Кейта сглотнул, метнув взгляд на подручных, но их перепуганные лица лишь усилили тревогу. Он медленно поставил стакан на стол, пальцы дрогнули, и пробормотал:

— От верхушки, говоришь… Ладно, сейчас разберёмся.

Он вытащил из кармана старый кнопочный телефон — надёжный выбор якудза среднего звена, избегающих смартфонов ради безопасности. Набрал номер, поднёс трубку к уху, бросив на Мирака настороженный взгляд. Линия загудела, и вскоре низкий, резкий голос на том конце подтвердил: этот человек связан с верхним руководством Сумёси-кай.

— Да… понимаю… — выдавил Кейта, его голос стал тише, почти подобострастным. — Нет, никаких проблем… сделаем, как надо.

Кейта отключил звонок, и телефон с глухим стуком упал на стол. Он уставился на Мирака, раздражение в его взгляде сменилось смесью страха и почтения.

— Ты реально от них, — пробормотал он, почесав шрам над бровью. — Чего хочешь?

— Найди мне Тэцуя Широо, — произнёс Мирак, его голос, ровный и холодный, нёс властную силу, не терпящую возражений. — Медиум.

Кейта нахмурился, пальцы сжались в кулак, но тут же расслабились — спорить было бессмысленно. Тэцуя Широо — имя, тяжёлое в криминальном мире, фигура, окутанная слухами о сверхъестественных дарах и беспощадной хватке. Кейта кивнул и бросил короткий приказ подручному:

— Зови ребят. Найдём Широо. Быстро.

Мирак остался в логове бандитов, заняв простой стул в углу. Он сидел расслабленно, но в теле чувствовалась скрытая готовность: мышцы сохраняли лёгкий тонус, балансируя между покоем и мгновенной реакцией. Молчание укрыло его, пока разум переключался в аналитический режим, оценивая полезность этих мелких якудза и их лидера для его целей.

— “Эти "салаги" обладают скудными когнитивными и физическими ресурсами, но их преданность и готовность подчиняться делают их пригодными для простых задач. Однако отсутствие инициативы и критического мышления ограничивает их ценность: они хороши лишь под чёткими приказами, не умея адаптироваться или решать проблемы самостоятельно”, — размышлял Мирак. В Нирне таких было полно — проще убить, чем использовать. Если этот филиал не докажет свою эффективность, его можно снести.

Такие фигуры годятся как временные инструменты, но не союзники. Их лояльность держится на страхе, а не на внутренней воле, и рухнет при малейшем давлении извне.

Размышления прервал резкий сигнал телефона, завибрировавшего в кармане. На экране высветился вызов от академии — приоритетный контакт. Мирак поднёс устройство к уху, и голос Яги, директора Токийской школы, зазвучал низко и хрипло, с напряжением в связках:

— Мирак, — начал Яга. — Тэцуя Широо, лидер Ямагути-гуми и по совместительству мощный медиум, убил мэра города. Это не санкция синдиката — личная месть: муниципалитет не выплатил компенсацию за его повреждённый автомобиль у стройки. Кажется, его довели до ручки, вот он и сорвался.

Мирак прищурился, его разум ускорился, анализируя данные с холодной точностью. Ямагути-гуми — сложная сеть, где лидеры вроде Широо имеют автономию, но следуют кодексу лояльности. Убийство из-за обиды говорило о вспышке гнева — отклонении от рациональности, редком для тех, кто служит общему делу.

— Он медиум одного дракона, — добавил Яга, — его сила растёт от гнева. Эмоциональная техника: чем злее, тем мощнее, возможно, на уровне шамана особого ранга. Ты убрал Фудзина, его союзника — будь осторожен, возможно он попытается нацелиться на тебя.

— Местные кланы вообще не собираются вмешиваться? — спросил Мирак, его голос оставался ровным, но скептицизм проскользнул в тоне, отражая недовольство их бездействием.

Он отключил телефон, слова Яги всё ещё звучали в голове, пока он поднимался со стула. Яга закончил чётко:

— Зенины, Камо и клан Годзё сдерживают лидера Ямагути-гуми и его людей. Это крупная операция — синдикат бросил большие силы, кланы держат ситуацию под контролем. Сатору и Гето уже в пути, скоро будут там. Тебе стоит пойти, если ты в Киото. Осталось найти Широо.

Великие кланы, несмотря на их мощь, были вынуждены координировать свои действия, чтобы минимизировать хаотичное распространение конфликта — процесс, требующий значительных затрат энергии и стратегической синхронизации. Мирак понимал, что это не просто оборона: кланы защищали баланс сил в регионе, предотвращая дестабилизацию, которая могла бы дать синдикату преимущество. Однако их занятость означала, что они не могли напрямую заняться Тэцуей Широо — медиумом, чья личная вендетта теперь пересекалась с его собственными планами.

Пока он выходил на улицу, шаги отдаваясь эхом по узкому переулку, Мирак размышлял о стратегическом значении этой ситуации для себя. Один из способов усилить собственную позицию — ослабить других участников игры. Для него это открывало окно возможностей: если Великие кланы ослабнут в борьбе с синдикатом, он сможет использовать этот разрыв, чтобы укрепить своё влияние.

Внезапный свист воздуха, сопровождаемый низким гулом над головой, прервал его мысли. Мирак взглянул вверх: в небе завис Сатору Годзё, паря с лёгкостью, игнорирующей гравитацию. На плече, как мешок, болтался Сугуру Гето, напряжённый и недовольный, с сжатыми мышцами шеи и хмурым лицом. Сатору же излучал беззаботность, белые волосы колыхались в потоках ветра. Он плавно опустился, приземлившись в паре шагов от Мирака с мягким толчком, рассеяв кинетическую энергию.

— Ну вот, тебя по ауре удалось найти быстро, — бросил Сатору, его голос был лёгким, но глаза, скрытые за тёмными очками, внимательно скользнули по Мираку. — Осталось понять, где этот Широо. Его энергия мне незнакома, тут засада.

Телефон Мирака загудел в кармане. Он вытащил его, поднёс к уху, и хриплый голос местного лидера, полный нервозности, зазвучал:

— Мы нашли его. Широо в старом порту Камигата, на западной окраине. Он там с людьми, творит хаос — без барьеров, просто беспредел.

