Веди_нас,_предводитель!_Глава_8.epub
Веди_нас,_предводитель!_Глава_8.docx
Веди_нас,_предводитель!_Глава_8.fb2
Скачать все главы одним файлом можно тут
Глава 8. Даэдра
Две ночи спустя мы сидели на конях и смотрели вниз, на долину обальдов. Увлечь за собой преследователей-лукдушей не удалось, поскольку две последние деревни, которые встретились нам на пути, оказались давно заброшены. Соседние тропы заросли, а дожди смыли угли очагов, так что остались лишь чёрные с багровой каймой пятна на земле.
А теперь по всей длине и ширине обальдской долины — ни огонька.
— Сбежали, — пробормотал Меграс.
— Но, — отозвался Болдог, — не от нас, если окажется, что обальдские деревни такие же, как лукдушские. Это давний исход.
— Куда же они ушли? — проворчал Меграс.
— Есть другие обальдские долины, к северу от этой, — задумчиво проговорил я. — Дюжина, если не больше. И ещё несколько к югу. Может, случился раскол. Нам до этого мало дела, кроме того, что трофеев мы теперь не соберём до самого Фолкрита.
Меграс повёл плечами:
— Предводитель, когда доберёмся до Фолкрита, совершим набег под колесом или под солнцем? Раз эта долина пуста, можем разбить лагерь на ночь. Тропы здесь нам незнакомы, потому в темноте двигаться будем медленно.
— Верно говоришь, Меграс Лурц, — одобрительно кивнул я. — Набег совершим при свете дня. Давайте же тогда спустимся в долину и подыщем себе место для ночлега.
Колесо звёзд повернулось на четверть круга, прежде чем удалось добраться до дна долины и найти подходящее место для лагеря. С помощью псов Болдог добыл за время спуска полдюжины зайцев, которых теперь свежевал и потрошил, пока Меграс разводил небольшой костёр.
Я позаботился о конях, а затем присоединился к спутникам возле огня. В тишине мы ждали, пока мясо прожарится. Сладковатый запах и шипение жира казались до странности непривычными после стольких трапез, когда еду приходилось есть сырой. Я почувствовал, как по мышцам разливается вялость, и лишь тогда понял, как же устал.
Предел выносливости есть даже у меня. С другой стороны, это лишь начало моего пути. Когда-нибудь я достигну истинной божественности…
Зайцы были готовы. Все ели в молчании.
— Болдог поведал, — проговорил Меграс, когда с мясом было покончено, — о словах на стене пещеры.
Невольно я бросил на Болдога недовольный взгляд.
— Болдог Толзон заговорил, когда не следовало. В пещере — бредни безумца, ничего более.
— Я обдумал их, — настаивал Меграс, — и верю, что в бреднях этих скрыта истина, Драгар Геснер.
— Глупая вера, Меграс Лурц.
— Не думаю, предводитель. Названия племён — я согласен с Болдогом в том, что среди них есть названия наших племён. «Крагн» слишком похоже на «крогнар», чтобы это была случайность, когда три иных названия сохранились в том же виде. Верно, с тех пор одно из племён было истреблено, но даже наши сказания поминают времена, когда племён было больше, чем теперь. А те два слова, которых ты не знал, Драгар Геснер, «великие деревни» и «жёлтая береста»…
— Не такие были слова! — зло проскрипел я.
— Верно, но лучше Болдог не смог передать. Драгар Геснер, рука, что вырезала эти слова, была из времён изощрённых, из времён, когда язык орсимеров был по крайней мере сложнее, чем ныне.
Сплюнув в огонь, я постарался успокоиться. Прокля́тая горячность!
— Меграс Лурц, даже если это, как вы с Болдогом говорите, правда, я должен спросить: в чём её ценность для нас теперь? Мол, мы — падший народ? Отродья Тринимака? Это не новое откровение. Об этом говорят многие. Говорят часто. Все наши сказания ведают о миновавшей эпохе славы, когда сотни героев жили среди меров, таких героев, среди которых даже дед мой Ямарз показался бы лишь ребёнком среди мужей…
Отблески костра заострили лицо Болдога, когда он нахмурился и перебил:
— Не это тревожит меня, Драгар Геснер. Все сказания о славе и легенды о прошлом — они описывают век, мало отличный от нашего. Само собой, героев больше, подвиги величественней, но по сути — всё то же и так же, как мы живём и сейчас. Кажется даже, что вся цель этих сказаний — обучить тому, как следует вести себя, как жить правильно, если ты орсимер.
