Не опуская взгляда. Часть 2.Глава 38
Оставшись наедине с собой, Гринграсс позволила себе усмешку.
Сегодня на Слизерине было собрание. Сопливые студенты всерьез решали, что делать с Поттером. Как будто они объективно могли ему что-то сделать. Дафна четко понимала: Харальд совершенно на ином уровне, нежели студенты Хогвартса.
Ее однокурсники в голос требовали крови, но их осадил, как ни странно, Раймон Паркинсон. После насыщенных каникул брат Пэнси был бледен, едва мог наступать на правую ногу и, по словам целителей, вряд ли избавится от хромоты. Повезло, что избежал ампутации.
Неожиданно выступил Драко, тоже поддержав Паркинсона и предложив затаиться. Говорил он совершенно нетипично: мягко, вкрадчиво, быстро овладев умами многих. К концу речи крикуны Нотт, Гойл и Крэбб преданно смотрели ему в рот, и даже обычно критичный Забини встал на его сторону.
Маркус Флинт принял решение затаиться и следить. В его речи звучал прямой приказ не провоцировать Поттера, не помышлять о мести и не пытаться хоть как-то вступить с ним в контакт. Запрет коснулся и ее с Блейзом как участников кружка по интересам, но Гринграсс проигнорировала наказ.
Кто такой Флинт по сравнению с пожеланием деда сойтись с лордом Поттером? Тем более, Дафна полагала, что ошиблась в предположении о слабости Харальда. При внимательном наблюдении она подметила нюансы, указавшие, что Поттер действительно использовал ловкий трюк. Но не с беспалочковой магией, а наоборот — с демонстрацией слабости. Укрылся щитами, на занятиях не колдовал, прикрывшись месячным запретом от мадам Помфри, но при этом постоянно одергивал себя от простейшей беспалочковой магии и регулярно использовал хроноворот.
В последнем Гринграсс была уверена: информацию подтвердил дед. Источника он не разглашал, но сведения надежные.
Дверь распахнулась.
— Дафна, — Бернард вошел, совершенно не церемонясь, и тут же запечатал класс.
— Брат, — девочка тут же исполнила книксен.
Наследник дома Гринграсс внешне хмур и задумчив, а внутри просто кипел от бешенства. чуть подергивающийся угол рта выдавал истинные эмоции.
— Малфой зарвался, — озвучил брат. — Слишком много себе позволяет, сопляк.
Слишком нетипичное поведение для Драко. Дафна не исключала одержимости, подчинения или оборотничества. Защита замка не абсолютна, и уж тем более сложно назвать достойными ее способности к чтению эфира. Поэтому девочка намеревалась быть осторожной.
— Я намерен его приструнить, — кривая усмешка. — Ты мне поможешь.
Новый книксен. Она поможет, если это не будет во вред приказу деда. Увидев ее покорность, Бернард деловито кивнул и продолжил:
— Что скажешь о Поттере?
— В плане сил — очень слаб, — ответила Гринграсс. — В плане характера — не изменился. Он не ожесточен, не озлоблен и не пылает местью.
— То есть, с холодной головой, — скривил рот парень. — И, конечно же, увешался побрякушками.
Бернарду совершенно явно не нравилась ситуация. Малфой для него — пустое место, повод сбросить раздражение, вызванное политикой по отношению к Поттеру, которой брат был вынужден подчиняться.
Лорд Гринграсс — один из тех, кто крепко обделался. Помня, как трепал его Арчер ранее и чем обернулся момент силового столкновения, Абрахам боялся, что теперь, после исчезновения Люциуса Малфоя, семья Поттер возьмется за него всерьез.
Брат же, напротив, считал себя достаточно сильным, чтобы устранить угрозу своей семье лично. И пока лорд Гринграсс дрожал, а его наследник строил козни, семья Поттер руками вассалов удерживала и упрочняла занятые позиции.
— Блять, — ругнулся Бернард. — Ладно. Следи за Поттером. Обо всем подозрительном докладывай немедленно.
— Как прикажете, — поклонилась Дафна.
— И, — брат странно посмотрел на нее, словно видел впервые и оценивал, — завтра в восемь в моей комнате. Я введу тебя в курс дел.
В курс дел? А, он о своих мелких интригах и участии в школьном бизнесе. Это будет даже полезно.
— Как пожелаете.
