Всегда против ветра. Часть 2. Глава 8
В Кроухолле также была городская стража, но, в отличие от всех прочих крупных городов, лорд Кроу ротировал в городскую стражу легионеров — также, как и в военный флот. Конечно же, и там, и там был постоянный корпус офицеров, которые хорошо знали свое дело, были и постоянные команды, но основу, рабочие руки и главную ударную силу составляли именно легионеры.
Стражник Кроухолла должен быть резок и внезапен, как понос, незаметен, как ловко выпущенные ветры, и страшен, как отрыжка в присутствии дамы.
В стражу Кроукасла лорд Кроу лично назначал только отличившиеся центурии, ибо служба та для легионера сладка, как мед: не пыльно, в городе, теплые казармы, вкусная еда, бабы кругом, у женатых — семьи рядом.
Стража Королевской Гавани вызывала у Эдварда чувство брезгливости. Неповоротливые крестьянские полудурки, едва обученные паре простых трюков, дурацкие золотые плащи, отражавшие свет и пачкавшиеся, как белое исподнее, через одну продажную сволочь попадалась сволочь продажная и совершенно бестолковая.
В Браавосе в ходу пословица: рыба гниет с головы. И вот, со всем комфортом расположившись в кабинете начальника городской стражи Королевской Гавани Яноса Слинта, сына мясника, Железный Ворон убеждался в этом снова и снова.
Его взяточникам хотя бы хватало мозгов не гадить там, где живешь — то есть, не выставлять наворованное напоказ. Их это, правда, не спасало от карающей длани, но хотя бы наглостью своей не раздражали и отделались конфискацией и исправительными работами. Кто выживал, имел шансы вернуться на службу.
— Превосходное вино, — лорд Кроу пригубил кубок и отставил в сторону.
Дерганная улыбка и капли пота на лбу Яноса Слинта, несмотря на прохладу его роскошного кабинета, вызывали еще большее отвращение.
— В-все для вас, м-милорд…
— Говорите, как простолюдин, — заметил Ворон. — Итак, уважаемый, вы знаете, зачем я здесь.
— Я… я приношу свои самые искренние извинения за действие своих обалдуев, м-милорд, мы не знали, что эти уважаемые господа — ваши люди…
«Уважаемые господа» Феликса выглядели, как положено: никто и ни за что не признал бы в них уважаемых господ. С виду — обычные городские парни, молодые да наглые.
— Е-если вам угодно, я немедленно представлю виновных вашему суду или сам вынесу для них самое строгое наказание…
Ага. Для взяточника нет ничего хуже, чем расстаться с незаконно нажитым добром.
— Я хочу видеть их командира, — медленно произнес лорд Кроу. — Немедленно.
Слинт слегка замялся и разнервничался.
— М-милорд…
— Вы все еще здесь? — поднял бровь Ворон.
Начальник городской стражи исчез быстрее, чем Кроу успел моргнуть. Понял, недоносок, что терпение лорда на исходе. Отвратительная продажная мразь, готовая на все ради своего кресла.
Не хотелось за это браться, да и не было сомнений в том, что Слинт устраивал всех и каждого, с чьим мнением стоило считаться, но именно за этим лорд Кроу и прибыл сюда. Здесь, в столице, сферы влияния поделены слишком плотно, и Ворон намеревался устроить передел.
Городская стража дала ему прекрасный повод. Не пришлось даже устраивать провокацию.
— Его светлость желает тебя видеть, — донеслось из коридора шипение начальника стражи.
Слинт оставил дверь приоткрытой. То ли ему хватило ума так сделать, то ли наоборот — по глупости.
— Господин начальник, — в голосе неизвестного капитана слышалась очень малая доля уважения и изрядное количество сарказма. — Чем же я провинился и перед кем?
— Двигай давай! Как же ты меня достал…
Дверь открылась, и с извиняющей улыбочкой Слинт втолкнул в кабинет высокого, худощавого, уже седеющего мужа с глубоко посаженными глазами и выдающейся вперед узкой челюстью. Блеск железа вместо правой кисти показал Ворону, что перед ним — сир Джаселин Байуотер, известный как Железная Рука. Довольно молод, несмотря на седину.