Меграс кивнул:
— И резные слова на стене той пещеры предлагают нам объяснение.
— Описание того, какими мы были бы, — добавил Болдог. — Точнее, какими стали.
— Всё это не важно, — прорычал я.
— Мы были народом побеждённым, — продолжил Болдог, будто и не слышал меня. — Числом нас осталась разбитая горстка. — Он поднял взгляд и посмотрел прямо мне в глаза поверх костра. — Сколько наших братьев и сестёр, которых мы отдали великому Малакату были ущербны в том или ином? Слишком много пальцев, рты без нёба, лица без глаз. То же мы видели среди своих псов и коней, предводитель. Ущерб, рождённый кровосмешением. Это правда. Старейшина из пещеры знал, что грозит нашему народу, потому создал законы, чтоб разделить нас, медленно очистить мутную кровь — и его изгнали как предателя орсимеров. Мы узрели там, в пещере, древнее преступление…
— Мы — павший народ, — проговорил Меграс и расхохотался.
— Что же в этом такого смешного, Меграс Лурц? — Болдог резко перевёл взгляд на здоровяка.
— Если нужно объяснять, Болдог Толзон, то и вовсе ничего смешного, — фыркнул он.
Отчего-то смех Меграса вызвал холодок, пробежавший по коже.
— Вы оба не осознали истинного значения всего этого… — начал я, но оказался перебит хмыком Меграса.
— Значения, которого, ты сам сказал, не существует, Драгар Геснер?
— У павших есть лишь одно призвание, — уверенно продолжил я, не обращая на него внимания, — восстать внове. Некогда орсимеры были малочисленны, побеждены. Пусть так. Ныне нас много. И поражений с тех пор мы не знали. Кто из людей или эльфов смеет ступать по нашим землям? Я говорю: пришла пора исполнить это призвание. Орсимеры должны восстать вновь.
— А кто поведёт нас? — презрительно ухмыльнулся Меграс. — Кто объединит племена? Хотел бы я знать.
— Стой, — пророкотал Болдог, глаза его сверкнули. — В твоих словах, Меграс Лурц, я слышу ныне неподобающую зависть. При том, что мы трое уже совершили, при том, чего уже достиг наш предводитель. Скажи мне, Меграс Лурц, неужто тени героев прошлого по-прежнему покрывают нас с головой? Я говорю: нет. Драгар Геснер ныне шествует среди этих героев, а мы — идём с ним.
Меграс медленно откинулся, скрестив ноги у самого очага.
— Как скажешь, Болдог Толзон. — Отблески костра высветили широкую улыбку, которая, казалось, была адресована пламени. — «Кто из людей или эльфов смеет ступать по нашим землям?» Драгар Геснер, мы едем по заброшенной долине. Заброшенной орсимерами. Но что заставило их уйти? Быть может, поражение вновь постигло могучих орков?
Долгое время никто не говорил ни слова, затем Болдог подбросил ещё ветку в огонь.
— Быть может, — тихо проговорил он, — не оказалось героев среди обальдов.
— Верно, — рассмеялся Меграс. — Среди всех орсимером осталось лишь трое героев. Хватит ли этого, как думаешь?
— Трое — лучше, чем двое, — огрызнулся я, устав от неприятного разговора, — но если потребуется, хватит и двоих.
— Молю Малаката, Драгар Геснер, чтобы разум твой всегда оставался свободен от сомнений, — усмехнулся он.
Я вдруг осознал, что сжал кулаки на рукояти меча:
— Ах, вот ты о чём, — мрачно произнёс я. — Сын своего отца. Обвиняешь меня в слабости Варгога?
Меграс внимательно посмотрел на меня, затем медленно покачал головой:
— Отец твой не слаб, Драгар Геснер. Если и есть тут сомнения, о которых стоит говорить, то касаются они Ямарза и его героического набега на Фолкрит.
Ноги подбросили меня вверх прежде, чем разум успел осознать смысл сказанного. В руках уже покоился меч из Чёрного Дерева.
Меграс не шевельнулся.