Мирак сбросил вызов, не ответив, и повернулся к Сатору и Гето:

— Знаю, где он. Старый порт Камигата.

— Мрачное место на западной окраине Киото, пропитанное историей послевоенной торговли? — задался вопросом кивнувший Мираку Гето.

— Он был разрушен, вроде, эти же Широо в схватке с проклятым духом. Остались ржавые краны и полуразваленные склады, торчащие над водой, — продолжил уже Сатору. — Тогда чего ждём?

Сказал он с лёгкой усмешкой, но глаза оставались острыми, просчитывая ходы. Он кивнул на свободное плечо, приглашая Мирака занять место рядом с Гето, всё ещё ворчавшим после полёта.

Мирак не повёлся на игру. Вместо этого он шагнул ближе и спокойно положил руку на плечо Сатору.

Сугуру приподнял бровь, удивление смешалось с недоверием:

— Стоп, так можно? — вырвалось у него, голос дрогнул от неожиданности.

— Ну да, а что? — отозвался Сатору, пожав плечами с привычной лёгкостью, будто это было очевидно. Для его техники контакт не имел значения — главное, связь.

В этот момент пространство вокруг них начало изменяться. Сатору активировал свою технику бесконечности, и воздух между ним и небом мгновенно сжался — визуально это выглядело как искажение перспективы, но на деле происходило нечто более сложное.

Мирак видел, что его способность, основанная на манипуляции пространственными координатами, позволяла ему сжимать дистанцию между точками в трёхмерной системе, эффективно устраняя промежуточное расстояние. Процесс напоминал топологическое преобразование: если представить пространство как эластичную ткань, Сатору "сворачивал" её, уменьшая метрическое расстояние между исходной точкой и целевой до функционального нуля. Это не было классической телепортацией, где частицы исчезают и появляются в новом месте, а скорее пространственным сжатием, где путь между точками становился бесконечно малым за счёт искажения геометрии среды.

Физически это ощущалось как лёгкое давление на тело: молекулы воздуха вокруг Мирака, Сугуру и Сатору начали вибрировать с повышенной частотой, создавая слабый эффект сжатия, воспринимаемый кожными рецепторами как изменение атмосферного давления. Зрение фиксировало странный эффект: горизонт над Киото, видимый вдали, внезапно "сдвинулся" к ним, словно линза пространства деформировалась, сжимая перспективу. Время восприятия этого процесса заняло доли секунды — достаточно быстро, чтобы человеческий мозг не успел полностью обработать визуальные данные, но достаточно медленно, чтобы создать ощущение перехода.

Затем, в момент завершения сжатия, Сатору "развернул" пространство, перенеся их в порт Камигата. Это было не мгновенное перемещение, а контролируемый скачок. Для внешнего наблюдателя их тела на миг растворились в воздухе, а затем материализовались на новом месте. Физиологически процесс сопровождался слабым чувством дезориентации: вестибулярный аппарат Мирака и Сугуру зафиксировал кратковременное изменение гравитационного вектора, что вызвало лёгкое головокружение, быстро компенсированное нейронной адаптацией.

Они оказались в заброшенной зоне на западной окраине Киото, чья история уходила корнями в послевоенную эпоху. Воздух здесь был пропитан запахом ржавчины и солёной воды, а старые склады и краны, покрытые коррозией, стояли как молчаливые свидетели прошлого.

Перед шаманами предстала фигура Тэцуя Широо, но уже не в человеческом облике. Его трансформация завершилась, и теперь он возвышался в виде пятиметрового гуманоидного дракона без крыльев, стоящего на двух ногах. Его тело, покрытое чешуёй с металлическим блеском, достигало примерно трёх метров в высоту, с широкими плечами и длинным хвостом, усеянным острыми шипами. Чешуя, вероятно, представляла собой органический композит с высокой плотностью, устойчивый к физическим воздействиям. Глаза дракона светились янтарным светом, излучая фотоны в видимом спектре.

Его когтистые лапы вгрызались в землю, оставляя глубокие борозды, а из пасти вырывались клубы пара, насыщенного летучими соединениями, что свидетельствовало о высокой температуре тела.

Широо, судя по всему, прибыл в порт после убийства мэра, чтобы использовать это место как временную базу для подготовки следующего шага. Его действия в порту были хаотичными, но целенаправленными: он разрывал старые склады когтями, словно искал что-то среди обломков.

Разрушение мэрии, вызванное личной обидой, похоже, стало катализатором, усилившим его гнев до точки, где он стал действовать бездумно. Его присутствие здесь, вдали от городских барьеров, позволяло ему свободно высвобождать проклятую энергию без ограничений, что объясняло отсутствие защитных завес — якудза, в отличие от шаманов, редко прибегали к таким мерам, предпочитая открытую демонстрацию силы.

Мирак, не теряя времени, активировал свой Ту’ум видения ауры. Перед его глазами поле зрения окрасилось в спектр оттенков: аура Широо предстала как плотное облако тёмно-красной энергии с пульсирующими золотыми прожилками, исходящее от его тела с интенсивностью, указывающей на высокий энергетический потенциал. Структура ауры была неоднородной: ядро, сосредоточенное в области груди, излучало наиболее мощные колебания, а периферия рассеивалась в виде спиралевидных завихрений, что могло быть связано с нестабильностью его эмоционального состояния.

Сатору, стоявший рядом, сдвинул тёмные очки на кончик носа, открывая свои глаза — ярко-голубые, с почти неестественным свечением. Он внимательно всмотрелся в Широо, его зрачки слегка сузились, фиксируя мельчайшие детали проклятой энергии, недоступные обычному зрению.

— Видел я пару раз таких людей, они контролируют проклятую энергию куда эффективнее остальных.

Мирак, продолжая использовать Ту’ум, углубился в анализ ауры Широо, чтобы понять, почему его называют сосудом звёздной силы. Он заметил, что золотые прожилки в ауре обладали необычной плотностью и частотой колебаний, отличающихся от типичных потоков проклятой энергии.

