Глава 32
Когда Эйлин проснулась, она сначала не могла сообразить, что происходит. Как будто ее разум был покрыт густой паутиной. Что она делала в своей старой комнате в Принц-мэноре? Она ведь покинула его в возрасте семнадцати лет. Вышла замуж за первого магла, который проявил к ней внимание. Совершив ошибку, не признавшись ему, что она ведьма.
Медленно, но верно паутина растворялась и проявлялись другие воспоминания, а также боль. Затем она ощутила и тепло. Ей представился взгляд полный любви, которым Северус одарил Гарри. Наверное это ей показалось в бреду? Эйлин хорошо знала своего сына. В некоторых вещах он был очень похож на нее, в частности в нежелании демонстрировать свои чувства. Одно время ей казалось, что Северус любит Лили. Было удачей, что она ошиблась, так как кто знает, что могло бы случиться с ним, когда Лили решила поставить точку в их отношениях. И сегодня Эйлин вовсе не хотела думать об этой Лили Эванс-Поттер.
Жизнь была полна иронии и не переставляла ее развлекать. Когда в детстве Северус думал о том, что он влюблен в Лили, вероятно, он и не думал о возможности отношений с другим мужчиной. У него вообще не было никаких серьезных отношений с тех пор как он стал шпионом. Если он с кем-то и встречался, то делал это очень скрытно, только прикроватная тумбочка его постели знала какой пол предпочитает ее хозяин. Эйлин предполагала, что у его сына оба пола вызвали интерес.
То, что Гарри влюблен в Северуса волшебница подозревала давно. Эйлин просто нужно было придумать способ свести их вместе. Заставьте Северуса больше и больше смотреть на Гарри. И показать юноше своего сына с самых привлекательных сторон. Эйлин знала, что у Гарри уже были отношения с Виктором Крамом, что говорило о том, что мрачноватые типы постарше в его вкусе. Вопрос был в том, как сделать так, чтобы Гарри и Северус были вместе? — подумала Эйлин и на ее лице появилось коварное выражение. Может быть, стоит попросить их почаще выбираться из мэнора, к примеру, ходить обедать в хорошие рестораны. Нужно узнать нет ли сейчас каких-то конференций, на которые они могли бы поехать вместе. Без сомнения они захотят представить где-то новое зелье Гарри и Северуса.
— Добби? — позвала Эйлин.
— Госпожа Эйлин, как вы? — участливо спросил Добби.
— Двенадцать часов прошло? — уточнила Эйлин.
— Да, госпожа Эйлин, — сказал Добби, кивая головой, его большие уши хлопали вверх и вниз.
— Подай мне обезболивающее, бодроперцовое и укрепляющее зелья, — сказала Эйлин.
— Мне сначала спросить у мастера Северуса? — неуверенно произнес Добби, хотя двенадцать часов прошли, он не хотел рисковать тем, что зелья окажут неизвестное влияние на его Госпожу.
— Он проснулся? — спросила Эйлин.
— Нет, госпожа Эйлин, — сказал Добби и закрыл глаза на несколько секунд.
— Тогда нет, просто принеси зелья, — попросила Эйлин.
— Да, госпожа Эйлин, — тихо произнес Добби, исчез и почти сразу вернулся с подносом, на котором располагался завтрак и три фиала с зельями.
Эйлин немедленно выпила лечебные снадобья, вздохнув с облегчением, когда все неприятные ощущения исчезли. Она отметила, что боль в этот раз не была такой сильной, как раньше. Эйлин была благодарна за это. Она чувствовала, что начала выздоравливать, так как неожиданно для себя, испытала сильный голод и с охотой принялась за свой завтрак, получая от еды то удовольствие, которого она не чувствовала, казалось, целую вечность.
— Есть ли еще что-нибудь, что Добби может сделать для госпожи Эйлин? — спросил Добби, отступая назад, видя, что сегодня хозяйка может есть сама. Это взволновало эльфа, так как означало, что с его доброй госпоже стало лучше.
— Я хочу принять ванну, Добби. Не могли бы вы с Сафф перестелить постель?
— Конечно, госпожа Эйлин, — сказал Добби, радостно выскакивая из комнаты, на ходу собирая свежее, чистое и выглаженное постельное белье.