На этом Бернард ее оставил. Дафна выдохнула: отношения с ним едва-едва выровнялись, и не хотелось бы снова их портить. И все же, брат злился на нее за позор в первый учебный день.
Получив проклятие от диадемы, Бернард едва не потерял руку. Мадам Помфри хлопотала над ним месяц, пока внезапно проклятие не было снято. Учитывая отношение Поттера к школьному целителю, девочка не сомневалась, что Гарри способствовал снятию проклятия по настоятельной просьбе мадам Помфри.
Бернард это понимал, что отнюдь не способствовало его позитивному отношению к Поттеру. Принимая несчастья, выпавшие на долю семьи Гринграсс, на свой счет, старший брат буквально возненавидел рейвенкловца, но пойти поперек воли отца не мог. А дражайшему отчиму хорошенько накрутил хвост дедушка, имевший на Гарри свои планы.
Так что пусть пока играет в свои игры. Если вдруг окажется, что Бернард станет угрозой для лорда Поттера… Дафна не станет ничего предпринимать. Максимум — намекнет Гарри на источник проблем. Большего не потребуется.
Поттер сумел нанести чувствительный удар не абы кому, а самому Люциусу Малфою. Бернард Гринграсс, загордившийся от парочки мелких успехов в школе, на его фоне смотрелся блекло. Брат будет раздавлен что в прямом противостоянии, что действуя из-за кулис.
Приведя мысли в порядок, Дафна вышла на прогулку по слизеринским подземельям. По привычке скрывая присутствие и заглушая шаги (девочка не любила излишнее внимание), Гринграсс вдруг заметила неправильность. И тут же определила ее источник.
Этот держатель для зачарованного факела привлек внимание тем, что факел в нем вспыхнул с задержкой в полсекунды и светил чуть более тускло. Как будто запитанная мистерия была… опустошена.
Дафна привыкла обращать внимание на такие мелочи. Это не только вопрос безопасности, но и источник информации. Быстро прикинув варианты и проверив окружение, девочка осторожно приблизилась к держателю. Плетение замаскировано, ожидаемо.
Было решено проследить. Чтобы не тратить время попусту, Дафна принялась прогонять в памяти лекции последних двух недель, с недовольством отметив, что у нее не было времени толком сортировать полученные знания.
Спустя часа полтора ее терпение было вознаграждено.
Часть стены вместе с держателем просто исчезла, явив абсолютно черный зев прохода размером с обычную дверь. Чернота полностью впитывала свет и надежно скрывала то, что было за ней.
Из этого зева спокойно вышел Драко Малфой.
Гринграсс подобралась. Слизеринец был другим. Другая осанка, другая манера себя держать, другая походка… другая аура.
И сознание, закрытое окклюменцией устрашающей силы. Не щитом, не артефактом — да и не скрывали они так надежно. Личными способностями.
Дафна тут же одернула волю и сосредоточилась на приглушении присутствия. Не зря: Малфой насторожился и оглянулся в ее сторону. Жуткие рубиновые блики коснулись его зрачков, отозвавшись почему-то совершенно диким ужасом. Лишь чудом Дафна удержалась и не проявила себя.
Некоторое время эти глаза, высасывающие волю, шарили вокруг, не цепляясь ни за что.
— Хм, — искривились губы Малфоя, на лице отразилась брезгливая досада, и слизеринец быстрым шагом направился прочь, к общежитию.
Какого Мордреда? Он же сидел в гостиной со своими ручными гориллами и о чем-то болтал с самой таинственной рожей! От гостиной сюда полторы минуты ходьбы в ее темпе по кратчайшему — этому — пути. Как он здесь оказался?
Он ли это?
Дафна не могла отделаться от ужаса, все еще накатывавшего тошнотворными волнами. встряхнувшись, девочка с максимальными мерами предосторожности последовала прочь — в противоположную сторону, выйдя из тайного хода за портретом Рудольфа Разоблаченного в подвале башни Рейвенкло.
Портрет всхрапнул и недовольно буркнул что-то во сне. Дафна аккуратно прикрыла его и, крадучись, продолжила свой путь.
Архитектура Хогвартса была в чем-то безумной и хаотичной. Коридоры петляли и нередко меняли направление, появлялись и исчезали новые галереи, комнаты менялись местами. Вдали от проторенных дорог могли играть разного рода духи и существа, причем не только с восприятием, но и с пространством. Впрочем, некая система всегда была: ключевые направления и лестницы оставались неизменны.