Эти элементы, вероятно, представляли собой высокоорганизованную форму энергии, возможно, связанную с редким метафизическим резонансом, который Тенген использовал для поддержания своего существования. "Звёздная сила" могла быть метафорой для энергии с уникальной структурой — что позволяло ей сохранять целостность даже при экстремальных нагрузках. В отличие от обычной проклятой энергии, которая рассеивалась при избыточном выделении, эта сила демонстрировала способность к саморегуляции: её ядро поглощало излишки, перенаправляя их в цикл, подобный замкнутой системе с минимальными потерями.

Мирак сделал логическое заключение: эта звёздная сила была полезна благодаря своей способности оптимизировать проклятую энергию. Она действовала как своего рода катализатор, увеличивая эффективность использования энергии в единицу времени.

Если бы шаман овладел такой силой, он мог бы достичь исключительной долговечности и мощи: его проклятая энергия расходовалась бы экономичнее, позволяя поддерживать сложные техники без истощения резервов. Это открывало бы "далёкое будущее" — перспективу длительного доминирования, где шаман мог сохранять пиковую производительность на протяжении десятилетий, если не дольше, за счёт минимизации энергетических потерь и усиления регенеративных процессов.

— Предположу, он не теряет контроль над своими способностями, и дух его не захватил, — подумал Мирак. — Скорее, здесь скрыты предметы, которые он ищет, обладающие значением для его состояния.

Эта мысль подтвердилась почти мгновенно: Широо, разрывая когтями остатки склада, извлёк из-под обломков свёрток — небольшой объект, обёрнутый в грубую ткань, излучающий слабое, но ощутимое поле проклятой энергии. Свёрток, вероятно, содержал проклятый предмет — артефакт или органический материал, пропитанный ей.

Дракон схватил его и поглотил, разрывая ткань зубами; процесс поглощения сопровождался слабым свечением, исходящим из его пасти, как будто энергия артефакта абсорбировалась в его систему. Мирак отметил, что после этого аура Широо начала угасать: интенсивность её излучения уменьшилась, а хаотичные завихрения вокруг ядра стабилизировались, что указывало на снижение энергетического потенциала. Это могло быть связано с нейтрализацией избыточной проклятой энергии через поглощение внешнего источника, действующего как своего рода буфер или ингибитор.

Гето, стоявший рядом, усмехнулся, его голос был пропитан лёгким сарказмом:

— Так он вынужден поедать проклятые предметы, чтобы успокаиваться? Что за расточительная способность.

В этот миг приспешники Широо — якудза, чьи движения были быстрыми и слаженными, — бросились к своему боссу, сжимая в руках ещё несколько свёртков. Они действовали инстинктивно, как подчинённые, боящиеся стать следующей жертвой, ведь, по мнению Мирака, для Широо ничто не мешало видеть в людях — особенно перепуганных — такой же источник проклятой энергии, как и в предметах.

Но тот был спокоен.

Мирак наблюдал, как дракон поглощал ещё один предмет, и его аура продолжала ослабевать, хотя не исчезала полностью. Логичнее было бы дождаться момента максимальной слабости, когда его энергия иссякнет, и захватить его тогда.

— Предлагаю дать ему время, — даже Гето высказал подобную мысль.

Но Сатору, не теряя времени, решил действовать. Он активировал свою технику бесконечности, и пространство вокруг него сжалось с характерным искажением. Его тело исчезло из точки исхода и материализовалось в нескольких метрах от Широо, перемещение сопровождалось слабым хлопком от выравнивания давления воздуха.

Оказавшись перед драконом, Сатору тут же начал его провоцировать.

— Эй, ящер, неужели ты такой поехавший, чтобы убивать мэра из-за какой-то машины? Ты поэтому любишь жрать мусор?

Он сформировал два сгустка проклятой энергии — плотные концентрации силы, сжатые до состояния, близкого к плазме, с высокой кинетической энергией. С лёгким движением руки он швырнул их в Широо: первый ударил в чешуйчатую грудь, вызвав слабую ударную волну, второй пролетел мимо, врезавшись в склад и разнеся часть стены в щебень. Дракон взревел, его глаза вспыхнули ярче, а аура начала пульсировать с возросшей интенсивностью — явный признак эмоциональной активации, усиливающей его проклятую энергию.

— Стоять в очередях ты тоже не любишь? — спросил Сугуру, вызывая нескольких духов.

— Нет конечно, — усмехнулся Сатору.

Мирак, наблюдая за этим, покачал головой и произнёс, голос его был холодным и ровным:

— Молодой и глупый. Надо поставить завесу.

Он не стал ждать реакции Сатору и активировал собственную технику. Подняв руку, он высвободил проклятую энергию в виде сферической волны, которая распространилась вокруг порта, изолировав пространство от внешнего вида. Этот процесс включал создание устойчивого энергетического поля: энергия Мирака взаимодействовала с окружающей средой, образуя границу с высокой плотностью проклятой силы, которая поглощала световые и звуковые волны, делая порт невидимым и неслышимым для посторонних.

Сатору, заметив это, слегка наклонил голову и усмехнулся:

— Ой, забыл.

Тем временем Широо, разъярённый насмешками и атаками, полностью сосредоточился на Сатору.

— Шаманы, вам не стоило на меня лезть ради вашего же блага!

Его когтистые лапы врезались в землю, поднимая облака пыли, и он рванулся вперёд с ускорением, вызванным резким сокращением мышечных волокон, усиленных проклятой энергией. Одновременно его приспешники — около десятка якудза, вооружённых пистолетами и проклятыми клинками — начали двигаться, окружая шаманов с флангов. Их действия были скоординированы, но хаотичны: они стреляли короткими очередями, пули которых отклонялись от Сатору благодаря его бесконечности, создавая слабые вибрации в воздухе от столкновения с невидимым барьером.

Бой в порту Камигата разгорался с нарастающей интенсивностью, и Мирак, оценив ситуацию, решил изменить динамику конфликта.

— Прикройте уши, — Мирак дал указ своим, и даже Сатору Годзё защитил уши проклятой энергией.

3 — Твоя душа принадлежит мне.