Несколько часов спустя Эйлин отдыхала в новой пижаме, на чистом постельном белье, посвежевшая после ванны. Она еще была слаба и, разглядывая себя в зеркало, поняла что сильно исхудала, поэтому ей потребуется несколько недель, чтобы снова уверенно встать на ноги.
Эйлин была очень рада видеть Гарри, который вбежал в ее комнату с глазами полными беспокойства. Волшебница широко улыбнулась ему, наблюдая, как напряжение покидает каждую клеточку его тела.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Гари разглядывая Эйлин.
— Намного лучше, а как твои дела? — задала вопрос Эйлин, похлопывая по краю кровати, предлагая Гарри сесть рядом с ней.
— Что нет ни тошноты, ни боли? — спросил Гарри.
— Боли такой как раньше — нет. Есть какие-то остаточные ее отголоски, — ответила Эйлин, успокаивающе похлопывая Гарри по руке.
— Ты уже приняла другие зелья? — спросил Гарри.
— И зелья приняла, и ванну и даже позавтракала. У меня все в порядке, не волнуйся так сильно, — сказала Эйлин.
Гарри вздохнул с облегчением, окончательно убедившись, что Эйлин действительно хорошо себя чувствует. Он заключил хрупкую пожилую женщину в объятия, закрывая глаза от счастья. И только бурчание в его животе заставило Гарри застенчиво отступить. Он был очень голоден, и его желудок намекал на то, что хорошо бы получить достаточное количество еды. Эйлин тихонько рассмеялась, ее лицо озарилось лукавством, впервые с тех пор, как ее болезнь начала быстро прогрессировать.
— Добби?
— Да, госпожа Эйлин?
— Принесите пожалуйста еды для хозяина Гарри, он очень голоден.
— Да, мэм, — сказал Добби, исчезнув.
Эйлин думала о том, как бы начать разговор с Гарри о том, что тот думает о ее сыне. Она не хотела бы ошибиться и разочаровать своих мальчиков, если вдруг она ошиблась в их чувствах. Ей нужно было быть действовать осторожнее с ними обоими. Но сначала Эйлин решила расспросить Гарри.
— У меня что-то с лицом? — спросил Гарри, смущенный пристальным взглядом Эйлин.
— О, прости, Гарри, я задумалась, — ответила Эйлин, встряхивая голову от своих мыслей.
— Ничего. Все в порядке, — улыбнулся Гарри.
В этот момент появился Добби с обедом для троих, сообщив что мастер Северус присоединиться к ним через несколько минут.
— Мама, как ты себя чувствуешь? — начал свои расспросы Северус, который был одет в черные классические брюки, белую футболку и черный джемпер. На ногах ничего не было, он был босиком.
— Я в порядке, сынок, — ответила чуть раздраженно Эйлин, гадая, как долго ее будут спрашивать об этом.
— Есть побочные эффекты? — уточнил Северус, пристально глядя на мать.
— Нет, — ответила Эйлин.
— Хм, я сделаю сканирование после обеда, — сказал Северус, забираясь на кровать и усаживаясь скрестив ноги, принимая от Добби тарелку с едой. Если бы Гарри не видел сейчас этого своими Глазами, он бы не поверил, что его строгий мастер будет так запросто сидеть на кровати матери со скрещенными ногами, да еще и так естественно, как будто он делал это каждый день. Хотя нужно отдать должное Снейпу, даже в такой позе он сохранял прямую спину и ему удавалось выглядеть внушительно.
— Вы собираетесь опубликовать это зелье? — спросила Эйлин.
— Обязательно, — сказал Северус, — это не то зелье, которое можно держать при себе. Оно способно помочь многим людям. Не только тем, кто был ранен сильно или неоднократно, но и тех, кто часто испытывал на себе Круциатус. Это зелье даст новые кости и суставы страдающим артритом. Уверен, что это далеко не полный список возможных его применений.
— И когда вы его представите? — спросила Эйлин собирая необходимую для ее плана информацию.
— Скоро, — сказал Северус, — если Гарри согласится. В прошлый раз тебе было довольно неуютно.
