Не опуская взгляда. Глава 25
Горячий душ — почти кипяток — жег кожу. Девочка всхлипывала, предпринимая попытки содрать с себя кожу мочалкой, но никак не могла избавиться от этих… прикосновений. От чувства, что вывалялась в едкой и вонючей грязи.
Чтоб они все сдохли! Медленно, в муках, лишенные воли и разума…
Но они не сдохнут. Ни Спиннет, ни Джонсон, ни ее приятели. Гермиона ненавидела их всем сердцем — и не могла ничего поделать. Ненавидела декана, которая отмахнулась от нее. Ненавидела школьного целителя, которая прямым текстом сказала, что не вмешивается в проблемы учеников. Ненавидела преподавателей, которым было плевать. Ненавидела одноклассников, которые все знали — и смеялись над ней. Ненавидела других студентов за насмешки. Ненавидела старост, особенно этого рыжего Уизли — безвольного недоноска-карьериста, живущего по принципу курятника: насри на нижнего, клюнь ближнего.
Ну, конечно — кому нужна жалкая магглокровка? Никому. Преподавателям нужно, чтобы она выполнила минимум программы, оплатила учебу и не умерла в процессе. Декану нужно, чтобы она не причиняла проблем. А остальным нужно… остальные своего добились.
И за это Гермиона Грейнджер ненавидела себя больше всех. За то, что позволила сделать с собой такое. За то, что не набралась отваги дать отпор и быть избитой до полусмерти.
Слабачка. Трухиса. Безвольная шлюха.
Гермиона покончила бы с собой, если бы не один человек.
Тот, о ком девочка думала каждый день. Человек, которым Гермиона восхищалась. Единственный, к кому не испытывала ненависти.
Гарри Поттер. Лучик света в ее аду. Человек, который своим существованием не давал ей сломаться. Ее кумир.
С ним бы никогда такого не произошло. Он бы скорее дал забить себя до смерти, чем прогнулся. Собственно, так Гермиона с ним и познакомилась: Поттер отбивался до конца, когда его пытались опустить. И в конечном счете отбился.
Так Гермиона поняла: только личная сила и навыки способны ее защитить. Благо, мадам Пинс все же пошла навстречу и позволила взять книгу по основам окклюменции. Именно эти упражнения и позволили ей научиться быть не участником, но сторонним наблюдателем за тем, что с ней делали.
Этим мразям нравились ее боль, слезы и мольбы, нравилось сопротивление. Равнодушие оказалось верным решением, что охладило пыл худших. Но оставались и те, которым было безразлично все, кроме собственного удовлетворения.
Однако, абстрагироваться удавалось не всегда. Точнее, не со всеми. Ее соседки по комнате, Спиннет, Джонсон и Белл. Охотницы команды Гриффиндора по квиддичу — и худшие мрази из всех, которых Гермиона встречала. Они сделали с ней кое-что такое, что девочке просто не удавалось закрыться.
При длительном тесном контакте — не только физическом — ауры вступали во взаимодействие, и более сильная аура подавляла более слабую. Это подавление отражалось на всем, в том числе и на психике. Это и произошло с Гермионой Грейнджер. Каждый раз ей приходилось заставлять себя сопротивляться, чтобы не потерять себя.
Помогала ли ей практика окклюменции? Девочка не знала. Но одно знала точно: ломаться нельзя. Нельзя — и все тут.
Гарри Поттер показал, что даже в одиночку можно бороться и игнорировать обстоятельства, которые голос разума полагал непреодолимыми.
И Гермиона терпела. Избегала соседок по комнате, насколько это возможно. Когда избежать не удавалось, собирала волю в кулак. Терпела и абстрагировалась, когда ее использовали клиенты. В последнее время интерес к ней поутих.
Увы, отвращение к себе не стало меньше. Ну, хотя бы тело больше не предавало ее, не получало удовольствия. А ведь порой у нее мелькали мысли сдаться и отдаться…
Наверное, в ней что-то осталось. Что-то, что не позволило сломаться окончательно. И это что-то надо беречь и хранить. Растить и укреплять так же, как и магические способности.
Но не выделяться. В теории Гермиона продолжала поддерживать репутацию заучки, но в практике показывала даже немного худшие результаты, чем прежде. Как однажды сказал Гарри, умея считать до десяти порой полезно остановиться на трех.