Звуковые волны, распространились по полю боя, резонируя с окружающей средой и создавая слабое искажение акустического давления. Его слова были направлены на приспешников Широо — группу якудза, окружавших шаманов с флангов.

— Гол Ха Рий, — произнёс он, и энергия Ту’ума проникла в их нервные системы, подавляя активность префронтальной коры, ответственной за волю и критическое мышление. Их тела задрожали, как при внезапной нейронной перегрузке: мышцы сокращались хаотично, а зрачки расширились, утратив фокус, предварительно успев заключить договор на смерть.

В течение нескольких секунд их физическая оболочка начала распадаться, проклятая энергия вытеснила биологическую целостность. Кожа и ткани растворились в дымчатую субстанцию, а на их месте возникли проклятые духи — бесформенные тени с когтистыми конечностями и горящими глазами. Эти сущности, теперь подчинённые воле Мирака, развернулись и устремились к своему бывшему боссу, Тэцую Широо.

Сатору, заметив это, слегка приподнял бровь, его голос прозвучал с ноткой удивления:

— Серьёзно? Старейшины от тебя в религию уйдут из-за таких техник.

Сугуру Гето, всё ещё контролируя своего тёмного духа, бросил на Мирака взгляд, полный сдержанного недовольства:

— Ты мог бы предупредить. Теперь он точно взбесится.

Реакция Широо не заставила себя ждать. Его янтарные глаза сузились, когда он узнал знакомый паттерн: превращение людей в проклятых духов уже происходило ранее, и он мгновенно связал это с Мираком.

А потом соотнес облик с человеком, который, по слузам, убил Фудзина.

— Т-ы-ы-ы-ы…

Гнев, как катализатор: выброс адреналина и норадреналина усилил кровоток, увеличив давление в сосудах, а его аура вспыхнула ярче, отражая резкий скачок проклятой энергии. Дракон издал низкий рык, вибрации которого распространились по земле, вызвав слабые сейсмические колебания, и бросился к духам.

Широо раздавил их: когтистые лапы, усиленные мышечной силой и метафизической плотностью, врезались в духов, рассеивая их энергетические структуры. Каждый удар сопровождался слабым выбросом частиц проклятой энергии, которые рассеивались в воздухе, как дым, демонстрируя, что эти сущности, несмотря на агрессию, были слишком хрупкими против его силы.

Уничтожив их, он опустился на четыре лапы, его массивное тело напряглось, и с внезапным рывком он прыгнул к шаманам. Махнув хвостом, усеянным шипами, обрушил удар, обладающий значительной кинетической энергией: движение хвоста снесло целый пласт порта — бетонные плиты и металлические конструкции разлетелись, как под воздействием ударной волны, оставив за собой облако пыли и обломков.

Сатору среагировал мгновенно: его техника бесконечности активировалась, создавая невидимый барьер. Хвост Широо остановился в сантиметрах от его тела, энергия удара рассеялась в поле бесконечности, что сопровождалось слабым звуком сжатия воздуха. Сугуру, воспользовавшись моментом, призвал духа особого ранга, которого поймал на одной из миссий:

— Чёрный ворон Хаоса

Этот дух проявился в виде огромной птицы, чьи перья казались сотканными из тьмы, поглощающей свет в видимом спектре. Его проклятая техника, "Разрушение Энтропии", позволяла ему генерировать высокоэнергетические волны, которые дестабилизировали молекулярные связи в объектах: при ударе когтей или клюва в воздух вырывались пульсации проклятой энергии, способные разрушать структуры на уровне атомных взаимодействий.

Ворон метнулся к Широо, нанося удар когтями по его чешуе: энергия техники вызвала слабые разряды, оставив на поверхности дракона трещины, но аура того выдержала атаку. Его тело напряглось, чешуя начала светиться ярче. Кожа между чешуйками слегка расширилась, а шипы на хвосте удлинились, что указывало на физиологическую адаптацию, вероятно, связанную с ускоренным метаболизмом и регенерацией под воздействием эмоционального стресса.

Мирак, наблюдая за этим, решил действовать.

— “Если он сам не может прийти в норму, успокаивать его словами Ту’ума бессмысленно — не сработает. Применять "Это" пока рано, нужно сначала ослабить его защиту”.

— Фус Ро Да!

Его голос, усиленный проклятой энергией, породил мощный импульс, который распространился в форме сферической ударной волны, сжимая воздух и создавая зону высокого давления. Эффект был разрушительным: волна врезалась в Широо, её сила, эквивалентная значительному физическому воздействию, должна была отбросить его назад, но дракон не сдвинулся с места — бесконечность Сатору удерживала его в фиксированной точке пространства, блокируя перемещение. Последствия проявились в окружающей среде: земля под Широо треснула, обломки порта разлетелись в стороны, а воздух наполнился пылью от ударного давления.

Широо, оказавшись в ловушке бесконечности Сатору, издал рёв — низкочастотный звук, распространившийся в воздухе как инфразвуковая волна, вызвавшая слабые колебания окружающей среды и лёгкое давление на барабанные перепонки присутствующих. Его пасть раскрылась, и он выдохнул огненное дыхание. Этот выброс представлял собой высокотемпературную смесь ионизированных газов, вероятно, с температурой, достигающей нескольких тысяч градусов, где молекулы воздуха и проклятой энергии вступали в состояние частичной ионизации.

— "Цвет потока варьируется от ярко-оранжевого до белого, указывая на высокую энергию фотонов в видимом спектре, а его движение сопровождается турбулентными завихрениями, создающими слабые ударные волны в воздухе," — анализировал Мирак, вдыхая воздух ещё раз.

Сатору мгновенно среагировал, активировав свою технику бесконечности для телепортации: пространство вокруг него сжалось, сократив метрическое расстояние до нуля и тело исчезло из зоны поражения, избегая контакта с плазмой.

Мирак, однако, не стал уклоняться. Без малейшей паузы после предыдущего Ту’ума он выкрикнул:

— Йол Тор Шуль! — Его голос, усиленный тренировками вокальных связок, породил мощный резонанс. Техника "Огненное Дыхание" высвободила поток пламени из его рта, с температурой, вероятно, близкой к той, что генерировал Широо, но с более плотной концентрацией благодаря точной фокусировке через голосовую артикуляцию.