Эйлин радостно отметила, что ее сын обращает внимание на чувства Гарри и уже давно, судя по его словам. Но испытывает ли Северус к нему привязанность? В ответ на слова мастера Гарри покраснел и опустил глаза, теребя край простыни на кровати, а Эйлин чуть не завизжала, как маленькая девочка! Она почти была уверенна, что Гарри нравился ее сын. Это была одна из лучших новостей за последние годы.
— Это потому, что я не знал, чего ожидать, — сказал Гарри и замолчал. Его мысли почему-то вернулись к моменту, когда Северус обнимал и успокаивал его. Он не был таким рельефно мускулистым, как Виктор, но у него определенно было спортивное тело, скрытое под одеждой, которую он носил. Гарри отметил, что его фантазии и сны изменились. Теперь в них был уже не Виктор, а сильный, красивый мужчина с длинными темными волосами. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться, кто именно это был. Гарри был уверен, что Северус не думает о нем в романтическом плане. Ну кто он? Всего лишь пятнадцатилетний мальчик, к тому еще и не особо привлекательный. А Северус высокий, длинноволосый, гибкий, мускулистый и, ох, такой привлекательный…
— Я волновался о том, что другие зельевары не поверят, что то зелье я разработал сам, скажут, что это не моя работа, а плагиат, — пробормотал Гарри.
— О, Мерлин! Я должен был догадаться об этом! Ты был очень молод. Большинство людей уже заканчивают свое обучение, когда изобретают свое первое зелье, — мягко сказал Северус, и тут же вспомнил как другие Ученики и Мастера вились вокруг Гарри и расспрашивали его. Никто не должен подходить к нему так близко, кто дал им там такое право? Какое-то сильное и почти незнакомое чувство разгорелось в груди зельевара, когда он вспомнил прошлую конференцию. Это была жгучая ревность, появление который было весьма неожиданно.
— В этот раз они будут уважать тебя намного больше, — заявил Северус смотря прямо на Гарри, позабыв о том, что в комнате есть кто-то еще.
— Но я не один работал над этим зельем! Ты очень помог мне! — произнес Гарри. — Это будет наша общая работа.
— Если это твое желание — пусть так, — уважительно кивнул Северус. Ему не нужно было дополнительное признание его гениальности, но он готов сделать так, как хочет Гарри.
— Да, — сказал юноша. — Когда наступит время подтверждать мастерство, тогда я буду представлять что-то изобретенное полностью самостоятельно. А ученик может делать все что он хочет или ему предлагают конкретное направление?
— На усмотрение соискателя, — ответил Северус.
— Что ты выбрал?» — спросил Гарри, задав личный вопрос.
— Я сделал сыворотку правды, а не Veritaserum, который появился позже, — тихо сказал Северус. — Я хотел внести изменения в старую версию Ликантропного зелья. К сожалению, у меня не было ни времени, ни средств для этого. Так что я сделал что-то сложное с точки зрения зельеварения, но простое по ингредиентам.
Увидев смущенный взгляд Гарри, он продолжил.
— Мастер, у которого я учился, ожидал, что я буду все время обучения буду работать с моими собственными ингредиентами. Мне пришлось оставить обучение. В то время у меня не было столько денег.
Замешательство Гарри росло.
— Все это, включая Принц-мэнор, пришло ко мне, когда я уже получил мастерство, — сказал Северус, указывая руками на роскошь, которой он теперь владеет.
— У меня тоже не было ничего, что я могла бы дать своему сыну, поскольку я была отрезана от своего рода, — сказала Эйлин, было видно, что она глубоко сожалела о том, что не смогла тогда помочь своему сыну.
Гарри ничего не сказал, а просто кивнул. Он-то слишком хорошо понимал, каково быть это без денег. Он жил так с одиннадцати лет. Больше не приходилось беспокоиться о деньгах. Да и имя Певерелл обладало гораздо большей властью, чем Поттер, не говоря о местах в Визенгамоте.
— Ну, что Гарри? Каникулы закончились. Готов ли ты снова посещать Хогвартс? — спросила Эйлин, чтобы отвлечь всех от грустных мыслей.
— Да, хотя мне нужно закончить домашнее задание по древним рунам, — ответил Гарри.