Эдвард знал его по осаде Пайка, куда Роберт, несмотря на сопротивление лорда Круо и лорда Редвина. Все-таки притащил свой царственный зад вместе с малополезными юнцами и кучкой чуть менее полезных рыцарей.
Значит, своего протеже Аллара Дима Слинт решил прикрыть самым неугодным из капитанов. Какой же тупой ублюдок…
— Лорд Кроу, перед вами — капитан Гря… Речных Ворот сир Байуотер, — отрекомендовал Слинт. — Он, конечно, храбрец, только… уж больно жесткий. И со странностями. Люди его не любят. Потом он калека — потерял руку при Пайке, за это его и сделали рыцарем. Не слишком выгодная сделка, на мой взгляд, — рука в обмен на сира, — начальник стражи нервно засмеялся. — Сир Джаселин чересчур много возомнил о себе и своей чести, и отсюда у него… проблемы.
Монолог Слинта сопровождался полным отвращения взглядом Байуотера. Эдвард молча наблюдал за капитаном.
— Поклонись его светлости, — прошипел Слинт.
Байуотер только что не сплюнул ему под ноги и коротко поклонился:
— Лорд Кроу, рад видеть вас в добром здравии. У вас ко мне какое-то дело?
— Какое еще может быть дело? Твои идиоты схватили людей лорда Эдварда! — тут же вскинулся Слинт. — Как ты смеешь…
— Сир Байуотер, — голос Ворона заткнул фонтан начальника стражи. — Завтра в одиннадцать пополудни в мой кабинет. Охрана будет предупреждена о вашем визите. Я разберусь с вами лично. Свободны.
На лице рыцаря вздулись желваки, глаза блеснули гневом. Сухо и коротко поклонившись, Байуотер, не прощаясь, вылетел из кабинета начальника стражи, который побледнел и покрылся потом.
— В-вы уж извините, милорд, такой он у нас…
— В Браавосе говорят: рыба гниет с головы, — медленно произнес Ворон.
— П-простите? — сделал вид, что не понял начальник стражи, чуть не обделавшись.
Отъявленный трус и мерзавец раздражал Ворона все больше и больше.
— Вы также в ответе за это происшествие. Мои люди понесли урон. Их работу пришлось переложить на других. А это, уважаемый — расходы, причем немалые. Что вы можете сказать в свое оправдание?
Глаза Слинта заблестели. Это был язык, на котором начальник стражи говорил отменно… и который стал для него началом конца.
— М-милорд… я глубоко сожалею о происшествии, — Слинт бросился к столу, подал лорду Эдварду пергамент и перо и отвесил уже тысячный по счету поклон. — Возможно, я могу вам чем-то помочь. Ваше благородное дело наверняка нуждается в проводнике, и я с удовольствием приму на себя эту ношу.
Лорд Кроу окинул роскошный кабинет еще одним взглядом и написал пятизначную сумму, придвинув пергамент обратно Слинту. Тот сдулся еще больше и стал иметь вид жалобный и ничтожный.
— Вопрос о вашей возможной помощи моему делу обсудим, скажем… через три дня после полудня.
Сказав это, Эдвард встал, взял перо и под суммой откупных дописал одно слово: «Завтра», после чего начальник стражи, рассыпаясь в любезностях, провел его к конюшне. По пути встретился сир Байуотер, и его вид был разочарованным.
Иного быть и не могло. Для честного и благородного капитана стражи (странное сочетание) лорд Кроу не мог не выглядеть таким же продажным ублюдком, как и прочие «друзья» Яноса Слинта.
Пусть. Ворону безразлично, как он выглядел в глазах челяди.
* * *
— Смерть лорда Аррена глубоко опечалила всех нас, милорд, — проговорил великий мейстер. — И я буду рад поведать всем то, что знаю об этом. Садитесь же. Хотите подкрепиться? Быть может, вам угодно фиников? У меня есть великолепная хурма. Увы, вино теперь возмущает мое пищеварение, но я могу предложить вам чашу подслащенного медом мороженого молока. На такой жаре оно освежает.