Не сопротивляться открыто — иначе сломают тут же. Девочка видела, как Вуд ломал тех, кто шел против него. Ей очень не хотелось повторять их судьбу.
Гермиона выключила воду, не чувствуя себя чистой. Высушила заклинанием волосы. И вышла в комнату в одном полотенце.
— Ну, наконец-то! — Анджелина прошла мимо, едва не сбив с ног. — Долго копаешься.
Алисия Спиннет тут же оказалась рядом и поймала ее за руку. Глубокий поцелуй — по телу пробежала волна приятного тепла, тут же отсеченная волей.
— Ты сегодня хорошо поработала, сладкая моя.
Привычным движением Спиннет подвела ее к кровати и призывно раздвинула ноги. Белья не было.
Гермиона принялась за дело. Бедра госпожи напряглись, пальцы зарылись во влажные темные пряди, прижимая голову девочки к промежности — и Гермиона медленно ввела палец в жаркую влажную тесноту, быстро находя нужную точку.
Цепкие сильные пальцы держали ее за волосы, то слегка оттягивая, то прижимая сильнее. Бедра напрягались и дрожали, сжимая голову, Гермиона просто позволила языку делать привычное дело, стараясь думать о другом.ВскореАлисия кончила, оглашая спальню протяжным стоном.
Довести Спиннет до оргазма несложно. Опыта было достаточно. Намного сложнее было не позволить себе скатиться в пучину похоти.
С каждым разом это давалось все сложнее и сложнее.
— Хорошо… — мучительница расслабилась, слегка вздрагивая и поглаживая ее голову. — Молодец… ты стала отличной пиздолизкой, Мио. Тебе понравилось?
Гнев всколыхнулся с новой силой. Как же хотелось дать ему волю! Нельзя. Нужно сдерживаться.
— Да, мэм.
— Умница… — томное мурлыканье — и тонкие пальцы переместились на щеку. Очертили скулу, коснулись губ и легли на подбородок. Легкое движение — Грейнджер послушно подтянулась к Спиннет и ответила на поцелуй.
Гнев испарился под напором тошнотворной и такой сладкой чувственности, пронизавшей от кончиков волос до пальцев на ногах.
— Совсем плоская, — Спиннет поиграла с сосками, надежно сбив дыхание Гермионы.
К сожалению, при ней требовалось держать видимость покорной куклы… что совсем не требовало усилий.
— П-простите, мэм, — голос был таким омерзительно томным и умоляющим…
Когда она научилась так лгать? Гермиона не знала. Наверное, тогда же, когда ее тело привыкло и перестало болеть. Или еще раньше, когда она научилась абстрагироваться.
Страшно даже подумать о том, что она могла и не лгать. Грейнджер прогнала эту мысль прочь, но от фактов не сбежать.
Алисия Спиннет подчинила ее себе. И Грейнджер не знала, как от этого можно избавиться.
Вообще есть два традиционных способа, но для одного нужно быть хотя бы равной ей по силе, а для другого — заполучить более сильного хозяина.
Девочка четко осознала: ей нужна помощь со стороны. Выровняться в голой силе со Спиннет ей удастся в самом лучшем случае через год. А среди студентов лишь один мог ей помочь.
Безжалостный разум тут же уточнил: кто мог бы помочь, если его заинтересовать. Кто знает, станет ли с ней возиться Гарри? Какой у него мотив ей помогать? Ведь у него самого проблем выше крыши.
В любом случае, надо терпеть. Терпеть — и по крупице копить силы, изыскивая любой способ, который позволял ей сохранить себя. А таких, к сожалению, так мало…
— О чем задумалась, моя сладкая? — Алисия притянула ее к себе и начала лапать попу.
— Я не нравлюсь вам, мэм? — немного слез в голос.
— Никакой женственности. Тебе нужно лучше питаться и начать принимать зелья.
Гермиону это немного обеспокоило. Но с другой стороны — какая разница? После того, что она пережила, облапывание казалось мелочью. Еще одним комком в болото грязи, поглотившее ее с головой.
— Хорошо, мэм. Завтра же сварю.
— Нет-нет-нет, — тонкий пальчик лег на губы. — Ты не будешь их варить. Но принимать начнешь завтра.
Гермиона и не собиралась саботировать. Смысла не было.
— Да, мэм.