Последствия столкновения двух огненных потоков были впечатляющими. Когда плазма Широо встретилась с огнём Мирака, произошла реакция, напоминающая столкновение двух высокотемпературных фронтов: энергия потоков вступила в динамическое взаимодействие, создавая зону турбулентного смешения. В точке контакта возникла область повышенного давления и температуры, где молекулы газов подвергались интенсивной термической диссоциации, а проклятая энергия обоих источников начала интерферировать, порождая слабые электромагнитные импульсы, видимые как яркие вспышки света. Тепловое излучение усилилось, вызывая локальный нагрев окружающей среды: бетон под ногами начал трескаться от термического расширения, а воздух вокруг стал плотнее из-за увеличения концентрации ионизированных частиц.

Эффект столкновения не был односторонним. Огонь Мирака, обладая более сфокусированной структурой, частично нейтрализовал хаотичный выброс Широо: энергия его плазмы рассеивалась в стороны, теряя интенсивность, тогда как поток Мирака сохранял направленность, прорезая центр атаки дракона.

Однако полное поглощение не произошло — часть плазмы Широо отклонилась, ударив по земле и оставив выжженный след, где органические и минеральные вещества испарились под воздействием высокой температуры. Воздух наполнился запахом озона и обугленного металла, а слабая ударная волна от столкновения разошлась по порту, заставив обломки слегка сдвинуться.

Сугуру Гето, прикрывавшийся своим "Чёрным Вороном", наблюдал за этим с безопасного расстояния. Проклятая энергия ворона создавала зону с повышенной энтропией, рассеивая тепловое излучение и частицы плазмы, что позволяло Сугуру избежать прямого воздействия. Он слегка наклонил голову, его голос прозвучал с лёгкой насмешкой, но с ноткой любопытства:

— Вам нормально огнём друг в друга кидаться?

Его вопрос отражал прагматичную оценку: столкновение двух потоков проклятой энергии такого уровня создавало нестабильную среду, где тепловая и метафизическая нагрузка могла привести к непредсказуемым последствиям — от локального разрушения до усиления Широо через его эмоциональную реакцию.

Сугуру понимал, что эта дуэль огня была не просто демонстрацией силы, а проверкой устойчивости их стратегии против медиума, чья мощь зависела от гнева. Мирак, завершив Ту’ум, ощутил лёгкое напряжение в голосовых связках, но его тренировки позволили избежать повреждений, сохранив функциональность для следующего хода. Широо, напротив, издал ещё один рёв, его аура вспыхнула ярче, указывая на то, что столкновение только разожгло его ярость, подпитывая дракона новой энергией.

Сатору в свою очередь напрягся.

— Это пламя надо отдельно добавлять в фильтр барьера!

Он быстро адаптировал бесконечность: его техника, основанная на манипуляции пространственными искажениями, требовала точной калибровки для защиты от термических эффектов. Пламя Широо не просто нагревало воздух — оно содержало проклятую энергию, способную проникать через стандартные барьеры, если их параметры не были настроены на поглощение теплового излучения.

Сатору просчитывал факторы: интенсивность теплового потока, скорость распространения плазмы, концентрацию проклятой энергии в её структуре. Ему нужно было учесть теплопроводность воздуха, коэффициент поглощения энергии его барьером и потенциальные вторичные эффекты, такие как испарение воды из порта или возгорание обломков. Завершив расчёт, он вплёл эти параметры в технику, создав фильтр, который рассеивал жар и блокировал проникновение энергии, хотя слабый нагрев всё ещё ощущался — знак того, что защита была на пределе.

— Всё готово, — бросил он, возвращаясь в позицию, — но с жаром могут быть проблемы, надо проверять.

Бой набирал обороты: Широо, разъярённый неудачей, снова бросился вперёд, его когти врезались в землю, поднимая облака пыли, а Сатору и Сугуру готовились к следующему удару, их техники синхронизировались для контратаки. Мирак, удерживая завесу, наблюдал за драконом, его разум уже искал слабые точки в этой хаотичной, но мощной системе.

Сугуру Гето оказался прав в своих предположениях: гнев Широо, подпитанный столкновением огненных потоков, стал катализатором дальнейшей трансформации. Его тело начало претерпевать физиологическую и энергетическую мутацию, вызванную резким увеличением уровня проклятой энергии.

Чешуя на спине дракона задрожала, её структура начала реорганизовываться: из-под кожи вдоль позвоночного столба проросли два массивных крыла, сформированных из плотной мембраны, усиленной проклятой энергией. Эти крылья, с размахом, превышающим длину его тела, напоминали органический композит с высокой эластичностью и устойчивостью к разрыву, что позволяло им выдерживать значительные аэродинамические нагрузки. Их поверхность покрывали мелкие чешуйки, излучающие слабое свечение, что могло быть результатом биолюминесценции или взаимодействия проклятой энергии с окружающей средой.

Широо взмахнул крыльями, создав мощный восходящий поток воздуха: давление под ними резко увеличилось, вызвав турбулентные завихрения, которые подняли пыль и мелкие обломки с земли. Его тело оторвалось от поверхности, и он начал подниматься в воздух, демонстрируя способность к полёту. Движение сопровождалось низким гулом, создаваемым колебаниями крыльев, что указывало на значительную кинетическую энергию, вложенную в каждый взмах.

Сатору, не теряя времени, вступил в бой, активировав свою технику "Синий" — проклятую способность, основанную на манипуляции пространством через создание зон отрицательного давления. Он вытянул руку, и вокруг Широо возникла сфера сжатого пространства, где воздух начал стремительно перемещаться к центру, формируя вихрь с высокой центростремительной силой. Этот эффект, визуально проявляющийся как голубоватое свечение из-за рефракции света в искажённой среде, потянул дракона вниз, нарушая его траекторию полёта.

Однако Сатору попытался усилить атаку.

