Ужаснись Нашего Гнева. Главы 93-94.epub
Ужаснись Нашего Гнева. Главы 93-94.fb2
Ужаснись Нашего Гнева. Главы 93-94.mobi
Дорн III
Шрам всё ещё зудел временами, особенно в самое пекло дня, но хотя бы зажил настолько, что повязки и припарки больше не требовались. Когда он впервые выбрался в близлежащий город, слова мейстера подтвердились — люди обращали на него внимание. Впрочем, если ему удастся получить имя Вил, он женится на леди куда более высокого положения, чем мог надеяться, и заслужит земли и титулы для своих детей. Аллирия Джордейн была дорнийской красавицей, в чьей внешности лишь ярко-голубые глаза выдавали андальскую кровь — её мать происходила от ройнарских кровей, смешавшихся со времён Нимерии. Хотя, была ли её мать из Дальтов или Вейтов? Он не мог вспомнить и решил спросить при следующей встрече.
Сделав глоток из винного меха, он улыбнулся своему кузену, старшему сыну и наследнику имени Вил — Вилламу Младшему, или "молодому Вилу", как его называли некоторые. Точная копия своего отца внешне, он мало унаследовал отцовской сдержанности, разве что в его присутствии. Но поскольку старший Виллам улаживал спор в соседнем городке, сейчас от этой сдержанности не осталось и следа. Его окружение тоже куда-то исчезло, "занятое" своими делами в отдельных комнатах.
— Итак, кузен, ты хочешь моей поддержки в мести этому лорду из Штормовых земель, — произнёс он, потягивая вино. — Я, безусловно, понимаю соблазн, но перспектива ввязаться в нечто большее, чем мелкая стычка с лордами Марок, не придётся по вкусу Мартеллам. Отец всегда предостерегал от неуважения к желаниям принцев и принцесс Дорна, даже если многие из нас не питают любви к их семье.
— Любви и долгу есть своё место, но также есть место чести и мести, — ответил Альфрид. — Будь там любые другие лорды, мы бы сделали своё дело и отступили в наши земли, ускользнув от этих штормовых ублюдков со всей добычей. Теперь у меня не осталось ничего, кроме уцелевших соратников и мыслей о том, что творят с нашими людьми в плену.
— Пусть эти мысли закалят твой гнев и направят его, ибо сейчас, как и в грядущие дни, нет пользы от опрометчивых поступков. Мы — кровь Вилов, мы не принимаем поспешных решений без веской причины. Мы планируем тщательно и используем каждую представившуюся возможность.
— Как поступал Вил из Вила.
Виллам кивнул:
— Хорошо. Тогда как всё провернуть? Я с радостью присоединюсь к тебе, если отец даст благословение, но для этого нам нужно доказать не только высокий шанс успеха, но и его почти полную гарантию. Простое разорение земель лордов Марок не поможет — в следующий раз они наверняка примут меры против таких потерь. Порой они проявляют чудеса и да-да, ты не поверишь, они учатся.
— Глубокий рейд во вражеские земли, как мы сделали раньше, но нужно избегать столкновений с их силами на отдыхе, — ответил Альфрид. — Мы понесли тяжёлые потери, атаковав место, не зная всех его особенностей и дополнительных укреплений, созданных их лордом. Судя по тому, как вели себя кони во время атаки, полагаю, в темноте на тропу было что-то подброшено, что-то, повредившее их копыта.
— Значит, избегать неподвижного врага. Тогда нам нужно нападать, пока они в движении, возможно, во время марша?
— Я не согласен оставить лордов Марок нетронутыми, но, возможно, лучший способ избежать раннего предупреждения — атаковать их только на обратном пути. Разорение земель при отступлении станет хорошим способом донести наше послание громко и чётко, кузен.
— Чьи земли ты хочешь обойти, минуя лордов Марок? Этого неизвестного лорда?
— Да, и для этого я намерен послать лазутчиков, маленьких змей в траве, чтобы разузнать всё возможное об этом лорде. Лорды Штормовых земель явно знают его достаточно хорошо, чтобы принять в свои ряды, так что если знают они, узнаю и я.
Виллам Младший нахмурился:
— Хорошие лазутчики дорого обходятся в обучении, даже если это простолюдины. Нужны посредники и осведомители, особенно такие, что не выдадут друг друга или, упаси боги, тебя, если попадутся. У нас нет ни монет, ни влияния нанять лучших.
— Нам не нужно нанимать дорогих убийц, ведь я не хочу, чтобы они убили лорда — я сделаю это сам. Ты слышал о проблемах близ Дощатого города в последние годы?