— Хорошая девочка, — в глазах Алисии блеснул довольный огонек. — Ложишь на спину, ножки раздвинь и кричи. Кричи для меня, сладкая…
Для этого переигрывать не требовалось. Гермиона кричала. Тело дрожало от избытка чувств, мозг плавился, а язык и губы госпожи творили с ней что-то совершенно несусветное. Оргазм не заставил себя ждать, и это было здорово.
Иногда — как сейчас — Гермиона позволяла себе толику удовольствия. Но всякий раз держала самую важную часть своей личности вдали от чувств и эмоций.
В заключении — побег в сон от жестокой реальности. Благодаря окклюменции она научилась спать без снов. Лишь темнота перед глазами и умиротворение, что придавало ей новые силы для борьбы.
Утром Гермиона открыла глаза полностью отдохнувшей.
Девочка взяла себе за привычку просыпаться первой. Алисия недовольно пробурчала что-то, но убрала руки с ее талии, так и не проснувшись.
Душ, зарядка, немного гимнастики — девочка собрала учебники в сумку.
— Снова не спишь? — руки Анджелины обняли со спины. Гермиона откинула шейку и тихонько застонала — поцелуи темнокожей девушки нежны и чувственны. Реагировать требовалось соответствующе.
— Ах… да…
Поцелуй в губы. Вот что-что, а целовалась Джонсон так здорово, что колени подкашивались, и сопротивляться удавалось с трудом. К счастью, она быстро оставила Гермиону в покое, дав возможность быстро унять возбуждение.
В гостиной было пусто, и девочка заняла свое любимое кресло в дальнем углу.
За книгами легче всего прятаться от мира. Девочка просидела в гостиной час, постигая трансфигурацию и отрабатывая движения палочкой. Сегодня контрольное практическое занятие, и ей нельзя оплошать.
Уроки пролетели незаметно — интересно, кое-где весело и продуктивно. Гермиона особенно была рада за успех на защите от темных искусств. Профессор Снейп сдержанно ее похвалил, что очень отличалось от обычного «неплохо», произнесенного сквозь зубы. Похвала грела душу.
Были, конечно, насмешки и издевательства, но девочка их игнорировала. Как мало значат выкрики какого-нибудь Малфоя по сравнению с тем, что ей придется пережить в общежитии.
Но сегодня ее почти не трогали, и Гермионе удалось все закончить меньше чем за час. Этого хватило, чтобы Спиннет отстала.
Затем была самоподготовка. Снова три часа в библиотеке — и почти до самого отбоя девочка упражнялась в одном из великого множества не используемых кабинетов в учебном крыле замка.
И так день за днем. Тело быстро начало взрослеть. Появились волосы там, где их не было, округлялись грудь и бедра, начал меняться голос. Изменения эти нравились Алисии, нравились и клиентам.
Гермиона же испытывала двоякие чувства. С одной стороны, ей доставляло удовольствие быть красивой. Но с другой стороны каждый день в зеркале она видела, в кого превратилась, что вызывало еще больше отвращения к себе.
Пожалуй, только гнев и отвращение к себе позволяли ей держаться, стали фундаментом, на котором Гермиона старательно выстраивала защиту. Окклюменция — штука по жизни крайне полезная не только для защиты разума.
Для ее эти навыки были не еще одним методом защиты, а способом выживания.
Так она и жила. До одного дня.
В тот вечер Грейнджер вернулась раньше, чем планировала. А все почему? С дурной головой нет ногам покоя: собиралась же с утра, приготовила спортивный костюм и сменку, чтобы сразу после учебы отправиться в гимнастический зал — и забыла!
Только бы никого здесь не встретить. Только бы не встретить…
— Гер-ми-о-на… — пропел за спиной томный голос Анджелины Джонсон, продрав морозом по коже.
Гриффиндорская охотница хищно улыбалась, глаза горели знакомым страстным огоньком. Возбужденная аура окружила Грейнджер, в считанные секунды продавливая ее собственную.
Проклятье. Только этого ей не хватало!
— Привет, Энджи, — Гермиона схватила пакет. — Я уже ухожу…
— Решила бросить меня? — промурлыкала темнокожая красавица, медленно подходя ближе. — Разве нам было плохо вместе?
Джонсон слишком хорошо знала, как надавить. Воля начала слабеть, а тело — распаляться.
— Разве не ты предложила Спиннет продавать мое тело? — голос предательски дрогнул, но Гермиона все же высказала то, что думала.
— Малышка, — тонкие сильные пальцы нежно коснулись щеки. — Неужели ты решила, что могло быть иначе? В таком случае ты еще глупее. Наивная, глупая заучка — защита не дается просто так.