Мысли помогли ей слегка отвлечься и побороть ужас. Забавно: буквально позавчера она встретилась с Боунс и спросила о самом опасном студенте с курса после Поттера. Теперь Гринграсс убеждена, что самый опасный отнюдь не Харальд.
Малфой — вот кто по-настоящему опасен. Поттер при всей своей мощи вполне предсказуем. Достаточно не мешать ему. А вот сынишка Люциуса вызывал очень много вопросов. И первый: он ли это? Ментальная мощь раньше была никакой, а теперь намного превосходила ее даже в грубой силе, не говоря уже о выдающемся мастерстве.
Или это какая-то хитрая защита из души мастера-менталиста? Диадема на ее собственном темени голове намекала, что возможно и не такое.
Что это?
Дафна остановилась. Дверь по левую руку была заперта весьма непривычно для Хогвартса. Не общепринятые простые чары приватности, а нечто весьма сложное. Причем дверь даже не заперта в привычном понимании — скорее изолирована от эфирных колебаний.
Интересно.
Предприняв необходимые меры предосторожности, Гринграсс очень аккуратно проникла в помещение. Барьер пропустил ее легко и спокойно, но сразу за ним на эфирное восприятие обрушилось… нечто.
Дыхание перехватило. Плотность энергий в воздухе такова, что кожу начало пощипывать. И присутствие. Здесь и одновременно нигде.
Девочка медленно обернулась к источнику неровного желто-голубого цвета. От увиденного дыхание перехватило снова.
Спиной к ней в четырех футах от пола в идеальной сиддхасане парил силуэт, испускавший в пространство волны энергии. Вокруг силуэта кружили водяные и огненные вихри, пылевые дьяволы и искристые смерчики.
Стихийная пляска завораживала и гипнотизировала гармонией. Вихри стихий то сплетались в одно, образуя фантасмагорические фигуры, то снова распадались на целое, и при этом они никак не влияли на физический мир.
Ощущать напряженную мощь огня и не чувствовать жара кожей странно и непривычно.
Дафна не знала, сколько так стояла в дверях, не в силах оторвать взгляда от буйства энергий. В какой-то момент стихии плавно и быстро потускнели и исчезли, эфир прекратил многомерную вибрацию. Силуэт одним плавным движением немного опустился и встал на ноги.
— Добрый вечер, Дафна, — разорвал тишину ровный голос Поттера, и рейвенкловец повернулся к ней.
На дне зрачков затухали изумрудные огни, пустив по телу невольную дрожь. Лицо изможденное и усталое. Ослепительная аура тускнела и сворачивалась, словно ее что-то пожирало.
Морозом по коже ударило осознание: наверное, впервые за последний год она видела Гарри Поттера без щитов и маскировки… и видела их формирование. Стремительное, удивительно гармоничное и слитное развертывание сразу нескольких слоев скрыло его весьма истрепанное астральное тело, и сверху этой защиты легли артефактные щиты.
У него в руках не было палочки!
— Добрый вечер, лорд Поттер, — чудом удалось не запнуться и исполнить безупречное приветствие.
Увиденное потрясало. Однокурсник только что одной волей укутался в защиту, причем сделал это настолько рутинно и привычно…
— Заблудилась? — прозвучало громом среди ясного неба.
Он знал, и это очевидно. Он не угрожал и вроде бы не против. Почему тогда стало очень страшно?
— Д-да, — не выдержала и запнулась Гринграсс, невольно опуская голову. — Извини… я просто…
— Понравилось? — в глазах вспыхнули хитрые искорки, но менее страшно ей не стало.
— Да, — медленно кивнула слизеринка и склонила голову. — Приношу свои извинения за беспокойство, лорд Поттер.
Он не любил официоз, но Гринграсс просто не знала, как себя вести. Ее предыдущий анализ ситуации оказался пшиком.
Тяжело травмированный и изнуренный? Да. Слабый и бессильный? Никогда. Теперь Дафна окончательно уяснила: лорд Харальд Поттер устроил преднамеренный спектакль. Для чего? Очевидно, кого-то выманивал. Но кого именно?
Кого угодно, начиная от Наследника Слизерина и заканчивая детьми недоброжелателей. Если, конечно, он сам не являлся Наследником.