— Ты не видишь того, что вижу я, — тихо проговорил он. — Есть в тебе, Драгар Геснер, задаток стать сыном своего отца. Я солгал прежде, когда сказал, что молюсь, чтобы ты не познал сомнений. Я молюсь о противоположном, предводитель. Молюсь, чтобы сомнения явились к тебе и закалили твою мудрость. Герои наших сказаний, Драгар Геснер, были ужасны и чудовищны, ибо не знали сомнений.
— Встань передо мной, Меграс Лурц, — яростно прошипел я, — ибо я не убью тебя, пока ты не обнажишь меч.
— Не встану, Драгар Геснер. Солома у меня на спине, и ты — мне не враг.
Вперёд шагнул Болдог и высыпал две полные пригоршни земли в огонь между мной и Меграсом. Умом я понимал, что поступаю опрометчиво, но эмоции распирали так, что не было возможности поступить иначе.
— Уже поздно, — пробормотал Болдог, — и, быть может, верно сказал Меграс, что мы не так одиноки в этой долине, как думаем. По меньшей мере, на другой стороне её могут стоять часовые. Предводитель, нынче ночью звучали лишь слова. Давай предоставим проливать кровь нашим истинным врагам.
И всё же я продолжал стоять, сверля глазами Меграса.
— Слова, да, — прорычал я. — И за сказанные слова Меграс Лурц должен извиниться.
— Я, Меграс Лурц, прошу прощения за свои слова. Теперь, Драгар Геснер, ты опустишь меч?
— Ты предупреждён, — эмоции начали затухать. — В другой раз меня не умилостивишь так легко.
— Я предупреждён, — легко согласился он.
* * *
Травы и молодые побеги отвоевали обальдскую деревню. Ведущие к ней тропы в зарослях кустарника стали почти невидимы, но тут и там среди каменных оснований круглых домов проступали следы пожара и насилия.
Болдог спешился и принялся рыскать среди развалин. Очень скоро он нашёл первые кости. Меграс хмыкнул:
— Набег. В живых никого не оставили.
Болдог вдруг выпрямился, сжимая в руках сломанное древко стрелы:
— Нордская, не эльфийская. Обальды держат мало собак, иначе их не застали бы врасплох.
— Отныне мы идём не в набег, — провозгласил я, — а на войну. Идём к Фолкриту не как крогнары, но как орсимеры. И мы отомстим.
Спешившись, я извлёк из мешка четыре плотных кожаных щитка, которые тут же начал прилаживать к ногам Урагана, чтобы защитить коня от колючек. Оба спутника последовали моему примеру.
— Веди нас, предводитель! — воскликнул Болдог, вскочив на спину своего скакуна.
Я подобрал трёхногую собаку и вновь уложил её у холки Урагана. Затем взобрался на коня сам и взглянул на Меграса.
Дородный воин тоже был готов к походу. Из-под полуприкрытых век он посмотрел на меня, спокойно встретив мой взгляд:
— Веди нас, предводитель.
У меня уже был готов план.
— Поскачем так быстро, как только позволит местность, — объявил я, перекладывая трёхногую собаку себе на бёдра. — Когда покинем эту долину, двинемся на север, затем вновь свернём на восток. К завтрашнему вечеру подъедем к Костяному перевалу, который выведет нас к прямой дороге на Фолкрит.
— А если по дороге нам встретятся норды? — спросил Мергас.
— Тогда, Меграс Лурц, начнём собирать трофеи. Но чтобы застать обитателей поселения врасплох, никому нельзя позволить уйти, иначе крестьяне разбегутся.
Объехав деревню, мы двинулись по одной из троп в лес. Под деревьями стало меньше зарослей, так что можно было ехать небыстрой рысью. Вскоре тропа начала взбираться по склону долины. К закату мы достигли гребня. Натянув поводья, остановили коней, от разгорячённых тел которых валил пар.
Мы оказались на самом краю нагорья. К северу и востоку к небесам тянулись горные пики, которые всё ещё купались в золотых лучах заходящего солнца. Вершины венчали снежные шапки, белые реки тянулись вниз по склонам. Прямо передо мной, под отвесным обрывом высотой в полторы сотни метров раскинулась огромная, поросшая лесом котловина.
— Не вижу огней, — заметил Болдог, осматривая окутанную тенями долину.
— Теперь мы должны двигаться по краю на север, — сказал я. — Здесь нет троп, ведущих вниз.
— Коням нужен отдых, — возразил Болдог. — Но здесь нас слишком хорошо видно, предводитель.