Защита, значит?
Гермиона против воли вспомнила, как ее встретили в купе. Вслед за этим одна за другой вспыхивали унизительные и мерзкие картины всего того, что они с ней делали. Возбуждение схлынуло, уступая место старой доброй ярости.
— А теперь становись колени и поработай язычком так, как я люблю.
Тело само бросилось вниз, и Грейнджер удержалась лишь серьезным усилием воли. Сильный прикус щеки — рот наполнился кровью, боль отрезвила.
Предательская дрожь исчезла так внезапно, словно ее и не было. Только гнев, злоба и ярость наполняли ее существо.
Гермиона Грейнджер с острой, болезненной ясностью осознала одно: плевать, что будет. С нее довольно.
— Катись к черту, — бросила девочка и попыталась обойти, как сильная пощечина сбила ее с ног, швырнув боком на край кровати.
Новая вспышка боли отозвалась не страхом, как было обычно, а очередной волной злобы.
— Забыла свое место, магглокровка? — вся показная игривость ушла из Джонсон. — Напомнить? Я напомню. Плачь, не плачь — тебя будут ебать, пока не устанут.
В глазах потемнело. Нет, это комната словно погрузилась в полумрак, в котором ярко выделились токи энергий и аура энергии, окружившая астральное тело. Огонь в груди охватил все тело, отзываясь на те чувства, которые в ней ломали насильники, которые она сама в страхе прятала за ментальными барьерами, называя это попыткой защитить.
Вместе с этими чувствами, вместе с этим жаром в теле поднималось ощущение мощи. Девочка встала и выпрямилась. В глазах охотницы она увидела свой силуэт, окутанный прозрачным бледно-сиреневым маревом, с развевавшимися волосами и сиявшими глазами.
— Никогда! — голос, внезапно став сильным и звучным.
Пространство вокруг задрожало. Гермиона рассмеялась, чувствуя себя всемогущей, и от ее смеха лопнула стеклянная статуэтка на столе Кэти Белл, а деревянные части мебели разом треснули и разошлись.
— Грейнджер… — кровь отлила от щек Джонсон, которая начала медленно отступать к двери. — Успокойся, слышишь?
Смех как отрезало. В груди поднялась волна ярости, копившейся в ней все эти бесконечно долгие и мучительные месяцы. Ярость и сила требовали выхода.
Как в руке оказалась палочка, Гермиона не помнила. Не помнила момента, когда она произнесла одно из заклинаний. Даже само заклинание наверняка не помнила — отбрасывающее? Ударное?
Помнила только, как Анджелина Джонсон вылетела из комнаты, словно бладжер, пойманный битой загонщика. Вместе с третьекурсницей на лестничную площадку вылетела половинка двери, а вторая криво повисла на одной петле.
Не встреться на пути Джонсон стена, она имела шансы пролететь метров двадцать. А так она с неприятным, звучным шлепком всем телом повстречала стену и безжизненно сползла по ней, оставив затылком кровавый след.
Вид крови на стене и безжизненно повисшей головы отрезвил и напугал Гермиону. Чувство могущества ушло, тело начало трясти от избытка адреналина, а рука ощутимо побаливала. Грейнджер не придумала ничего лучше, как сбежать.
В библиотеку. К единственному человеку в этой проклятой школе, которому на нее не наплевать.
— Эй! — возмутился какой-то парень, которого девочка толкнула. Не разбирая дороги, Гермиона бросилась прочь. В спину донеслось испуганное восклицание, и в гостиной поднялась суета.
Девочка мчалась по знакомой дороге, провожаемая удивленными взглядами. Но ей было все равно. Только бы поскорее добраться!
Вот и библиотека, и в дверях она едва не сбила с ног Поттера. На лице парня отразилось возмущение, но тут же сменилось серьезным и хмурым взглядом.
— Идем, — в голосе мальчика прорезались такие повелительные нотки, что Грейнджер даже мысли не допустила о том, чтобы ослушаться.
Словно все ее существо разом откликнулось на этот приказ. Странное чувство, похожее на приказы от Спиннет, но не такое. Не изучай она окклюменцию, даже не заметила бы не то что разницы — самого воздействия. И, похоже, Поттер делал это непроизвольно.