— Не бери в голову, — рейвенкловец просто излучал дружелюбие, но от этого становилось только страшнее. — Меня до смерти достала эта травля. Вот, казалось бы, что такого в сплетнях? И все равно раздражает, сбивает с мысли, не дает покоя. Да и репутация…
Дафна слушала. Внимательно слушала, как Поттер вдруг начал изливать накопившееся, периодически соскакивая на крепкий мат. Девочка помогала ему выговориться, задавая аккуратные наводящие вопросы, тщательно все запоминала и делала выводы. Под конец мальчик разошелся, начал активно жестикулировать, а в глазах зажглись жуткие зеленые искры. Впрочем, все, что ему было нужно — как следует прокричаться. И тем не менее, у Дафны сердце ушло в пятки.
Вот повисла тишина, нарушаемая учащенным дыханием. Поттер брал себя в руки, быстро беря под контроль бурю эмоций и вновь возвращая ментальной защите былую непроницаемость.
Гринграсс выждала немного, приходя в чувство, и решилась прощупать почву:
— А что друзья?
Горькая усмешка:
— Друзья, говоришь? Большинство, как выяснилось, не стоят… потраченного времени.
Он явно хотел выразиться заметно крепче.
— Главное, что есть хоть кто-то, — осторожно заметила слизеринка. Хотелось добавить “кому можно выговориться”, но пока нельзя. Рейвенкловец показал себя способным подмечать детали и мог превратно понять.
Поттер кивнул, глядя в одну точку. Губы его приобрели уже знакомый недетский, горький изгиб, а в глазах… разочарование.
— Хуже всего то, что я не могу им доверять, — негромкий голос.
Это так… знакомо.
— Они слабые, — согласилась Гринграсс. — Они могут стать жертвами.
Новый кивок.
— Да. Они под ударом, — и, словно встряхнувшись, обратил все внимание на девочку. — Как твое самочувствие?
Слизеринка немного удивилась такому повороту разговора, но в серьезных зеленых глазах не было ни насмешки, ни жажды что-то выпытать и использовать ей во вред. Профессиональный интерес и вполне искреннее беспокойство.
— Хорошо, — пожала плечами Гринграсс. — Снов нет. Это нормально? Просто я никогда не видела сны.
— Не знаю. Наверное, да.
Мерлин, да он же не закрыл эмоции! Сознательно или упустил? Если второе… ситуация лучше. чем она смела надеяться.
— Я тут подумал на каникулах о том, как можно улучшить диадему, — заговорил Поттер. — Сделать ее физическую оболочку из костей, волос и крови. Твоих.
А вот теперь стало неуютно. Кости, волосы, кровь, значит. Ее плоть и кровь. Для волшебника позволить кому-то другому использовать собственные плоть и кровь просто немыслимо. Но неуютно стало от легкости, с которой Харальд говорил о весьма темной стезе магии, настрого запрещенной в Британии.
— Понимаю, ты вряд ли согласишься, — продолжал рейвенкловец без пауз, но уже с легким сожалением. — В конце концов, для такого нужно практически абсолютное доверие. Поэтому я размышляю над теорией. Если кристаллизировать кровь под нужную матрицу, использовать обработанную костную массу в качестве основы и с помощью волос прирастить к коже головы, то физическая составляющая срастется с костями черепа, а энергетическая постепенно сольется с душой. Можно даже без волос обойтись.
Интересно. В самом деле, это интересная концепция. Дафна поймала себя на том, что ей нравилось просто слушать Гарри и следить за ходом его мыслей, за его логикой и умозаключениями.
— Чакры тоже сольются с моими?
На лице мальчика отразилось недовольство, направленное на себя.
— Это узкий момент. Нужны экспериментальные данные. Учитывая данные расчетов, для правильного слияния, а не замещения, нужно сделать еще что-то. Что именно? Пара идей у меня есть, но они сырые и требуют испытаний.
— Что случится в результате замещения?
— Возможно, ничего. Возможно, твое “я” также будет замещено. Возможно, произойдет объединение донора и рецепиента.
— Донора и…? — уцепилась за незнакомый термин Гринграсс.
— Реципиент — тот, кому, скажем так, что-то внедряют от донора. Так вот, о чем речь. Конкретно с диадемой пока что работать в эту сторону не стоит, но я мог бы сделать еще что-нибудь.
— Превратить меня в живой артефакт?