Жара действительно угнетала. Нед ощущал, что шелковая рубашка липнет к его груди. Густой влажный воздух покрывал город, словно мокрое шерстяное одеяло. Возле реки царил беспорядок: беднота оставила свои жаркие, лишенные воздуха обиталища и устроилась спать у воды, где только и можно было вздохнуть.
Иногда, глядя на доброго и стремительного Эдварда, Старк задумывался: а не владеет ли его вассал черным колдовством, как об этом шепталась чернь? Кроу постоянно был чем-то занят, несмотря на то, что король не обременил его обязанностями в Малом Совете. Впрочем, всему находилось разумное объяснение: Ворон много времени провел в жарком Эссосе и привык, а в столице у его купеческой гильдии много дел.
— Это будет весьма любезно с вашей стороны, — отвечал Нед усаживаясь.
Пицель кончиками пальцев приподнял крохотный серебряный колокольчик и негромко позвонил. Стройная молодая служанка торопливо вошла в солярий, опустив взгляд и чуть сжав пальцами подол юбки.
— Мороженого молока для королевской десницы и для меня самого; будь добра, деточка, сделай послаще.
Девушка молча поклонилась и отправилась за питьем, а великий мейстер сплел пальцы вместе и опустил ладони на чрево. Блеклые глаза в прожилках по-стариковски сощурились.
— Простонародье утверждает, что последний год лета всегда бывает самым жарким. Это далеко не так, однако порой народные поверья оказываются справедливыми. В подобные дни я завидую вам, северянам, привыкшим к летнему снегу. Конечно, лето Мейекара было жарче этого и лишь немного короче. Даже в Цитадели находились дураки, предполагавшие, что пришло наконец великое лето, которое никогда не закончится, но на седьмой год вышел срок и ему, и после короткой осени на нас обрушилась жуткая долгая зима. Летняя жара была кошмарной. Старый город днями исходил потом и варился в тени; он оживал только ночью, мы гуляли в садах возле реки и спорили о бегах. Я помню запах этих ночей, милорд, — духи и пот; помню дыни, лопавшиеся от спелости, персики и гранаты, ночные тени и лунный свет. Тогда я был молодым человеком, и цепь моя еще ковалась. Жара не утомляла меня так, как сейчас.
Тяжелые веки прикрывали глаза Пицеля, он казался почти уснувшим.
— Извините меня, лорд Эддард. Вы явились сюда не для того, чтобы слушать дурацкие воспоминания о лете, закончившемся еще до рождения вашего отца. Простите старческую болтливость, если сумеете. Ум — словно меч; старый клинок рассыпается ржавчиной. А вот и молоко. — Служанка поставила между ними блюдо с двумя чашами, и Пицель улыбнулся ей: — Милая девочка! — Он приподнял чашу, попробовал и кивнул. — Благодарю, можешь идти.
Когда девица ушла, Пицель обратил к Неду свои выцветшие глаза.
— Итак, о чем мы говорили? Ах да! Вы спрашивали о лорде Аррене…
— Да, — Нед вежливо пригубил ледяное молоко, оно приятно холодило горло, но на его вкус казалось чересчур сладким.
Пожалуй, стоило озаботиться таким же, но без меда.
— Откровенно говоря, покойный Рука некоторое время казался непохожим на самого себя, — проговорил Пицель, тут же насторожив Старка. — Мы много лет заседали вместе в совете, и знаки были вполне очевидны, но я относил их на счет великой тяжести, которую лорд Аррен так долго и верно нес. На его широкие плечи легли все тяготы королевства. Более того, сын его вечно болел, а леди-жена так волновалась за мальчика, что не отпускала его от себя. Уже этого достаточно, чтобы утомить даже крепкого человека, а лорд Джон был не слишком молод. Поэтому я не удивлялся его усталости и грусти. Так мне казалось в то время, но сейчас я менее уверен в прошлом.
Старый мейстер сокрушенно потряс головой, словно винил себя в гибели учителя Неда. Старк, однако, не стремился ему довериться.
— А что вы сможете сказать мне о его последней болезни?
Великий мейстер развел руки жестом беспомощной печали.