— Да, ссора между мелкими лордами чуть не превратила то место в поле битвы. Простой люд бежал из многих садов и виноградников: кто на север, кто к Солнечному Копью, а кто и в море. Лишь недавно всё успокоилось после жёсткого вмешательства самих Мартеллов.
— Что ж, до меня дошли слухи от местных торговцев о появлении дорнийцев в Штормовых землях.
— Где именно?
— В землях, что прежде считались посредственными, а теперь стали богатыми, примерно на полпути к Маркам, если верить слухам. Какой-то недавно возвысившийся дом, кажется, Витч или что-то в этом роде, принял их к себе. Если там уже есть дорнийцы, то отправить туда наших собственных "беженцев" из Дощатого города будет несложно. Полагаю, это единственный способ добраться до земель Витчей, не проходя через наши владения.
Виллам ненадолго замолчал:
— Значит, с нашими глазами и ушами в землях "Витчей" мы сможем узнать личность нашего общего врага. Полагаю, именно его земли ты хочешь сжечь?
— Нет, куда хуже, дорогой кузен, — Альфрид сделал ещё глоток вина. — Я намерен отплатить ему той же монетой, как поступил наш предок в Фонтоне.
Виллам улыбнулся:
— Воистину справедливое возмездие. Что до лазутчиков, после их отправки тебе нужно убедить моего отца поддержать это начинание. С тобой поедут люди, присягнувшие нашему дому, настоящие закалённые воины, а не разношёрстные бандиты и бастарды, жаждущие славы.
— Тогда, если придётся, я наберу и обучу своих людей для этого дела. Скажи, есть ли вести от Майкла о его успехах в вербовке? Наши ближайшие города определённо смогут принять достаточно дополнительных людей, особенно с грядущим урожаем, не вызывая подозрений.
— Отец пристально следит за подобным, но думаю, я смогу убедить его не беспокоиться. Что до Майкла, мой младший брат написал, что сейчас направляется к Айронвудам, у которых сможет завербовать несколько молодых йоменов, а затем двинется к Зеленокровной искать заинтересованных среди окрестных лордов. Лучники Айронвудов превосходны, хоть верхом, хоть пешими, и нам определённо понадобится несколько таких для наших планов.
— Знаешь, он просил взять его с собой в этот твой «поход». Отцу это не понравится, тем более с моей поддержкой. Оба сына ввязались в авантюру — с его точки зрения, это будет попахивать бедой.
— Что бы отец сейчас ни думал, Майкл должен понимать: я не возьму его в набег, пока не докажу, что достоин и способен возглавить отряд. Только тогда, как сказал твой отец, я заслужу право носить имя Вил, и вместе с ним достаточно престижа, чтобы взять Майкла с собой.
— И руку Аллирии, без сомнения.
Альфрид кивнул; мысли о ней будоражили кровь.
— И это тоже. Требор Дейн не получит её, пока я жив, но для этого мне нужно доказать свою ценность и её отцу, и ей самой. Однако нам нужно всё тщательно продумать, чтобы никто из нас не пострадал от последствий. Майкл тренируется с луком и копьём?
— Да, и с пикой тоже. Он не лучший боец, но тренируется ежедневно. Мне сказали, он достойно покажет себя в строю гоплитов, если придётся. Впрочем, сестра не хочет, чтобы мы присоединялись к тебе, хоть ей и нравятся твои истории.
— Ашара ещё молода, она поймёт, что долг мужчины — мстить за оскорбления, нанесённые семье и народу.
— Она беспокоится о братьях и наверняка побежит к отцу, чтобы остановить происходящее, если узнает о наших планах.
Альфрид усмехнулся:
— Тогда я не скажу ей, кузен, если ты не скажешь. Не удивлюсь, если твой отец подговорил её выведать подробности наших планов. Она всегда была любопытной девчонкой.
Виллам кивнул:
— Отец осторожен и строг, но не без причины, Альфрид. Мы, Вилы, удерживали власть в этом регионе лишь потому, что у нас одних хватало сил и воли. Не будь у наших южных соседей Айронвудов более богатых земель и людских ресурсов, мы бы веками правили ими, а не они нами. Отцовская осторожность хорошо служит ему под знамёнами Мартеллов — ни одно серьёзное дело не обходится без их внимания или одобрения. Вилы не продержались бы долго, будь мы просто псами без поводка, и отцовская сдержанность уже дважды спасала нас. Если Мартеллы поддержат наш план, на что, надеюсь, Майкл сможет уговорить их родню, такая сдержанность не понадобится, и вся мощь Вила будет в твоём распоряжении для возмездия. А пока — затаимся.