Мальчик занял столик подальше от остальных. К счастью, в это время еще шли занятия у большинства групп с третьего по пятый курс, и свободных мест было полно. Рейвенкловец наложил чары приватности, отрезав столик от окружающего мира.
— А теперь — выкладывай, что стряслось.
Подробный рассказ не занял много времени, а потому Гермиона выложила и свои опасения. Лицо Поттера почти не изменилось, только тени под глазами очертились резче.
— Вот как, — хмурый рейвенкловец отстучал пальцами по столу.
Тут взгляд Поттера соскользнул в сторону.
— Уизли, — в голосе прозвучало пренебрежение.
Гермиона огляделась и увидела Персиваля Уизли, решительно следовавшего к ним. Худая веснусчатая физиономия была перекошена недовольством. Чары приватности и отвод глаз он проигнорировал.
— Грейнджер, — с легкой брезгливостью заговорил Уизли. — За мной.
— И тебе добрый вечер, — Поттер даже не скрывал пренебрежения, от чего лицо Уизли пошло красными пятнами.
— Не забывай о вежливости, Поттер. Я — староста.
— Хуйло ты, а не староста, — все показное дружелюбие испарилось с лица рейвенкловца. — Мудак, мразь и сволочь. Что, как девчонку насиловали, тебе было насрать, а как твою жопку драгоценную припекло — сразу забегал? А, может, ты был в этом заинтересован?
Гермиона содрогнулась от отвращения к себе. Но вместе с этим нахлынул страх. Рейвенкловец открыто оскорблял старшекурсника. Это запросто могло закончиться дуэлью.
— Еще одно слово, Поттер…
— И что ты сделаешь? — понизил голос Гарри. — Снимешь баллы? Отработочку влепишь? Только это ты и можешь, сцыкун.
Поттер сплюнул ему под ноги. Губы старосты Гриффиндора тряслись от бешенства. Бледные и красные пятна резко контрастировали на лице взбешенного пятикурсника, но Уизли пока ничего не предпринимал.
И не предпримет. Это осознание вспыхнуло ярко и не вызывало сомнений. Уизли открыл рот, закрыл его и, немного посверлив Поттера злым взглядом, уставился на Гермиону.
— Тебя ждет декан, — буркнул Уизли, бросил на мальчика еще один злой взгляд и ушел.
Декан? О, нет…
— Давай-давай, двигай, — фыркнул ему вслед Поттер.
На миг Уизли сбился с шага, спина его застыла, но староста Гриффиндора вздернул голову и гордо удалился.
— Это было безрассудно, — выдохнула девочка. — А что, если бы он тебя вызвал?
— Не вызвал бы, — Гарри даже не скрывал пренебрежения. — Он — трус.
— А ты — первокурсник. То, что ты лучше всех на защите от темных искусств, еще не значит, что ты мог бы выстоять!
Поттер только фыркнул.
— Гермиона, кто такой Персиваль Уизли? Карьерист, мудак и говнюк, способный ради возвышения на любую низость. Он и старостой стал не для того, чтобы поддерживать порядок, а для того, чтобы стучать декану. Его репутация среди студентов на дне. А теперь представь, что такое угребище вызывает на дуэль — внимание, загибай пальцы — первокурсника, артефактора и Героя Британии. И это не говоря о том, что я плачу Блэквуду за спокойствие.
— Репутация в среде магов значит много, — подхватила Гермиона. — Да старшекурсники в очередь выстроятся! С одной стороны, они поддержат тебя, выступят защитником слабого, с другой — поддержат одного из подзащитных Блэквуда, тем самым получив возможность наладить с ним контакт, а с третьей — получат возможность избить Уизли. Сам же Уизли, когда об этом станет известно, прослывет не только слабаком, но и трусом, который самоутверждается за счет первокурсников.
— Именно, — прищелкнул пальцами Поттер. — А теперь пойдем. Одно дело дразнить Уизли, и совсем другое — заставлять декана ждать.
Гермиона на секунду замерла.
— Гарри? Что ты имеешь ввиду? Меня вызвала профессор МакГонагалл, а ты…
— Рейвенкловец, знаю, — Гарри продолжил говорить спокойно. — Как и то, что студента первого курса с другого факультета совершенно не касается разговор между тобой и твоим деканом.
— Тогда почему ты собрался идти со мной?
— Как-то раз я сказал, что тебе придется терпеть, пока я не войду в силу. Так вот, в силу я войду еще нескоро, но теперь мне есть, на кого опереться.