— Однажды он явился ко мне и попросил некую книгу, крепкий и здоровый как всегда, хотя мне и показалось, что какая-то мысль глубоко тревожит его. А на следующее утро он уже корчился от боли и не мог подняться с постели. Мейстер Колемон решил, что он застудил желудок. Погода была жаркой, и десница часто употреблял вино со льдом, что могло расстроить пищеварение. Лорд Джон продолжал слабеть, и я отправился к нему сам, но боги не даровали мне сил, чтобы спасти его.
Мейстер Колемон. Это имя казалось знакомым.
— Я слыхал, что вы отослали мейстера Колемона?
Утвердительный кивок великого мейстера совершился медленно и непреклонно — как движение ледника.
— Да, так я поступил тогда и боюсь, что леди Лиза никогда не простит мне этого. Возможно, я ошибался, но в то время я не видел лучшего выхода. Мейстер Колемон для меня словно сын, и я никогда не позволил бы себе усомниться в его способностях, но он был еще так молод! А молодые нередко не понимают всей хрупкости старого тела. Он очищал организм лорда Аррена слабительными настоями и перечным соком, и я побоялся, что такое лечение может убить больного.
— Может быть, лорд Аррен что-нибудь говорил в последние часы своей жизни?
Пицель нахмурил чело.
— На последней стадии лихорадки десница несколько раз произнес имя «Роберт», но кого он звал — короля или сына, я сказать не могу. Леди Лиза не позволяла мальчику входить к больному, чтобы он не заразился. Король пришел и несколько часов просидел возле постели, занимая лорда Джона разговором и надеясь шутками подбодрить его. Король просто был полон сострадания!
— И это все? Какими были последние слова лорда Аррена?
— Увидев, что надежд больше нет, я дал деснице маковое молоко, чтобы избавить его от мук. Но перед тем, как закрыть глаза в последний раз, лорд Джон что-то шепнул королю и своей жене и благословил своего сына. «Крепкое семя», — проговорил он. А потом его речь сделалась слишком неразборчивой, чтобы ее можно было понять. Смерть пришла лишь следующим утром, но лорд Джон находился в глубоком забытьи. Он более не открыл уст.
Нед еще раз глотнул молока, пытаясь подавить отвращение к приторному питью. Он знал, как быстро действовало маковое молоко, и полагал, что король не мог не присутствовать или пришел тотчас после этого.
— А вы не находили в смерти лорда Аррена чего-нибудь неестественного?
— Неестественного? — переспросил древний мейстер едва ли не шепотом. — Нет, я бы так не сказал. Смерть всегда приносит с собою скорбь, но на свой собственный лад она — самое естественное событие из всех, приключающихся с человеком, лорд Эддард. Джон Аррен теперь упокоился с миром, избавившись от своих тягот.
— А как насчет болезни, которая унесла его? — проговорил Нед. — Приключалось ли нечто подобное с другими людьми?
— Почти сорок лет я был великим мейстером Семи Королевств, — проговорил Пицель. — Под нашим добрым королем Робертом, и под предшественником его Эйерисом Таргариеном, и отцом его Джейехерисом Вторым, помню даже несколько коротких месяцев правления отца Джейехериса — Эйегона Удачливого, милорд. Но скажу вам одно: каждый случай не похож на другие, и все они как один. Смерть лорда Джона была не страннее любой другой.
Еще один глоток мерзкого пойла уже не холодил горло. Старк еле заметно скривился. Это словоблудие начинало утомлять. И как только Кроу хватало терпения разбираться во всех этих играх?
— Его жена полагает иначе.
Великий мейстер кивнул:
— Теперь я вспомнил, вдова Джона Аррена является сестрой вашей благородной жены, но простите старику прямолинейность; горе может повергнуть в смятение даже могучий и дисциплинированный ум, каковым леди Лиза, увы, не обладает. После последних неудачных родов она видела врагов в каждой тени, а смерть лорда-мужа вывела ее из равновесия.
— Итак, вы вполне уверены в том, что Джон Аррен умер от внезапной хвори?
— Да, — ответил Пицель серьезным голосом. — Что же еще могло явиться причиной этой смерти, как не болезнь, мой добрый лорд?