— А когда же ты закончил все остальное? — удивился Северус, который видел, что его ученик все время провел в подземельях, работая над зельем для Эйлин.
— Я все сделал в первые дни каникул, — сказал Гарри.
— Есть ли что-то, с чем у тебя есть трудности? — спросил Северус, у которого раньше не было возможности поговорить с Гарри о его учебе в Хогвартсе.
— Древние руны — это очень сложно. Движения палочки при их нанесении нужно очень четко рассчитывать, — немного смущенно сказал Гарри.
— Согласен, это непросто. Но в жизни мне ни разу не приходилось с этим сталкиваться, — честно сказал Северус.
— Я, скорее, ненавидела Древние руны, — сказала Эйлин. — Я предпочитаю варить зелья, чем глупо махать палочкой, чем в основном заняты другие волшебники.
Гарри спрятал улыбку. Эйлин явно не знала, что Северус во время вступительной речи на занятиях по зельям всегда говорил: «Здесь не будет глупых взмахов палочкой».
— А как остальные предметы?
— Арифмантика очень проста, — прокомментировал Гарри.
— Я никогда не ходил на этот курс, — сказал Северус, отмахнувшись от того, что его самого не интересовало.
Эйлин решила вновь заняться своим планом.
— Вам нужно достать все эти журналы по зельям и посмотреть, где будет проходить следующая конференция, — гордо предложила Эйлин.
— Да, надо это сделать, — согласился Северус.
— Будем надеяться, что они не назначены ни на понедельник, ни во вторник, — сказал Гарри, не желающий пропускать занятия.
— Ерунда! Представление зелья на конференции гораздо важнее, — сказал Северус. — У меня к тебе есть еще вопрос. Мы можем опубликовать ту работу Салазара Слизерина, что ты перевел с парселтанга на английский? В ней очень много интересных зелий, которые давно утеряны и позабыты.
Северус хотел опубликовать это как работу Гарри, который нашел и перевел этот труд.
— Конечно, делай, что считаешь нужным, — немедленно согласился Гарри.
Альбус Дамблдор в полном изнеможении рухнул на стул, мало кто осознавал, насколько утомительно было быть им. Ему везло, когда удавалось поспать несколько часов в эти дни, между собраниями Ордена, встречами Визенгамота, личными встречами с министром Фаджем. При этом продолжая исполнять обязанности директора Хогвартса, отвечая на корреспонденцию и, конечно же, обучая Ника. Он хотел знать, каким будет следующий шаг Воландеморта, понять, знает ли Слагхорн какую-то важную информацию и скрывает ли он ее. Сначала он думал использовать Ника Поттера, чтобы Гораций проговорился ему, но, затем, отверг эту идею.
Вздохнув от изнеможения, он достал из ящика пачку лимонных долек и фиал с бодроперцовым зельем, которое выпил его одним глотком. Пар вырвался из его ушей, и Дамблдор почувствовал себя обновленным. Забросив в рот свою любимую сладость, конфету, он стал сосать ее, избавляясь от вкуса зелья. Все знали, что Альбус любит сладкое, но не покупали ему ничего, все эти неблагодарные бывшие его ученики. Скоро все вернутся с каникул и снова в замке станет шумно.
Поттеры становились проблемой. Они не рассказали своим детям об их финансовых проблемах. Хотя только слепой бы не мог этого видеть, они оба были непреклонны в том, чтобы никому не стоит об этом не знать. Все они поэтому остались на рождество в замке. Где было очень красиво. Но Ник все равно ходил какой-то отстраненный. Он стал другим, не таким радостным, как раньше. Казалось, что подросток отдаляется от них всех. Он даже стал использовать на дуэли другую руку. Это было непонятно. Альбус собирался сейчас встретиться с ним за чаем с печеньем и выяснить, что его беспокоит. Ему не нравились тьма и депрессия в этих зеленых глазах.
В этот момент раздался неуверенный стук. Вот и юный Поттер.
— Заходи, Николас, — крикнул Дамблдор.
Ник вошел, выглядя крайне равнодушным. Его глаза смотрели на Дамблдора мертвым взглядом. Дамблдор не смог считать поверхностные эмоции мальчика, но войти глубоко в чей-то разум он не рискнул без очень веской причины.