— Голубая бездна, — сжав символы пальцами, концентрируя проклятую энергию

Чешуйчатое тело, обладающее значительной массой и плотностью, начало деформироваться под воздействием пространственного искажения. Его крылья, состоящие из эластичной мембраны, сжимались к туловищу, а мышечные волокна напрягались, противодействуя внешнему давлению, что вызывало слабые микротрещины в чешуе — визуальный эффект напоминал сжатие упругого материала под нагрузкой. Воздух вокруг него уплотнялся, создавая слабый звуковой барьер, который сопровождался низким гулом — результат сжатия молекул газа до состояния, близкого к критической плотности.

Физиологически Широо испытывал значительный стресс: его дыхательная система сжималась, снижая объём поступающего кислорода, что активировало симпатическую нервную систему, усиливая выброс адреналина в кровоток. Его янтарные глаза вспыхивали ярче, зрачки сужались до вертикальных щелей. Однако это давление не сломило его — наоборот, оно стало катализатором для пробуждения обратной проклятой техники, скрытой в его арсенале.

— При совмещении двух минусов… — Широо вытянул две лапы, покрытые негативной энергией, и сложил их вместе создав новую, положительную. — появляется плюс.

Его чешуя начала восстанавливаться: микротрещины затягивались за счёт ускоренной регенерации клеток, подпитываемой уже не проклятой, а положительной энергией, которая, по-видимому, конвертировала эмоциональный стресс в биологическую устойчивость. Этот процесс сопровождался слабым свечением, исходящим от поверхности тела — возможно, результатом выделения энергии в виде фотонов при реорганизации тканей.

Тем не менее действие "Синего" подошло к концу: Сатору, поддерживающий технику, достиг предела концентрации проклятой энергии, необходимой для сжатия пространства вокруг такой массивной цели. Энергетический потенциал техники иссяк, и зона отрицательного давления начала распадаться: воздух, сжатый до высокой плотности, резко расширился, создавая эффект декомпрессии, сопровождаемый слабым хлопком, вызванным выравниванием атмосферного давления. Широо, освободившись от сковывающих оков, мгновенно воспользовался этим: его тело напряглось, мышцы сократились с взрывной силой, и он разметал собранный вокруг него мусор — обломки бетона, металлические куски и пыль, сжатые в плотную сферу под воздействием.

Этот выброс сопровождался значительным кинетическим импульсом: Широо взмахнул крыльями и хвостом, создавая турбулентные потоки воздуха, которые подбросили мусор вверх. Обломки разлетелись в радиальном направлении, их траектории напоминали баллистические кривые, а пыль образовала плотное облако, рассеивающее свет и создающее эффект аэрозольного экрана.

Его чешуя слегка искрила, что могло быть связано с выделением остаточной проклятой энергии, высвобождаемой в процессе регенерации, а крылья, полностью восстановленные, расправились с размахом, увеличивая его аэродинамическую устойчивость. Гнев, пробудивший обратную технику, не только нейтрализовал воздействие "Синего", но и вернул Широо в состояние повышенной боеготовности, усиливая его физические и энергетические параметры.

— Моя прочность настолько высока, что я могу удержат на себе целое здание! — и пролетев через склад, он полностью его обвалил, после чего с большого расстояния стал посылать огненные шары, стараясь держаться достаточно далеко, чтобы “Синий” попросту не притягивал его.

Его гнев усиливался, что проявилось в увеличении яркости ауры: проклятая энергия, вероятно, подпитывалась через усиление метаболических процессов, ускоряя кровоток и повышая температуру тела, что делало его движения ещё более стремительными.

Он стал напоминать уже восточного дракона.

Троица шаманов начала совместную атаку: Сугуру направил своего "Чёрного Ворона ", в сторону головы дракона, оставляя мелкие трещины в их структуре, а Сатору телепортировался сам, чтобы дотянуть техникой, сжимая пространство вокруг Широо, чтобы ограничить его манёвренность и разрушать его тело.

Такая работа была великолепной, они обнажали сам скелет противника, но…

— Слишком быстрый, зараза, — цыкнул Сугуру.

Мирак, пока оставаясь на земле, отслеживал изменения в ауре противника, готовясь к следующему шагу.

Но в этот миг небо разорвал резкий хлопок, и в поле зрения ворвались вороны, пропитанные проклятой энергией. Их тела устремились к Широо, врезались в его чешую и взорвались, выпуская энергию мощными ударными волнами.

Взрывы сопровождались яркими вспышками, и оставили на драконе дымящиеся дыры в местах, которые ослабил Гето.

— Кто пришёл, — спокойно отметил Мирак, повернувшись в сторону.

Мэй Мэй, появившаяся на краю порта, явно пришла за выгодой: устранение такого противника сулило не только финансовую награду, но и доступ к ценным ресурсам, связанным с его проклятой энергией.

— Привет, муженёк! — насмешливо крикнула она, помахав рукой Мираку, отчего его товарищи ме-е-едленно обернулись к нему.

— Ты женился? — ошарашенно спросил Гето.

— Ой зря, ой зря, — покачал головой Сатору.

— Не отвлекайтесь, — отрезал Мирак.

Широо, взбешённый ударами, издал рёв и взмыл выше, но Мирак решил покончить с этим. Он активировал технику из свитков Апокрифа, созданную для подавления драконьих сущностей. Этот Ту’ум бил как направленный импульс, ломая аэродинамическую устойчивость:

— Джор За Фруль!

Волна энергии сжала воздух вокруг дракона, которая резко снизила подъёмную силу его крыльев. Широо рухнул к земле с оглушительным ударом, его тело врезалось в бетон, вызвав слабые сейсмические колебания и подняв облако пыли. Попытка взлёта была пресечена: его крылья задрожали, но не смогли преодолеть остаточное воздействие Ту’ума, что оставило его прикованным к земле.

— “Функционал Драконобоя слишком масштабен, но пока сгодится и на это”.

Сатору и Сугуру замерли, их реакция отражала удивление.

— Это что, серьёзно?

Сугуру, стряхивая пыль с плеча, пробормотал:

— Ну, это было неожиданно.

Широо, прижатый к земле, издал яростный рык, его аура вспыхнула ещё ярче, но движения стали хаотичными — он пытался подняться, когти скребли бетон, оставляя глубокие борозды. Мирак шагнул вперёд, его Ту’ум всё ещё вибрировал в воздухе, усиливая давление на дракона.