— Скорее наделить твое тело артефактными свойствами.
— Это не помешает функционированию активного духа?
— Если руки растут из ягодиц и влезть, куда не следует — конечно, помешает. Да и есть нюансы с ассистированием. Нужны биомаг и целитель, опционально хирургического профиля. Но кое-что, вероятнее всего, безвредное я уже придумал.
— Вероятнее всего?
— Не попробуем — не узнаем, — в зеленых глазах — азартный блеск.
Живот заледенел от осознания перспектив. Гринграсс наедине с лордом Поттером. С тем, кто разгромил Малфой-мэнор и стоял за резней, не стесняясь в средствах и не гнушаясь откровенного чернокнижия. И этот азарт намного, намного страшнее его гнева.
— И что ты задумал, если не секрет? — осторожно поинтересовалась девочка, невольно бросив взгляд на дверь.
Поттер заметил и по-доброму усмехнулся:
— Тебя я не трону. Подобные вмешательства требуют доброго согласия, так что никаким давлением, принуждением и уж тем более силой я результат не получу.
— Неужели доброе согласие прямо обязательно? — усомнилась Дафна.
На лице Поттера проступило легкое негодование:
— Я не делаю халтуры, Гринграсс. И если я говорю, что обязательно — так оно и есть. Что до твоего предыдущего вопроса, — глаза лукаво блеснули, — секрет фирмы. А если серьезно — я еще не определился, что буду делать.
— Погоди, — вдруг поняла Дафна. — Ты собрался ставить эксперименты на себе?
— Ага, — беспечный ответ.
— Но это… опасно, глупо и просто безрассудно!
— Ага. Ты негодуешь?
Гринграсс стрельнула по нему глазами. Такого Поттера она не видела и не чаяла увидеть. Живой, полный азарта и предвкушения, с искренней и от того притягательной улыбкой, Моргана ее раздери, Гарри вдруг показался ей мальчишкой ее возраста.
— Ты — псих, — заключила слизеринка и тут же вспомнила о том, к чему приводили на первый взгляд безумные и нелогичные поступки Гарри. — Или гений…
— Чаще всего это две грани одной личности, — легкомыслию рейвенкловца можно было позавидовать. — Относится ли это ко мне? Откровенно говоря, я считаю непрофессиональным оценивать самого себя. Как бы ни старался, буду предвзят в ту или иную сторону.
Дафна коснулась диадемы.
— Ты хочешь сказать, что не гениален? После всего, что ты сделал?
Рейвенкловец пожал плечами:
— У меня получается то, что не выходит у других. А у кого-то получается то, что не выходит у меня. Далеко ходить не надо: зелья.
— Зато в чарах и трансфигурации тебе нет равных, не говоря об артефакторике.
— Если бы ты упражнялась по тридцать часов в сутки — тебе тоже не было бы равных, — заметил Поттер и пальцем поддел цепочку из-под воротника, демонстрируя хроноворот. — Я вижу твой интерес. Все равно кто надо, тот догадался. Что до артефакторики… я не знаю, как, но у меня это получается. Как у тебя получается без труда обходить естественный ментальный блок. Как у Гермионы эйдетическая память. Как у Боунс электромантия. Как у Нотта магия крови.
Откуда…
— Знаю, — словно прочитал ее мысли Поттер. — Знаешь, в чем моя сила, Дафна? Не аурная плотность и не резерв энергии, не артефакторика и не трансфигурация, не беспалочковая магия — все это я развивал и развиваю сотнями часов тренировок. Так может каждый, с оговорками по затратам времени, конечно.
— Ты откроешься мне? — во рту пересохло от волнения.
— Да.
— Почему?
— Потому что твой дед уже знает о моей силе, — глаза опасно засветились. — Жиль Рене де Авиньон, герцог Провансский. Глава так называемой анти-британской коалиции, в которую входят преимущественно французские дворяне. Ты — его внучка, и он привечает тебя намного больше, чем так называемого законного наследника.
Сердце ушло в пятки. Случилось худшее в общении с Поттером: у него оказался повод к действиям.
— Ты и это знаешь… — слизеринка медленно отступила, осознавая, что, если рейвенкловец захочет ее убить — она ничего не сделает.
— Я знаю больше, чем ты можешь себе представить, леди Дафна Элизабетта Гринграсс.
Он и это знал. Откуда? Как?