— Ни один истинный сын Дорна не позволит врагам жить после такого оскорбления.
— Ты имеешь в виду поражение. Не оскорбление. Это разные вещи, кузен. Твоё поражение — это неудача, и ты должен это понять. Я готов поддержать твою затею, но помни: ты пока Сэнд, а не Вил. Чтобы заслужить это имя, ты должен доказать, что твоя хитрость не уступает осторожности. Была причина, по которой Вил преуспел против Ориса Баратеона более века назад — он не бросался в бой очертя голову. Он готовился, и поэтому сумел захватить самого лорда-хранителя у драконов. Если хочешь добиться такого же успеха против этого штормового лорда, советую почитать о его жизни — некоторые его дневники ещё хранятся в библиотеке мейстерской башни.
Альфрид недовольно проворчал. Он не любил читать — чтение для тех, кто не умеет владеть мечом или вести людей в бой.
— Я… подумаю над твоими словами, кузен, — наконец ответил он. — А пока у меня есть другие дела.
Виллам лишь усмехнулся. Когда парень скрылся из виду, к нему подошла пожилая женщина.
— Милорд, возможно, я смогу помочь вам, если желаете, — прошептала она.
— Вот как? И чем же?
— Что до пути в те земли, о которых вы говорили — я точно знаю, что замеченные там дорнийцы — моя родня.
— В самом деле? Как удачно, расскажи подробнее.
— Моя старшая сестра Арианна была среди тех, кто бежал через Дощатый город с роднёй. Я получала от неё весточки через проезжих купцов — она поселилась под защитой самого лорда Витча. Путь через Штормовые земли был тяжёл для неё и остальных, но они нашли там мир и процветание, и время от времени шлют мне письма.
Грамотная женщина? Интересно…
— Значит, у них защита лорда, что избавляет от пристального внимания и даёт доступ к более важным сведениям, — задумчиво произнёс Виллам. — Я благодарен тебе за эту информацию, Обелла.
— Не стоит благодарности, милорд, я рада помочь. Полагаю, нам стоит обсудить детали в более уединённой обстановке?
— Да, действительно.
* * *
????
???? год от З.Э.
История неведомых эпох легче всего теряется теми, кто не видит смысла высекать её в памяти или песне. Скрижали могут рассыпаться, гравюры — истлеть, пергамент — обратиться в прах, но память народа всегда оставалась вернейшим способом сохранить прошлое, дабы уроки никогда не забывались. Увы, такова природа несовершенных существ — забывать, искажать воспоминания, намеренно менять видение прошлого ради своих нынешних или грядущих нужд.
Та же сила народа, что хранила память о героях и богах долго после их ухода, могла обратиться против самих этих воспоминаний и идеалов. Каждое новое появление народа, религии, культурного сдвига могло за считанные поколения изменить или стереть тысячелетия истории. И хотя боги минувших эпох не исчезают, их забывают — случайно или намеренно — те, кто приходит жить на их землях с каждой новой эрой.
Вох дак наг грам пели песнь земли, высекали лики своих богов и жили среди бескрайних лесов Края Света задолго до прихода первых из Первых Людей. Великаны говорили на языках, неведомых даже их собственному роду, когда впервые сражались с пришельцами, взывая к именам своих богов, ныне неизвестных никому. Первые Люди принесли с собой своих богов, но и те были утрачены — многие из их последователей пали жертвой Молота Вод, превратившего Руку Дорна в Ступени.
Забвению и уничтожению подверглись не только боги и их последователи, но и земли, которыми они правили. Исчезли стаи грифонов — могучих тварей, обитавших в горных цитаделях вдоль восточных окраин, где бури и ветра помогали им охотиться на огромные стада зубров, мамонтов и прочих животных, некогда бродивших по травянистым равнинам и долинам. Давно сгинули "адские гончие" — стаи псов, в чью плоть был вложен дар огня, чей жуткий лай и пылающие глаза когда-то властвовали над ночными лесами и холмами, временами враждуя с лютоволками. Странствующие василиски — свирепые создания из чешуи и перьев, таившиеся в тёмных уголках мира — пали от рук древесного народа и великанов, как и последние из восточных морских драконов, чешуйчатых исполинов, что вспенивали воды и правили волнами. Лишь их западные сородичи ещё существуют, хотя и малочисленные, всё дальше уходя от безопасных берегов в глубокую тьму, где поджидают или спят без сновидений существа более крупные и мерзкие.