— Поведём их в поводу, — решил я и спешился. Как только поставил трёхногую собаку на землю, к ней подошёл Клык. Я же подобрал повод Урагана. Звериная тропа тянулась вдоль обрыва ещё около двадцати метров, а затем отходила в сторону — достаточно, чтобы скрыть нас от глаз наблюдателя.
* * *
Мы продолжали идти до тех пор, пока звёздное колесо не провернулось на пятую часть круга, а затем обнаружили рядом с тропой слепую расщелину, в которой и разбили лагерь.
Болдог принялся готовить, пока Меграс обтирал коней.
Взяв с собой Клыка и его самку, я отправился разведывать дорогу впереди. До сих пор нам попадались лишь следы горных баранов и коз. Однако нагорье медленно теряло высоту, и я знал, что где-то впереди течёт река, которая несёт свои воды с северных склонов к водопаду, вырезавшему углубление в крутом склоне.
Обе собаки вдруг отпрянули, прижавшись к моим ногам и пятясь от ещё одной тёмной расщелины слева. Положив руку на загривок Клыку — чтобы успокоить, — я ощутил, что пёс дрожит. Оскалившись, обнажил меч. Но обстановка казалась мирной.
Скрытый враг? Засада? Стоит позвать товарищей?
Нет уж, не мне, Драгару Геснеру, бояться каких-то тру́сов, способных напасть толпой лишь из-за спины! Узрите же мою силу!
Я ощутил, что тело наполняет орочье бешенство. В таком состоянии чувствительность к ранам пропадает, регенерация ускоряется, увеличивается сила, скорость и выносливость — даже обычный орсимер превращался в машину смерти. Что говорить про меня?!
Принюхавшись, не ощутил ничего подозрительного. Уши тоже не различали ни единого звука, а я уже находился столь близко к расщелине, что услышал бы чужое дыхание любого существа, прячущегося во мраке.
Прищурившись, смело пошёл вперёд.
На скальном полу возвышался огромный плоский камень, занимавший почти всё пространство — до крутых стен оставалось едва ли с двадцать сантиметров. Резьбы на грубой плите не было, но сама она будто излучала сероватое свечение. Зачарована?
— Это на неё ты среагировал, Клык? — покосился я на пса, но ответа, ожидаемо, не получил.
Подойдя ближе я медленно присел рядом с неподвижной рукой, которая высовывалась из-под ближайшего края плиты. Ладонь была тонкой, но целой, кожа — серая, покрытая старой грязью. Неровные ногти обломаны, пальцы измазаны белёсой пылью.
Всюду, куда только могла дотянуться эта рука, скалу крест-накрест покрывали борозды — глубиной в палец.
Сразу стало ясно, что рука не принадлежит ни орсимеру, ни человеку, ни эльфу. Аргониане и каджиты тоже мимо. Слишком необычное строение костей, которые чётко выделялись сквозь кожу. Слишком длинные пальцы с чрезмерно большим количеством суставов.
— Даэдра? — задумался я.
Что-то выдало моё присутствие. Может голос, а может ощущение жизни. Рука вдруг судорожно дёрнулась, а затем замерла на камне, широко растопырив пальцы. Теперь я разглядел недвусмысленные признаки того, что дикие животные бросались на эту руку — горные волки и создания даже более опасные. Её кусали, грызли, жевали, но, похоже, костей так и не сломали. Ладонь вновь неподвижно замерла, прижавшись к камню.
Услышав шаги за спиной, я поднялся и обернулся. Болдог и Меграс шли по тропе с оружием наготове. Махнув им рукой, я отошёл от неведомой пакости.
Меграс тут же принялся ворчать:
— Твои собаки вернулись и скулили, предводитель.
— Что ты нашёл? — одновременно с ним, шёпотом спросил Болдог.
— Даэдра, — вновь бросил я взгляд на руку, — которого навеки заточили под этим камнем. Но он ещё жив.
— Демон, — прищурился Меграс.
— Пусть так, — пожал я плечами. — В наших сказаниях, видно, много правды.
Здоровяк протиснулся мимо и подошёл к плите. Присел и долго разглядывал в сумраке руку. Никто не отвлекал его. Но спустя какое-то время он выпрямился и вернулся к нам.
— Похоже мы наткнулись на старую легенду, касающуюся ещё времён прибытия орсимеров на эту землю…
* * *