— Присаживайся. Чаю? Бисквитов? — спросил радостным голосом Дамблдор.
— Нет, спасибо, сэр, — ответил Ник, глядя на все, что директор приготовил для чаепития его замутило.
В последние недели у Ника даже не было достаточно времени, чтобы нормально поесть. У него больше не было ни секунды для себя, осталось только время на сон. Не помогло и то, что гриффиндорцы выгнали его из команды. Он знал, что не был как-то особенно талантлив, но любил летать. Не помогло то, что его отец был разочарован в нем. Казалось, что все, что Ник делал, больше не было достаточно хорошо. Он не был достаточно хорош в тренировках, не был достаточно хорош в школьных предметах, и Амбридж постоянно назначала ему отработки. Ник хотел объяснить отцу, что она делает с ним, но страх того, что Джеймс тоже, как и Лили согласится с ней, приводил его в ужас. Если это случится, он никогда больше не сможет взглянуть на своего отца.
Мысли Ника переместились к брату. В последнее время это происходило все чаще и чаще. Гарри был таким свободным, безразличным к их родителям, мог заниматься своим делом. Такой непохожий на него, такой взрослый. Он наблюдал за Гарри и Луной в школе. Видел, как они счастливо разговаривали у озера. Он больше не завидовал ему, а лишь грустил о том, что Гарри больше нет в его жизни. Он был счастлив, что у его брата были настоящие друзья, он хотел бы сказать то же самое о себе, но, увы, таких друзей у него не было.
— Как ты, Ник? — спросил Дамблдор.
— Прекрасно, сэр, — соврал Ник, зная, что это не настоящая забота Дамблдора, а лишь его беспокойство о его состоянии для тренировок.
Никого не волновало, что ему было очень больно. Ник так устал, он всегда был измучен. Если бы ему дали возможность, то он проспал бы несколько дней. Бедный мальчик не осознавал, насколько истощены его магические резервы.
— Есть ли что-нибудь, что ты хочешь мне сказать? — спросил Дамблдор.
— Ничего, сэр, — бесстрастно сказал Ник.
— Что бы ты хотел сделать до того, как снова начнутся занятия в Хогвартсе?
Мальчик отвечал ему короткими фразами. Он явно защищался и злился. Вопрос был в том, почему он стал таким? Он знал, что Ник не доволен обучением, но уж точно не до такой степени.
— Я бы хотел навестить своего крестного отца, — сказал Ник после нескольких минут размышлений.
— Я уверен, что это можно сделать! — обрадовался Дамблдор.
Все оказалось просто: мальчик скучал по Сириусу, его крестному отцу. Дамблдор знал со слов Ремуса, что всю историю с Гарри Сириус очень тяжело пережил. Он прекратил всяческие контакты с Поттерами. Даже Ремус почти не разговаривал ни с Джеймсом, ни с Лили. Дамблдор был удивлен тем, что это длилось так долго. Сейчас было не время для гнева или ссор, он даст всем ясно это понять. Они должны забыть все, особенно, если это расстраивало Ника.
— Действительно? — с надеждой спросил Ник.
— Конечно! — бодро ответил Дамблдор. — Приходи завтра утром ко мне в кабинет, и я все решу. Ты можешь провести весь день со своим крестным, я уверен, он тоже скучает по тебе.
— Спасибо, сэр, — сказал Ник, в душе не слишком то обнадеженный. Сириус не поддерживал с ним связь, очевидно, был очень зол на него. Ник только надеялся, что его крестный хотя бы поговорит с ним, спросит, почему тот злился на него. Нику нужно было что-то исправить. Его собственные родители не слушали его. Ник надеялся, что, по крайней мере, его крестный отец поймет, что происходит.
— Нет проблем, мой мальчик! — просиял Дамблдор. — Дай своим родителям знать, что мне нужно поговорить с ними, ладно?
— Да, сэр, — сказал Ник и вышел из кабинета
На следующее утро Ник проснулся рано, готовый искать Сириуса, ожидая увидеть его прямо тут. Его отец был зол, когда они вернулись от Дамблдора. Он бормотал что-то себе под нос несколько часов, а мама обняла его и сказала, что завтра он пойдет к «дяде Сириусу».