— Гарри… — выдохнула девочка. — Тогда… зачем? Зачем ты мне помог? Ведь моя сила не только выросла, но и подчинилась мне, ты не мог этого не заметить.
Пальцы вцепились в диадему. А вдруг это — артефакт контроля или… уничтожения? Конечно, дедушка приложил немало сил для проверки и ничего не нашел, но речь о Поттере! Точнее, о семье Поттер.
— В чем моя сила, Дафна? Я вижу . Нет, я не Зрящий, что видят суть, мои способности иные. Я вижу магию. Мой врожденный талант, который позволяет мне действовать гораздо более осознанно, чем вам.
— И… насколько?
Усмешка.
— Тебя проводить?
Провокация удалась: разговор окончен. Но его предложение тоже с подковыркой. Чтобы их кто-то заметил, и пошли слухи? Это неминуемо поставит ее под удар охотниц на его состояние.
— Нет, но спасибо за предложение, — улыбнулась Гринграсс, поправив выпавший локон. — Ты ведь не воспользуешься ситуацией?
Проклятье, что она делала?
— Ситуацией? — изогнул бровь Харальд. Искры в глазах погасли, от чего даже дышать стало легче.
— Понимаешь, я здесь одна, совершенно беззащитна, а ты…
Безобидный смех заполнил пустой подвал. Немного обидно, что Гарри перевел ее неумелый флирт в шутку, но оно и к лучшему. Это — далеко не самый лучший порыв Дафны.
Гарри улыбнулся. Как-то по-особенному, с весельем и даже теплом.
— Извини, я правда не хотел тебя задеть. Ты мне нравишься, Дафна.
Нравится? Это… очень неожиданно… и приятно… и смущающе. Кажется, у нее щеки покраснели.
— Гарри…
Она ему нравится. Моргана, он не врал!
— Как девушка, — уточнил рейвенкловец. — Не знаю, почему, но мне кажется, что я могу тебе доверять.
Нравится как девушка. Он ее хотел? Если и так, в пользу Поттера крайне ценен тот факт, что рейвенкловец не раздевал ее глазами, не пускал слюни, не запинался и вообще довольно спокоен.
— Гарри, я не знаю, что сказать.
О, да. Она не знала, что сказать, чтобы это не превратилось в жалкий лепет ошарашенной и смущенной девчонки. Взгляд бегал и вдруг упал на его руки.
А пальцы-то дрожали и стискивали рукоятку трости в виде яблока. Да и аура… пробивалось волнение, еще как пробивалось. Гарри Поттер вовсе не такой железный и холодный, как о нем с некоторым недовольством сплетничали.
Это очень хорошо. Если сделать все правильно, этот козырь позволит ей не только исполнить приказ дедушки, но и реализовать собственные замыслы. Опасно? Безусловно: охотницы на Поттера не остановятся ни перед чем, чтобы устранить конкурентку. Бедняга Падма уже не кичилась своей близостью к Поттеру, наивно считая, что ее надолго оставят в покое…
— Прямо примерно метров двести, там за нишей повернешь налево, спустишься на один уровень, — указал направление Гарри. — Наши там особо не шарятся, так что покинешь башню с минимум вопросов. Как спустишься — дальше прямо до упора и по винтовой лестнице на первый этаж, а там уже сориентируешься.
И красивым плавным жестом развернул и расправил кисть. Энергия сгустилась в пальцах, принимая облик пышной ярко-фиолетовой розы без шипов, с темно-синими стеблем и листьями.
— Это тебе, — рейвенкловец в легким поклоном преподнес ей цветок.
Дафна все-таки не удержалась и покраснела. Ей подарили цветы. Розу. Ей. Все, что смогла сделать слизеринка — проглотить язык и взять теплый стебель.
— С-спасибо…
Внутри лепестков циркулировали насыщенно-синие искры магии, пальцы приятно покалывало, а запах… приятный, похожий на розу и миндаль, успокаивающий. Дафна попыталась спрятать смущение за бутоном и невольно вдохнула поглубже.
Моргана, да что с ней такое? Схватила подарок от врага семьи, не проверив, расплывшись, как какая-то пустоголовая хаффлпафка! Но…
— Я рад, что тебе понравилось, — искренняя улыбка. — К сожалению, она временная.
Временная? Жаль…
— Очень красиво. Спасибо. Мне никто не дарил цветы.
— И я никому не дарил цветы.