Но сколь многое ни сгинуло с приходом Первых Людей, за этим последовало большее. Войны, длившиеся эпохи, бесчисленные истории предательств и союзов против общих врагов. Ничто из того времени не сохранилось в мире смертных, кроме вялых шёпотов и слухов, высеченных в живой памяти тех, кто осознанно решил помнить ту эпоху. Боги, как бы ни ослабли, не забывают прошлого, ибо существуют вне жизни и времени, как её видят смертные, переживая минувшее, не меняя его, чтобы никогда не забыть. Они видят всё, слышат всё и, когда могут, влияют на тех, кто несёт в себе малую толику их наследия. Не один из этих смертных может претендовать на божественную кровь, будь то через избранный дар или через кровное родство. Величайшие и редчайшие среди них могут притязать на особые титулы, такие как "варг" или "зеленовидящий", но это лишь крохи по сравнению с истинной природой их наследственных даров. Однако знание о том, как использовать эти дары, как достойно нести это бремя, как и имена богов, затерялось во времени. Даже те, кто утверждает, что помнит, что хранит почтение, знают так мало, так мало об истинной природе того, на что притязают, что назвать их просто невеждами было бы скорее комплиментом, нежели оскорблением.
Боги со всего мира, от земель восходящего солнца и звёзд до последних огней известного мира, от великого замёрзшего севера до глубоких, непознаваемых просторов южных джунглей, знают о захватчиках и узурпаторах, появлявшихся на протяжении эонов. Чёрный камень, павший с небес, подчинивший человека, ставшего Кровавым Императором и выпустившего ужас Долгой Ночи. Утонувший Бог, чьё служение последователям сравнится в извращённости лишь с их нескончаемым желанием утолить его ненасытный голод. Семеро-Что-Едины, многоликий бог, чьё появление возвестило новую эпоху войн и разрушений в землях, веками знавших мир, среди чьих последователей были те, кто намеренно искажал его учение ради собственной выгоды, но всё равно ожидал обещанных благословений. Ублюдочный химерный пришелец с восточных земель, обитающий глубоко под пустынными скалами и дарующий "дары" в обмен на утоление своего голода.
Олицетворяющий Холод с Севера, самый молодой и древний одновременно, равный и противоположный столь многим другим, чья способность похоронить всё сущее под своим ледяным презрением постоянно сдерживалась богами, которых он когда-то называл роднёй и друзьями. Создания, несущие частицу его силы, сотворённые и искажённые певцами земли, взывающие к его самой примитивной форме ради собственных целей, но не ведающие ни о её масштабах, ни о её истинной природе.
Но последний пришелец оказался совсем не таким, как они ожидали.
Не было вторжения ни с моря, ни с суши, ни существ, спустившихся с небес. Отнюдь не бурные флуктуации самого мира привели к его порождению, и даже не поклонение дало ему плоть. Магия не более питала его появление, чем питала гибель Валирии или затопление Перешейка и Рукава Дорна. Даже забытые боги прошлых эпох, чьи почитатели давно вымерли ещё до прихода великанов, детей леса и Первых Людей, узнали о новом пришельце. Он не был первым и не будет последним, но его появление… изменило всё.
Ибо он был спящим и кротким, словно спелёнутое дитя, не ведающее ни о чём, кроме того, что помнил из другого времени, другого мира. Он не был богом, а всего лишь мальчиком и мужчиной одновременно — два существа, занимавшие один сосуд. Боги ведали: он мог стать и союзником, и угрозой как самим богам, так и людям, ибо не нуждался ни в чём из того, что требовалось им, и уже начал менять мир, уводя его от предначертанного к непознаваемому будущему. Для самых могущественных из оставшихся богов в их восприятии на нём витало присутствие, которое невозможно было определить. Пришёл ли он в этот мир сам по себе, каким-то образом? Или его поместила сюда та сущность, которую они ощущали со своего рождения? Та, что запомнилась по единственному ощущению: как родитель кладёт дитя в безопасную колыбель? Если верно первое, за ним следовало наблюдать настороженно, дабы увидеть, насколько резко он, несомненно, изменит нити судьбы; но если верно второе, и его сочли в безопасности здесь, среди столь ужасных судеб и сил…
Тогда на что он способен? Что из себя представляет? Должны ли те, кто претендует на его физическое родство, потянуться к нему? Или он сам откроет их для себя и узнает о тёмных истинах, о которых пока столь невинно не ведает?
Лишь время покажет, а пока они будут наблюдать и ждать.