— Яд, — негромко предположил Нед.
Сонные глаза Пицеля разом открылись. Древний мейстер неуютно поежился на своем месте.
— Возмутительная мысль. У нас не Вольные Города, где подобные преступления нередки. Великий мейстер Эйтельмур писал, что все люди лелеют убийство в своем сердце, но и тогда отравитель не достоин даже пренебрежения. — Он помолчал мгновение, погрузившись в думу. — Ваше предположение вполне допустимо, милорд, однако я сомневаюсь. Распознать яды может каждый деревенский мейстер, а лорд Аррен не обнаруживал признаков отравления. Кроме того, десницу любили все. Только чудовище, воплотившееся в человеческую плоть, осмелилось бы отравить столь благородного лорда.
— Говорят, что яд — это оружие женщины.
Пицель задумчиво погладил бороду.
— Так говорят. Женщины, труса… и евнуха. — Он прокашлялся и сплюнул на тростник густой ком мокроты. Вверху громко каркнул ворон. — Лорд Варис был рожден рабом в Лисе, вы знаете это? Не доверяйте паукам, милорд.
Подобных слов можно было и не говорить. От присутствия Вариса по плоти всегда бежали мурашки. И все же… Нед сомневался. Почему-то этот евнух казался ему не таким отвратительным, как Пицель. Да и Кроу часто заговаривал с Варисом, волей судьбы оказавшись его соседом во время заседаний Малого Совета.
— Я запомню ваши слова, мейстер. Благодарю вас за помощь. Похоже, я отнял у вас достаточно много времени. — Лорд Эддард встал.
Великий мейстер Пицель с трудом, медленно поднялся из кресла и проводил Неда до двери.
— Надеюсь, я некоторым образом помог вашему уму избавиться от тяжести. Если я смогу помочь вам чем-нибудь еще, стоит лишь попросить.
— Еще одна вещь, — проговорил Нед. — Мне хотелось бы посмотреть книгу, которую вы одолжили Джону перед его внезапной болезнью.
— Боюсь, что вы найдете ее неинтересной, — проговорил Пицель. — Этот увесистый том великий мейстер Маллеон посвятил родословиям великих домов.
Родословия великих домов мейстера Маллеона. Нужно запомнить и добыть копию, если великий мейстер сочтет помочь Руке Короля за труд.
— И все же мне хотелось бы посмотреть его.
Старик открыл дверь.
— Ну, как угодно. Книга у меня где-то здесь. Когда я найду ее, то прикажу немедленно доставить прямо в ваши палаты.
— Вы в высшей степени любезны, — ответил Нед и, словно бы вдруг припомнив, проговорил: — Кстати, не позволите ли вы мне задать самый последний вопрос? Вы упомянули, что король находился возле смертного одра лорда Аррена. Интересно, а сопутствовала ли ему королева?
— Вовсе нет, — покачал головой Пицель. — Она вместе с детьми как раз отъехала на Бобровый утес в обществе своего отца. Лорд Тайвин прибыл в город вместе со свитой на турнир в честь именин принца Джоффри и, вне сомнения, рассчитывал, что его сын Джейме завоюет венец чемпиона, но ему пришлось перенести жестокое разочарование. Мне выпало отослать королеве слово о внезапной кончине лорда Аррена. Никогда не отсылал я птицу с более тяжелым сердцем.
— Черные крылья, черные слова, — пробормотал Нед. Пословицу эту старая Нэн часто повторяла, когда он был мальчишкой.
— Так говорят рыбацкие женки, — согласился великий мейстер Пицель. — Но мы знаем, что так бывает отнюдь не всегда. Когда птица мейстера Лювина принесла весть о вашем Бране, каждое верное сердце в замке возрадовалось, разве не так?
— Благодарю вас, мейстер.
— Боги милостивы. — Пицель склонил голову, — Приходите ко мне почаще, лорд Эддард. Я здесь, чтобы служить.
Без сомнений. Но кому?
Возвращаясь в свои покои, Нед застал Арью на ступенях винтовой лестницы башни Десницы. Она крутила руками, как ветряная мельница, пытаясь застыть на одной ноге. К грубому камню прикасались босые ноги. Нед остановился и поглядел на нее.