— А хотел?
— Однажды. Сейчас.
На этом разговор увял. Дафна не особенно хотела говорить, любуясь цветком. Гарри тоже предпочитал молчание, странно поглядывая на нее. Смущал ее, паразит, да так, что Гринграсс не могла поднять глаз.
— Мне пора, — прошептала слизеринка.
— Спокойной ночи, — пожелал Гарри, ненавязчиво напомнив, что уже поздний час.
Гринграсс не оборачивалась. Какое-то время она чувствовала его взгляд, но стоило девочке скрыться за поворотом, как Гарри тоже ушел по своим делам. Наверх.
До гостиной девочка добралась без приключений. Чтобы роза не вызывала вопросов, пришлось проносить ее в комнату под мантией. Удалось без проблем. А вот в комнате…
— Какая красота! — воскликнула Трейси, увидев цветок, и тут же расплылась в ухмылке. — У Даф-Даф появился поклонник?
— Может, и так, — Гринграсс трансфигурировала вазу и поставила цветок на прикроватной тумбочке. — Неужели ревнуешь?
— Может, и ревную, — хихикнула Девис.
На лице Гринграсс проступило изумление.
— Все хорошо, я шучу, — снова хихикнула Трейси и стала серьезной. — Все в порядке?
— Относительно.
— Расскажешь?
Дафна кивнула. Почему бы и не рассказать… кое-что?
* * *
Войдя в гостиную, Падма Патил невольно поежилась. Тяжелая и неприятная атмосфера, полная раздражения и откровенной злобы, давила на сознание и отзывалась неприятной дрожью в теле. Разговоров почти не было, да и те шепотом, касаясь в основном Поттера.
Харальд снова демонстрировал, насколько ему насрать на общественное мнение. Он удобно устроился в своем кресле и сосредоточил внимание на прошлогоднем выпуске “Асклепия”. Довольно удивительно было видеть в его руках серьезное медицинское издание, зная, что интересы Гарри довольно далеки от целительства.
— …смеет еще здесь находиться?
— …дерзкий недоносок…
— …убийца, и не стыдно ему…
— …плевал он на всех нас…
— …выгнать его…
— … прочь…
Несмотря на откровенную травлю, взгляды рейвенкловских стервятниц предвкушающе блестели. Падма сжала пальцы в кулачок, пряча в рукаве мантии, и только этим выдала свои чувства.
Стыд жег ее. Стыд… и осознание совершенной глупости. Когда Гарри только начали травить, что сделала она?
Ничего.
Терри вступился за друга. Лунатичка также не осталась в стороне, но эту психованную мало кто воспринимал всерьез. А Падма Патил, так старавшаяся втереться ему в доверие… не решилась идти против всего факультета. И теперь пожинала плоды.
Британцы относились к ней в лучшем случае с презрением. Раньше близость к Поттеру служила щитом, теперь же девочка сама подверглась нападкам тех, кого раньше считала оставленными за бортом. Дальше мелких пакостей дело пока не заходило, и Падма старалась не давать себя в обиду, но как долго это продлится?
Так хотелось подойти к нему. Просто подойти и хоть о чем-то поговорить. Их дружба внезапно оказалась не вопросом удачного брака, а банальным вопросом выживания.
И Падма даже сделала шаг.
В этот момент Поттер глянул на нее. Совсем не так, как обычно. Тяжелый, хмурый, давящий взгляд буквально приморозил индианку к месту. И, как ни в чем небывало, вернулся к чтению, поглаживая свою кошку.
Пушистая Падме нравилась. Хотя бы тем, что не подпускала к Поттеру никого, кроме одобренных им лично, и не давалась тискать и гладить. Высказать Харальду за расцарапанные руки (а кое-кому и по лицу досталось), рейвенкловцы не рисковали — на стене еще остались отметины от кольев, которыми он распял покойного Чарли Блэквуда.
И если раньше Блэки относилась к Падме настороженно, то вчера распорола ей руку при попытке погладить.
Вообще, кошка у Поттера странная. Слишком уж умная и понимающая, слишком привязана к своему хозяину. Странная аура не вызывала вопросов — в изящный ошейник Блэки Гарри встроил довольно мощный генератор защитного поля, опасаясь, как бы недруги, не способные его задеть, не отыгрались на любимице.