Но ведь то, что Гарри собрался сделать для Гермионы, по сути заявление о покровительстве семьи Поттер! Это не просто какое-то действие. Тем более, если учесть, какие силы замешаны в… том, что с ней случилось.
Гарри и раньше говорил, что ему нечего противопоставить тем, что стоял за всем этим. Тогда зачем он это делал? Какая ему выгода? У него что, мало проблем и приключений? Как будто парочка вчерашних беглых преступников могла противостоять старой аристократической семье! Хотя, смотря какая семья, но Гермиона подозревала, что не из последних.
Глупости. Грейнджер не видела рационального объяснения тому, что намеревался сделать Гарри Поттер.
Так в чем же его выгода? Девочка видела лишь один ответ: в ей самой. Поттер намеревался заполучить ее и использовать в своих целях. Что в ней такого ценного?
— Если ты против — всегда можешь отказаться, — прочитал ее сомнения мальчик. — Но ты загубишь свой потенциал.
Мороз по коже от этих спокойных и будничных слов. Вот, значит, что нужно Поттеру. Ее сила и способности. И, конечно же, он подразумевал служение себе и своим интересам.
Еще полгода назад девочка ни за что не приняла бы такого предложения. Но теперь, когда ей весьма доступно разъяснили ее место в мире магов, Гермиона на многое смотрела иначе. В том числе на личную свободу.
Ей не быть свободной, но у нее есть выбор: стать слугой или наложницей. Сделать выбор оказалось неожиданно тяжело.
— Я согласна, — тихо произнесла девочка, опуская голову. — Согласна, какие бы условия ты ни выставил.
— Чудно, — на лице рейвенкловца отразилось облегчение. — Ты серьезно упростила мне жизнь. Тебе ведь известно, что такое оммаж?
Грейнджер внутренне усмехнулась. Ну, конечно же, оммаж. Юридический и магический контракт, который обязует ее выполнить клятву верности. Вот только оставалась одна маленькая загвоздка. Насколько ей известно, контрактная магия имела ряд требований.
Первое требование заключалось в наличии трех специальным способом подготовленные магических свитков, которые запечатывали в себе условия контракта, являлись юридическим документом и несли в себе способность разорвать контракт при уничтожении всех трех экземпляров. Вообще, количество свитков могло быть любым, но традиционно использовались три: по одному для каждой сторон и один для хранения в защищенном архиве.
Второе — магический контракт заключался не по букве, а по сути, что требовало полного понимания и осознания формулировок. Это, конечно, не исключало возможности развести кого-то с помощью контрактной магии, но значительно ослабляло возможные последствия для обманутого вплоть до того, что вполне можно было разорвать даже Непреложный Обет.
Третье требование состояло в уровне силы. Магический контракт создавал печати на астральных телах, которые и являлись гарантом исполнения условий, а также в связи этих печатей со свитками. Для одновременного создания такого количества согласованных между собой конструктов требовался не только высокий уровень личной силы, но и довольно немалые способности.
Пока Грейнджер размышляла, Поттер копался в сумке. Так, он что, собрался извлечь свитки?
И… да, Поттер извлек продолговатую деревянную шкатулку, из которой один за другим извлек три свитка. Пергамент золотился от магии, на каждом свитке был записан текст присяги с подробной расшифровкой каждого пункта. При желании все это можно было прочитать — магические свитки могли быть любой длины.
— Я… это неожиданно.
— Что именно? — Поттер продолжил копаться в сумке.
— Не думала, что ты носишь с собой все необходимое для оммажа.
— А, это, — Гарри извлек изящного вида эсток, эфес и ножны которого украшали серебряные барельефы и россыпь мелких драгоценных камней. — Ты ведь уже в курсе, что у меня есть вассалы? Ты не первая, кто приносит мне вассальную присягу, поэтому у меня под рукой приготовлено все необходимое.
Грейнджер красноречиво уставилась на его сумку.
— Что еще ты с собой таскаешь?
— Много чего, — рейвенкловский хомяк не стал вдаваться в подробности. — Здесь объем пространства размером с хороший дом и облегчение веса. Итак, Гермиона, начнем.
Поттер встал и выпрямился. Гермиона опустилась перед ним на колени и вложила сложенные руки в его ладони, склоняя голову:
— Прошу принять меня в ваши вассалы.
— Принимаю, — с небольшой паузой произнес мальчик. Он был совершенно спокоен, его пальцы были тверды и прохладны, ободряя и успокаивая.