— Арья, что ты делаешь?
— Сирио говорит, что водяной плясун может стоять на одном пальце несколько часов. — Девочка замахала руками, потеряв равновесие.
Сирио Форель, первый меч Браавоса, за три занятия успел стать кумиром его младшей. Когда после очередной семейной ссоры Нед обнаружил у дочери стилет, прозванный Иглой, он решил пустить энергию Арьи в благое русло. Раз ей так хотелось учиться — пусть себе учится.
И вот, результат. Отец улыбнулся и поддразнил дочь?
— На каком пальце?
— На любом, — отвечала взволнованная вопросом Арья. Она перепрыгнула с правой ноги на левую, опасно покачнувшись, прежде чем восстановить равновесие.
Нужно будет поговорить с браавосцем. Не хватало еще, чтобы дочь убилась от его рекомендаций.
— Неужели это нужно делать именно здесь? — спросил он. — Падать по ступенькам далеко и больно.
— Сирио говорит, что водяной плясун никогда не падает. — Она опустила ногу и встала на обе. — Отец, а Бран приедет и будет жить вместе с нами?
— Не скоро, моя милая, — отвечал он. — Нужно, чтобы силы сперва вернулись к нему.
Арья прикусила губу.
— А что будет делать Бран, когда он вырастет?
Нед нагнулся к ней.
— Чтобы найти ответ на этот вопрос, у него еще достаточно лет впереди. А нам пока достаточно знать, что он будет жить.
Той ночью из Винтерфелла прилетела птица, и Эддард Старк отвел девочек в здешнюю богорощу — выходящий на реку уголок, заросший вязом, ольхой и высоким тополем. Сердцем здесь был огромный дуб, древние его конечности оплела ползучая жимолость; все вместе они склонились перед ним; принося благодарность, как перед чардревом. Санса уснула, лишь взошла луна, Арья только через несколько часов свернулась на траве под плащом Неда. Все ночные часы он один стерег дочерей. Наконец над городом рассвело, и темно-красные цветки драконьего зева окружили лежащих девочек.
Оказавшись в своей палате, Нед стянул взмокший от пота шелк и плеснул на голову холодной воды из чаши, стоявшей возле постели. Элин вошел, когда он вытирал лицо.
— Милорд, — проговорил он, — явился лорд Бейлиш и просит аудиенции.
— Проводи его в мой солярий, — кивнул Нед, протягивая руку за свежей рубахой, скроенной из самого легчайшего полотна, которое он смог отыскать. — Я немедленно приму его.
Когда Нед вошел, Мизинец сидел у окна и следил за рыцарями Королевской гвардии, фехтовавшими внизу во дворе.
— Если бы ум старика Селми был столь же быстр, как его клинок, — заметил он задумчивым голосом, — заседания нашего совета проходили бы намного живее…
— Сир Барристан — человек доблестный и почтенный, как никто в Королевской Гавани.
Нед привык уважать состарившегося седоволосого лорда-командующего Королевской гвардией. Чего не сказать о Кроу, нередко критиковавшем слова старика-командующего. Впрочем, вражда между этими двумя тянулась с момента Битвы на Трезубце, когда Ворону по его словам не дали покончить с Селми. Сир Барристан утверждал ровно то же самое, только со своей стороны. К сожалению для Барристана Отважного, именно королевский гвардеец тогда еще Эйриса Безумного упал с разрубленным шлемом и лишился левого глаза вместе со славой непобедимого рыцаря… и стал единственным на памяти лорда Старка, кому удалось ранить Ворона и вывести его из строя хотя бы на несколько дней.
Нередко Нед задавался вопросом: что было бы с королевством, окажись Ворон не в шатре, а в королевском дворце? Что бы он сделал: занял престол, казнил Джейме Ланнистера — или не вмешался?
— И скучен как никто, — добавил Мизинец, — хотя, на мой взгляд, его ждет удача в турнире. В прошлом году он выбил из седла Пса, а победителем был всего лишь четыре года назад.
Вопрос о том, кто может победить в турнире, ни в какой мере не интересовал Эддарда Старка.