В какой-то момент в гостиную заявилась эта придурочная Лавгуд. Лунявая девчонка бесила Падму с момента своего появления, и в этом с Патил были солидарны многие. Особенно раздражало то, что Поттер по какой-то причине взял над ней шефство. «Нарглы» крепко запомнили, что за издевательства над безобидной Лунатичкой с них спросит отнюдь не безобидный Поттер. После того случая явные издевательства над странной девочкой прекратились, а она сама даже сдружилась с соседками по комнате.
Лунатичку, кстати, Блэки привечала с первого мгновения знакомства.
— Привет, Гарри, — девочка подошла к ним, игнорируя обжигающие взгляды
Этот нездешний голос бесил до колик, как и вытаращенные серебристые глаза, которые смотрели, казалось, прямо в душу и не моргали.
Обратился бы к Поттеру кто другой вот так просто по имени — мог нарваться. Свое личное пространство и честь семьи Харальд уважал крепко. И если обратиться по имени можно, то точно не в таком фамильярном тоне, а лучше — по титулу и со всем уважением. Иначе больно.
Так и ознаменовалось начало травли: пятикурсник, незнакомый Падме лично, хамски высказался. Проклятие Растущей Боли сумели снять только к утру, после чего наглец начинал трястись от одного появления Харальда.
— Привет, — Поттер доброжелательно улыбнулся лунявой. — Как прошел день?
— Хорошо, — мягкая улыбка. — Сегодня я поговорила с маражевыми воркунами. Так давно их не видела!
О, Кали, ну почему Харальд источал неподдельный интерес к этим в лучшем случае выдуманным тварям!
— И что они сказали?
— Не брать странные конфеты.
— Ты послушалась?
— Конечно, — удивилась Луна. По ее мнению, по-другому и быть не могло.
— А где твои подруги?
— Они в больничном крыле, — от ответа Лавгуд плечи Поттера напряглись. — Я говорила не брать конфеты, а они взяли. Им стало очень плохо. Мадам Помфри была рассержена. Сильно.
В голосе — искренняя грусть. А от Поттера повеяло угрозой.
— Это плохо, Луна. Ты запомнила, кто дал вам эти конфеты?
— Да. Те одинаковые мальчики с Гриффиндора, Дред и Фордж, — ответила Луна и улыбнулась. — Странные имена, правда?
Уж точно не страннее этой…
Падма глянула на Гарри и застыла. Сердце пропустило удар, по коже пробежались холодные мурашки. Свет в гостиной потускнел, и в повисшей гробовой тишине было слышно тиканье наручных часов Эрни МакМиллана.
Индианка невольно попятилась. Падма никогда не видела, как лицо человека натурально чернело от бешенства, а на лбу и шее вены вздувались, как канаты.
Поттер встал. Блэки соскочила с колен в момент начала движения и отошла подальше.
— Одинаковые мальчики, — голос Поттера был устрашающе спокоен. — Уизли.
Не только он. Разозлились многие, особенно старшекурсники. Близнецы Уизли вообще печально знамениты своими “приколами”. Иногда совсем небезобидными. В прошлом году, после того, как Поттер взял их под свою руку, эти доморощенные гении вроде притихли.
В один момент факультет забыл о травле, объединенный яростью.
— Оторвать им яйца, — прозвучал с тишине девичий голос.
— Ага, — подтвердил Роджер Дэвис. — Чтоб эти уебаны не размножались.
Раздался согласный гул, и в гостиной стихийно собралась группа из дюжины парней и девушек с самыми решительными намерениями.
— Никому вы яйца не оторвете, — тихо произнес Харальд, моментально погасив шум и сосредоточив внимание на себе. — Это мои люди. Мне за них отвечать — и мне их наказывать.
— Так и накажи, — кровожадно оскалилась та девушка — Тиша, кажется. Фамилию Падма забыла. — Отдай их нам в качестве наказания.
— Первокурсники — это серьезный перегиб, — подтвердил староста пятого курса. — Так что мы идем с тобой. Сделаешь свое дело — а мы добавим.
Раздался согласный гул. Поттер не был рад такому, но, подумав, в кои-то веки согласился с мнением факультета.
Он шагнул к выходу из гостиной. Следом за ним потянулись студенты — не только пылавшие праведным гневом, но и просто любопытствующие, включая всех бывших шестерок Блэквуда во главе с Кассандрой. Падма оказалась в числе любопытствующих.