Схватив одежду, он надел ее, заметив, что сильно похудел. Штаны пришлось уменьшать, чтобы они не упали.
Ник побежал в кабинет директора Дамблдора, стремясь покинуть стены уже не очень-то любимой им школы. Это был резкий контраст по сравнению с тем, что он чувствовал, когда впервые вошел в ее залы. Он был так нетерпелив, так горд и так счастлив наконец оказаться в Хогвартсе. После всех историй, рассказанных ему отцом. Теперь он ненавидел всех своих учителей, а его ненавидели ученики, и он был отверженным для всех. Он заслужил это, оставив своего брата умирать, спасая собственную шкуру.
— Ты готов идти? — спросил Дамблдор, счастливый сделать приятное для своего основного солдата в будущей войне. — У тебя время до восьми часов вечера.
Ник кивнул головой, взял пригоршню пороха и шагнул в камин, с противоположной стороны которого его ждал Сириус Блэк.
— Привет, Ник, почему ты хотел меня увидеть? — спросил Сириус, жестом предлагая ему сесть.
— Почему ты злишься на меня? — сразу прямо спросил Ник, сглотнув ком, застрявший у него в горле. Он был удивлен, что слезы еще не текли по его лицу.
Сириус печально вздохнул.
— Я злюсь не только на тебя, Ник, я злюсь и на твоих родителей, — сказал Блэк.
— Это потому, что я тогда сбежал? — спросил Ник, снова сглотнув, его зеленые глаза были полны страха.
— Я разочарован в тебе из-за этого, но это не все, Ник, — ответил Сириус. — Как ты мог забирать подарки предназначенные Гарри?
Ник моргнул и посмотрел на Сириуса в замешательстве.
— Что ты имеешь в виду?
— Я всегда посылал вам обоим подарки, пока вам обоим не исполнилось восемь лет. Я перестал посылать их Гарри, потому, что он не отвечал мне. А оказалось, что он их и не получал.
— Я не понимаю… Да, я получал двойные подарки, но я думал, что ты и Рем просто покупаете мне одно и тоже.
— А то, что второй подарок для твоего брата тебе в голову не приходило?
Ник снова растерянно посмотрел на Сириуса.
— То есть ты их не крал, а просто все что принесли в этот день забирал себе не думая о брате.
Ник просто кивнул, полностью сбитый с толку. Сириус вздохнул и задал другой вопрос:
— Почему ты бросил своего брата?
— Я был напуган! — закричал Ник, ужас, который он чувствовал в тот день, явно отразился на его лице.
Сириус вгляделся в крестника. В конце концов, какой четырнадцатилетний ребенок стоя напротив Воландеморта не будет трястись от страха.
— Гарри развязал вас, затем, он начал обороняться, кастуя заклинания, не давая причинить тебе и ему вред. Кубок был всего в нескольких футах от вас, Ник! Твой брат практически уже спас вас обоих, а ты взял и оставил его там! Ты хоть представляешь, как Гарри повезло, что он выжил?! — возразил Сириус.
— Я знаю, Сириус, тебе не нужно говорить мне это, я и так чувствую себя виноватым! — крикнул Ник, и слезы текли из его глаз.
— Виноватым? — изумился Сириус. — Тогда какого драмарога ты солгал о том, что Гарри мертв?!
— Потому что я так действительно думал, — прошептал Ник. — Я был уверен, что Воландеморт его убьет, а не оставит и будет пытать.
— К сожалению, ты должен говорить все это не мне, а Гарри, которому ты причинил боль, — устало признал Сириус.
— Я знаю, — скорбно вздохнул Ник.
— Иди сюда, — сказал Сириус, обнимая своего сломленного крестника, который и вцепился в Сириуса, как будто тот был его спасательным кругом.
Это было то, чего ему не хватало. Чтобы кто-то заботился о нем, поддерживал его в том, через что он проходит. Ник прижался к Сириусу и заплакал горькими слезами разочарования и печали. Блэк все время успокаивал его, говоря, что все будет хорошо, что скоро все станет лучше. Что плакать — это нормально, что он, Сириус, не думает от того, что он плачет не думает о нем хуже.