Сатору, оправившись от удивления после падения Широо, активировал "Синий" с новой силой, его рука вытянулась вперёд, и проклятая энергия начала сжимать пространство вокруг дракона.

Однако Широо, чьи сенсорные рецепторы, вероятно, были усилены проклятой энергией, предугадал угрозу: его нервная система среагировала с ускоренной скоростью, благодаря повышенной проводимости нейронных сигналов, и он исчез с траектории атаки. Его перемещение было не просто физическим рывком, а результатом кратковременного усиления, позволившего ему преодолеть инерцию и сместиться с места за доли секунды. Целью стал Мирак.

Дракон приблизился с рывком, его когтистые лапы, усиленные проклятой энергией, нанесли удар с кинетической силой, сравнимой с тараном грузовика, мчащегося на полной скорости. Масса его тела, подкреплённая ускорением, породила мощное воздействие: когти, чья твёрдость напоминала закалённую сталь, врезались в защиту Мирака с такой энергией, что воздух вокруг сжался, создавая слабую ударную волну.

Он выхватил свой меч и попытался блокировать атаку ударом: его мышцы напряглись, поглощая часть силы, словно пружины под давлением, но давление оказалось слишком велико. Противник пробил его проклятую энергию, и драконорожденный отлетел назад, как будто его швырнул взрыв небольшой бомбы.

Разрушение от этого удара было значительным: когти Широо оставили глубокие борозды в бетоне порта, словно гигантский плуг прошёлся по земле, вырывая куски материала и поднимая облако пыли. Ближайшая стена склада, попавшая под ударную волну, треснула, её структура начала крошиться, как стекло под молотком, а металлические балки прогнулись с глухим скрежетом, отражая силу, эквивалентную нескольким тоннам давления. Мирак пролетел по дугообразной траектории, врезавшись в остатки другого склада: бетонная плита раскололась от столкновения, словно лист фанеры под ударом кувалды, а обломки разлетелись в стороны, создавая вторичные облака пыли и мелких частиц.

Широо, освободившись от "Синего", начал новую трансформацию, подпитываемую гневом. Его тело увеличилось в размерах: чешуя расширилась, словно кожа змеи во время линьки, а мышечные волокна удлинились и уплотнились, усиливая его физическую мощь. Его скорость возросла до уровня, сравнимого с реактивным движением хищной птицы в пикировании.

Только Мэй Мэй и Сатору могли уклоняться от его атак: их рефлексы, оптимизированные проклятой энергией, позволяли предугадывать траектории с точностью, близкой к инстинктивной реакции кошки, уворачивающейся от падающего предмета.

— Надеюсь с ним всё в порядке, — сказала Мэй Мэй, отпрыгнув от когтей. Когда стоящий рядом Сатору странно на неё посмотрел, девушка продолжила. — Я не смогу эффективно работать без него и зарабатывать столько, сколько спланировала.

— Конечно, — закатил глаза Сатору.

Мэй Мэй, увернувшись от очередного взмаха когтей, отправила в Широо ещё одного взрывающегося ворона. Птица врезалась в дракона, взорвавшись с силой, напоминающей небольшой заряд взрывчатки, но эффект был минимальным — чешуя поглотила удар, как броня танка поглощает снаряд. В этот момент "Чёрный Ворон Хаоса" Сугуру попытался атаковать, но Широо махнул крылом, создав воздушный поток, сравнимый с порывом ветра от пролетающего вертолёта. Ворон выдержал удар, но его форма начала распадаться, словно ткань под напором пескоструйной машины. Мэй Мэй, заметив это, усмехнулась:

— Хочу себе такого воронёнка, как у тебя, Гето. Этот хоть крепкий, но уже отлетает.

— Мы знакомы? — уже устало спросил он. Пока очередной удар не вбил в землю уже его.

Сугуру Гето стиснул зубы, мышцы лица напряглись, выдавая его мысль: простыми средствами Широо не взять. Их ресурсы не тянули против такой угрозы. Дракон уже швырнул Мирака в воздух, и тот, пытаясь выкрикнуть слова, не успел их договорить — атака Широо оказалась слишком быстрой, её скорость, похоже, превышала пределы реакции всех вокруг. Сугуру, стоя в стороне, бросил взгляд на своего "Чёрного Ворона Хаоса" — его форма начала таять под натиском дракона.

— Никогда не пробовал, но всегда чувствовал, что это сработает, — выдавил он, голос охрип от напряжения. Подняв руку к ворону, он сжал пальцы, превращая духа в крохотную сферу. Это было словно сжатие газа: энергия ворона, прежде разлитая в объёме, сконцентрировалась в плотный комок проклятой силы. Поднеся сферу к губам, он проглотил её, впитав энергию напрямую.

Вкус ударил резко: язык Сугуру обожгла едкая горечь. Вкусовые рецепторы передали сигнал в мозг, вызвав лёгкую тошноту, усиленную металлическим привкусом — словно оксид железа или застарелая кровь, след разложения проклятой структуры ворона в его теле. Но этот акт влил внешнюю энергию в его систему: сущность растворилась, укрепляя нейронные связи и питая резервы.

Сила ворона, точно топливо, разгорелась внутри, вспыхнув тёмным светом в его глазах — отклик зрительной коры на проклятую энергию. Аура сгустилась, став осязаемо плотнее, что говорило о росте энергетического запаса и контроля над духами.

Широо, не замечая перемен в Сугуру, взревел. Его голосовые связки породили инфразвуковые волны, разлившиеся по порту и сотрясавшие землю слабой дрожью. Он рванулся вперёд, когти и крылья несли разрушение с мощью урагана, сметающего всё на пути.

Сугуру резко призвал нового духа, — мрачную тень с острыми когтями, но без проклятой техники, метя прямо в чешую дракона. Его тело, отозвавшись на прилив сил, ловко скользнуло в сторону, уходя от внезапного выпада Широо.

— Как ты это провернул? — выдохнула Мэй Мэй, глаза её округлились от изумления.

— Сам в шоке! — бросил Сугуру с хриплой усмешкой. — Надо было раньше пробовать!