Один из свитков развернулся перед Гермионой, на нем слабо засветились строчки присяги и увеличились так, чтобы удобно было читать.
Девочка почувствовала, как во рту пересохло. Справившись с собой, Грейнджер заговорила:
— Я, Гермиона Джин Грейнджер, Новая Кровь родом из Лондона, признаю Его Сиятельство, светлейшего маркиза Харальда Поттера своим полновластным лордом, хозяином и властелином судьбы моей. Вверяю себя в Его светлые руки, пускай воля Его ведёт меня. Клянусь благородству Его крови в вечной и безграничной верности, уважении и послушании. Да не будет у меня другого господина, и не послужу словом или делом никому другому. Заявляю во всеуслышание: отныне и довеку служить покорно, пока господин не освободит меня.
Пока она говорила, аура раскрывалась, а тело пронизывали потоки энергии, что шли от Поттера. Казалось, она почувствовала его полностью. Видела его глазами, слышала ушами, ощущала магию так, как он…
Воистину это что-то невероятное.
— Во славу Магической Британии я, маркиз Харальд Поттер, принимаю твою клятву, Гермиона Джин Грейнджер.
Волна энергии пронизала ее насквозь, как будто что-то выжигая в самой сути души. Дыхание перехватило, изменения пронизали ее от макушки до пяток… и растворились, словно их и не было.
Поттер сжал ее пальцы. Гермиона подняла голову и удивленно замерла, почувствовав прикосновение губ к губам. Затем ее подняли на ноги.
— Титул и лен тебе еще предстоит заслужить, — с нотками торжественности произнес Гарри и вручил ей драгоценный эсток. — Владей по праву и применяй с честью.
Гермиона сжала пальцами прохладные ножны, чувствуя, как барельефы отпечатались на коже ладоней.
— Остался финальный штрих, — Гарри и взмахом руки развернул все три свитка. Только теперь Гермиона заметила, что он побледнел, а на лбу выступила испарина. Если девочка чувствовала небывалый подъем, то Поттеру ритуал дался непросто.
Гермиона заглянула в ближайший к ней свиток. Да, внизу — две фамилии, выделявшиеся слабым свечением. Все прочие символы приобрели вид обычных строк. Девочка знала, что делать, а потому достала свою палочку и прикоснулась кончиком к своей фамилии, выпуская немного энергии.
Три одинаковые строчки «Гермиона Дж. Грейнджер» погасли, впитав в себя ее ауру. Вслед за ней те же манипуляции повторил и Гарри. Затем три свитка украсились массивной красной с позолотой печатью с изображением герба — вставший на дыбы лев — и свернулись. Для каждого нашелся солидного вида тубус, один из которым Поттер передал ей.
— Твой экземпляр.
Два других отправились в сумку.
— Ну, вот и все, — выдохнул мальчик.
Множество вопросов вертелось на языке, но ГермионаГрейнджер выбрала, наверное, самый глупый из них:
— Ты и правда маркиз?
— Ага, — скис мальчик. — Самый настоящий маркиз. Знаешь, где я видал этот титул?
Лучше не спрашивать. Гарри порой выдавал такие обороты, что уши вяли даже у привыкшей к гриффиндорцам Гермионы.
— Я думала, это — круто, — осторожно заметила девочка.
— В книжках, может, и круто. В реальности — бездна ответственности с нулевой пользой. Слава Богу, я от этого спасен до совершеннолетия. Так и будешь держать?
Гермиона покраснела, сунув эсток под мантию. Что-то щелкнуло, и на поясе появилась незнакомая, но неожиданно органичная тяжесть. Глянув в сторону левого бедра, девочка не увидела никаких признаков оружия.
— Но…
— Любой уважающий себя маг носит клинок только под чарами сокрытия, — пояснил ее… сюзерен? Лорд? Хозяин? Как ей теперь к нему обращаться?
— А, ну да, — пробормотала Грейнджер, чувствуя себя круглой дурой. — Эм… как мне вас называть?
— Да как хочешь, главное без этого лизоблюдства и на «ты», — слегка скривился Гарри. — И пошли уже к декану.
Ой… точно. Сколько времени прошло? Немало. Профессор МакГонагалл будет недовольна… а с другой стороны — какая разница? Что она сделала, чтобы помочь Гермионе? Даже не попыталась спросить, каково магглорожденным на факультете.