— Я полагаю, ваш визит имеет причину, лорд Петир, или же вы просто хотите насладиться видом из моего окна?
Мизинец улыбнулся:
— Я обещал Кет помочь вам в вашем расследовании и сделал это.
Нед растерялся. Обещал или не обещал, но он не мог найти в себе сил довериться лорду Петиру Бейлишу, чересчур уж скорому мыслью. Но и доверять лорду Кроу Старк не мог, прекрасно зная интерес Ворона в падении дома Старков здесь, на Юге. Несмотря на дружеское отношение, Эдвард всегда был себе на уме.
— У вас есть для меня что-нибудь?
— Кто-нибудь, — поправил Мизинец. — Точнее говоря, четыре души. Вам не пришло в голову опросить слуг покойного десницы?
Нед нахмурился.
— Если бы я смог это сделать! Леди Аррен увезла всю свою челядь назад в Орлиное Гнездо. — Да, Лиза ничем не помогла ему. Все приближенные ее мужа бежали вместе с ней.
— Большая часть, — поправил Мизинец. — Но не все. Несколько человек осталось. Беременная кухарка спешно вышла замуж за одного из конюхов лорда Ренли, помощник конюшего перешел в городскую стражу, горшечник был прогнан за кражу, остался и сквайр лорда Аррена.
— Его сквайр? — Нед был приятно удивлен, сквайры нередко бывали хорошо осведомлены о делах и обстоятельствах своих господ.
— Это сир Хью из Долины, — назвал имя Мизинец. — Король возвел мальчика в рыцари после смерти лорда Аррена.
— Надо послать за ним и всеми остальными, — сказал Нед.
Мизинец вздрогнул.
— Милорд, прошу вас, подойдите к окну.
— Зачем?
— Подойдите, я кое-что покажу вам, милорд.
Хмурясь, Нед подошел к окну. Петир Бейлиш сделал небрежный жест.
— Видите на той стороне двора в дверях арсенала мальчишку, сидящего на ступенях и полирующего меч оселком?
— Ну и что?
— Это доносчик Вариса. Паук весьма интересуется и вашей особой, и всеми вашими делами. — Мизинец шевельнулся. — А теперь поглядите на стену над конюшней. Видите гвардейца, спрятавшегося за зубец?
Нед заметил его.
— Еще один из шептунов евнуха?
— Нет. Этот служит королеве. Отметим, что он наслаждается прекрасным видом на дверь этой башни, чтобы лучше видеть, кто к вам приходит. Есть и другие, многих из которых не знаю даже я; Красный замок полон соглядатаев. В том числе и доносчиков вашего любезного вассала. Почему, по-вашему, мне пришлось прятать Кет в борделе?
Эддард Старк не имел склонности к подобным интригам.
— Седьмое пекло! — выругался он. Казалось, что человек на стене следит именно за ним. С внезапной неуверенностью Нед отошел от окна. — Неужели в этом проклятом городе все кому-то доносят?
— Едва ли, — отвечал Мизинец. Он принялся откладывать пальцы на руке. — Молчим мы с вами… лорд Кроу… король… Хотя, если подумать, король слишком много рассказывает королеве, и я не столь уж уверен в вас. — Он поднялся. — Есть ли среди ваших людей человек, которому вы полностью доверяете?
— Да, — отвечал Нед.
— В таком случае у меня есть в Валирии великолепный дворец, который я готов уступить, вам недорого, — промолвил Мизинец с насмешливой улыбкой. — Лучше бы вы ответили отрицательно, милорд, но пусть будет так. Пошлите эту вашу доверенную персону к сиру Хью и ко всем остальным. За вами следят, но даже Варис-паук не сможет проследить за всеми, кто служит вам. — Он направился к двери.
— Лорд Петир, — окликнул его Нед. — Я… благодарен вам за помощь. Быть может, я ошибся в своей недоверчивости.
Мизинец провел пальцем по остроконечной бородке.
— Вы плохой ученик, лорд Эддард. Проявив ко мне недоверие, вы сделали самый мудрый поступок из всех, совершенных вами в Королевской Гавани.