Мэй Мэй отправила серию воронов, нанося точечные повреждения. Сатору, используя "Синий", сжимал и ломал самого дракона, единственный из окружающих нанося ему крайне серьезные повреждения.

— Его обратная проклятая техника пожирает уйму энергии, — заметил Сатору, голос его был лёгким, но точным. — Если мы будем бить сильнее, чем он успевает восполнять силы, ему конец.

Эти совместные усилия начали давать результат: аура Широо, изначально яркая и хаотичная, стала тускнеть, её интенсивность уменьшалась из-за постоянного рассеивания и повреждений. Его чешуя покрылась мелкими трещинами, а движения замедлились, что указывало на снижение энергетического потенциала и физической выносливости.

Мирак, поднявшись из обломков, стряхнул пыль с плаща, его мышцы напряглись в готовности к следующему шагу, пока он наблюдал ослабление противника.

Однако ни Мэй Мэй, ни Сатору, ни Сугуру не успели завершить атаку. Мирак, стоявший ближе всех, внезапно произнёс:

— Зил Лос Ди Ду, — четыре слова силы, вырвавшиеся из его горла с мощным резонансом. Каждое идеально ложилось на предыдущее.

Этот Ту’ум, названный "Поглощение Души", был уникальной техникой, разработанной самим Мираком в глубинах его исследований древних свитков Апокрифа. Он создал её, изучая взаимодействие проклятой энергии с жизненной сущностью, вдохновившись идеей разрыва связи между душой и телом — концепцией, которую он вывел из наблюдений за Хермеусом Морой и его манипуляциями с эфирными структурами.

Волна проклятой энергии, исходящая от слов Мирака, распространилась по порту как сферическое поле с высокой плотностью, сравнимое с гравитационной линзой, искажающей свет. Её воздействие напоминало процесс, схожий с тем, что Сугуру проделал с вороном, но было адаптировано для живого существа: энергия проникла в Широо, начиная разрывать связь между его душой и телом.

Для Широо, как сосуда звёздной силы, это оказалось особенно разрушительно: его аура, насыщенная уникальной энергией, начала расщепляться на составляющие.

Свечение его чешуи, ранее яркое и пульсирующее, стало угасать, как пламя, лишённое кислорода, а глаза, излучающие янтарный свет, потускнели, утратив интенсивность фотонного выброса.

Широо рухнул на землю, его массивное тело дракона врезалось в бетон с глухим ударом, вызвавшим слабые сейсмические колебания, которые ощущались как лёгкая дрожь под ногами.

Пыль поднялась в воздух, образуя плотное облако, рассеивающее свет, а его аура угасла, оставив лишь слабые остатки проклятой энергии, медленно растворяющиеся в окружающей среде.

Однако процесс "Поглощения Души", завершился не просто уничтожением: душа Широо, его жизненная сущность, была извлечена и перенесена в Мирака: поток проклятой энергии, насыщенный метафизической субстанцией, интегрировался в его собственное поле, усиливая его ауру тёплым, золотистым оттенком, который на миг окутал его фигуру, прежде чем раствориться в его теле.

Сатору, стоявший неподалёку, протер глаза, видя как свойства ауры противника перенеслись его однокласснику, его голубые глаза сузились, фиксируя изменения в энергетическом поле Мирака. Его реакция была смесью удивления и любопытства:

— Это что, ты его душу забрал? — произнёс он, голос его был ровным, но с лёгким оттенком недоверия. Его поза слегка напряглась, как будто он оценивал потенциальные последствия такого акта, а проклятая энергия вокруг него слегка дрогнула — признак инстинктивной активации бесконечности в ответ на неожиданное событие.

Сугуру Гето, всё ещё сжимавший кулаки после поглощения своего ворона, повернулся к Мираку, его брови нахмурились, отражая смесь озабоченности и раздражения.

— Ты серьёзно? — выдохнул он, голос был хриплым от напряжения. — Это уже не просто техника, это что-то… ненормальное.

Его глаза, всё ещё слегка светящиеся от недавнего усиления, внимательно проследили за угасающим светом души Широо, а затем остановились на Мираке, как будто он пытался оценить, как это повлияет на их дальнейшие действия.

Мэй Мэй, стоявшая чуть поодаль, скрестила руки и усмехнулась:

— К-а-ак интересно — Её поза оставалась расслабленной, но взгляд был острым, фиксируя изменения в Мираке с прагматичным интересом — она явно прикидывала, как это может повлиять на её собственные планы и выгоду.

Мирак молчал, его лицо оставалось холодным и непроницаемым, но внутри он ощущал прилив энергии: душа Широо, как сосуд звёздной силы, добавила к его резервам проклятой энергии уникальный компонент, который он ещё не успел полностью осмыслить. Его тело слегка напряглось, как будто адаптируясь к новому потоку, а аура вокруг него стабилизировалась, приобретая более плотную и устойчивую структуру.

В этот момент на крыше одного из полуразрушенных ангаров появилась фигура девушки. Её силуэт выделялся на фоне серого неба: высокая, с атлетичным телосложением, она стояла с лёгкой небрежностью, опираясь на одну ногу. Длинные светлые волосы, слегка растрёпанные ветром, спадали на плечи, их цвет был близок к платиновому блонду, с лёгким золотистым отливом, отражающим слабый свет закатного солнца. Кожа её была светлой, с едва заметным загаром, подчёркивающим резкие черты лица — высокие скулы и острый подбородок. Глаза, большие и выразительные, казались тёмными на расстоянии, но их глубина намекала на скрытую силу. Одета она была в чёрную кожаную куртку, облегающие брюки и тяжёлые ботинки.

Её ауру тут заметили все, так что она выставила пальцы в знак мира и ярко улыбнулась.

— Меня попросили тут разобраться, но вижу, вы уже сами всё сделали. — Её взгляд скользнул по поверженному Широо, затем по Мираку, задержавшись на нём чуть дольше, как будто она уловила остатки энергии, исходящей от его ауры после поглощения души. Уголок её губ слегка приподнялся в намёке на улыбку, но глаза оставались серьёзными, оценивающими. — Я Юки Цукумо. Приятно познакомиться, ребят!

* * *

<1 - Глава

. На главную . 4 - Глава>